Позови меня с собой

      Август, 1988 год       Витя в последнее время часто стал удивляться, как же всё-таки скоротечно время. То ли это действительно так годы быстро пролетают, то ли через каких-то два месяца, во что Пчёла категорически отказывался верить, ему и вправду пойдёт уже третий десяток лет. Ужас.       Только вот вчера, кажется, его единственной заботой было как бы прогулять школу, да выкурить втихую очередную сигарету. Причём, сделать эти две колоссальные по сложности вещи необходимо было втайне от родителей. Витя, в своё время, даже жаловался друзьям, что у него болит голова от постоянных подзатыльников отца.       Вот и сейчас. Пчёлкин же только недавно бубнил недовольно Космосу, когда тот вёз его на вокзал, что ни в какой Харьков он ехать не хочет, а прошло уже целых три месяца. Витя вспомнил, как Холмогоров шутил, что он и уезжать не захочет, вдруг, влюбится ещё? Или, чего хуже — женится надумает. Пчёла мысленно слал друга куда подальше за такие предсказания, которые, как по чьему-то велению, сбылись. Нет, Витя, конечно, узами брака себя сковывать не спешил, но вот за первый пункт не ручался.       Знойное лето подходило к концу. С деревьев постепенно осыпались пожелтевшие от палящего солнца листья, шурша под подошвами обуви. Температура стала значительно ниже, чем была всего неделю назад. Школьники вовсю покупали канцелярию и форму, с неохотой готовясь к новому учебному году.       В число таких входила и Говорова. Единственное отличие было лишь в том, что в этом году девушка пополнила ряды студентов и ей, наконец, не нужно больше каждый день носить этот ненавистный фартук. Витя не сомневался, что Алёна поступит: не может человек, с утра до ночи зависающий над учебниками, так просто пролететь. Тем более, вступительная комиссия, увидев фамилию абитуриентки, наверняка, сразу же мысленно поставила галочку напротив. Как бы девушка ни противилась, реальность была таковой — происхождение решает нынче многое.       У Пчёлкина слегка тряслись руки и потели ладони, из-за чего приходилось постоянно вытирать их о ткань джинсов. Он даже не мог нормально спичку поджечь, чтобы сигарету подкурить. Видели бы его сейчас ребята, точно расхохотались вслух!       Витя чертыхнулся, отбросив на асфальт сигарету, после, казалось, сотни неудачных попыток обдать огнём кончик. Изящные лепестки ромашек колыхались от едва ощутимого дуновения вечернего ветра. Он купил этот симпатичный букетик у одной бабули, что всё время сидела недалеко на аллее. Может, подсознательно ему таким образом хотелось сгладить ту новость, которая тяжёлым пластом рухнет на плечи Говоровой. Хотя, молодой человек уже предвидел её реакцию.       Алёна как раз поехала узнавать, поступила ли она. Списки вывесили ещё вчерашним вечером и из-за этого девушка не спала полночи, ворочаясь в постели. Они условились встретиться на детской площадке, находившейся поблизости, и вот, спустя примерно полчаса Витиного ожидания, вдалеке показался её силуэт.       — Ну? — Первым делом спросил Пчёла, стоило только ей подойти к нему. Удивительно, но его окутывало такое волнение, будто это он поступает в институт. Витя поднялся со скамейки.       — Есть какие-то предположения?       — Я вижу твою хитрую улыбку, — Алёна, действительно, улыбалась, как лиса, хотя и старалась сдерживаться. Он взял её ладони в свои, притянув ближе к своему телу. — Колись, поступила?       — Да, — радостно произнесла Говорова. По симпатичному личику покатились едва приметные глазу солёные дорожки слёз.       — Умница моя, — Витя ласково поцеловал её в лоб. — Ну, ты чего раскисла, Алёнка? Не рада, что ли?       — Рада, просто не верится, что это действительно сбылось.       Пчёла, конечно, такой тяги к учёбе не понимал. Кто бы ему не заикался о высшем образовании, он фыркал, тут же отвечая, что ему это ни к чему, пробиться можно и без него. Толку вот, что батя его на вечернем учился? Всё равно ведь пропахал всю жизнь на заводе, как вол, а по итогу — шиш, копейки считает. Возможно, глядя на него, Витя и решил, что лучше ему самому свернуть с этой дорожки на другую, заранее протоптав путь к рэкету. Незаконно? Да. Но зато он точно знал, что, случись что, сможет достать и лекарства, и позаботиться о счетах за коммуналку — в последнее время задержки заработных выплат простым рабочим перестали быть редкостью.       — Это тебе, — Витя потянулся назад, за букетом, что всё это время покоился на лавке.       — Опять ромашки? — Игриво спросила Говорова, вдыхая сладкий цветочный аромат. — Ты разве не помнишь, что пионы я люблю больше?       — Помню, но ромашки ведь тебе тоже нравятся, я же знаю. Зачем хитришь?       — Откуда знаешь?       — Птичка напела.       — Скорее, пчела на ухо нажужжала, — хихикнула девушка. — А если серьёзно?       — Видел по твоим глазам, что тебе понравилось.       — Тебя не провести. Спасибо, — поблагодарила Алёна, примыкая к его губам в поцелуе.       — У меня для тебя кое-что есть, — Пчёла легонько щёлкнул её по носику.       — Да? — Глаза Алёны загорелись блеском. — И что?       — Позже покажу.       — Ну, Вить.       — Говорю же, потом увидишь. Идём, погуляем лучше.       Не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался. Вдоволь намотав круги по здешним улицам, они и не заметили, как прошло три часа с момента их встречи. Говоровой уже нужно было возвращаться домой, папа, вероятно, не одобрит, что дочка приходит так поздно, а расстраивать его в её планы не входило.       — Стой, — Витя остановил её, потянув за руку ближе к себе. На улице почти стемнело, солнце полностью скрылось за горизонтом. Заправив выбившуюся прядь волос ей за ухо, произнёс: — Я хотел сказать кое-что.       — Что? — Несмотря на столь романтичную обстановку, было что-то в тоне Пчёлкина, что заставляло напрячься.       — Понимаешь… — Слова будто застряли посреди горла, как острая кость, что царапала изнутри кожу до кровавых подтёков. — Ты только выслушай и не перебивай, хорошо?       — Ты меня пугаешь, Вить. Всё нормально?       — Нормально, нормально. Выслушаешь?       — Ну, говори давай. Не тяни.       — Короче, мне нужно возвращаться в Москву. У отца сердце прихватило, в больнице лежит. Я нужен там, мама сама не справляется.       Алёна себе этот момент представляла иначе, не так резко, как обухом по голове. Она потупила взгляд в пол; глаза, казалось, второй раз за этот вечер, налились слезами. Но только сейчас уже не от счастья, охватывавшего всего несколько часов назад.       А как ты думала, Говорова, он тебе это преподнесёт? Ему, может, нужно было специально для тебя красную ковровую дорожку вытянуть и торжественно зачитать эту речь? Такие вещи и нужно говорить неожиданно.       Алёна как-то недавно пообещала самой себе, что, как бы Витя ни ошарашил её этим, плакать она не станет. Ни за что. Но сейчас слёзы, практически сразу, скопившись в уголках глаз, хлынули потоком вниз.       — И когда?       — Послезавтра утром.       Пчёла не хотел обсуждать это так сумбурно, но выхода у него не было. Алла Александровна в слезах позвонила ему днём по телефону, из-за плохой связи он еле как сумел расслышать, что Павла Викторовича забрали в больницу с подозрением на инфаркт. Доработался, одним словом, а ведь они с матерью в один голос твердили мужчине, что ему пора на пенсию.       — Так быстро? — У неё дрожал голос. Завтрашний день пролетит незаметно и она не представляет, что будет с ней, стоит ей только взглянуть на то, как он собирает вещи.       — Я бы остался до конца месяца. И обязательно проводил бы тебя в новый учебный год, студентка, — Пчёлкин попытался выдавить из себя подобие улыбки. — Но обстоятельства сами всё решили за меня.       — Вить, я не переживу, если ты уедешь. Я с собой что-нибудь сделаю, — шмыгая носом, пролепетала Говорова.       — Алён, ты себя слышишь? — Витя, испугавшись её слов, приподнял за подбородок, заставляя взглянуть в свои глаза. — Не смей даже думать об этом, поняла меня?       Ну, что, Пчёлкин? Убедился самолично, во что твой эгоизм и упорство осла переросли?       — Я уеду с тобой, — вытерев тыльной стороной ладони слёзы, неожиданно произнесла девушка.       — Это сумасшествие.       Витя был, действительно, не против, чтобы Алёна уехала с ним. Он бы тут же представил её друзьям и родителям, безусловно. Но если бы всё было так просто. Отец ни за что её не отпустит, даже если она и сбежит без его ведома, то он всё равно разыщет. Виктор Михайлович был как раз тем человеком, способным коня на полном скаку остановить. Один его звонок в нужное место — и поезд, на котором они будут ехать, остановят в ту же секунду, вытянут Алёну за шкирку и вернут домой.       — Я знаю. Но лучше так, с тобой, чем оставаться тут. Они убьют меня.       — Алёнка, послушай, — Витя нежно гладил её лицо пальцами. У него самого, чего скрывать, от слов Говоровой бежали мурашки по всему телу. — Я заберу тебя, слышишь? Заберу, обещаю, во что бы то ни стало. Только потерпи чуть-чуть. Я улажу все свои дела в Москве и вернусь за тобой. Если надо будет, сам с твои отцом поговорю, чтобы его разрешение получить.       — Я люблю тебя, — раздалось из её уст, стоило Вите только прерваться.       Ему часто признавались в любви. И слёзы по этому поводу видел он тоже с завидной регулярностью. Но ещё ни одна девушка, умолявшая не бросать её, цепляющаяся ему на шею, не делала это так искренне, как Алёна сейчас. Да, пускай и звучат её слова отчасти по-детски и, в какой-то мере, даже наивно, но они абсолютно чисты и правдивы. Ничьи слёзы не казались ему такими горькими, пробирающими до костей, как те, что роняла сейчас Говорова.       — Я тоже тебя люблю.       Пчёла отрицал это до последнего. Сам себя чуть ли не в лоб кулаком бил, что это не более, чем разыгравшиеся гормоны и слишком длительное нахождение рядом, переросшее в привычку. Но откуда ему было знать, как ощущается настоящая любовь? И что с ней нужно делать, когда она неожиданно накрывает с головой, как самое настоящее цунами?       — Я буду звонить, хоть каждый день. Тебе ещё надоест голос мой слушать. И писать тоже буду. — Улыбнулся Витя. — Закрой глаза. — Неожиданно произнёс он.       — Зачем?       — Пожалуйста.       Алёна прикрыла веки, чувствуя, как ветер трепещет её длинные ресницы, что были влажными из-за пробитых слёз. Нос продолжало щипать и она ещё сдерживала себя, чтобы не расплакаться вновь. Послышалось шуршание рядом и неожиданно на своём запястье девушка ощутила приятный холодок, мгновенно обволакивающий кожу.       Открыв глаза, Говорова увидела улыбку на лице Пчёлкина и симпатичный серебряный браслет, на котором поблескивали маленькие камушки в свете этого уходящего дня.       — Какая прелесть, — Алёна невесомо провела кончиками пальцев по тонкому плетению. Пчёла по глазам увидел, что ей нравится.       — Будет тебе небольшое напоминание обо мне, — Витя притянул её за талию к себе. — Это, конечно, не такое роскошество, к которому ты привыкла…       — Перестань, — девушка его осекла. — Очень красиво, правда. Обещаю, что буду носить, не снимая.       Пчёлкину было приятно услышать такие слова. На этот браслет он потратил почти все деньги, что у него имелись, которые до этого, в очередной раз, он выпросил у Космоса, чтобы тот выслал перевод. У парня остались какие-то последние копейки на билет обратно домой, но его это не очень сильно заботило. Вите очень хотелось сделать какой-нибудь красивый жест, оставить хоть какое-то воспоминание о себе.       — А мне тебе нечего подарить, — с грустью произнесла Алёна.       — Можешь меня поцеловать. Это будет лучший подарок.       — Какой ты жук, всё-таки, — Говорова легонько стукнула его по плечу.       Вдруг она вспомнила о маленькой брошке на своей футболке. Как-то давно, ещё будучи школьницами, они с Диной решили отправиться на местный блошиный рынок — Исаева любила всякие подобные места, Говорова решила её в этом поддержать, отправившись с ней. Марго тогда, конечно, поход в такое место не одобрила, не хотела её даже из дома выпускать, но рядом тогда оказался папа, который дочку и отпустил, сказав, что в этом ничего такого нет.       Вниманием Алёны тогда и завладела эта маленькая симпатичная вещица, валявшаяся почти на самом дне какой-то небольшой коробки с украшениями. Брошка была в виде цветочка, с небольшим камушком посередине. Металл от старости слегка почернел, дома девушка старательно очищала его старой зубной щеткой, чтобы привести в надлежащий вид. С тех пор Алёна носит брошку постоянно, даже на повседневном школьном фартуке она была с ней, как некий талисман.       Девушка, не задумываясь, отцепила её со своей футболки, после ловко прикалывая на внутреннюю сторону Витиной кофты, ближе к тому месту, где часто билось его сердце. Пчёлкин неотрывно наблюдал за этими действиями.       — Не жалко?       — Нет, — покачала она головой. — Будет тебе тоже обо мне память.       — Ты так говоришь, как будто мы никогда больше не встретимся. Я ведь пообещал, что заберу тебя. Ты мне веришь?       — Верю. Но ты-то не думай, я брошку всё равно отберу у тебя, как только увидимся, — пошутила Алёна, звонко рассмеявшись, потому что Витя тут же принялся щекотать её.       — Ты ещё попробуй отбери, — его губы накрыли девичьи в крепком поцелуе.

***

      Город медленно просыпался, разлепляя веки ото сна. Неспешно проезжали машины, некоторые, несмотря на столь ранний час, уже опаздывали на работу. Хозяева выгуливали своих собак, а приверженцы здорового образа жизни собирались на пробежку.       Алёна, обнимая себя двумя руками и надеясь укрыться от утреннего холода, смотрела, как Витя упаковывает свои немногочисленные вещи в багажник машины дяди Феди. Оксана Владимировна хлопотала рядом, рассказывая, какой ответный гостинец она передала его маме, указывая пальцем на сумки. Говорова почему-то боялась подойти ближе, будто, сделай она лишний шаг, то абсолютно точно испортит всю идиллию.       — Пора, — девушка не заметила, как Пчёлкин подошёл к ней. Положив ладонь ей на щёку, он нежно провёл по коже подушечками пальцев. У Алёны были красные глаза и опухшие веки, что вовсе неудивительно, после двух-то ночей, проведённых в слезах.       — Уже? — Говорова надеялась, что это всё сон. Сейчас она проснётся и Витя скажет, что никуда не едет. Но такому случиться не суждено.       — Да, поезд через час, нужно ещё добраться, — Пчёлкину так хотелось к ней сейчас прикоснуться, вдохнуть, ставший таким родным за это время, аромат её волос. Но что-то его сдерживало. Он боялся, что не сможет отпустить Алёну от себя.       Витя убедил, чтобы Говорова не ехала провожать его на вокзал, хотя девушка до последнего категорически настаивала на своём. Лучше попрощаться тут.       — Помнишь наш уговор? — Витя всё же обнял Алёну, притягивая к себе. Она положила голову ему на плечо, чувствуя, что вот-вот опять заплачет. — Я буду звонить каждый день.       — А я буду ждать. Каждый день.       Юдина присела на лавку, пытаясь сдерживать разрастающееся тянущее чувство внутри. Для неё стало большим удивлением, когда она узнала, что её племянник и дочка Говорова пара. Женщина, прожившая в браке с одним мужчиной чуть больше сорока лет, точно могла различать взгляды, которые молодые люди посылали друг другу.       — Я так хотела, чтобы ты встретил со мной восемнадцатилетие, — продолжила Алёна, переплетая их пальцы.       — Как приеду обратно, привезу тебе самый лучший подарок. Что бы ты хотела?       — Ничего не нужно, — Говорова и вправду не хотела никаких подарков, — приезжай сам поскорее, хорошо?       — Договорились, — он поцеловал её в лоб. Сделав вдох поглубже, чтобы насладиться ароматом мягких волос, Пчёлкин пытался впечатать в себя этот запах, чтобы тот остался в памяти рецепторов как можно дольше.       — Вить. — Из машины показался дядя Федя. — Время поджимает, пора ехать.       — Щас иду. — Отозвался парень, вновь возвращая внимание Алёны. — Не грусти. И, самое главное, не плачь.       — Буду стараться, — ей сейчас ничего не хотелось, кроме как провалиться под землю. Но она пообещала Вите, что не будет лить слёзы, поэтому, хотя бы при нём, нужно было держаться.       — Я люблю тебя, Алёнка, — прошептал Пчёла, останавливаясь возле её губ.       — И я тебя.       Говорова потянулась ближе, оставляя на мужских губах крепкий поцелуй. Сейчас Витя не зарывался пальцами в её волосы, не раздвигал уста, проникая внутрь языком, как делал это прежде.       Оторвавшись, они ещё несколько секунд неотрывно смотрели друг на друга. Можно было бы простоять так ещё целую вечность, но поезд ждать не будет.       — Пока, — Витя, отдаляясь, до последнего не отпускал её ладонь. Но разорвать прикосновение всё же пришлось. Алёна едва могла сдерживаться, чтобы не рвануть за ним следом. В руке у неё оказался небольшой клочок бумаги, свёрнутый в несколько раз. Вернувшись домой, она обнаружит, что Пчёла оставил ей свой домашний номер телефона. И московский адрес, на всякий случай.       — Пока, — у Говоровой горело почти всё тело. Казалось, что температура превысила сорок градусов. Эти прикосновения, которыми Витя одаривал её, она запомнит навсегда.       Пчёлкин, перед тем сесть на пассажирское сидение, обернулся, задерживая на Алёне свой взгляд, и в этом взгляде читалось гораздо больше, чем даже в тех словах или признании в любви, которые он произносил ей ранее. Алёна с трудом смогла поднять руку, чтобы помахать ему. На локтевые суставы разом опустилось что-то очень тяжёлое.       — Ну, девочка моя, не плачь, — когда старенький «Запорожец» скрылся за поворотом, Говорова едва ли не осела на землю, ей хотелось завыть в истошном крике. Оксана Владимировна, видя состояние Алёны, поспешила подойти к ней, заключая в свои объятия. В руках женщины было тепло и девушка могла ощущать себя защищённой. — Витя приедет обязательно. Он ведь пообещал тебе.       — Мне очень плохо без него, — хоть и было дано обещание, что слёз не будет, сдержаться она не смогла. Горькая пелена моментально застелила глаза.       — Верю, Алёнка, верю. Но всё наладится, обязательно. — Юдина успокаивающе гладила её по спине. — Тебе нужно отдохнуть, поспать. И меньше думать об этом.       — Не хочу домой.       — Идём к нам. Напою тебя чаем, погостишь, если захочешь, можешь даже на ночь остаться.       Для Говоровой это был самый лучший вариант. Видеть кого-то ей сейчас не хотелось, а отвечать на вопросы — тем более.       Аккуратными движениями размешивая сахар в ароматном кофе, Марго наблюдала за происходящей картиной из окна. Женщина не спала всю ночь, мучаясь от мигрени, а услышав, как ровно в пять утра тихонько закрылась входная дверь, поспешила выйти из комнаты.       Её сердце, что за все эти годы покрылось толстой коркой холодного льда, абсолютно никак не тронула картина, которую она увидела. Ей было плевать на слёзы Алёны, плевать на все её страдания. Женщина победно усмехалась, когда этот оборванец, не дающий падчерице проходу вот уже как пару месяцев, загружал в машину вещи.       Отъезд его мог обозначать лишь одно: до той цели, которую они со Львом поставили перед собой, оставалось лишь парочку крутых поворотов. Говорова ни секунды не сомневалась в том, что задуманное удастся.