Взгляд из пустоты

Покидать квартиру было… странно.  В этих стенах было столько всего: громкие ссоры и бурные примирения, бессонные ночи за тихими разговорами и утра, полные нежности и взаимного тепла. Сюда Чуя когда-то принес раненого незнакомца, здесь же поцеловал его спустя год. Здесь крепли их чувства, здесь они прошли через множество испытаний. Прислонившись к дверному косяку, Дазай на мгновение застыл, вглядываясь в знакомые очертания комнат. Пустые полки и шкафы, отсутствие Чуиной шляпы на вешалке – все это выглядело непривычно, и сознание само дорисовывало недостающие предметы, ставшие привычными взгляду. Даже будучи опустошенной, квартира Чуи все равно оставалась родной, и очень хотелось запечатлеть в памяти это ощущение дома, теплоту и уют, которые невозможно увезти с собой в чемодане.  На улице было ещё темно: солнце едва начинало прокрадываться сквозь горизонт, прохладный утренний воздух морозил кожу, легкий ветер играл с волосами. Загрузив две сумки ручной клади в багажник такси, парни расположились на заднем сидении и направились в Токийский аэропорт Ханэда.  В половине пятого утра город ещё спал, поэтому путь обещал занять меньше сорока минут по пустому шоссе. Мягко покачиваясь, автомобиль мчался по безлюдным улицам, укутанным в предрассветную дымку. Темно-синяя палитра ночного неба, ещё недавно усеянная мерцающими звездами, понемногу тускнела, уступая место новому дню.  Дазай и Чуя сидели, уткнувшись каждый в свое окно, наблюдая за проплывающими мимо пейзажами: спящими домами, знакомыми улицами, высокими зданиями, подсвечиваемыми первыми рассветными лучами. Каждый пейзаж – кусочек их общей жизни в Йокогаме, который медленно растворялся в наступающем дне. Они ещё не уехали, но уже чувствовали легкую волну ностальгии и горечь от расставания с привычной рутиной, с людьми, ставшими её неотъемлемой частью.  Впереди ждала новая глава жизни, но маленькая часть их сердец навсегда останется в городе, где выросла их любовь. В квартире, хранящей память о четырех годах борьбы и неизменной верности друг другу.

•••

Ханэда был самым крупным аэропортом в Токио и служил главным воздушным вокзалом Японии, поэтому в любое время суток тут царила оживленная суета: мимо, словно кадры ускоренной киносъемки, проносились сотни людей; разноязычный гул смешивался с ритмичным стуком колес багажных тележек, периодически звучали громкие объявления о вылете рейсов.  Роль штурмана на себя взял Дазай: в отличие от Чуи, раньше он уже летал на самолетах и в этом аэропорту был не в первый раз, поэтому примерно помнил, где и что расположено. Предоставив кипу документов, он благополучно провел обоих через паспортный контроль, получил посадочные ваучеры и повел Чую в сторону зала ожидания для VIP-пассажиров, где им предстояло провести время до объявления о начале посадки. Лаунж-зона, оформленная в стиле минимализма с элементами традиционного японского дизайна, поражала вниманием к деталям. Мягкий свет, приглушенная музыка, изящные кожаные диваны цвета темного шоколада и кресла, уютно обставленные столиками из темного дерева; небольшой шведский стол для тех, кто не располагает временем, и отдельное меню для готовых подождать – все создавало атмосферу комфорта и умиротворенности, контрастируя с шумом и суетой за пределами этих стен.  — Есть какие-нибудь предпочтения по еде? — спросил Осаму, пытаясь детальнее разглядеть многообразие блюд, представленное на шведском столе в другом конце зала. — Я не голоден, — Накахара сонно зевнул и, сбросив сумку на пол, лениво опустился в кресло. — Можешь взять только себе.  — Ладно.  Дазай согласился слишком легко и на удивление не стал настаивать, что было совсем ему не свойственно. Рыжий проследил взглядом, как парень подошел к фуд-зоне и по-доброму закатил глаза, когда тот взял две тарелки. Конечно, он бы не позволил Чуе пропустить завтрак.  Воздух наполнил приятный аромат цитруса, когда на стол опустились две кружки горячего чая с лимоном. Дазай поблагодарил улыбчивую официантку, поставил тарелки с едой, которые до этого держал в руках, и присел напротив Чуи. — Ты невыносим, — проворчал рыжий, невольно расплываясь в улыбке: на ближней к нему тарелке было то же самое, что взял бы Чуя, выбирай он сам: три панкейка, булочка с каким-то кремом, фруктовый салат и несколько джемов на выбор. Дазай знал о его любви к европейским завтракам, в особенности – к сладким. И пусть сам он к подобному относился без особого энтузиазма и часто ворчал, что от такого количества сахара могут выпасть зубы, все равно продолжал баловать Чую, покупая и готовя ему разные вкусности.  — Неужели моей крошечной сахарной фее не нравится, как я о ней забочусь? Фыркнув, рыжий взял вилку, обмакнул кусочек панкейка в джем и демонстративно отправил сладость в рот.  — Ну, если феей тебе быть не нравится, можешь стать моей сахарной деткой… — Ещё одно слово, и зубы действительно выпадут. У тебя.  К тому времени, как еда была съедена, а чай выпит, прозвучало объявление о начале посадки на рейс. Им предстоял долгий путь, разбитый на два этапа: одиннадцати часовой перелет до Парижа, короткая пересадка, а после двухчасовой перелет до Ниццы. Пока парни дошли к нужному гейту, в очереди оставалось всего несколько человек. Они без проблем прошли последнюю проверку документов и вскоре уже обустраивались в обтянутых светлой кожей креслах бизнес-класса. Чуя с любопытством оглядывался, отмечая широкие проходы между рядами и сложное устройство сидений, которые даже можно было разложить как кровать. Приоткрыв один глаз, Дазай наблюдал за ним со своего места и молча забавлялся – ему приходилось летать в бизнес-классе ещё во времена работы на Мори, поэтому для него это было не в новинку. Пилот объявил об окончании посадки и попросил пассажиров занять места. Самолет пришел в движение, парни пристегнули ремни безопасности и устремили взгляд в окно, наблюдая, как медленно отдаляются от здания аэропорта.  Взлет был плавным и, на удивление Чуи, достаточно шумным. Когда самолет набрал нужную высоту и бортовой голос объявил, что пассажиры могут свободно перемещаться по салону, Дазай откинул спинку кресла и зевнул, чувствуя, как усталость постепенно окутывает его тело. Под действием убаюкивающего гула двигателей и приятного тепла устроившегося рядом Осаму, Накахара тоже почувствовал сонливость и опустил голову на чужое плечо. Дазай нежно приобнял его, притянул ближе к себе и тихонько поцеловал в макушку, почувствовав в ответ нежное прикосновение губ к своей шее.   Одиннадцать часов полета прошли не так уж плохо, но и не сказать, что очень хорошо. Поспать не получилось, а вот подумать – ещё как. Чуя бóльшую часть пути провел в мыслях о предстоящей работе, к которой он должен был приступить в следующем месяце – Кое добродушно выделила больше трех недель на то, чтобы разобраться с переездом и обжиться на новом месте, за что оба парня были ей очень благодарны.  Работа Чуи заключалась в отслеживании циркуляции контрабандных драгоценных камней. Самоцветы – одни из самых продаваемых материалов за единицу. Их контрабанда приносила колоссальную прибыль и была одним из важнейших источников дохода Портовой Мафии.  Обладая развитой ювелирной промышленностью, Франция выступала важным центром обработки и торговли драгоценностями. Благодаря её стратегическому расположению, в ней пересекалось большинство контрабандных потоков, делая её транзитной страной для драгоценных камней, движущихся между другими ювелирными центрами.  Ницца являлась одним из главных портовых городов Франции, однако, в отличие от других, её порт пользовался очень большой популярностью среди туристов и использовался в основном для местного судоходства, что затрудняло контроль за контрабандными поставками. Задачи Чуи были невероятно многогранны. Ему предстояло собирать информацию, проводить сделки, анализировать финансовые потоки, составлять маршруты транспортировки, отслеживать циркуляцию камней и обеспечивать их безопасную доставку в Японию. Это была сложная работа, требующая высочайшего профессионализма, внимания к деталям и умения при всем этом оставаться незамеченным. Несмотря на все тонкости новой должности, Накахара был готов принять её и вкладывать все силы в исполнения своих обязанностей.  У Озаки не было никаких сомнений в компетентности Чуи, но все знали, что её уверенность и доверие основывались не только на навыках самого парня, но и на молчаливом присутствии ещё одного человека. Хоть Дазай и покинул организацию, мафия все ещё была неотъемлемой частью жизни его партнера, и он не мог оставаться в стороне. Осаму понимал, что на Чуины плечи лег нечеловеческий объем работы, поэтому, несмотря на формальную независимость, он, безусловно, был готов оказывать помощь и принимать участие в случае необходимости. Кое тоже понимала важность этой неформальной поддержки, о чем свидетельствовала новая сумма Чуиной зарплаты, при виде которой рыжего чуть не хватил удар. Фактически Озаки оплачивала работу сразу двух человек, признавая их косвенное сотрудничество с Дазаем, но не афишируя его. 

•••

Пересадка в Париже прошла без происшествий. Парни успели прогуляться по аэропорту Шарль-де-Голль, оценить его масштабы и купить несколько сувениров. До посадки оставалось около сорока минут, поэтому было приятно решение скоротать их за стаканчиком кофе.  В одном из многочисленных островков они заказали два капучино и пару хрустящих круассанов, покрытых золотистой корочкой. Устроившись за свободным столиком, Накахара отпил свой напиток и улыбнулся, заметив пенку от кофе над верхней губой Дазая. Эта маленькая небрежность пробудила в нем игривое настроение: он наклонился ближе и легонько поцеловал парня, слизывая пенку со вкусом сладкого сиропа. Тот резко отшатнулся, едва не подпрыгнув от неожиданности.  — Чуя! — воскликнул он с притворным возмущением, отбиваясь от партнера. — Мы же находимся в людном месте! Веди себя прилично! Чуя тихонько хохотнул и снова попытался прильнуть к сладким губам.  — Ты слишком очарователен, просто невозможно удержаться.  Осаму только сильнее вжался в спинку стула и с осуждающим взглядом вгрызся в свой круассан, пытаясь скрыть за ним смущенную улыбку.  Так и быть. Чуя сделает вид, что ничего не заметил.  Вскоре парни вновь оказались в самолете, готовые к заключительному этапу их долгой поездки. За время полета они успели обсудить планы на ближайшие дни, набросать список покупок и полюбоваться видами на бескрайнюю морскую гладь, изрезанную изумрудными полосами береговой линии.  Смена поясов давала о себе знать: разница между странами составляла внушительные восемь часов, и если по японскому времени они прибывали в Ниццу около семи вечера, то по местному было только одиннадцать утра. Это значило, что впереди ждал целый день, который можно было потратить на изучение окрестностей или обустройство дома.  Их пентхаус располагался на последнем этаже здания с элитными апартаментами в центральной части города. По словам Дазая, этот вариант жилья был утвержден им лично, но так как первоначальный подбор осуществляла Кое, то обстановка там все равно больше походила на роскошную гостиницу. Чуе не показывали даже фотографий, и поэтому он был в предвкушении наконец увидеть все своими глазами.  На выходе из аэропорта парней встретил водитель – приветливый мужчина средних лет в строгом костюме с шарфом, обвязанным вокруг шеи. Возможно, это не так бросилось в глаза, будь на улице прохладнее тридцати градусов, но в начале осени солнце палило нещадно, и видеть этот элемент одежды в такую погоду было немного непривычно. Сомнений не оставалось – перед ними типичный коренной француз. Мужчина представился Рафаэлем, широко улыбнулся, поздоровался с легким акцентом и забрал сумки, пригласив следовать за ним.  Салон автомобиля встретил спасительной прохладой. Парни расположились на заднем сиденьи и сразу же воспользовались предусмотрительно оставленными бутылочками воды, осушив их почти полностью.  — Как прошла дорога? В каком городе была пересадка? Ох, помню, как летел в Японию через Мюнхен во время Октоберфеста… Из-за него я чуть не опоздал на рейс – господин Мори после этого чуть не содрал с меня шкуру! Честное слово, половина моей седины появилась именно в тот день!  Парни удивленно переглянулись. Неужели этот разговорчивый француз с широкой улыбкой имеет отношение к Портовой мафии? Глядя на него, сложно поверить, что он способен обойти закон или убить человека. Повисшее молчание нарушил Дазай, прямо задав интересующий обоих вопрос: — Вы знали Мори?  — Разумеется!  И снова тишина.  Плечи мужчины на секунду замерли, будто к нему пришло какое-то осознание, и он быстро посмотрел на парней через зеркало заднего вида, не имея возможности надолго отрываться от дороги. Разглядев на их лицах недоумение, он снова заговорил: — Так вас не предупредили? Я работаю на мафию уже тринадцать лет и являюсь её доверенным лицом во Франции. Госпожа Озаки поручила мне сопровождать господина Накахару на начальном этапе его работы и помогать с возникающими вопросами, поэтому не стесняйтесь уточнять даже самые незначительные детали – я со всем помогу разобраться.  — Мы действительно ничего не знали, — задумчиво протянул Чуя. — Надеюсь на плодотворное сотрудничество, Рафаэль. Работать с вами большая честь – все таки тринадцать лет в рядах мафии очень… внушительный срок.  Мужчина улыбнулся, кивнув в знак согласия. На его лице не было ни тени высокомерия, присущего многим представителям криминального мира. Рыжий чувствовал, что их новый знакомый – хороший человек, которому можно доверять. — Насчет пересадки – у нас она была в Париже. Расскажете что-нибудь интересное, пока мы едем? Вы, должно быть, изучили Ниццу вдоль и поперек, — с интересом проговорил Дазай, разглядывая величественный собор, мимо которого они проезжали.  — Конечно! Только что вы могли видеть католическую базилику Нотр-Дам-де-Нис. Она была построена в 1868 году и является самой большой церковью Ниццы… Прильнув к окну, Чуя с детским любопытством рассматривал проносящиеся мимо пейзажи: ярко-голубое небо, окаймленное пальмами, кипенно-белые здания, скрытые за густой зеленью, и сверкающее под южным солнцем Средиземное море. Дорога к пентхаусу заняла около получаса. На протяжении всего пути Рафаэль рассказывал о городе, его архитектуре, о знаменитых людях, которые оставили свой след в жизни Ниццы. Чуя не особо участвовал в беседе и был более сосредоточен на внешнем мире, в то время как Дазай, наоборот, живо интересовался местными обычаями и историей. Он задавал вопросы о лучших ресторанах, интересных местах для прогулок и расположением ближайших магазинов, где можно приобрести различные товары. Машина остановилась перед высоким зданием из светлого камня. Мужчина взял сумки и провел парней в роскошное фойе. Стеклянный лифт с панорамным видом доставил их на последний этаж, и они, наконец, оказались перед дверью своего нового дома.  — Ваш багаж был доставлен сюда вчера вечером лично мной. На каждом этапе перевозки осуществлялся серьезный контроль, поэтому сохранность гарантирована, — мужчина передал парням сумки, вынул из кармана ключ-карту и вручил её Дазаю. — Вам придут сообщения с моим номером. Обращайтесь в любое время, если возникнут вопросы. Требуется ли сейчас какая-либо помощь? — Думаю, нет, — ответил Дазай, взглянув на Чую. Тот кивнул в знак согласия:  — Спасибо вам. Мы свяжемся, если что-то понадобится. — В таком случае я вас оставляю, — с этими словами Рафаэль вызвал лифт, вошел в кабинку и, прежде чем та закрылась, с улыбкой добавил: — Поздравляю с новосельем!  Лифт бесшумно унесся вниз, оставляя их наедине. На этаже воцарилась тишина. Осаму протянул рыжему ключ-карту и кивнул в сторону небольшого экранчика. — Давай, чиби.  Чуя улыбнулся и поднес карту к панели. Дверь бесшумно скользнула в сторону, открывая взгляду просторную, залитую солнцем гостиную. В отличие от холодной роскоши, которую Чуя ожидал увидеть, пентхаус был наполнен теплом и уютом, напоминая скорее бутик-отель высокого класса, нежели безликий особняк. Внутри царила атмосфера изысканности и элегантности: высокие потолки, просторные комнаты, мраморный пол, отражающий свет, струящийся из огромных панорамных окон.  Цветовая гамма, выдержанная в белоснежных и нежно-кремовых оттенках, гармонично перекликалась с акварельными вкраплениями бирюзового и лазурного, словно отражая красоту Средиземного моря. Мебель, изготовленная из высококачественного дерева и натуральной кожи, была грамотно расставлена так, чтобы не загромождать пространство.  Детали декора также сочетались друг с другом, выдерживая единый стиль: на стенах висели небольшие картины местных художников с изображением морских пейзажей; натуральные ткани – лен, хлопок и шелк – украшали диваны и кресла; мягкие ковры по цвету и фактуре напоминали пляжный песок, а на столиках из полированного камня стояли изящные вазы с экзотическими цветами и фруктами, привезенными с местных рынков. Весь интерьер был наполнен светом, создавая гармоничное сочетание внутреннего уюта и внешней природной красоты. Огромные панорамные окна открывали захватывающий вид на утопающие в зелени дома, сверкающую бирюзу морской воды и белоснежные яхты, неспешно скользящие по волнам.  С приоткрытой двери на террасу доносились звуки оживленной Ниццы: легкий шепот ветра приносил с собой отголоски приятной французской мелодии и далекого смеха прохожих. Воздух был пропитан ароматами морского бриза, сладкими нотками цветущих апельсиновых деревьев и благоуханием цветов. — Это потрясающе, — коротко прокомментировал Накахара, разглядывая вид из окна их спальни. С того момента, как они переступили порог дома и принялись все исследовать, с его лица не сходила счастливая улыбка. Улыбался и сам Дазай: он тоже был в восторге – от дома и от радостного Чуи, у которого глаза святились так, как никогда прежде. Осаму нежно поцеловал парня в шею, задержал губы на бархатной коже и скользнул выше, целуя чувствительное место за ушком. Чуя отстранился.  — Мы за день сменили два самолета и три аэропорта. Я грязный. И ужасно хочу в душ.  — Ты не грязный, — возразил Осаму, притягивая рыжего обратно к себе. — Может, просто немного запылился.  — Дазай, отпусти! — Нет, — не выпуская парня из объятий, Дазай сделал шаг к кровати и только собрался сделать следующий, как на ногу твердо наступили, пригвождая его к полу.  — Только попробуй приблизиться к кровати в таком виде. Сколько у нас ванных комнат? Три? Сейчас мы оба смываем с себя все, что могли собрать за время дороги, и только тогда взаимодействуем с какой-либо поверхностью в этом доме.  — Чиби жесток… — Давай. Нам ещё разбирать вещи.  — Сегодня?! Но я устал! Мы можем хотя бы немного полежать перед тем, как начнем?  — Если будешь себя хорошо вести.  Нужно признать, Дазай вел себя действительно хорошо. Они притащили в комнату и открыли только один чемодан, чтобы взять банные принадлежности и домашнюю одежду, приняли душ и довольные завалились на кровать. Чуя держал свое слово, поэтому позволил Осаму обвить себя конечностями, сам сделал то же самое и прикрыл глаза, наслаждаясь мягкостью подушек и горячим дыханием, оседающим на шее.  Как получасовой отдых превратился в полноценный шестичасовой сон – никому не известно, но когда Накахара открыл глаза, то чувствовал себя в раю. Его тело, наверное, никогда не было таким расслабленным, и он с готовностью мог заявить, что это самая удобная кровать, на которой ему приходилось спать. Осаму уже не спал, но тоже сонно моргал и потягивался – значит, проснулся совсем недавно. Они встретились взглядами и разулыбались. Чуя потянулся к парню, чмокнул его в губы и запустил пальцы в каштановые волосы – Дазай заснул с мокрой головой, поэтому сейчас его укладка представляла собой нечто пугающее.  — Это был твой план, да? Проспать весь день.  — Ммм Чуя, — прогудел шатен сонным голосом. — На самом деле нет, но я совершенно ни о чем не жалею. Может, прогуляемся? Я очень хочу посмотреть город.  — Тогда давай собираться. 

•••

К вечеру жара отступила, дневное марево сменилось приятным теплом. Солнце окутывало город мягким золотистым светом. Ярко выкрашенные фасады зданий отбрасывали тени, которые причудливым узором ложились на вымощенные брусчаткой дорожки. Парни неспешно прогуливались по узким улочкам, рассматривая сувенирные лавки и витрины магазинов с ручными изделиями. Пройдя через цветочный рынок, они оказались на центральной площади. В её середине возвышался роскошный фонтан, а по периметру располагались заполненные посетителями кафе и рестораны. Вдоль улицы прогуливались молодые люди; чуть дальше, за столиками под открытым небом, старики играли в нарды; на лавочках что-то обсуждали родители, а неподалеку друг за другом гонялись их дети, радостный смех которых переплетался с мелодией уличных музыкантов.  — Как насчет этого? — произнес Дазай, указывая в сторону небольшого ресторанчика на углу площади. Он располагался немного дальше основного скопления людей, но при этом с посадочных мест открывался прекрасный вид на всю площадь с фонтаном.  — Выглядит симпатично, — кивнул Накахара, оглядев заведение, территорию которого отделяли цветочные кашпо. Кованые столики, покрытые темно-зелеными скатертями, утопали в тени больших зонтов, а свисающие с навесов растения переплетались с гирляндой, наполняя пространство мягким светом.  У импровизированного входа в виде обвитой зеленью арки их встретил улыбчивый администратор. Он проводил парней к свободному столику и, пожелав хорошего вечера, оставил их изучать меню. Пробежавшись взглядом по ассортименту, Дазай обратился к своему спутнику: — Есть какие-нибудь мысли? — Все выглядит вкусным, — проговорил Чуя, рассматривая картинки представленных блюд. — Но вообще я думал о рататуе. — Отличный выбор, я тоже на него смотрел. Тогда возьму лосось в сливочном соусе и если что, попробую у тебя.  — Хорошо, — рыжий вновь заглянул в меню, сосредоточив внимание на разделе с закусками. — Возьмем ещё что-нибудь? — Все, что пожелаешь, — довольно произнес Осаму. — Я угощаю.  — Правда? — Чуя хмыкнул, с притворной задумчивостью посмотрев на парня. — Даже не знаю, смогу ли потом тебе вернуть… — Не беспокойся об этом, — карие глаза игриво заблестели, а губы растянулись в хитрой улыбке. — Расплатишься натурой.  Диалог прервал подошедший к ним официант. Чуя начал диктовать выбранные блюда, а Дазай в это время откинулся на спинку стула и лениво оглядел посетителей. Ресторан был наполнен гостями, большую часть которых составляли пары разных возрастов. Они переговаривались между собой или негромко смеялись, наслаждаясь уединенностью вдали от шумных компаний.  Разместив заказ, Накахара снова посмотрел на своего партнера и невольно задержал взгляд: лучи заходящего солнца очерчивали контуры лица Дазая, мягкий свет золотили бледную кожу, переливаясь бликами в волосах. В янтарных глазах царило спокойствие, и от такого сочетания Чуе на мгновение показалось, что Осаму светится изнутри. Словно почувствовав на себе пристальное внимание, последний повернул голову и расплылся в самодовольной улыбке.  — Нравлюсь? Рыжий хмыкнул. Уголки его губ поползли вверх.  — Есть немного.  — Что ж, надеюсь, это не станет проблемой, — предупреждающим тоном произнес Осаму. — Потому что у меня уже есть парень.  Накахара понимающе кивнул. — Вот значит как. Похоже, мне стоит держаться подальше.  — Боюсь, что да. Иначе мой бойфренд будет очень недоволен.  — Я надеюсь, он хорошо за тобой следит, — Чуя бросил взгляд на столик, где сидела компания из четырех девушек, которые перешептывались между собой, поглядывая в их сторону. — На тебя постоянно заглядываются молодые особы. — На самом деле я не выпускаю его из дома, — понизив голос, признался Дазай. — Стоит ему оказаться на улице, как все внимание прохожих обращается на него.  — Настолько хорош собой? — Ты просто не представляешь, — ухмылка Осаму стала шире, он придвинулся ближе и внимательно посмотрел на парня из-под полуопущенных ресниц. — У него медные шелковистые волосы, невероятные голубые глаза и чувствительные, трепещущие от каждого прикосновения губы. Нежная кожа напоминает фарфор, а подтянутое, с выступающими мышцами тело, гибкое и податлив- — Достаточно! — прервал его Чуя, чувствуя, как по щекам разливается жар. — Ты просто редкостный извращенец, — фыркнул он, отвернувшись от расплывшегося в улыбке шатена.  Заказ принесли довольно быстро: вместе с бутылкой дорогого вина на столе появились брускетты с грушей, хамоном и горгонзолой, а вскоре к ним присоединились основные блюда. Официант наполнил бокалы и поспешил к другим посетителям, в то время как парни принялись за еду. Вокруг царила безмятежная, уютная атмосфера. Аромат свежеприготовленной пищи наполнял воздух, на фоне играла приятная музыка. Молодые люди ужинали, потягивали вино и тихо беседовали, наслаждаясь компанией друг друга.  Время за неспешной трапезой пролетело незаметно. Когда блюда были съедены, а вино выпито, парни оплатили счет и вышли из заведения. Решив продолжить прогулку, они миновали центральную площадь и, спустившись по улице, оказались на набережной. Утопающая в зелени пальм и цветущих растений, она тянулась по лазурному побережью Французской Ривьеры, отделяя городские кварталы от пляжа.  Вдоль пешеходной зоны располагалось множество отелей, кафе, ресторанов и магазинов. Чуя сразу же настоял на покупке мороженого, поэтому теперь они медленно шагали по аллее, каждый со своим рожком, периодически откусывая друг у друга.  Ницца была прекрасна в любое время, но вечером она обретала особое очарование: заходящее солнце окрашивало небо алыми и золотыми оттенками, отражаясь в гладкой поверхности воды. С побережья доносились звуки волн, теплый морской бриз приятно обдувал лицо. Осаму прищурился, глядя на бескрайнюю синеву, уходящую за горизонт, и почему-то испытал навязчивое желание оказаться ближе к воде.  Раньше, в Йокогаме, он рассматривал море с точки зрения места, в котором можно утопиться. Сложно точно сказать, сколько раз люди Огая вылавливали его, всегда удивительным образом успевая. Прошлый Дазай и представить не мог, что перестанет быть одержим идеей покончить с собой, но сейчас, когда рядом Чуя – живой и теплый, соприкасающийся с ним плечами и жмурящийся от яркого солнца, даже мысль о том, чтобы броситься в воду, позволить ей заполнить легкие и утянуть на дно, казалась дикой. Окрасив небо в красно-розовые тона, солнце готовилось скрыться за горизонтом. Дазай перевел взгляд на стоящего рядом Накахару, который догрызал кончик вафельного рожка от мороженого, и, смахнув с уголка его губы маленькую крошку, с легкой улыбкой предложил:  — Спустимся к морю?  Судя по тому, как быстро Чуя согласился, он думал о том же.  — Давай.  Набережная была немного выше уровня воды, поэтому спуск к пляжу представлял собой каменную лестницу, состоящую лишь из четырех ступеней. Задержавшись на последней, парни сняли обувь и босыми ногами ступили на теплый песок, щекочущий кожу мелкими крупицами.  К вечеру количество людей на пляже поубавилось, но вокруг все равно было достаточно оживленно: поодаль прогуливались местные жители и туристы, небольшая компания играла в пляжный волейбол, кто-то грелся в полотенце после купания, а кто-то во всю плескался, даже не собираясь вылезать.  Волны мягко накатывали на берег, разбивались хрустальными капельками и также плавно возвращались в море. Чуя шагнул ближе, позволяя теплой воде коснуться его ног, и всмотрелся в даль, где виднелись размытые силуэты кораблей. Он ожидал, что Дазай поравняется с ним, но вместо этого за спиной послышалось тихое копошение. Рыжий обернулся и выгнул бровь, обнаружив Осаму, устроившегося на песке ровно в том месте, где приливная волна могла достать до его ступней. Не заботясь об одежде, он вытянул длинные ноги и оперся на руки, приняв почти полулежащее положение. На лице играла довольная улыбка, в которой Чуя уловил легкие нотки озорства, и когда их взгляды встретились, Дазай похлопал по свободному пространству между своих ног, приглашая сесть.  — Спускайся ко мне.  С тихим ворчанием о том, что весь окажется в песке, рыжий устроился рядом. Осаму сразу притянул его ближе, прижал спиной к своей груди и сомкнул руки на талии. Легкий ветерок пробежал по набережной, унося с собой последние лучи заходящего солнца. — Иногда мне кажется, что все, происходящее со мной – нереально, — Накахара откинул голову на чужое плечо и устремил взгляд в небо, где одна за другой зажигались первые звезды. — Что я остался там, до сих пор сплю и все это – воображение. В темноте единственное, что не позволило мне сойти с ума, – это мысли о тебе. Я блуждал в поисках выхода. Ничего не видел, но будто ощущал твое присутствие, и именно оно не давало мне заблудиться. Скажи, ты правда был там?  — Я был рядом все время. Мне говорили, что шансов мало, но я все равно ждал тебя. Говорили, что не слышишь, но я разговаривал с тобой. Каждый день, каждую секунду – думал о тебе, любил тебя. Также сильно, как люблю сейчас.  — Я тоже тебя люблю, — шепотом, но Осаму все равно слышит. Слышит и улыбается, потому что знает, что это правда.  Они долго сидели на берегу, тихо беседуя и любуясь огнями ночного города. Пляж почти опустел, но заполненная людьми набережная продолжала бурлить жизнью, утопая в звуках музыки и тысяч голосов. Свет луны отражался от воды, окутывая парней серебристым блеском. Мягко колышущееся море убаюкивало тихим шумом волн и плескалось у ног, омывая кожу легкой прохладой. Зевнув, Дазай медленно повернул голову и невольно задержал взгляд на Чуе, уютно устроившемся в его объятиях.  Он знал, что Накахара прекрасен в любом освещении, но в этот момент, когда лунный свет мягко подчеркивал контуры его лица, а кожа отливала перламутровым оттенком, Чуя казался каким-то волшебно-призрачным. И невероятно красивым.  Осторожно проведя пальцами по щеке парня, Осаму подался вперед и коснулся её губами: — Пойдем домой? — Думаю, да.  Накахара поднялся на ноги, стряхнул прилипший песок и, дождавшись, когда Дазай сделает то же самое, двинулся в сторону набережной.  — В Йокогаме уже утро, а у нас только несколько часов назад село солнце, — пробормотал он, взглянув на экран телефона. — Устал? — Не особо, — Чуя отрицательно мотнул головой и покосился на Осаму. — Мы с тобой проспали почти целый день.  — И я бы с радостью практиковал это чаще! — заявил тот, довольно потягиваясь. — Какие впечатления от города? — Честно, мне очень нравится. Тут все такое… яркое и живое. Даже не знаю, как объяснить. — Да, я тоже это заметил. По сравнению с Йокогамой здесь даже дышится легче. Море там как-то не ощущается… а здесь оно везде: ты его или видишь, или слышишь, или чувствуешь. Мне это нравится. Может, если ты будешь много дышать морским воздухом, то сможешь немного вырасти?  — Насчет этого не знаю, но вот если ты будешь много говорить, то точно сможешь потерять какую-нибудь конечность. Или даже несколько.  — А ты бы любил меня, допустим, без ноги?  — Даже не знаю… Что с ногой, что без – уверен, болтать ты будешь одинаково много. А вот без языка… — Чуя, ты недооцениваешь мой язык! Он способен на такие вещи! — Вот когда продемонстрируешь эти «вещи» тогда и поговорим. 

•••

Их апартаменты располагались совсем недалеко от берега, поэтому путь занял чуть меньше двадцати минут. Дазай открыл дверь, пропуская Чую вперед, и сразу ощутил приятную прохладу работающего кондиционера. Внутри царил уютный полумрак, нарушаемый полосой лунного света и мягким сиянием уличных фонарей.  Накахара скинул обувь и прошел вглубь квартиры, оказавшись в просторной гостиной. Панорамные окна открывали вид на город, и Чуя уже знал, насколько красиво это зрелище днем, но ночью? Ночью это было волшебно. Тысячи огней разливались по побережью, отражаясь в водах Средиземного моря. На темно-синем бархате неба возвышалась растущая луна, окруженная серебряной дымкой и россыпью мерцающих звезд.  — Даже не знаю, в какое время суток вид нравится больше, — пробормотал подошедший со спины Дазай.  — Здесь очень красиво, — рыжий откинул голову назад и, уперевшись макушкой в чужую грудь, посмотрел в карие глаза. — Но мы не должны испачкать весь дом в первый же день. Хочу смыть песок, который чувствую даже в волосах, а потом вернуться сюда и продолжить наслаждаться видами.  С согласным мычанием Осаму развернул парня лицом к себе и коснулся его губ своими. Чуя охотно ответил, провел языком по нижней и слегка прикусил, нежно посасывая. Дазай отвечал медленно и тягуче, словно хотел растянуть удовольствие на подольше. Его дыхание немного сбилось, щеки окрасились румянцем, и Чуе потребовалось много усилий, чтобы не потянуться следом, когда он отстранился. — Я тоже собираюсь в душ. Теперь у нас есть отличная возможность сделать это вместе.  Оу. На самом деле это звучало как очень хорошая идея. С того момента, как Чуя начал замечать странное поведение парня, ему постоянно приходилось бороться с навязчивыми мыслями, и это было буквально единственное, о чем он думал и хотел в течение последних нескольких недель, так что если сейчас Осаму, наконец, решился на что-то большее поцелуев…  — Две ванные комнаты – очень практично, — прервал размышления Дазай, направившись в сторону коридора. — Мыться одновременно намного удобнее, чем по очереди!  — …абсолютно согласен, — произнес Чуя, стараясь звучать максимально невозмутимо – настолько, насколько это было возможно с наполовину вставшим членом и разлившемся в груди разочарованием.  — Тогда встретимся здесь, — улыбнулся Осаму, скрываясь за дверью в ванную. — Не заставляй меня долго ждать, принцесса.  Накахара закатил глаза, и как только дверь за парнем закрылась, его лицо обрело хмурое выражение. Он не хотел снова думать о том, хочет ли его Дазай, почему он снова отстранился, и они опять не зашли дальше.  Единственный вопрос, который был у него в голове: сколько, блять, это будет продолжаться? Прохлада кондиционера приятно остужала разгоряченную после душа кожу. Тело было расслабленным и немного сонным. Дазай сидел на диване, откинув голову на спинку и вытянув перед собой длинные ноги. В комнате по-прежнему царил полумрак: Осаму, как и Чуя, отдавал предпочтение естественному освещению, и сейчас, когда за окном раскинулась панорама ночного города, включать искусственное казалось настоящим преступлением.  Мысли были заняты Чуей. Ему, безусловно, требовалось время, чтобы оправиться от всех пережитых событий, но после четырех долгих лет разлуки сдерживать свои чувства было невыносимо трудно. Желание, которое Дазай подавлял на протяжении многих недель, постепенно перерастало в острую потребность – касаться, трогать, быть ближе. Парень бросил взгляд на часы и с тяжелым вздохом откинул голову набок. Сколько можно мыться? Накахаре всегда требовалось больше времени на водные процедуры, как минимум потому что его волосы подвергались многоступенчатому уходу, когда Дазаю достаточно пару раз промыть их шампунем, но он ждет уже больше двадцати минут… Наконец в коридоре послышались тихие шаги. Осаму улыбнулся, разглядев в полумраке комнаты знакомый силуэт, и указал на свободное место, приглашая сесть рядом. Накахара с тяжелым вздохом завалился на диван, устроил голову на его коленях и одобрительно прогудел, когда длинные пальцы нежно зарылись в ещё влажные медные волосы.  — Тебя долго не было, — скользнув взглядом по стройному телу партнера, произнес Дазай. — Посмотри на себя, — хмыкнул он, обнаружив на нем свою домашнюю футболку. — Мило выглядишь.  Накахара беспечно пожал плечами и подтянул к себе колено, из-за чего та задралась, оголив подтянутые бедра.  — Надел первое, что попалось под руку.  Приподняв бровь, Дазай обвел заинтересованным взглядом стройные ноги и, не удержавшись, положил на одну из них ладонь.  — Ты специально меня соблазняешь? — вкрадчиво спросил он, поглаживая бархатную кожу.  — О чем ты? — Чуя невинно посмотрел на него и, сверкнув голубыми глазами, сладко потянулся, прогибаясь в спине, заставляя ткань задраться ещё выше.  Перед Осаму предстал чудесный вид на упругий пресс и тонкую талию, очерченную выступающими тазовыми косточками. Он неосознанно задержал взгляд на рельефных мышцах и тяжело сглотнул, чувствуя зарождающееся тепло внизу живота.  — Ты прекрасен, — шатен невольно сжал чужое бедро, оставив едва заметный след от пальцев. — И прекрасно знаешь это. — Я знаю, что нет, — пробормотал Чуя. — И я знаю, что ты того же мнения. Я вижу это в твоих жестах. В том, как ты избегаешь прямого контакта; как ты напряжен и сосредоточен, когда касаешься меня.  На лице Дазая отразилась растерянность. Он удивленно моргнул и открыл рот, собираясь возразить, но Накахара продолжил говорить, не позволив этого сделать: — Я понимаю, что, возможно, тебе не до этого или просто не хочется… со мной… — рыжий снова заглянул в карие глаза и медленно скользнул рукой вниз. — Поэтому в последнее время мне приходится самому справляться с напряжением… — слова утонули в тихом вздохе, когда его ладонь накрыла собственный пах.  Горло пересохло, дыхание сбилось, и Дазай замер, завороженно наблюдая за каждым движением: Чуя медленно гладил себя, задевая контуры возбужденного члена через тонкую ткань белья. По его щекам расползся очаровательный румянец, полуприкрытые веки трепетали, с губ срывались тихие вздохи. — Осаму, — прошептал он, запуская пальцы под резинку боксеров и касаясь чувствительной головки. — Я больше не… мх… Чуя пропустил момент, когда Дазай успел сменить положение: в одно мгновение его движения были прерваны, сильные руки оттащили запястье и прижали к мягкой обивке дивана. Осаму навис над ним, взял за подбородок и внимательно посмотрел в голубые глаза. Время словно остановилось, и Чуя почувствовал, как дыхание замерло: Дазай смотрел на него голодным, потемневшим взглядом; грудь тяжело вздымалась, от тела исходил жар. — Откуда ты взял эту чушь? Шатен старался говорить ровно, но слова давались с трудом. Вид такого Чуи, распаленного и нуждающегося, заставлял сердце колотиться с бешеной скоростью. Руки покалывало от нетерпения прикоснуться, губы сводило от желания поцеловать, тело горело от необходимости быть ближе. Внезапно парень под ним заерзал, случайно задел устроившееся между бедер колено и тихо застонал, ощутив желанное давление.  Это стало последней каплей.  Подхватив задравшуюся футболку, Дазай одним движением стянул и отбросил её в сторону. Разгоряченную кожу лизнул прохладный воздух, отчего та покрылась мурашками. Осаму прильнул ближе, двинул коленом, специально усиливая давление на пах, и, уткнувшись лицом в шею возлюбленного, горячо прошептал: — Ты сводишь меня с ума… И теперь уже не выдержал Чуя. Его пальцы зарылись в каштановые волосы, Дазай подался навстречу, опалил лицо горячим дыханием и, наконец, поцеловал. Без всяких сомнений, глубоко и страстно, сминая просящие губы с невероятным удовольствием, не сдерживаясь. В этот момент мир вокруг потерял всякое значение. Остались только они, растворившиеся в объятиях друг друга. Их сердца, бьющиеся в одном ритме. Кислород, который они делили на двоих. — …даже не представляешь, насколько сильно.  Дазай скользнул губами вниз, оставил краснеющий след на шее, влажной дорожкой спустился к груди и прикусил бусинку соска. Увлеченный своим занятием – вылизывая нежную кожу и слегка покусывая чувствительные места, он не заметил, как чужие пальцы пробрались под резинку боксеров. Внезапно громкий стон сорвался с его губ, когда небольшая ладонь коснулась налитой головки и медленно огладила ствол по всей длине. — Чуя… — выдохнул шатен дрожащим голосом.  Используя последние крупицы самообладания, Осаму нехотя отстранился. Чую такой расклад точно не устраивал: голубые глаза недовольно прищурились, но прежде чем их обладатель успел хоть что-то произнести, Дазай снова приник к раскрасневшимся губам. Не разрывая поцелуй, он скользнул руками под поясницу, подцепил ткань и стянул мешающее белье.  От вида прижавшегося к животу напряженного члена во рту скопилась слюна. Осаму тяжело сглотнул и обхватил возбужденный орган, заставив Чую выгнуться и жалобно застонать.  — Ч-черт… — Мне нравятся твои стоны, — Дазай мягко надавил на головку, размазывая по всей длине каплю выступившей смазки. — Знаешь, как ты сейчас выглядишь? Я не могу насмотреться, — продолжив медленные движения рукой, шатен наклонился к груди и вобрал в рот затвердевший сосок, слегка царапнув его зубами. — Ты невероятно красивый.  Это была абсолютная правда. Чуя под ним извивался от каждого прикосновения, жмурился и прикусывал губы, стараясь сдержать рвущиеся наружу стоны. Осаму резко прекратил движения, переместил руку на подрагивающий живот и с легким нажимом огладил мышцы пресса.  — Расскажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделал?  Чуя молчал, приходя в себя после внезапной остановки – лишь раз попытался вскинуть бедра в отчаянной попытке получить больше трения и недовольно захныкал, потерпев неудачу.  Дазай продолжил гладить его распаленное тело, давая время собраться с мыслями и восстановить сбитое дыхание. На самом деле его вело не меньше, но за период длительного воздержания он научился отлично контролировать свою выдержку и сейчас пользовался тем, что от нее осталось. Теперь, когда их ничего не останавливало, хотелось насладиться каждым моментом, услышать низкий и хриплый от возбуждения голос, в полной мере ощутить жар желанного тела, по которому он так сильно соскучился.  — Хочешь, чтобы я тебя взял? — шепнул Осаму, сжимая ладонью покрасневшую ягодицу. — Чтобы сделал тебе хорошо? Да. Чуе хотелось многое, все сразу и прямо сейчас. Он чувствовал, как чужие руки блуждают по телу в опасной близости к изнывающему члену, как пальцы мнут задницу, будто бы случайно оттягивая половинки, тем самым раскрывая его.  — Я хочу твой член, — произнес он и сам удивился, насколько легко дались слова. Этот огонь, эта необходимость чувствовать Дазая всем телом снаружи и внутри, желание доставить ему удовольствие и умереть от удовольствия под ним – все это захлестнуло Чую с такой интенсивностью, что было невозможно сохранять разум чистым. — Хочу, чтобы ты трахал меня и говорил, как сильно любишь.  Низ живота приятно затрепетал от услышанного. Дазай облизнул пересохшие губы и наклонился к лицу парня, оставляя целомудренный поцелуй на кончике веснушчатого носа. Его руки легли на подрагивающие коленки и сильнее развели их в стороны. Пальцы пробрались между ягодиц, и Чуя судорожно вздохнул, когда они коснулись входа.  Осаму не спешил проникать внутрь: он медленно массировал дырочку, расслабляя мышцы; наблюдал, как Накахара млел от прикосновений, нетерпеливо постанывая ему в рот, пока они целовались. Дазай по-настоящему наслаждался его реакцией: Чуя извивался в его руках, то и дело вскидывая бедра в попытке насадиться, однако стоило шатену ускорить темп и усилить давление, как внезапно пришедшее осознание заставило его остановиться.  — У нас нет смазки. Мысль о том, как он оставит возбужденного, распаленного Чую, и с колом стоящим членом отправится на поиски круглосуточной аптеки, где на смеси японского и английского будет пытаться объяснить французскому фармацевту, что именно ему нужно, вызывала ужас. Наверное, не очень красиво будет просить Рафаэля её привезти? Погруженный в мрачные размышления, он не сразу обратил внимание на пристальный взгляд голубых глаз, а когда поднял голову, то покрылся мурашками от того, сколько желания и нетерпения в них было.  — В спальне чемодан. В нем черная сумка, — прохрипел Чуя, пытаясь совладать с дыханием. — Она там.  Осаму тут же расплылся в довольной улыбке. — Я быстро, — произнес он и, поцеловав парня в щеку, направился в спальню. Искать долго не пришлось – большой запечатанный флакон весьма отчетливо выделялся на фоне баночек с уходовыми средствами и прочими банными принадлежностями, лежащими в сумке. И когда только этот рыжий развратник успел её купить? Осаму поспешил обратно в зал и застыл в дверном проеме, пораженный развернувшейся перед ним картиной: Чуя все также лежал на спине, со сбитым дыханием и разведенными ногами. Его тело было напряжено, а мышцы живота подрагивали в такт движениям руки, пока он, закусив губу, бесстыдно растягивал себя пальцами.  Дазай сглотнул застоявшуюся слюну и медленно подошел ближе. От вида поблескивающей от влаги бархатной кожи ягодиц тело обдало новой волной жара. Насколько развратно, должно быть, выглядел Чуя, облизывающий собственные пальцы, которые сейчас медленно, лениво и до невозможности эротично двигались между его ног, заставляя выгибаться в спине и тихо постанывать. Шатен опустился на диван, поднес руки к чужим ягодицам и коснулся мокрого сфинктера. Волна удовольствия и сладкого предвкушения пробежала по телу рыжего, когда его пальцы мягко надавили на колечко мышц. Чуя закусил губу, вцепился в предплечье Дазая и поднял затуманенные голубые глаза, встречаясь с потемневшими карими. Во взгляде Чуи читалась любовь, абсолютное доверие, полная готовность отдаться. Осаму прильнул к его губам, сцеловывая громкий несдержанный стон, когда один палец медленно проник внутрь.  — Ты такой горячий, — он двинулся пару раз, вышел и, предотвратив недовольное мычание, снова толкнулся уже двумя. Его свободная рука огладила подрагивающие бедра, и он начал неторопливо ласкать Чую изнутри, чувствуя, как мышцы сжимаются каждый раз, когда он надавливает сильнее. — Как же я хочу оказаться в тебе целиком.  Осаму постепенно увеличивал скорость трения, безошибочно надавливая на простату, заставляя Накахару теряться в собственных ощущениях: хотелось развести ноги сильнее, сжать пальцы внутри и попросить не останавливаться. Хотелось закапризничать и потребовать большего…  — Тебе нужен член, да, Чуя? — словно читая его мысли, Дазай добавил третий и сдвинулся, изменив угол проникновения. — Ты такой хороший. Такой послушный и терпеливый, чтобы его принять. — Блять… подожди, Дазай… Чуя издал жалобный звук, когда его тело в очередной раз прошибло дрожью. Дазай продолжал движения, нависал над ним, не отводя голодного взгляда от охваченного наслаждением лица. — Если продолжишь, то я кончу, — тихо пробормотал рыжий и в противовес словам подался навстречу, пытаясь насадиться сильнее.  Член болезненно дернулся, напоминая о себе, но Осаму даже не думал что-то предпринимать. Сейчас все внимание было сфокусировано на человеке, распростертом под ним. Потребности собственного тела – жгучее, безжалостное вожделение, которое долгое время росло внутри него – отступили на второй план перед потребностями Чуи.  Продолжив ласки, он втянул губами нежную кожу чужой шеи и тихо проговорил: — А если я хочу, чтобы ты кончил от моих пальцев?  — Пожалуйста, — прошептал рыжий, чувствуя, как от усилившейся стимуляции горячее удовольствие скручивается в тугой узел, концентрируясь внизу живота. — Пожалуйста, я хочу ещё… Воздуха не хватало, с приоткрытых губ срывались нетерпеливые стоны, пока руки Дазая продолжали двигаться между его ног, посылая по телу волны болезненно-приятных спазмов. Губы Осаму пробежались от щеки до впадинки на шее; он добавил к трем пальцам четвертый, прокрутил и надавил особенно сильно, с точностью попадая в набухший комок нервов. В следующую секунду мышцы инстинктивно сжались, член дернулся, выплескивая на пресс белесую жидкость, и тело Чуи выгнулось над диваном, охваченное волной оргазма. Дазай вынул пальцы, мягко погладил трепещущий раскрытый анус, посмотрел на Чую и невольно задержал дыхание от резко накатившего ощущения нереальности происходящего. Парень под ним выглядел так чудесно, был таким разгоряченным и расслабленным: глаза прикрыты, губы приоткрыты, грудь тяжело вздымается, кожа блестит от испарины… и все это принадлежало Дазаю. Было его собственностью. Его сокровищем. — Прекрасный.  Чуя его. — Я люблю тебя, слышишь? Он такой только для него.  — Просто обожаю… Бормотал Осаму между поцелуями, осторожно переворачивая разомлевшего от удовольствия парня. Немного приподняв Чую, он облокотил его грудью о мягкую спинку дивана, чтобы тот оказался напротив панорамного окна, открывающего вид на ночную Ниццу. Все ещё подрагивая от недавнего оргазма, Накахара устремил взгляд на город. С этого расстояния тот казался сказочным, будто бы игрушечным. Мириады огоньков завораживали своей красотой, мерцая и переливаясь на поверхности воды; извилистые улочки переплетались друг с другом, словно нити серебра. Погруженный в это зрелище, рыжий не сразу заметил пристроившегося за ним Дазая. Теплые губы коснулись шеи, руки нежно обвили талию, возвращая к реальности.  — Посмотри, какой чудесный вид, — произнес Осаму хриплым, едва слышным шепотом, поймав Чуин силуэт в отражении окна. Его ладони мягко огладили горячую спину, очертили изгиб позвоночника и скользнули к груди.  — Очень красиво, — согласился парень, почувствовав, как чужие пальцы сжали один из сосков.  Улыбнувшись, Дазай поцеловал чувствительное место за ушком и с жадностью втянул запах шампуня, исходящий от рыжих волос. На самом деле он не смотрел на залив, и до ночного пейзажа ему особо не было дела. Его взгляд был прикован к отражению в окне, к переливающейся в свете луны коже любимого, к легкой улыбке, играющей на его губах. Он видел только Чую. Прекрасного, любимого и единственного, на кого Дазай готов был обратить внимание. — Никогда не видел ничего прекраснее, — добавил он дрожащим от переполняющих чувств голосом.  Осаму перекатил сосок между пальцами, его губы пробежались от одного плеча к другому, и в следующую секунду Накахара вздрогнул, ощутив, как горячий член ударился о его бедро. Тело пробрала дрожь, собственный член дернулся в предвкушении и снова начал твердеть. Широкая грудь плотно прижалась к разгоряченной спине, и Чуя слегка запрокинул голову, встречаясь с темно-карими глазами.  — Я хочу тебя, — прошептал он, потираясь ягодицами и срывая приглушенный стон с губ возлюбленного. Дазай неосознанно толкнулся навстречу, сильнее сжал талию и притянул парня ближе. — Так сильно? — Да, — в голосе не было и капли терпения, внизу все болезненно пульсировало. Чуя не мог больше ждать. — Боже, да… Почувствовав, как пальцы партнера нежно погладили между ягодиц, распределяя смазку, Чуя замычал, теснее прижался к твердому члену позади себя и вновь задвигался. Они ещё не начали, а он уже сходил с ума – тек, изнывал и постанывал; чувствовал, как дрожит Осаму, как трется в ответ и, очевидно, тоже не справляется с эмоциями.  Он запрокинул голову на чужое плечо, прикрыл глаза и задержал дыхание, ощутив аккуратное давление на мышцы. Горячие гладкие стеночки приятно потянуло, когда крупная головка скользнула внутрь. Коленки сами разъехались, пока Дазай с силой протискивался – большой, горячий, хороший. Осаму застонал, чувствуя одурманивающую тесноту и нежное трепетание мышц. Его губы прильнули к затылку Накахары, пальцы сжали бедра и сильнее оттянули назад, полностью погружаясь внутрь. — Я так люблю тебя, Чуя, — зашептал он, прикусывая алеющее ушко, чувствуя суматошное биение пульса в тяжело вздымающейся груди. — Я так скучал по тебе.  Чуя всхлипнул, беспомощно вцепляясь руками в спинку дивана, когда Осаму на пробу плавно повел бедрами, задевая чувствительное место внутри. — Пожалуйста… — слова утонули в протяжном стоне: шатен положил одну ладонь на грудь, другой сжал ягодицы и, качнувшись назад, вбился до шлепка, задвигался, заставив Чую позабыть обо всем на свете. — Я никогда не думал, что смогу полюбить, — продолжил шептать Осаму, двигаясь нестерпимо правильно, размашисто, но упоительно чувственно – так, как нравится им обоим. Так, что звезды перед глазами. — Но ты перевернул все с ног на голову. Ты спас мою жизнь, Чуя. Ты сделал меня живым.  Темп стремительно рос, а Чуя задыхался, стонал на высокой ноте и закатывал глаза, ощущая, как зарождается горячее удовольствие прямо между его ног, пульсирует в каждой вене, бросает в жар и бессознательность. По его щекам катились слезы – от переизбытка чувств, которые захлестывали с головой; от любви, которая наполняла душу и сердце, сжигая его до тла. Бедра инстинктивно подавались навстречу толчкам, тело ластилось к рукам, что блуждали по обнаженной груди, играя с сосками и нежно пощипывая их.  Дазай прижался губами к голому плечу, украшенному россыпью веснушек, и резко перешел на жесткий темп. Чуя заскулил, блуждая рассеянным взглядом по ночному пейзажу, едва способный различить хоть какие-то очертания сквозь пелену удовольствия. В голове не было никаких мыслей, только Дазай и одно слово: люблю, люблю, люблю. Любовь затапливала, смешиваясь с неутихающим желанием. Плотное соприкосновение их кожи плавило, делало слишком хорошо, хотелось навсегда остаться в этом моменте. Осаму был буквально везде, пробирался под кожу, прикасался к самым чувствительным местам и дарил новое наслаждение снова и снова…  Внутри все скрутило, перед глазами задрожало, а потом жар между ног сорвался, опалил все тело обжигающей волной, заставив потерять себя на долгое мгновение. Коленки разъехались, и Чуя почти распластался на диване, постанывая от череды мелких толчков, продливших его оргазм почти беспредельно.  Дазай продолжал двигаться в нем, шепча признания и безжалостно задевая чувствительную простату, отчего рыжий рвано дышал, едва справляясь с таким количеством ощущений…  Но когда Осаму замер, с долгим протяжным стоном произнося его имя, и новое тепло разлилось внизу живота, в этот момент все тело Чуи наполнилось таким огромным удовольствием, что он кончил снова, плача от того, насколько это много и насколько хорошо. Осаму утянул обмякшее тело на диван, заставив завалиться на бок прямо в его объятия, и, тяжело дыша, принялся с нежностью покрывать лицо небрежными поцелуями. Накахаре потребовалось около трех минут, чтобы начать ему отвечать, и где-то десять, чтобы окончательно прийти в себя и снова ощутить крепкий член, трущийся о его – такой же твердый.  В какой-то момент они оба толкнулись навстречу, застонали друг другу в губы и, встретившись взглядами, расплылись в таких широких улыбках, на которые только были способны.  — Хочу тебя оседлать, — прошептал Чуя, надавливая на плечи Дазая и заставляя откинуться на спину. 

•••

Окутанные утренним солнцем парни лежали на мятом постельном белье, наслаждаясь теплым послевкусием секса. Первые лучи нежно касались лица Накахары, освещали разбросанные по коже веснушки, переливались мягкими бликами в волосах. Дазай наблюдал за ним с нескрываемым восхищением, любуясь изгибами обнаженного тела, нежной кожей с россыпью его меток, правильными чертами лица и невероятными голубыми глазами. Чуя смотрел на него в ответ. Голова была тяжелой, мысли плыли медленно, словно облака в спокойном летнем небе. Приятная усталость разливалась по мышцам, а тело все ещё немного подрагивало от пережитых оргазмов. Они не могли оторваться друг от друга всю ночь: Чуя скакал верхом, изгибался, выставив бедра, прогибался в спине. Дазай наполнял его снова и снова, раздвигал бедра, приникал к губам жадным поцелуем, забрасывал ногу себе на плечо, наваливался на обе согнутые ноги, прижимал к изголовью кровати, когда они, задевая все углы, все таки до нее дошли, и любил, любил, любил – в разных позах, с разным темпом и на разных поверхностях, доставляя ему удовольствие членом, пальцами и языком – бесконечно долго, бесконечно нежно и страстно. Они просто тонули в любви друг к другу – иначе не объяснить то, что происходило между ними. Сонно моргнув и лениво перекатившись на бок, Накахара прижался долгим поцелуем к чужой щеке, не в силах выразить бурлящую внутри привязанность каким-либо другим способом. Независимо от того, насколько он искусен со словами, этого никогда не будет достаточно, чтобы запечатлеть даже часть любви, которую он имеет к этому человеку. Единственное, что он может сделать – это показать. Прикосновениями и привязанностью, обещаниями и обязательствами. Они долго лежали, молча наслаждаясь близостью и теплом друг друга. Через какое-то время рыжий пошевелился, чувствуя легкую боль в бедрах и пояснице – приятное напоминание о прошедшей ночи. Заметив это, Дазай лениво потянулся и с сонной улыбкой посмотрел на парня.  — Больно? — немного виновато пробормотал он, нежно поглаживая его спину. Чуя улыбнулся.  — Ничего. Мне очень понравилось.  Это была правда. Ему понравилось невероятно. Он никогда не чувствовал себя таким желанным, таким любимым.  Пока Осаму нес Чую в наполненную горячей водой ванну, тот без умолку шептал ему на ухо слова любви и обожания. Оказавшись в приятном тепле, они снова прильнули друг к другу – спина к груди, щека к щеке. Дазай легкими движениями промыл рыжие волосы, очистил тело мягкими касаниями губки, с каждым разом проводя ею все ближе к чувствительным местам. Как безобидное принятие ванны превратилось в ленивые круговые движения бедер Чуи на Дазае верхом, новые созвездия поцелуев на плечах и вылитую за пределы ванны воду – остается загадкой.  Осаму не прекращал говорить, как ему повезло с чиби и как он его любит, даже на кухне, когда Накахара, укутанный в мягкий халат, сонливо наблюдал за тем, как он готовит им завтрак. Дазай постоянно отвлекался, подходя к рыжему и целуя в разные уголки его тела: то в губы, то в висок, то в покрасневший после горячей ванны нос. Почему яичница немного подгорела всем было понятно. Никто не сказал об этом ни слова.  Они почистили зубы, стоя плечом к плечу, а потом Чуя бережно распределил по лицу Дазая крем, говоря что-то о вреде солнечных лучей. Тот послушно стоял и просто смотрел на рыжего, позволяя ему делать с собой все, что только заблагорассудится. Он чувствовал себя невероятно счастливым, и это чувство было таким огромным, таким всепоглощающим, что казалось, будто он может взорваться от избытка эмоций. Его жизнь раньше была пустой и бессмысленной погоней за чем-то недостижимым, постоянным саморазрушением. Но сейчас?  — Я люблю тебя, — шепчет Чуя, прижимаясь щекой к его груди и сжимая в объятиях. — Я люблю тебя, Осаму. Очень сильно. — Я тоже тебя люблю, Чуя.  Неизвестно, кто тянется первым, но когда их губы встречаются, это перестает иметь значение. Все вокруг перестает иметь значение, когда Дазай льнет ближе, и его улыбка отпечатывается на губах Чуи сладостью и теплом. Это глубже, чем любой поцелуй, который был у них раньше – не физически, а эмоционально. Это не похоже на все, что у них было до этого. Это не прелюдия или случайное выражение привязанности.    Это признание. Это откровение. Это успокоение. Это все. И в тот момент, когда они снова оказываются в кровати, когда Дазай залезает под одеяло, а Чуя ныряет в его объятия, сразу оказываясь в коконе из руки и ног, – в этот момент они слишком уставшие, чтобы волноваться о том, что может пойти не так. Они устали от постоянной борьбы, от опасностей, от всего, что окружало их на протяжении долгого времени – на протяжении всей жизни.  Сейчас они просто счастливы, у них есть общий дом, они в безопасности и...  И кажется, что все будет хорошо.