Малыш Мо, дай мне шанс

19 Дней - Однажды
Слэш
Завершён
R
Малыш Мо, дай мне шанс
автор
Описание
хэд на то, что Рыжик боится прикосновений. Мо бы и дальше продолжал такую жизнь: драки за деньги в подпольных клубах; подработка; учёба; слезы мамы, но закрытые долги за жилье, если бы не одно волшебное «но». А «но» это звали — ебанный мажорик Хэ Тянь, желание приложить которого об любую поверхность росло с такой силой, что кулаки горели от этого самого желания.
Содержание Вперед

Часть 3

Как тяжело поставить точку, Заставить сердце все забыть,

Отрезать от него кусочек, И дальше жить, но не любить.

Все будто мигом падает глубоко внутри, с душераздирающим треском ломая за собой кости и сминая все органы. Ещё немного, и у Мо потекут слезы. Он ждёт ответа по ту сторону трубки, но слышит лишь тишину. — Блять, Тянь! — Он почти кричит, или это уши заложило? Лёгкие стягивает — кажется, ещё чуть-чуть и он просто не сможет дышать. А глаза застилает плотной пеленой слёз, которые начинают течь по щекам, медленно капая на одежду, ровно до того, пока не слышится тихое: — Жив я, жив. И Мо глубоко вдыхает, голова идёт кругом. Ему кажется, что он сейчас свалится на землю. Резкий приток кислорода дурманит, как доза чего-то запрещённого, и Шань пытается вернуть дыхание в норму, не слушая, что там ему говорит Хэ, и срывается с места. Ноги ведут его сами, что-то необъяснимое нашептывает, куда идти, и он бежит. Бежит как угорелый. За ним словно стая бродячих, голодных собак гонится, готовая в любой момент схватить свою жертву и разорвать на клочья. Он бежит, не видя и не слыша ничего вокруг, мир теряет свою важность для Гуаня, всё, что его сейчас интересует, — уебок по ту сторону трубки, которого избила шайка Ли. Хотелось разбить стопку кирпичей о голову этого чертового змея, оторвать ему руки, ноги и все конечности, похоронить живьём. Сделать хоть что-то, чтобы ему стало больно, так же, как сейчас изнутри разрывает Мо. Он не избит, цел, здоров, но грудина тянет, воздуха не хватает, ноги сводит — это одни из самых ужасных ощущений, когда хочется быстрее, а всё будто против тебя идёт, мир никак не хочет поддаваться и давать тебе перерыв хоть на каких-то ебанных десять минут — добежать, увидеть мажорика живым и обнять. Сжать до хруста костей и никуда не отпускать. Носом уткнуться куда-то в район шеи, втянуть запах чужого тела и позволить себе дать слабину. Позволить Тяню обнять в ответ, коснуться тела, прижимая ладонь к спине, поглаживать по ней успокаивающе. Мо готов позволить ему сейчас всё. А потом самому набить ему лицо, за то, что вообще подставился и позволил себя избить. Стены Шаня падают, рассыпаются. Волнение за жизнь Тяня даёт ему это понять. Знакомые улицы мигают перед глазами пятнами, бросаются резко в глаза вывески и плакаты дурацкие, пока он не натыкается на тьму подворотни и голос Хэ-младшего слышно уже не только в трубке мобильного телефона, но и вживую, он говорит всякую херню в попытке успокоить. Говорит, чтобы Гуань не бежал к нему, мол, всё будет хорошо, он доберётся сам. Но, прикрывая пальцем микрофон, он безбожно кашлял, что аж у Рыжего грудину стягивало. — Тянь… — Телефон убирает от уха, рука опускается вниз, вдоль тела, мажорик поднимает взгляд, его рот приоткрывается и закрывается. Он хочет сказать что-то, но все слова вылетают из головы. И заливается очередным приступом кашля. Гуань срывается с места, оказываясь рядом. Глаза все еще горят от выступивших ранее слез, а в грудной клетке сжимается все, стягивается плотным узлом. Это сравнимо с ударом под дых, когда ты теряешь возможность дышать. Он сжимает Тяня в объятиях, слепо тычется носом, как маленький котенок, и хватает губами воздух в попытке избавиться от подступающей истерики. — Малыш Мо. — Всё-таки начинает говорить Хэ, нервно закусывая свою губу, пока его голос срывается на хрип. — Я же сказал, что сам справлюсь. — Сам?! И от этого нервного вскрика у Тяня поперёк горла ком встаёт, его Рыжик позволил себе сорваться на слёзы, сам стянул в объятиях и держит. Он замолкает, не отвечает, ведь определённо не смог бы сделать ничего — позвонил первым делом даже не в скорую помощь, а Шаню. Рука обессиленно поднимается, впутывается в колючий ёжик волос, стараясь аккуратно поглаживать в попытке успокоить, внушить непробиваемую мысль — с ним всё хорошо, жить будет, подумаешь, толпой избили. Шань отстраняется, переводит взгляд на телефон и быстро набирает номер. Звук гудков бьёт по барабанным перепонкам, пока кадык нервно дёргается. Вызов принимают, и Рыжик облегчённо выдыхает.

***

— Чэнь. — Хуа Би зовёт его уже минут пять, не меньше, пока старший Хэ безотрывно смотрит в стену излюбленного бара перед собой. Светловолосый хлопает друга; товарища; босса — и всё это один человек — по плечу, всё же привлекая на себя внимание. Усталый и поникший от жизни взгляд падает на него, и Би складывает руки за спиной. — Это был тот самый Ли. Змей. Кажется, прошлого раза ему было мало. Мужчина ведёт плечом, немногозначно хмыкает, обводя пальцами ободок стакана. Пора было действовать по-взрослому — когда твоего младшего брата избивают до полусмерти в подворотне, наступает тот самый момент, когда желание отомстить, наказать и проучить берет верх. Просто так оставить все на самотёк он не может, не такой человек. Не такие принципы и подобную хуйню ни в коем случае нельзя было спускать с рук. А вот сравнять с асфальтом, заставить собственноручно себе могилу копать — самое то. Хэ мрачно улыбается, пока Хуа поджимает губы. Не к добру это все, не к добру… Крепко сжимает руку на плече Чэня, пока он откидывает голову назад, упираясь затылком в напряженный живот своего товарища и давит пьяную, но не менее мрачную лыбу, от которой по коже скользили мурашки, сравнимые лишь с теми, которые от морозного ветра появляются, несут за собой дрожь конечностей. Хуа вопросительно приподнимает бровь, ожидает, что ему скажут. Хэ шепчет одними губами, прикрывая глаза: — Отвези меня домой. Хуа кажется, что еще немного, и Чэнь вырубится прямо в его руках, придерживающих за талию и прижимающих разгоряченное от выпитого тело ближе. Он глубоко втягивает прохладный вечерний воздух, оглядывает полотно темно-синего неба, покрытого маленькими белыми точечками — звездами. Небо чистое, ничего лишнего обзор не перекрывает, а месяц только начал расти, заполняя собой всё большее пространство с каждым днём. Сейчас же была лишь тонкая закругленная линия, разделяющая два ряда маленьких огоньков. Сажать выпившего человека на мотоцикл сложно, особенно когда ты это делаешь в одиночку, но Би не был бы собой, если не смог бы этого сделать. Широкие ладони с силой сжимаются в области его торса, острый подбородок утыкается в плечо, а с губ срывается что-то неразборчивое — единая каша из множества слов, которые мешались между собой, образуя какие-то новые и непонятные слова. — Только не блевани. — Всё, что говорит Хуа перед тем, как двинуться с места, растворяясь в огнях города на черном, сравнимым с цветом вороньего крыла, мотоцикле, пока Чэнь качал согласно и понимающе головой, притираясь своим лицом к коже, скрытой под одеждой. Хоть темнота давно окутала улицы, город далеко не спал, люди, как муравьи, бегали по своим делам: кто просто без дела мотался туда-сюда ради кайфа или еще чего; кто спешил на вторую-третью-четвертую и тому подобное смены, чтобы прокормить себя; а кто просто рассматривал красоту горящих огней, своей яркостью бьющих по глазам. Хуа давно не мог себе позволить такую роскошь — без дела шататься по улицам ночами напролет, ведь работа не позволяла. Оставлять одного Чэня было из разряда русской рулетки — никогда не знаешь, в какой момент он позвонит и попросит приехать: выпить с ним; просто посидеть; поговорить о жизни; домой забрать или еще тысяча и одна причина неожиданного звонка. Как бы Би не матерился, каждый раз он заводил мотоцикл, срывался с места и летел прямиком по названному адресу, не теряя ни секунды. И сегодня, как только ему позвонил друг, долго молчал в трубку, а потом сообщил про Тяня и о произошедшем… Мужчина сорвался сразу, отложил назначенное свидание с милой дамой, в том числе и все извинения, на потом. Переступая порог бара, он уже знал — Чэнь будет пьян или, как минимум, под градусом уж точно. Темнота улиц поглощала их удаляющиеся силуэты. Чэнь заснул, все так же крепко держась за Хуа, к слову, разбудить его так и не удалось. Ему пришлось тащить эту ношу на своих руках до кровати.

***

— Тянь! — Цзянь залетает в палату, за малым не выбив дверь с ноги, и, размахивая руками во все стороны с привычной жестикуляцией, почти кричит. — Черт возьми, как ты дал ему себе накостылять?! Ты же у нас такой сильный, мускулистый и весь такой… Чжань, все это время стоящий рядом, дергает парня за рукав и хмурится, переводя взгляд на Рыжего, сидящего с широко распахнутыми глазами и приоткрытым в удивлении ртом. Или крик такую реакцию вызвал, или столь неожиданное появление. Но Гуань достаточно быстро вернулся с небес на землю, неосознанно положив свою руку поверх руки Хэ, поглаживая сбитые костяшки. — Их было слишком много, стоило пропустить один удар, как это сыграло против меня. — Голос все еще хриплый, сиплый и едва уловимый, но мажорик старается улыбнуться, отчего разбитая губа тянется выступающей кровавой линией. Шань фыркает раздраженно и приглушенно, закатив свои глаза: — Нужно было сразу уходить, нет же, ты решил показать ему, кто тут папочка. — Мы не хотели портить столь романтичную обстановку. — Чжань все-таки подает голос, а Цзянь победно улыбается, обхватывая свободную руку и почти повисая на нем. Тот лишь, никак не прокомментировав данное действие, вытянул руку, в которой держал пакет каких-то фруктов и, в общем, еды: — Это вам. Тянь, в следующий раз, правда, лучше отступи. — На кого мы тогда оставим нашего маленького малыша Рыжика? Он один бедненький не сможет и не справится, а мы не сможем принять его в нашу маленькую семью, мы еще не готовы, что же ему тогда, одному-одинешенькому делать. Мы с Сиси не справи… — Цзянь взвизгнул от толчка в бок, а Рыжик быстро принял пакет, чтобы его содержимое не оказалось на полу, благодарно кивнув, Тянь отзеркалил это действие и улыбнулся, наконец-то обратив внимание на одну маленькую деталь. Рука Рыжего все еще лежала поверх его, но особого виду не подал, чтобы лишнее внимание не привлекать. — А теперь мы пойдем. — Чжэнси почти выталкивает И из палаты, захлопывая за собой дверь, а Рыжик ставит пакет на тумбу рядом с собой, переводя взгляд ниже, нервно кусает губу. Уж лучше бы они просто прогулялись, и всё произошедшее стало лишь кошмарным сном. Не хотелось видеть разбитое, покрытое синяками и ссадинами лицо мажорика. По крайней мере, оставленные не им самим, а чёртовым Ли! Он ещё припомнит ему это, припомнит и обязательно попробует сделать что-то ответное. Рыжик не остановится, пока змей не ощутит всё то, что чувствует Гуань, разрываясь от кипящих глубоко внутри чувств. Больно. Неприятно. Страшно.
Вперед

Награды от читателей

Войдите на сервис, чтобы оставить свой отзыв о работе.