В мире, где мы под стеклом

Перед глазами мелькало слишком много и слишком часто. Окружающая действительность смешивалось воедино, приобретая неожиданные формы и цвета, словно резко превращаясь в картину эксцентричного художника. Быстрота, с коей менялся этот фон, была невообразимой. Джон не чувствовал себя абсолютно. Это пугало. Как и всё происходящее. Но тут цветастое окружение сменилось бескрайней чернотой, в которой звёздами рассыпались зелёные искры магии. Зрелище завораживало. Выглядело почти как космос. «Теперь понятно, почему In spatio», — единственная мысль, что успела пролететь в голове Джона за это короткое мгновение. К сожалению, мнимое космическое пространство скоро стало стремительно светлеть и приобретать отчётливые формы. Ещё секунда — и всё резко становится осязаемым. Джон, обретя контроль над своим телом после подобного путешествия, не сразу вспомнил, как стоять. Потерял равновесие. Упал. Ладони и ступни, на которых, увы, были только носки, тут же обожгло холодом, чем-то скрипучим и колючим. Зрение прояснялось медленно. Перед глазами всё ещё плыло. Юноша опустил голову и зажмурился. Ощущалось небольшое головокружение. Открыл глаза. Перед ним белел идеально чистый снежный покров, и собственные руки, что уже начали краснеть от мороза, погружённые в небольшой сугроб. Джон быстро встал. Теперь равновесие его не покидало. И только тут он заметил, где находился. Юноша не просто был на улице, он был не в своём городе! Тут и там простирались незнакомые пейзажи. В груди же от такого горячим огнём разливалось истинно детское любопытство. Одухотворëнно Джон осматривался, вертелся вокруг себя, замечая в округе всё новые и новые детали. Вот оживлённая площадь. По ней умиротворённо сновали туда-сюда люди. Мужчины в длинных плащах, тёплых жакетах, шапках-ушанках и в сапогах до колен. Женщины — в длинных платьях с объёмными юбками. Головы их согревали узорчатые платки. В руках — корзинки с товаром. У некоторых на плечах — коромысла. С неосторожным шагом из железных вёдер потихоньку выплёскивалась вода. На улице светло. Час был, вероятно, полуденный: все в делах, заботах и забавах, но скоро уже можно надеяться и на ранний вечер. По бокам площади раскинулись во всю ширь торговые ряды. Еда, одежда, утварь — всё продавалось здесь. Зазывалы весело гоготали о своём товаре, спорили с покупателями и другими продавцами. Создавали шум и гам. Рядом бегала ребятня, играючи пытаясь стащить у торговца сладостями сахарные петушки. Их то и дело строго окликали прохожие и сам торговец, грозивший им тяжёлым кулаком. Его густые коричневые усы смешно дёргались в бессильном раздражении. Дети отбегали, но через время всё равно подкрадывались и стаскивали из лавки вкусности, ретируясь с трофеем в руках быстрее падающей звезды. Смех и музыка лились с самой середины площади. Там какой-то молодой парнишка мастерски играл на гуслях, а вокруг него, разогревая воздух, крутились в незамысловатом танце краснощëкие девицы и юноши. Чуть дальше от всеобщего веселья — громадный колокол, колодец, маленькая часовенка и что-то подозрительно похожее на эшафот. Джон вгляделся в это странное, практически инородное сооружение. Почему-то от его вида хотелось сжаться и отвернуться. Однако любопытство вновь пересилило чуть было не зародившийся страх. «Нет виселиц. Интересно, для чего они используют эти подмостки... Может, это сцена? Тогда почему такая мрачная...» — Ой, простите, дяденька! — резкий толчок в бок и детский смех. Задумавшегося юношу чуть не сбила с ног резвая ребятня: та, что пыталась украсть сладости. — Эй! Чего вылупил глаза! — Джон резко поднял голову, почувствовав на себе чей-то очень разъярённый взгляд. Торговец с усами. — Давай, парень, лови этих чёртовых сопляков! Паршивцы! Воры! Павел не любит воров! Джон в некой растерянности обернулся на ребят. Те уже успели добежать до другого конца площади, скрываясь в толпе. Торговец продолжал злобствовать. «Эшафот» юношу на время перестал интересовать. Размышления в голову лезли разные: Джона видят и осязают. Значит, он действительно находится здесь, в этом странном мире. И этот мир... ох как он был в действительности похож на тот, из снежного шара! Вот там, если повернуться, — лес. Тёмный, неприветливый, явно хранящий не мало загадок. А там, за площадью и торговыми рядами — дома. Стены их прилегали плотно. А из-за возвышения казалось, что домики строились прямо друг на друге. С необычными, всегда разными и яркими крышами они выглядели вычурно. Практически игрушечно. Дымоходы и окна располагались где придётся. У них также не было определённой формы, что придавало общей картине некоторый шарм. Снег сугробами располагался на выступах, словно глазурь на пряниках. Всё это Джон уже видел через стекло снежного шара. Из-за осознания, что он действительно существует теперь как частица этого ограниченного мира, который только недавно был буквально у него на ладони, — появлялся диссонанс. С одной стороны, всё это — довольно интригующе. С другой же — беспокойно. Новые вопросы поглощали сознание: найдёт ли он отсюда выход? есть ли здесь вообще выход? вернётся ли он в родной город, в свой неприветливый дом и тёмную комнатку? увидит ли когда-нибудь Сашу? Они ведь так мало говорили в последний раз... А если он больше никогда... Сильная волна тоски захлестнула его. Нерадостные мысли занимали теперь всё естество. Глаза затуманились. Шумный оживлённый город ощущался как под пеленой. Людской смех и музыка, красивая площадь и заснеженные дома не вызывали более ни восхищения, ни интереса. Словно Джон с головой погрузился в воду, которую в то же мгновение затянуло крепким льдом. Пальцы нервно сжимали края красного с белыми узорами свитера. Сердце колотилось как бешеное. «Так, — успокаивал он себя, стараясь дышать через раз, дабы восстановить адекватное биение сердца. — Вспомни, каким ты хочешь стать, Джон Дейви Харрис, — юноша часто заморгал, пытаясь избавиться от ощущения, что всё вокруг будто замедлило свой ход. Отчаянно заозирался, словно что-то ища. — Ты сейчас явно не тот, кем бы хотел быть. Соберись. Панике поддаются только слабые и те, кому уже нечего терять, — он запустил пальцы в каштановые волосы, не давая себе утратить связь с реальностью. — Думай. Как ты попал сюда? Сказав In spatio. Заклинание Volare отметается. Названия на латыни. Тогда обратным In spatio будет являться Ex spatio...» — Ex spatio! — произнёс он, тяжело вздохнув. Однако... в этот раз нигде не возникли зелёные искорки, и его не стало затягивать пространство. Ничего. «Тогда... Дотронуться до стекла? — Джон приложил палец к подбородку и ушёл в размышления, во избежание нервного срыва. — Этот мир должен же как-то ограничиваться. Иначе то, что он копия города из шара, — бессмысленно. Значит, стекло должно быть и с этой стороны. Однако не факт, что оно доступно. Если здесь действует расширение, то насколько его выход за рамки огромен? Что ещё здесь есть, чего было не разглядеть в снежном шаре? Есть ли доступ к стеклу изнутри? — юноша вновь огляделся, но уже без цели утолить любопытство, вызванное перемещением в новое место. Ему было важно знать, откуда будет ближе добраться до краёв. Но, как назло, видимость размывалась, создавая лишь туманные очертания то ярких крыш домов, то деревьев. — Если допустить, что я ровно посередине этого мира, а глаз человека видит вдаль на три мили... Но это ведь явно меньше, чем четыре целых и восемь десятых километра! Тогда это объясняется обманом зрения, что звучит ещё хуже, чем мысль про расстояние. Не зная природу этого места, можно предположить и введение разума в заблуждение. Например, я могу предположительно идти к концу мира, но моё подсознание будет рисовать мне новые и новые картинки бесконечного пространства, пока я не упрусь в стенку? Да, такая система вероятна. Хотя есть и другая, связанная уже с манипуляциями сознания. Допустим, у меня есть цель прийти к стеклу, но вместо того, чтобы беспрепятственно дойти, я вспоминаю что-то абсолютно другое, и эта новая мысль заставляет меня вернуться обратно к центру шара. Я читал о такой системе. В фэнтези, конечно, но с помощью магии и не такое возможно. А здесь она явно есть...» Джон, погружённый в поток рассуждений, ходил из стороны в сторону, не замечая никого вокруг. Люди с площади невольно обращали внимание на глубоко задумавшегося молодого человека, который и одет был непохоже, и вёл себя странно. Они скраивали на лицах выражения недоумения и подозрения, но вскоре шли дальше, сойдясь на объяснении «блаженный». В конце концов, их дела были гораздо важнее какого-то ненормального. Ни подходить к нему, ни окликать никто не решался: вокруг паренька словно выстроились невидимые стены, за которыми спрятались враждебно настроенные стрелки́. Немудрено, что эта неприступная аура была замечена теми, кто был вправе блюсти свои законы... «К этому миру у меня возникло много новых вопросов, — увлечённо продолжал думать Джон, уже совсем позабыв причину того, почему изначально было необходимо занять мозг работой. — Например, желают ли жители города выйти наружу? владеют ли магией? занимались ли изучением купола? и самое главное — знают ли они вообще, что живут в снежном шаре? Мне будет необходимо всё это узнать...» — Это Лололошка! ...Чей-то громкий грубый голос, прокричавший знакомое имя, вывел Джона из импровизированного транса в мгновение ока. Он обернулся так резко, что хрустнула шея. Как?! Кто здесь может знать его прежнее имя, когда и нынешнего он никому не говорил? Некоторые особо интересующиеся прохожие, услышав эти слова, слепо заозирались в поисках кого-то, кто мог бы подходить под имя «Лололошка». Джону стало не по себе. С другого края площади, там, где находилась часовня, на него в упор глядели около семи пар глаз. Люди эти одеждой разительно отличались от других. На них пошиты одинаково серые шинели с поясами и теплые широкие брюки. Шапки меховые и отполированные гуталином сапоги. Внешний вид их в целом напоминал военных. — Да, это он! Лололошка! Маг! Ловите! — проорал особо крикливый из этой группы, и все как один они бросились через площадь прямиком к Джону. — Маг? Он маг? Джон слышал эти удивлённые вопросы прохожих, что даже не пытались для приличия понизить голос. Не пытались скрыть на лицах гадкое презрение. Когда же весёлые и умиротворëнные жители города, что были ещё недавно полностью увлечены собственными делами, успели так перемениться? Всё мигом стало враждебным и тёмным. Даже небо как будто бы стало синеть под гнётом неожиданно двинувшегося на него вечера. Джону бы очень хотелось узнать, что происходит. Но это было бы чревато последствиями. Нужно было убегать. Прекратилась музыка и пляски. Торговля, что до этого шла полным ходом, как-то странно приостановилась: покупатели не спешили забирать покупки из протянутых рук продавцов, найдя интерес в наблюдении за происходящим. — Лололошка? — Джон, что стал стремительно отступать от надвигающейся опасности, спиной наткнулся на другую. Он обернулся, ощутив, как на плечо опускается чья-то тяжелая ладонь. Тот самый торговец с усами. — Как ты мог так поступить, парень? — произнёс он грубо, чуть сжимая вязаную ткань свитера. — А я тебе верил, Лололошка! Павел не любит врунов. Джон чувствовал, что, несмотря на опасность и страх перед ней, в нём закипала неистовая злоба. Он, не думая больше ни о чём, гневно крикнул прямо в лицо этому Павлу: — Да я не Лололошка! Отстаньте! — Джон с силой ткнул пяткой в голень торговцу, извернулся, ударив локтем в живот, и рука, что придерживала его за плечо, наконец-то спала. Полностью свободный Джон с быстротой проскочил мимо застывших с подозрительными минами жителей и скрылся в торговых рядах. Он слышал, как за ним шла ожесточённая погоня. Из-за заминки с Павлом военные оказались совсем близко. Они то и дело громогласно повторяли одно и то же: «Маг! Маг! Ловите! Маг!» «Да какой же я маг, если даже единственное получившееся заклинание обернулось мне боком?» — думал Джон, до скрипа стискивая зубы и стараясь не обращать внимания на острую боль в ногах, что возникала из-за трения ткани носков и утоптанного чужими ботинками снега. Так и кровавые следы пустить немудрено. Он бежал, изредка оборачиваясь и проверяя, близко ли от него враги. Те не отставали. Все попытки потеряться в толпе выходили хуже некуда: люди шарахались от него как от прокажённого, давая дорогу. Особо смелые даже пытались сами его поймать, однако дальше протягиваний рук и неумелых подножек это никуда не шло. Скорость и ловкость, что юноша успел натренировать в детстве, сейчас как нельзя ему пригодились. С небывалым упорством он уходил всё дальше и дальше в город, надеясь на последнее: потеряться так, чтобы его не нашли. Живое воображение постоянно рисовало картинки, что может произойти, поймай его те недружелюбные люди. Ни одна из фантазий Джону не понравилась. И тогда эти ужасающие картинки подгоняли его бежать быстрее, уже совсем не чувствуя ног. Он задыхался от мороза и бега. В груди неимоверно больно. Лёгкие разрывало от каждой вдыхаемой партии холодного воздуха. Но останавливаться — значит сдаться легко и без боя. А Джон Дейви Харрис ни за что бы не проявил такую слабость. Джон, задумавшись, пропустил очередную подножку от какого-то случайного обывателя. Распластался на снегу. Тело стало жутко не подъёмным. Словно его выпотрошили и налили свинца. Ужасно. Юноша перевернулся на спину. К нему с нереальной скоростью летели военные. А рядом стоял мужик, что, как видно, и поставил подножку. Он жутко ухмыльнулся, не веря своему успеху, и потянулся к Джону, решаясь поймать его ещё до того, как прибудут Серые Шинели. В мозгу что-то щёлкнуло. Нет. Не должно быть всё так. Его не должны поймать. Харрис будет оставаться свободным, покуда живёт. Харрис не поддаётся страху. Он всегда поднимается на ноги. Нахлынувший адреналин действительно заставил встать с дороги. Боль и холод отошли на другой план. Сейчас прерогатива — не изменить себе. Враждебные руки не успели его схватить. Между Джоном и военными теперь безумно маленькое расстояние. Если у них есть метательные или огнестрельные оружия — он труп. Перед глазами заиграла цветами очередная улочка. Ступни с давно порвавшимися носками утопали в сугробах. Но пока действовал в крови адреналин, ничего не важно. Джон обязательно уйдёт от погони. Пробежит хоть все видимые и не видимые мили до купола, произнесёт заклинание и свалит отсюда. Он увидит сестру. Расскажет в подробностях об этом приключении. Она будет, как всегда, слушать воодушевлённо, не перебивая, изредка спрашивая о чëм-нибудь. И они вместе будут смеяться над этим ужасным недоразумением, сидя под пледами и попивая горячий чай, пока их уютно окутывал мрак комнаты и озарял свет из коридора. Тупик. Джон выругался. Вслух. Его голос дрожал и болезненно хрипел. Он не узнал своего ранее звонкого и уверенного голоса. Джон подошёл ближе к кирпичной стене, что так внезапно возникла в этом царстве бесконечного разноцветного лабиринта. Дотронулся пальцами, решая проверить, не мираж ли это его больного подсознания. Ни стены, ни пальцев он не чувствовал. Юноша развернулся и более никуда не рыпался. Перед ним стояли Серые Шинели с чёрными копьями на изготовку и несколько безоружных, но не менее враждебно настроенных местных. — Маг! — вынесла вердикт толпа. «Я не маг», — хотел отозваться Джон, но язык не повернулся. Он молчал и вжимался в стену, будто приготовившись к расстрелу. В памяти всплыло воспоминание из курса истории. Романовых загнали в угол точно также. Впрочем... Джон Дейви Харрис сделал всё, что мог. — Эй, вы! — чей-то неестественный, немного жуткий и загадочный голос, словно острый нож, разрезал давящую атмосферу. Все присутствующие заозирались, наконец, найдя обладателя голоса на крыше одного из близлежащих домов. Джон всмотрелся в это странное явление. Человек был одет в чёрный длинный плащ, что влачился почти до пола. На голове — капюшон, а лицо было полностью скрыто маской. Зубастая улыбка с фиолетовыми контурами сейчас с победой демонстрировалась всем стоящим внизу. Добившись внимания, Маска пафосно сообщила: — Вы хотели мага? — драматическая пауза. — Получайте мага! Тут же из голых ладоней мага градом полетели зелёные копья, катаны и кинжалы. Его жуткий смех раздавался словно отовсюду. Серые Шинели безумствовали, кидали оружия вверх, чем-то в него стреляли, но только и делали, что ранили черепицу да сгоняли с неё снег. Обычные местные, как только началась суматоха, будто мыши, разбежались по норкам. Военные были живы и даже не ранены. Это удивляло. Ведь со стороны Джона выглядело всё так, будто каждое чëртово оружие должно было попасть им ровно в лоб. На периферии зрения что-то засветилось. Юноша повернул голову. Рядом с ним по стене сползла верёвочная зелёная лестница. Джон перевёл искренне удивлённый взгляд на фигуру в плаще. Но та уже стремительно удалялась, ловко прыгая по крышам и уводя за собой отряд Серых Шинелей. Джон вздохнул. Ухватился за лестницу. Та резко подтянулась и он, не ожидая подвоха, вскрикнул и упал в сугроб по другую сторону стены. Успокоив напуганное сердце, он огляделся. Улица была безлюдной. Это радовало как никогда. А ещё радовало то, что ему помогли. Какой-то неравнодушный незнакомец в нелепой маске. Но об этом позже. Сейчас стоило снова возрождать в себе силы двигаться дальше. Путь лежал до края купола. Несколько осторожных шагов. Больно. Хромая, юноша целеустремлённо пошёл вперёд. Ведь в Джона Дейви Харриса вернулась вера. Так думал Джон, пока его не затащили в открытую дверь какого-то дома, предварительно зажав рот рукой, дабы он не смог издать ни звука.