Пародокс лжеца

Маринетт помнит как Лайла впервые появилась. У неё была загорелая кожа, приятная внешность, зелёные лисьи глаза и длинные, заплетённые в самом конце волосы. Первое, что приглянулось в этой девушке это жесты. Свободные, лёгкие, уверенные, иногда немного зажатые, когда она что-то рассказывает. Столько господства в движениях было сложно не заметить. Потом — голос. Очень чёткий, прямой, лёгкий, но хитрый. Она будто окутывала каждого, кто её слушал. Этот голос был скорее очаровательным, нежели нежным, каким его звали. Он очаровывал в прямом смысле этого слова. Дальше — взгляд. Уверенный, открытый, мерцающий. Но её жесты всегда менялись от ситуации к ситуации. Её голос часто звучал слишком высоко, будто она пыталась доказать свою правду, даже не имея противника, который бы это опроверг. И, наконец; её глаза мерцали только в тот момент, когда она говорила. Любые ответы она слушала вполуха, кажется, если бы не нужно было на это отвечать она бы и не слушала. Её глаза часто становились тёмными, когда кто-то пытался уточнить её слова, находя не состыковку. Это происходило крайне редко, так что заметить что-то такое у Маринетт вышло не сразу. Тем не менее. Маринетт злилась, когда Лайла стала липнуть к Адриану, они легко нашли общий язык, вообще, кажется, проблемы с этим не было... Наверное потому, что Лайла всегда находила что сказать в той, или иной ситуации. Смотреть на всё это с самого дальнего места Маринетт не хотела, её сжирала ревность, даже зубы скрипели. Но её злость поутихла, когда в середине урока, когда все были погружены в тему, она заметила насколько изменился силуэт девушки. Её глаза, — слишком спокойные и потухшие для тех, что были вначале, — её взгляд сильно изменился. Она будто перебывала в своём измерении. Записывая всё, что говорит учитель, она будто была не тут. Её мысли, казалось, летали где-то над головой, парили, невесомо перетекали из одного места в другое. Тем не менее она выглядела скорее сосредоточенный, спокойной, нежели погружённой в свои мысли. Параллельно обдумывая свои думы, Лайла следила за окружением. Отвлекалась от букв написанных мелом в сторону Хлои; блондинка в очередной раз кинула ластик на стол, скучающе подперев голову рукой. Отличия были минимальными, но они были в то же время существенными. Это только усиливало неприязнь Маринетт. Непонимание, возможно даже нежелание понять. Потом случилось это. Они с Адрианом, пошли в библиотеку, чтобы солнечный мальчик, по просьбе учителя, помог итальянке. Разумеется, пропустила бы это Маринетт? Ответ очевиден, так же как и её хвостики, прижатые к шее чтобы не выделятся. Лайла наедине с Адрианом вновь сменила окрас, будто животное мех с наступлением зимы. Она была спокойной, не рассказывала много о себе, не пыталась заинтересовать. Была больше слушателем, не касалась больше нужного, коротко отвечала, будто пыталась занять как можно меньше времени. Это было заметно со стороны, но даже Адриан, кажется, этого не заметил. Такой гладкий переход вообще возможен?.. Очевидно возможен, раз Адриан так быстро расположился к ней. Они наметили программу на ближайший месяц, короткие уроки по пол часа, раз в два дня чтобы не занимать много времени у и так занятого парня. — Мы можем сделать занятия плавающими, чтобы ты мог отодвинуть их в сторону. Во время нападения акумы я не смогу выйти из дома, поэтому предлагаю списываться за пол часа до занятия или утром, чтобы обсудить место и время, — что-то рассматривая в дневничке вещала Лайла. Это, наверное, было самое длинное её предложение с момента их уединения. Ох, у Маринетт зубы скрипят, когда она думает об «уединении»! Адриан, конечно, согласился с большей охотой. Конечно, с его графиком лишение пол часа в качестве отдыха кажутся чем-то спасательным... Но Маринетт не уверенна, что чувствует к этой девушки. Злости поубавилось, когда общение наедине с Адрианом показалось слишком простым и ненавязчивым. Но странное чувство скреблось на подсознании... Интуиция? Возможно. *** Утро начинается не с кофе, а со лжи. Доброе утро, мам! Да, конечно, сегодня я должна посетить школу. Да, отпуск, который мне дали на несколько месяцев закончился. Конечно, я пойду в пекарню на углу! Разумеется, мам, мне дадут бесплатные пончики, я же снялась в их рекламе! Ох, да, разумеется, это мои новые работы, я нарисовала их на тренировке у знаменитого художника, мы же с ним друзья! Конечно, завтра я приду на вечеринку к Джагеду Стоуну, он же так меня звал! Мы же друзья!. Вновь, вновь и вновь, из моих уст так и льются тонны лжи. Впрочем, ничего удивительного, что в прошлой жизни, что в этой рот не затыкается ни на секунду. Только если в прошлой были излишки профессии, то в этой, к сожалению, вина владелицы тела. Я успела насчитать уже три дома, в которых Лайла обзавелась родителями. Всё просто как день, пришла в полицейский участок, напиздела, мол, «ищу родителей, потеряли в детдоме», нашла подходящие пары, запомнила даты, основную информацию, поблагодарила идиота-полицейского и свинтила в нужном направлении. Уход из предыдущих семей объяснить было проще; «мама, папа не скучайте, я уехала на Бали со своим парнем». Или по контракту. Или что ещё она уже успела наврать. В этой паутине лжи разобраться было проще, чем казалось, хватило просто открыть её дневник. Лайла Росси, настоящее имя скрыто, родственников нет. Попала в прошлом в больничку, где, проведя тест у психиатра, оказалась на лечении. Как известно из моего опыта студенчества и выбранной профессии, это из-за большой предрасположенности к выдумкам. У каждого человека есть свой уровень предрасположенности к тем или иным болезням. Это может быть депрессия, известное расстройство пищевого поведения, ну или в случае самой Росси склонность к болезни «Мифомания». Очень известная болезнь в моём мире и почти всеми забытая в этом. Это патология, буквально болезнь, при которой человек верит во всё, что скажет, но понимает что лжёт. Этих людей проверяй - не проверяй на детекторе лжи, многие люди с этим синдромом верят в свою ложь, не волнуются, а значит и аппарат не реагирует. Тот же случай. Лгать для Росси было легче чем сложить бумагу. История в силу фантазии сразу была написана, просмотрена, отредактирована и одобрена. Мозг выдавал такое количество уже готовых вариантов, будто девушка пол жизни провела в подвале только и делая что сочиняя эти небылицы. И теперь этим страдаю и я. Понимаете ли, душа — не основа. Если нашу душу перенести в тело другого человека, то, если что-то и изменится, то не кардинально. Например, если душу человека, ненавидящего апельсины перенести в тело любителя это даст огромный диссонанс. Тело, уже привыкшее к получению нужной дозы витаминов уже на рефлексе пускает слюни уловив цитрусовый аромат. Ваше сознание будет кривиться в отвращении, пока пальцы, мелко подрагивая от внутреннего сопротивления разума, будут чистить очередной мандаринчик. Дело в химических реакциях мозга, они уже привыкли получать от определённых действий, продуктов и так далее что-то. Например, какие-то события будут влиять на тело. Вы попали в аварию? Ваше тело помнит это, уже есть рычаг, который волей-неволей будет дёргаться и включать панику при повторном нахождении внутри машины на той же дороге. Это зависит по большей части от нейромедиаторов, гормонов и других веществ. И вот, тело Лайлы, — моё, — привыкшее к лжи по поводу и с новым сознанием выходит на улицу. Математическая задача проще некуда! Что будет, если сложить относительно-здоровую менталку, уже зафиксированные химические реакции в мозгу и патологию, которую никто не лечит уже бог, знает сколько времени? Я лгала. Лгала каждому прохожему, как бы невольно внедряя себя в разговор, случайно обронённое слово, посыл, любое действие. Всё, что вылетало из моего рта было сплошной ложью. И держать это при себе было сложнее чем кажется на первый взгляд. Решение проблемы было заведомо принято, я пошла к психиатру, который не смог прописать мне ничего. Видите ли, медикаментозное лечение можно приписывать только в том случае, если патология Росси была бы скомбинирована ещё и с депрессией или, например, тревожностью. А у меня ничего из этого нет, как и у Росси. Поэтому приходилось посещать больничку раз в месяц. Наедине с психиатром я могла говорить реальные вещи, правду и то, что хотела сама. В группе или под присмотром я говорила то, что хотела Лайла. Это было похоже на раздвоение личности. Редкое, но какой-никакой посещение психиатра помогало. Мне стало легко говорить с кем-то наедине, я могла говорить правду и не думать о том, чтобы солгать, ставя под откос наши уже более-менее доверительные отношения с этой женщиной. Психиатр оказалась понимающей, но железно держала моё поведение. Не позволяла ни капли приукрашивания, иначе меня бы положили в больничку. Серьёзно, но лечение нужно начинать и продвигать. Настоящая Лайла бросила лечение из-за того, что ей должны были ввести кое-какие медикаменты. Мне этого не нужно, потому что это скорее болезнь сознания и гормонов, а моё сознание может пострадать от любых вмешательств излишних гормонов. А это, в свою очередь, привести к шизофрении. Я уже на пороге раздвоения личности, подобные телодвижения могут очень, ну очень сильно сказаться на моём психическом состоянии, мягко говоря. В общем, меры приняты, старания задействованы, остальное уже в меру сил. Первый день в школе стал для меня сложным, в основном потому, что я пришла как раз в разгар учёбы. Не скажу, что не ожидала этого, но с беготнёй по городу и распутыванием лжи Лайлы я совсем забыла о школьной программе. Утром нужно было идти на рисование, после на баскетбол, потом в кружок музыки, потом на танцы... И так каждый день. Конечно, занятия сменялись, и со многих я ушла. Конечно, кроме музыки и танцев. Это мне нравилось. В прошлом долго занималась, а вновь начать времени не было. Да и, честно говоря, группа там была хорошей. Лайла там мало врала, так что, поправив то, что она говорила, я смогла влиться в коллектив. В более комфортной обстановке для меня не составило проблем избавится от навязчивого желания соврать. Кстати, я стала посещать массаж или его подобие у одного китайца. Или японца. Я так и не разобралась, да и не интересовалась. Сидела у него, он водил над моим телом руками, я так расслаблялась что почти и засыпала, а после никакие боли не мучили. Возможно у Лайлы был сколеоз, ибо спина болела так, что я не могла подолгу сидеть. Оттуда и танцы. Не думаю что она просто так ходила на них, чтобы покрасоваться. И если рисование и баскетбол оправданы, — как я потом узнала, там множество известных людей, да и детей знаменитостей не меньше, — то с танцами было непонятно. Группа маленькая, непримечательная, никого из знаменитых. Человека звали Ван Фу. Я ходила к нему исключительно по выходным, предварительно созваниваясь и спрашивая будет ли приём. Там я ощущала настоящее спокойствие. Мы первые пол часа сидели и чаёвничали, иногда в тишине, а вторую часть занятия я лежала и получала неприкосновенный массаж от мужчины. Не знаю, что особенного в этом мире, помимо детей в трико и монстров-акум, но что-то связанное с «ци» и «каналами» позволяло этому старику творить чудеса. Что удивительно, у старичка была не одна работа. Он и в парке подрабатывал, и там, и сям, и что-то рисовал, и что-то вышивал. И что-то продавал! Вообще, на все руки мастер. Я как-то к нему пришла после неудачного блюда. Половина волос у меня едва не сгорела, так что я надела один из многочисленных париков Лайлы, в точности повторяющий длину волос, причёску и текстуру настоящих волос Лайлы. Он глянул на меня, помолчал, покивал, зашёл в другую комнату за чем-то и вышел с ножницами и штукой для клиентов на стрижке, чтобы одежда не была вся в волосах. Вскоре мои волосы были укорочены в классическом каре. Рассматривая своё отражение в зеркале я с некой жалостью коснулась волос. В прошлом я делала каре во времена студенчества. Хорошие были времена. То ли из-за воспоминаний, то ли из-за удавшейся причёски я заулыбалась. Это не была улыбка Лайлы, не что-то механическое, это улыбка Светы. Очень широкая, немного изогнутая по бокам внизу, с приподнятыми щеками и широко открытыми глазами. Чтобы не мозолить очи, я не смотрела на лицо Росси, а только на причёску. Но всему приходит конец, и моя радость пришла в упадок. Я коротко поджала губы и опустила уголки губ. — Спасибо, — пальцами зарывшись в волосы и беспорядочно спутав их, повернулась к мужчине. Он смотрел на меня каким-то прозрачным и ненавязчивым взглядом, не пытаясь в чём-то уличить, вспоминая какой-то момент из жизни. — Лайла, твоё лечение идёт хорошо, — от его голоса даже льющий дождь на улице стал тише, раскат грома успокаивающе прошёлся по улице. После — молния. — Благодарю, — куда искреннее отозвалась я. Оторвав взгляд от зеркала, отвернулась вновь к мужчине; что-то в отражении притягивало взгляд, поэтому я успела отвернуться назад. — Знаете, после вашего массажа-немасажа мне становится легче. Внутри будто всё развязывается... — я прикоснулась к груди, пытаясь описать ощущение. — Будто внутри есть маленькие узлы, и с каждым разом они развязываются, прекращая стягивать внутри. Понимаете? — Понимаю, — он кивнул. — Каждое лечение чем-то заканчивается. Если приложить усилия, успех, каким бы мы его не видели, будет заслуженным. Я коснулась парика на своих коленях, задумчиво перебирая пряди. Всегда мудро, всегда в цель, всегда с двойным дном. — Точно в цель, Ван Фу, — немного глухо отозвалась я. Мои визиты стали слишком частыми, чтобы считать это нормальным, но только рядом с этим коротким старичком я могла полностью прекратить врать. Чисто на этом я не могла прекратить думать о том, как хочу скорее примнутся в маленькую комнату в японском стиле, включить старое радио и за чашкой чая поговорить о будничном и философствовании. Мне было приятно просто сидеть в чужой коморке, ощущать кисло-сладкий вкус на языке и слышать разговоры о прошлом этого человека. В один из таких дней я наткнулась на, неожиданно, Леди баг. Девушка кралась и, кажется, за кем-то следила, а когда наткнулась на меня, растерялась. После попадания в этот мир я перестала интересоваться чем либо связанным с супер геройством, больно занята своей жизнью была, поэтому что делать в этой ситуации не знала. — Ох, Ледибаг! — поганый язык Лайлы вновь взял вверх в бое с разумом. — Я так рада тебя видеть! Что ты тут делаешь? Да и без своего напарника, — я сделала короткую паузу, но вновь начала давить. — Ты за кем-то следила? Не за мной ли? Ох, конечно, я, может и знаменита, но не настолько чтобы парижская героиня была моей фанаткой! Хотя да, то, что Джагет Стоун посвятил песню мне и я была на выступлении закрытой группы в Лондоне делает меня немного популярнее сверстников удивительно! Знаешь, было приятно с тобой поболтать, теперь я должна идти к своему наставнику! Он обучает меня многому, это новый уровень Шивинизма. Пока-пока! Не дав героине опомнится я ушла, слыша стук каблуков от собственных туфель. Отвратительное чувство наступило на горло, я поморщилась и прикоснулась к собственному рту, будто внутри было тысячу паучков. Когда я пришла к Ван Фу едва не разрыдалась прямо на пороге. Он пустил меня внутрь и без лишних слов усадил возле окна, передав чай и включив радио, так успокаивающее меня. — Причиной слёз может стать всё что угодно, стоит только подумать стоит ли причина этого, — спокойно, но со знанием надавил на меня Ван Фу. Выглядела я не лучшим образом. Волосы немного грязные, у меня не было времени помыть их, лицо чуть сухое из-за пропущенной маски для кожи, под глазами синяки, а на щеках зелёные разводы от карандаша для глаз и чёрные от подводки и туши. — Ван Фу, я не знаю что делать, — взяв салфетки, стала вытирать лицо. — Я не могу прекратить врать. Что бы я не делала, как бы не пыталась прекратить это сделать, как бы не старалась — это не прекращается! Мой рассудок поменяется, у меня в голове будто появляется шторка, я отхожу от пульта управления и мой рот двигается самостоятельно! Я шепчу ложь даже наедине с собой! Сколько бы не пыталась, я лгу каждому прохожему, хотя понимаю как это отвратительно, как ужасно. Будто существует чаши весов, и на одной стороне здравый рассудок, а на другой ложь. Разумеется, первое второму проигрывает. — Как ты борешься с этим? — неожиданно собрано спросил Ван Фу. Он не набросился на меня с обвинениями, а выслушал. Это располагало к продолжению диалога. — Я хожу к психиатру, посещаю занятия с маленькими группами и не лгу наедине. К вам я привязалась, с вами мне комфортно, поэтому соблазн солгать можно контролировать, — вздохнув, опустила лоб на руки, закрыв глаза. В лицо поднимался пар от чая. — С группой у меня строятся хорошие отношения, я могу им не лгать, но иногда срываюсь. Я не знаю что будет, когда я вновь пойду в школу. Я уже была первые дни. Потом случилась акуматизация и я засела дома на неделю. Теперь опять нагонять программу... У меня будто нет стопа, я не могу прекратить врать несмотря на полное осознание того, что творю. И моя ложь часто может кого-то обидеть. Мы просидели в молчании несколько минут. Я приходила в себя, Ван Фу что-то искал по комнате. В этот день мы только тихо поговорили о всей ситуации. Я не упоминала то, что переродилась, что моё сознание совсем не такое, каким кажется, но это и не нужно было. Всё, что нужно было для Ван Фу это прямой ответ, я хочу ещё лгать или нет. Неопределённый вздох и тихое «только без вреда окружающим» ему хватило. На следующий день на столе в моей комнате стояла чёрная коробка с древней красной гравировкой.