Душевное

Дыхание сбивается, легкие горят беспощадным пламенем, пока он бежит. Туман застилает взор мокрых глаз, а страх пульсирует грозной язвой где-то под кожей. Как долго он бежит? Как далеко он от убежища? Исаги не знает. Не представляет даже, как может выглядеть то спасительное место, о коем сейчас может лишь грезить наяву. Кажется, что он бегает по ладони чудища, глупо надеясь на спасение. Все его тело покрывается мурашками, ноги дрожат, а андреналин бушует в крови, обнимая все еге тело химерными руками да волнующе шепча на ухо пожелания удачи. Но Йоичи знает, что игривая госпожа успеха не поможет. Не тогда, когда за ним следит сущий кошмар, кровожадный монстр. Он развлекается, неожиданно появляясь в мутном поле зрения мужчины и исчезая, когда заметит аппетитный ужас, что сковывает мышцы. Издевающийся корень дерева. Земля. Боль. И знакомая тень, что нависла над ним. Исаги ругается про себя, раздраженно шипит от покалывания некогда нежной кожи где-то на уровне колена, и наконец поднимает взгляд на исчадье ада. Оно смотрит как-то влюбленно, как на самое желанное лакомство во вселенной, проводит острым языком по бледным устам и, словно хвастаясь, позволяет клыкам показаться наружу. Мгновение, и нечто прижимает его к земле, больно оттягивая синие пряди когтистыми пальцами да открывая беспомощную шею. Оно наклоняется, вдыхает запах откровенного отчаяния, смешанный с изумительными нотками крови изранненой падением ноги. В Исаги что-то обрывается, он дергается из последних сил, пытаясь, если не выбраться из удушающих прикосновений, так хотя бы ударить в ответ. Но вампир быстрее. Он ловит непослушную конечность мужчины, прижимает к рыхлой грязи лесных дебрей и вгрызается в основание шеи, издавая удовлетворенный скулеж. Кровь Йоичи умопомрачительно сладкая для него, заставляет голову зеленовласого вампира слегка кружиться от насыщенного вкуса, а взгляд с наслаждением, почти стыдливо прятаться за веером густых ресниц. Лишь болезненный крик нарушает покой ночной трапезы, пока серебристое свечение луны ласково, так успокаивающе обводит контуры лица человека, что прикрыл свои прелестные веки под давлением мучений. - Я не позволю тебе уйти, - шепчет Рин, поднимая бессознательный дар свыше и прижимая к своей груди, слюной зализывая увечие и не позволяя своему драгоценному сапфиру умереть.