Приворот.

      Финист использует то же полотенце, что использовал вчера для рук Цвыря. Он старается как можно аккуратнее смыть запёкшуюся кровь, но любое, даже малейшее соприкосновение с рваными краями глубоких ран от когтей отзываются острой болью. Финист шипит и морщится, однако продолжает свои неловкие попытки. Скрип, раздавшийся совсем рядом, заставляет Финиста дёрнуться и обернуться на звук. Цвырь застывает на месте, как пойманный с поличным вор: подкрасться к Финисту у него не получилось. — «Подслепый сторожила», — Финист тепло улыбается Цвырю, и для того это служит сигналом, чтобы сбросить с себя настигнувшее его онемение и наконец пошевелиться. — Что? — Цвырь хмурится, силясь понять смысл странного сочетания слов. — Игра такая, — уголки губ Финиста приподнимаются ещё выше, — Ты что, не знаешь её? — Цвырь неуверенно мотает головой, — Может, она в Белогорье по-другому называлась, — Финист отбрасывает мокрое полотенце и полностью поворачивается к Цвырю, поясницей упирается в стол, — Смотри: кого-то одного выбирают водой, он становится спиной к другим игрокам, которые находятся в саженях десяти от него. Они должны добежать до воды и коснуться его, но когда он поворачивается — двигаться нельзя. Ну, знакомая же игра? — К-кажется, у нас это з-звалось «Лихом», — Цвырь нечитаемым взглядом впивается в оставленные им же следы на чужом теле. — Как дух? — Финист вздёргивает бровь, — Почему? — Не знаю, — Цвырь сплетает руки в замок, — Я н-никогда не играл. Мог только н-наблюдать издали. Е-если подходил ближе — меня т-тут же прогоняли, — улыбка стирается с лица Финиста, на мгновение воздух вновь пропитывает гнетущая тишина, — М-может, потому что от игры б-было больше негатива? — выдвигает своё предположение Цвырь, — Они ссорились и ед-два ли не дрались, с-споря, было движение или н-нет. — Может быть, — соглашается Финист, — Или в названии просто нет никакого смысла. Такое тоже бывает, — он отталкивается от стола, — Я тебя разбудил? Если хочешь, можешь ещё поспать. — Н-нет, — Цвырь виляет хвостом, Финист отчаивается связать его шевеления с какой-то конкретной эмоцией, — У Белогора есть живая в-вода, могу сходить за ней. — Не стоит, — Финист вспоминает о своих боках, вдруг начавших неприятно саднить. — Стоит, — возражает Цвырь, — Жди з-здесь. — Ни за что, — Финист отрицательно качает головой, — Больше я тебя от себя ни на шаг не отпущу. Мне хватило вчерашнего. — В-в этот раз у меня весьма в-весомый повод, чтобы вернуться. П-повод, не терпящий от-тлагательств. — И не пытайся от меня отделаться, — Финист ухмыляется, — Всё равно не выйдет.       Финист подходит к лавке и, взяв свою красную рубаху, надевает еë. Он неторопливо натягивает сапоги, пока беззвучно подошедший Цвырь облачается в свой кафтан. — Ты очень тихо ходишь, — вновь замечает ему Финист, но уже напрямик, не притягивая к этому разговору деревенские игры, — Был повод научиться? — Д-да, — Цвырь коротко кивает, — Если тихо х-ходишь, то меньше людей обращает н-на тебя внимание. Кроме того, Б-белогор терпеть не может шума. Л-любого. Особенно, когда он р-работает, а работает он почти всегда. — Какие у тебя с Белогором отношения? — Финист поднимается и идёт к выходу из избы, Цвырь следует за ним, — За последние дни я слышал от тебя о нём много плохого. — А ты считаешь его с-святым? — они спускаются с крыльца, солнце едва начало всходить, густые сумерки туманят зрение. — Не знаю. Но он твой отец – нужно быть избирательнее в своих выражениях. — Что-то ты в с-своих выражениях о Соловье-Разбойнике т-тоже не очень избирателен, з-знаешь ли. — Я мог бы сказать, что это другое, но, кажется, это было бы лицемерием. — Тебе не к-кажется.       Губы Финиста растягиваются в усмешке. Иногда Цвырь был слишком язвительным для того, кто почти ни с кем не общается. — Ты злишься на него из-за того, каким он тебя создал? –Финист не уверен, хочет ли он выводить своего спутника на откровения, но какая-то часть него этого требует. — Не только, – Цвырь ускоряет шаг, словно надеясь убежать то ли от разговора, то ли от собственных мыслей, – Он н-никогда не смотрит мне в глаза, я з-знаю, что ему стыдно за то, к-кто я есть. Каждое мгновение, чт-что он находится рядом со мной, он сожалеет о с-своём решении создать себе наследника. Я не м-могу оправдать ни одного из его ожиданий. Он презирает меня п-похлеще тех, кто в открытую к-колотит меня и посыпает ругательствами. Он н-ненавидит меня за то, что я испортил все его п-планы, что не смог стать ему достойным учеником, чт-что из-за вросшего крыла у меня п-проблемы с циркуляцией маны и ни на что, к-кроме коротких замороков я не способен. Он з-злится, что вынужден жить со своим г-главным провалом под одной крышей, т-терпеть меня, сдерживаться, чтобы не у-ударить, учить наукам о травах и лечебному делу хотя бы на н-начальном уровне. Я его раздражаю одним с-своим присутствием. Почему же я не могу испытывать к-к нему то же самое? — Можешь, – кивает Финист, поджимая губы, – Но не испытываешь, – он поднимает взор к бескрайнему светлеющему небу, – Я вижу, что ты хочешь его признания. — Н-ничего я не хочу, – Цвырь отворачивается от собеседника, но это не прикрывает его лжи. — Тогда перестань делать всё, что он говорит, – Финист кладëт руку ему на плечо, однако это не отвлекает того от бессмысленного созерцания домов по правую сторону от них. — Не м-могу, – обречённо возражает он, – Он выгонит м-меня из дома. — Будешь жить со мной, – эта фраза вынуждает-таки Цвыря обернуться на своего спутника. Вот только выглядит он ошарашенным или испуганным Финист определить не в состоянии. — Ты откажешься от с-своих слов завтра утром, – после небольшой заминки произносит Цвырь, прервав зрительный контакт и уперев взор в дорогу под ногами. — Не откажусь, – Финист произносит это со всей решимостью, что у него есть, – Почему ты так зациклен на завтрашнем дне? — П-просто так.       Финист делает глубокий вдох, усмиряя заискрившееся в нëм раздражение. Нужно успокоиться: этот юнец полон странностей, нельзя остро реагировать на каждую из них. Ну выбрал он завтрашнюю дату каким-то роковым днём, значит надо просто дожить до неë и доказать ему, что ничего страшного в ней нет. А пока лучше не касаться этой темы вообще, чтобы не нервировать ни себя, ни его. — И всё же ты привязан к Белогору, – Финист уводит их разговор в другое русло. — А ты п-привязан к Соловью-Р-разбойнику, – отвечает в тон ему Цвырь, – Это естественно: они н-наши отцы – странно было бы их н-ненавидеть. — Ты часто противоречишь сам себе, – подмечает Финист. — В-возможно, – Цвырь всë так же упорно не смотрит на него, – Это тебя р-раздражает? — Нет, – качает он головой, уголки его губ приподнимаются в едва заметной улыбке, – Это даёт надежду на то, что ты станешь лучше. Твои плохие мысли недостаточно прочно засели в твоей голове и их очень просто поколебать, а значит, возможно и вытравить вовсе. — Ты х-хочешь этого? — ответом Цвырю служит согласный кивок, — З-зачем? — Без этих мыслей ты станешь счастливее. Это то, чего я добиваюсь, –мгновение помолчав, он добавляет: – Ведь я люблю тебя. — Не г-говори этого, – тушуется Цвырь. — Почему? – искренне интересуется Финист. — У м-меня до сих пор болят г-глаза. Я уже выплакал в-всё, что можно было, поэтому н-не заставляй меня с-снова… — Отчего эти слова тебя так расстраивают? – Финист приобнимает его за плечи, но его немую поддержку отвергают, а его самого – отталкивают. — Р-раньше мне их никто н-не говорил, – Цвырь говорит, скорее чтобы заполнить образовавшуюся тишину, а не от большого желания откровенничать, но тем не менее, в словах его одна правда. — Теперь я буду говорить их тебе постоянно, – заверяет его Финист. — Это н-не так. Всё п-притворство. — Да не притворство это! – вскипает он, – Я говорю от всего сердца, почему ты не хочешь мне поверить? — П-потому что знаю, что ты врёшь, с-сам того не зная, не п-понимая этого. Почитаешь за правду н-навеянную извне ложь. Когда ты это п-поймёшь, ты возненавидишь меня. И от эт-того мне больно. Кажется, что я уже н-не смогу жить, не слыша этих т-треклятых слов. Не смогу жить б-без тебя, – Цвырь горько усмехается, – К-как смешно. В-всё решили жалкие два д-дня. — Настанет завтрашнее утро, и я заставлю тебя переменить своё мнение, – Финист знает, что останется неуслышанным, но промолчать после такой эмоциональной речи, едва ли не перерастающей в признание, он попросту не может. — Н-настанет завтрашнее утро, и ты п-поймёшь, что разбил мне с-сердце, – на грани слышимости произносит Цвырь, и эти слова режут намного больнее, чем его когти.

---

      Раны затягиваются, остаются белые рубцы. Масштабы своих «ранений» Финист явно недооценил. — И-извини за это, — Цвырь закупоривает склянку с живой водой, отставляет её обратно на стол, заваленный сушёными травами и отварами, — Я не хотел д-делать тебе больно. — Всё в порядке, — Финист взъерошивает его волосы, — Пусть это будет своего рода напоминанием о дне, когда мы решили довериться друг другу. — Эти ш-шрамы станут тебе такими же н-ненавистными, как те, что остались от к-крыльев, – не передать никакими словесными описаниями того, насколько сильно Финисту хочется вытравить эту бескрайнюю грусть, бессовестно поглотившую его любимого человека, пропитавшую насквозь его голос. — Ты слишком много думаешь, — Финист вздыхает и берёт со стола брошенную им туда на время процедуры рубаху, — И всё не о том. — Это верно подмечено, — из полутьмы выплывает Белогор, заставляя Цвыря едва заметно вздрогнуть, — Чего вы тут, ни свет, ни заря? — Да так, пустяки, — Финист пожимает плечами, — Зашёл за ещё одним отваром. — Для того, чтобы получить отвар, раздеваться необязательно, — Белогор кивает на его ничем неприкрытую грудь — А, — Финист поспешно натягивает рубаху, — Это я спрашивал, можно ли что-нибудь сделать со шрамами. — О таком лучше спрашивать у меня, — Белогор подходит и жестом просит задрать рубаху. — Да я передумал, знаете ли, — Финист кривит губы, — Шрамы всё-таки красят богатырей. — Дай взглянуть, — настаивает Белогор, — Я чувствую, что вы только что использовали живую воду. Если остались шрамы, то есть средство избавиться от них. Но оно подействует, только если применить его не позже завтрашнего вечера. — Да не нужно ничего… — не успевает сказать Финист, как Белогор, ухватившись за подолы его рубахи, задирает её и принимается разглядывать свежие шрамы.       Финист, обомлев на мгновение, отмирает и отпрыгивает от мага. Повисает тяжёлое безмолвие. Белогор смотрит в ту же точку, что только что владела его вниманием, не скрытая алой тканью. Лицо его мрачнеет с каждым мигом, во взгляд закрадывается необъятная тоска, которую Финисту уже доводилось видеть в таких же тёмных, но более родных и живых глазах. И в отражении этой эмоции Финист находит первое, если не единственное, сходство Белогора с Цвырём.       Белогор шумно вздыхает, от Финиста не скрывается то, как Цвырь пугливо поджимает хвост, свернув его таким образом, чтобы он как можно меньше бросался в глаза. — Цвырь, — Белогор обращается к нему, не поворачивая к тому головы, взгляд его всё так же упирается в чужую рубаху, — Объяснись.       Цвырь молчит. Он вжимает голову в плечи, горбится и неосознанно подаётся назад, словно всем сердцем желая забиться поглубже в ближайший угол и спрятаться там от отца. — Нельзя нападать на людей, — глухим голосом говорит Белогор, — Даже если они тебе очень не нравятся. — Всё не так! — восклицает Финист, — Это случайно вышло, и вина лежит полностью на мне!       Белогор поднимает непонимающий взор на необычайно рьяно защищающего Цвыря Финиста. Хмурится, вновь подходит ближе и, ухватив его за подбородок одной рукой, пальцами другой оттягивает веки так, чтобы как можно лучше видеть левый глаз. Подумав, он осторожно проводит по слизистой глаза и, отпустив-таки Финиста, изучает розовую пыль, окрасившую его палец. Лизнув, он поднимает ещё более потерянный взгляд на Финиста. Потом переводит его на Цвыря. — Это что, ятрышник с зимолюбкой?       Цвырь виновато опускает взгляд в пол. — Это кто же так пошутил? — Белогор качает головой, — Приворожить мужчину к мужчине — это ещё постараться надо было! — У меня опять та же проблема со слухом, — Финист обречённо обращается к Цвырю, всё ещё тихо стоявшему и не смеющему ни на кого посмотреть. — Ну конечно, тьфу ты, — Белогор опирается рукой на стол, — Ох уж эта любовная магия с её секретностью. Как давно он таким ходит? Полагаю, не первый день. — С-сегодня — третий, — коротко признаëтся Цвырь. — Хорошо, что последний, — Белогор на миг замирает, — Как третий? — отвечать на этот вопрос нечего, поэтому Цвырь просто отмалчивается, Финист с любопытством следит за магом, начавшим бормотать что-то неразборчивое и, заведя руки за спину, ходить по комнате. — Мы, пожалуй, пойдём, — Финист устаёт наблюдать за метаниями Белогора, — Не будем тебе мешать.       Белогор останавливается на мгновение. Смотрит на Финиста пронзительным взглядом не долее пары мгновений и вновь принимается нарезать круги по мастерской. Финист осторожно подбирается к Цвырю и, ухватив его за запястье, торопится уволочь за собой, подальше от выжившего из ума мага.

---

      Белогорье уже проснулось. На центральной улочке полно народу и приходится пробираться, лавируя между многочисленными людьми, которые радостно здороваются с Финистом и немного растеряно косятся на Цвыря, которого он, вопреки его сопротивлениям, всё ещё держит за руку и ведëт за собой.       Заставляет Финиста остановиться только болезненное «Ой». Он оборачивается и видит, как хвост Цвыря придавило бочкой, которую один из торгашей ненароком столкнул со своего прилавка. Слышен негромкий смех, Финист угрожающе зыркает на мужиков и баб, не скрывающих настигнувшего их веселья, и те, устыдившись, затихают, а вот детишки своей бурной реакции не совестятся. Цвырь тем временем, вырвав руку из хватки Финиста, пытается вытянуть свой хвост из-под наполненной доверху зерном бочки, чья крышка открылась не настолько, чтобы могло высыпаться слишком много содержимого. Финист в два шага приближается к ней и поднимает её, ставит обратно на прилавок под благодарственную речь торгаша.       Когда же он поворачивается к Цвырю, того уже нет. Глазами Финист ищет беглеца в толпе и замечает его на конце улицы, где прилавки кончаются и дышится действительно свободнее. Финист пробирается к нему, но не успевает ничего сказать, как рядом возникает взволнованная Марья: — Давно не виделись, — неловко начинает она, — Как житие ваше? — Ты что-то хотела? — Финист ощущет внезапный прилив раздражения по отношению к ней: слова «она никогда не взглянет на меня как на мужчину», всё никак не идут у него из головы и понимаются им вполне однозначно. — Нет, — Марья отводит от него взгляд и вперивает его в Цвыря, — Да, — поправляет она себя тут же, — То есть, мне тут очень нужна помощь. Пошли, — Марья тянет за рукав друга, в Финисте уже клокочет неуправляемая ревность. — Куда это? — Финист останавливает его за предплечье, не позволяет тому отойти. — Неважно, — Марья качает головой. — Как это неважно? — спохватившись, что тон у него больно грубый, он смягчает свой голос: — Может, мне с вами пойти? Авось и я на что сгожусь.       Марья в немой мольбе уставляется на Цвыря. Тот тяжело вздыхает. Он высвобождает руку, которую сжимает Финист и, сделав ему жест подождать, отходит вместе с подругой, покидая диапазон его слышимости. — Что-то д-действительно случилось или ты ищешь п-повод разделить нас? — Цвырь выжидающе глядит на напряжённую Марью. — Конечно, я хочу разделить вас. Прости, что пропала тогда, — она виновато качает головой, — Батя нас с Софьей наказал из-за драки и дома на два дня запер. — Из-за д-драки? — брови Цвыря взмывают вверх от удивления. — Кхм, ну, возможно, я немного побила еë, когда узнала, что приворот не снять, — Марья сконфужено кашляет в кулак и упирает взор в землю, — С ней всë нормально, — спешит добавить онаона, – Благодаря Яге синяк уже почти сошëл. — Не с-сказать, что меня сильно з-заботит еë судьба, но с-спасибо, что держишь в курсе с-событий, — помолчав с мгновение, он неожиданно ровно и буднично произносит: — Я пойду. Р-разделять нас не нужно, он н-не такой уж и неснос-сный, — он делает шаг в сторону Финиста. — Как это «не нужно»?! — Марья преграждает ему путь, — В смысле «не такой уж несносный»? — голос её от волнения ломается и скрипит.       Цвырь шумно вздыхает. Его хвост бездумно елозит по земле, поднимая клубы пыли. — Мы х-хорошо проводим время вместе, поэтому н-не нужно меня больше от него п-прятать, — он нервно сглатывает, не решаясь посмотреть подруге в лицо. От этого признания его бросает в небольшой жар — уж чересчур откровенным оно ему кажется. — Что значит «хорошо проводите время вместе»? — глаза Марьи сверкают опасным блеском, — Так вы…? — тихо и разочарованно задаёт она вполне ясный вопрос. — Чт…? Нет! — стремительно краснея, вскрикивает Цвырь, чем обращает на них внимание нескольких прохожих и Финиста, который напрягает слух, — Я им-мел в виду, что просто разговаривать с-с ним приятно, понимаешь? — последнее, чего он хочет — это довести и без того уже серьёзно расстроенную Марью до слёз новостью о том, что желанные ею слова, Финист прошедшие дни неустанно нашёптывает не ей, а её лучшему другу, и что этот самый лучший друг бессовестно влюбился в того же, по ком она тоскует уже который месяц, — Ты же з-знаешь, у меня с этим совсем п-плохо, могу же я хоть раз в-в жизни разнообразить свой к-круг общения и здорово провести время с-с кем-то, кто не ты, — он понимает, что говорит совсем не то по дрогнувшим губам подруги, — Н-не подумай, я не хочу сказать, чт-что ты мне надоела, — Цвырь выставляет руки вперёд, силясь жестом успокоить Марью, — П-просто… Мне иногда ужасно х-хочется поговорить с кем-то ещë, чт-чтобы узнать, какого это, когда в-в твоей жизни не один-единственный б-близкий человек. Пускай всë это н-не по-настоящему, но мне это очень н-нужно, — он и сам не замечает, как начинает беспокойно царапать тыльную сторону одной из своих ладоней, бередя раны, оставленные им же вчера вечером, — П-пожалуйста, позволь мне провести с ним п-последний день, — Цвырь сверлит её умоляющим взором, это один из немногих раз, когда он опускается до попрошайничества. — Хорошо, — хрипло говорит Марья после недолгого молчания, — Хорошо, повесились как следует, — она грустно улыбается, прекрасно понимая, что за просьбой стоит нечто большее, чем жажда хорошего собеседника, — Но только не делайте ничего странного. Не гнушайся расцарапать его, если вдруг начнёт руки распускать, — она горько смеётся, играть веселье у неё получается плохо, в уголках еë глаз уже дрожат слëзы обиды, — Но только не лицо, пожалуйста. — Спасибо, — Цвырь заключает еë в объятия, по большей части из-за того, что смотреть ей в лицо становится невыносимым; Марья, смешавшись на миг, отвечает на них. У Финиста от гнева сводит челюсть. — Ну полно, полно вам… — он всë же не выдерживает и подходит к ним.       Марья послушно отступает от Цвыря и, вытирая намокшие глаза, торопливо разворачивается и убегает в одном только ей известном направлении. — Что это с ней? — хмурится Финист. — Ты ей н-нравишься, — Цвырь опускает голову, созерцать глубокую тоску в его взгляде для Финиста становится мучительным, — Ты это з-знал? — Нет, — он качает головой, — Мне жаль, но моё сердце уже занято, — Финист трепетно касается его щеки, — Занято одним очаровательным человеком, — наклонившись, он хочет запечатлеть короткий поцелуй на губах Цвыря, но тот уклоняется и отскакивает на расстояние нескольких шагов. — Л-люди же смотрят, — его скулы багровеют. — А я своей любви не стыжусь, — ухмыляется Финист.       Цвырь лишь, поджав губы, с плохо прикрытой досадой мотает головой. Тревожно озираясь по сторонам, он отступает в тень переулка, Финист следует за ним.       Окольными путями Цвырь выводит своего возлюбленного к воротам. Прошмыгнув мимо задремавших сторожил без лишних расспросов, они выходят на пыльную дорогу, с которой заворачивают в лес и скрываются за бесчисленными стволами деревьев.

---

— А ловко ты венки плетёшь, — Финист с умеренным восхищением следит за плавными движениями чужих рук, сплетающих податливые стебли неизвестных ему цветов, — Кто тебя этому выучил? — Марья, — коротко отвечает Цвырь, ни на мгновение не отвлекаясь от своей работы. — Вы близки, — Финист задумчиво опускает взгляд на мирно лежащий в траве хвост, — Как ты чувствуешь себя, сознавая, что я предпочёл тебя ей? — он протягивает руку и бессмысленно проводит пальцем по концу хвоста, тот дёргается и увиливает от навязчивых пальцев. — Ты ещё н-никого никому не п-предпочёл, — Цвырь закольцовывает венок, — Завтра ты и д-думать забудешь об этой г-глупости, — он водружает его на покорно склоненную голову Финиста. — Опять ты за своё, — он шумно вздыхает и поправляет венок, — Что ж тебе так неймётся? — А тебе? — Цвырь подтягивает к себе одну ногу и укладывает на колено голову, прижавшись к нему щекой, и из этого положения любуется видом Финиста с венком на голове. Цветы всех оттенков синего и фиолетового поистине завораживающе смотрятся на фоне золотистых волос. — Я люблю тебя, — сердце Финиста начинает горячо и неудержимо быстро биться, когда он ясно различает в чужом взгляде нежность и ничем не прикрытую влюблённость, — И мои попытки убедить тебя в этом полностью оправданы. — Р-расскажи что-нибудь, — внезапно просит Цвырь, чем заслуживает непонимающее выражение на уже полюбившемся лице, — Х-хочу послушать тебя. Я ведь п-почти ничего не знаю о твоём прошлом. А ты уже п-прожил целую жизнь. Очень д-долгую жизнь.       Финист ласково улыбается и, приблизившись, мягко проводит рукой по его взъерошенными прядям. Цвырь поднимает голову и смотрит на него, затаив дыхание, ожидая сам не зная чего. Финист наклоняется и целует его, ловит себя на мысли, что соскучился по этому: неумелые и смешанные движения тонких губ, страстно пытающиеся соответствовать его собственному напору, пьянящий привкус трав, вяжущий на языке, отчётливое ощущение жара, исходящего от чужого тела — всё это кружит голову и не даёт закончить затянувшийся поцелуй. Если бы так можно было бы начинать каждое утро и завершать каждый вечер, Финист с уверенностью бы назвал себя самым счастливым человеком на свете.       Шелест совсем рядом. Финист слишком сильно и резко наклонил голову — слетел венок. Его мало это беспокоит: он продолжает сминать чужие податливые губы, зарываться пальцами в шелковистые волосы и притягивать Цвыря ближе к себе, насколько это возможно. В грудь Финиста упирается ладонь – он нехотя подчиняется и, мазнув напоследок языком по чужим губам, отстраняется. Его сердце всё так же громко и торопливо колотится, дыхание немного сбивается, но всё, о чём он может думать — умиротворённое выражение лица напротив и любящий взгляд, обдающий его будоражащим теплом. Финист ловит в фокус кончик чужого языка, юрко прошедшийся по влажным после поцелуя губам, словно слизавший след их близости. Он наклоняется, чтобы оставить новый, но Цвырь не даётся, незлобливо оттолкнув его за плечи. В его руках оказывается сброшенный ненароком венок, и он пытается вернуть его на законное место, однако Финист не позволяет задуманному случиться: обхватив чужие запястья, он отводит от себя почти не сопротивляющиеся этому руки. Забрав венок, он надевает его на Цвыря. Склонив голову, теперь уже он засматривается на своего нежного и уютного возлюбленного. — Расскажу, — вдруг продолжает Финист прервавшийся разговор, — Отчего бы не рассказать? Хочешь послушать про то, как я на болотника ходил, али про аспида тебе поведать? — Ты в-встречал аспида? — глаза Цвыря загораются любопытством, таким возбужденным и заинтересованным Финисту ещё не доводилось его видеть. — Не просто встречал, — он растягивает губы в ухмылке, — Я его сжёг, — от него не укрывается, как нетерпеливо зашевелился в траве хвост, и это приводит Финиста к мысли, что всё это время его движения были связаны с переизбытком эмоций.       Он улыбается детской восторженности Цвыря и осторожно касается его колена. Тот послушно выпрямляет ногу и следит за тем, как Финист укладывается на траве, а голову удобно устраивает на его бёдрах. Это заставляет сердце Цвыря ёкннуть. Рука сама тянется к золотистым прядям, но на полпути замирает и поспешно опускается на землю. — Ты можешь в любое время трогать любую мою часть, — от Финиста ничего не укрывается, и он, посчитав это невероятно важным, решает обговорить сие маленькое правило.       Щёки Цвыря едва заметно розовеют, и Финист наслаждается его смущением, уже обдумывая, насколько часто удастся доводить его до такого в будущем. До недавнего времени, ему казалось, что ни о какой совести и чувстве стыда у главного отщепенца Белогорья не может быть и речи — это виделось ему вещами несовместимым — но сейчас, он открывается ему с совершенно другой стороны, более человечной и искренней, и это не может не переворачивать в душе Финиста всё вверх дном. Он ободряюще улыбается, Цвырь нерешительно проводит пальцем по его мягким волосам. Финист прикрывает глаза и заводит свой рассказ об аспиде: — Мне было около тридцати. В поисках новых подвигов я забрёл в отдалённую деревушку на севере…

---

      Они проводят третью подряд ночь вместе. Сегодня не было ни стеснения, ни слёз. Торс Финиста лениво обвивает хвост, конец которого был заботливо забинтован им же, промокнутой в лечебном отваре тканью: повреждение от треклятой бочки оказалось чуть более значительным, чем они предполагали изначально.       Цвырь утыкается носом ему в шею, осмелев, оставляет на ней и ключицах несколько влажных поцелуев. Финист едва не мурлычет от этой неожиданной ласки, его руки, покоящиеся на чужой пояснице, соскальзывают на выпирающие тазобедренные косточки и, ухватившись за них, притягивают Цвыря ещё теснее к Финисту. Оба, и не подозревая о том, думают об одном и том же: как было бы чудесно, продлись эта блаженная нега до конца дней их. Однако, пока для одного сие мысли — светлая надежда, претворение в жизнь которой вполне возможно, для второго — несбыточная мечта, которая неизбежно растворится поутру. — Д-даже не верится, что сегодня — п-последний день, — Цвырь оставляет в покое зацелованные ключицы и в задумчивости проводит пальцами по широкой груди Финиста, — Лежал бы так в-вечность. — Вечность — не обещаю, — Финист ощупью находит шелковистые перья и принимается перебирать их, — Но каждую ночь, покуда мы живы — вполне, — он строго заглядывает Цвырю в глаза: — Не ограничивай наше счастье одним жалким днём. Завтрашнее утро не принесёт никаких сюрпризов, я всё так же буду любить тебя, — заправив ему за ухо лишь чуть-чуть выбившуюся прядь, Финист склоняется к Цвырю и жарким шёпотом опаляет его губы: — Горячо и пламенно.       Целоваться становится чем-то привычным. Никто из них больше не осторожничает и не сдерживается, право выражать свою привязанность любыми доступными способами становится неоспоримым. Финист раздвигает чужие губы языком и углубляет поцелуй. Отчего-то, повышать градус их близости приносит ему клокочущее удовольствие. Его природный азарт пораждает в голове шаловливые размышления о том, как далеко всë может зайти.       Тем временем, Цвырь, не изменяя негласно заведенному между ними порядку, вновь становится тем, кто заставляет их губы разойтись. — С-спать пора, — отстранившись, тихо произносит он, — Перед смертью не н-надышишься. — Перед смертью? — Финист целует его в висок, немного разочарованный тем, что всё хорошее имеет противное свойство очень быстро заканчиваться. — Мне к-кажется, что если задержусь з-здесь хоть на миг дольше, чем нужно, то уже н-не смогу уйти, — Цвырь невесомо проводит пальцами по скуле Финиста. — Может быть, тебе тогда не стоит никуда уходить? — он ловит его руку и запечатывает на ладони короткий поцелуй. Если бы только можно было, он бы зацеловал его всего, — Оставайся, тебе ведь никуда и не нужно уходить. Ты сам себе что-то напридумывал и теперь зазря трясёшься. — Угу, — мычит Цвырь, вновь прячась в чужом изгибе шеи. — Так ты никуда не уйдёшь? — вместо ответа Финист чувствует чужие губы, обжигающие его кожу, и он воспринимает это как «да», — Спасибо.       Дрёма ощутимо тяжелит голову и спутывает остатки мыслей. Горячее тело под боком только подпитывает её, и очень скоро Финист поддаётся ей – засыпает, даже не представляя, насколько одиноким он проснётся утром.