Watch me burn

Настя дёрнулась, но решила объясниться, пока не поздно. Подлетев к широкой двери, она дёрнула ручку. — Я вовсе не считаю, что ты урод, как тебе могли такие мысли придти? — выглядывала обладательница шоколадных очей. — Просто... я ещё не готова, это всё таки ответственный шаг, который я буду помнить возможно всю жизнь. Тем более я никогда... этим не занималась и ничего не знаю... в отличие от тебя, — она смотрела на отвернувшегося Горшка, который, поджав ноги к груди, упирался лбом в колени, пряча лицо. Весьма нестандартная для него поза. — Прости... — пробормотал он себе под нос, — Прости! Тупо получилось, забудь! — резко поднял голову сидячий. — Забудь, прошу! — снова опустил глаза вниз Михаил, подпирая висок запястьем. — Хорошо, хорошо, я пойду тогда, — оставила девушка его в покое. Всё оставшейся время она прокручивала в мозгах эту неловкую сцену. Обоим было стыдно это вспоминать.

***

Следующий день прошёл как обычно, будто ничего и не было. Бодровкова и Юрьевич спокойно общались без зазорства. Они благополучно провели свой третий день в деревне, а на следующий музыкант спешил в Москву, как и говорил. Его спутница тоже решила не оставаться в одиночестве и поехать. Рано утром Мишка покинул квартиру Анастасии. На улице пасмурно и сыро. Возможно из-за погоды у бывшей студентки началась хандра, разжигалась она ещё больше отсутствием единственным человеком в мире, которому не была безразлична. Девушка присела на пол и её разум захлестнули мысли о родителях, воспоминания о бабушке. Они были далеко, так далеко, что, казалось, даже после смерти до них не добраться. Она не чувствовала присутствие Анны Ивановны после её кончины. Не чувствовала и всё. Похоже догадки о том, что никакой «жизни» после смерти нет подтверждались. Это просто придумали люди, чтобы как-то успокоить себя и не сильно бояться гибели. А что страшного в этом особо, с другой стороны? Тебя же тоже не было до рождения, нигде не было, так и после смерти тебя тоже нет нигде. Только твоё тело теперь служит пищей для всяких паразитов, если оно закопано в земле. Или пищей для огня, если уж таким образом сложилось, не важно. Поэтому со временем даже плоти твоей не станет в любом случае. «Почему он ушёл так рано? Выступление ведь в семь часов вечера только! — поползла солёная капля по щеке. — Ну зачееем!? Почему он не остался со мной!?» Вечером, даже уже почти ночью, дивчина лежала на просторной кровати и щёлкала пультом каналы. Всё не то. И Горшенёв не возвращался. Звонила она ему, говорил что скоро будет. «Ну как так можно!? Целый день пропадать в одном театре, причём с утра! Вот придёт и всё выведаю,» — размышляла кареглазка. Долгожданный звук замка входной двери раздался, когда она почти уснула. Настя вскочила и побежала босиком в коридор. Панк стоял перед ней весь растрёпанный, в мятой рубашке, снял обувь и швырнул её куда подальше. — Наконец-то ты вернулся! — обняла его музыкантша. — Ты почему так рано ушёл сегодня? Выступление ведь вечером только... — Надо было. Забыл сказать, что вчера звонили и просили рано прийти, проблема видите ли образовалась! А я то чё? Если в технике проблема – до свидания, я не электрик какой нибудь, нахер звать. Оказывается, короче говоря, они потеряли мои одеяния для Тодда. Надо было искать куда их впихнули. Я то всегда прикид брал с собой, даже на концертах выступал в нём, ты должна уж точно помнить. А тут я оставил и выяснилось через пару дней, что там нихуя нет, где бросил. Всем составом искали, время поджимало, нашли знаешь где? На балконе, представляешь!? На балконе в зрительском зале! Мы все ахуели! Я то точно туда не мог их оставить, тогда кто это сделал!? — размахивал он руками. — Ничего себе, — удивилась слушательница. — Во, во! Просто, блять, на одном из стульев висели шмотки! Кто их туда? Ай, ладно. — Ну, а так всё нормально прошло? — она продолжала держаться за ткань одежды, смотря на него снизу вверх. — Да, всё хорошо, — спокойно произнёс Миша идя в ванную, — я мыться сейчас, а то воняю. — Окей, — улыбнулась Бодровкова.

***

Теперь девица могла расслабиться на всю катушку. Он дома, он рядом. Не то весь день переживала, мысли даже очень плохие лезли, за которые становилось неловко. Шум воды из соседней комнаты за спиной действовал как антистресс. Она выключила телевизор и обняла подушку, просовывая её часть между ног, гладила. Всё бы ничего, но звуки падающей воды неожиданно прервались. Через пару минут временный обитатель душа вышел и удалился в гостиную, где спал. Анастасия покраснела, сжимая подушку и думая о рокере. Её головку посещали не самые приличные мысли о нём. Очень не приличные, касательно Горшка и секса. «Да твою мать! Почему я вдруг стала об этом думать!? Какие ещё, блять, позы, покусывания, чего любит ещё!? И я это всё представляю! С чего это?» — она остановила поток мыслей и прижала большую мягкость ещё больше к себе между ног. Сжав губы, девушка оставила подушку и с решимостью отправилась в гостиную. Дверь была открыта. Она переступила порог и оказалась в кромешной тьме, не видно даже собственной руки. Вскоре глаза стали различать очертания комнаты. Прищурившись, увидела сидящего на кресле мужчину в одном халате, которая чуть оголяла грудь и развинутые ноги. Он не двигался, будто не дышал, и смотрел только в одну точку впереди в полной темноте. Бррр... Её эта картина капельку напугала. Горшенёв ни на что не обращал внимания, а только упёрся взглядом в стену, находясь во власти своего внутреннего мира. Свет луны незаметно подкрался к его волосам, отливая серебристый оттенок, что не оставило без внимания кареглазку. Она наклонилась и осторожно взяла посвеченную холодным светом мокрую прядь. — Твои волосы... — продолжала рассматривать волосы Бодровкова, — они стали более седыми. — Ты только заметила? — подал голос анархист так, словно кусок железа упал с большой высоты на плиту. — Не молодею, в конце концов. Настя оставила прядь и прижалась к креслу, держа ладони в замке. Внутри что-то больно кольнуло, по коже прошлась волна мурашек. — Что? — горько усмехнулся он. — Старый дед? Фу? Да, я сам об этом знаю, — испустил кратковременный смешок. — Нет. И вообще, что в этом такого? У некоторых ещё раньше волосы седеют, — говорила она тихо и неспеша, — вот у меня бабуля находила пару седых волосинок в пятнадцать лет, вырывала их. Так что ничего... — девушка печально улыбнулась и подарила нежный поцелуй в небритую щёку. — Я тебя люблю любым. Не медлив, она присела на колено к Михаилу и стала оставлять звонкие поцелуи по всему лицу, слизывая капельки падающие с кончиков волос. Он в свою очередь перевёл свои удивлённые очи на неё, не поняв её намерений. — Ты мне очень дорог, — девица продолжила своё занятие, усевшись на бёдра, — очень... всё что хочешь, — перешла уже на шёпот, не в силах контролировать свои чувства, — для тебя... Сидящий, принимая мягкие лобызания, скользнул пальцами по спине и талии, наглаживая. «Да, да... Трогай меня везде, — пронеслось у неё в мыслях, тая от всего, что происходило сейчас. — Первый раз я такое испытываю, такое поглощающее ощущение, как наркотик...» — Что это с тобой? — спросил с улыбкой Горшок. — Ммм... — пальцами зарылась в волосах Анастасия, затем переместилась к груди, старательно кончиком языка обводя все неровности. — Хах, разошлась ты что-то... Хм, дразнишь, да? А потом уйдёшь? — прикусил губу рокер, вздыхая. Кареглазая ничего не ответила, а лишь продолжала сладко мучать, сама не понимая откуда появилась такая смелость. «А действительно ли я готова?» Она посмотрела на своего горячо любимого человека. Взглядом очертила каждый миллиметр. Особое внимание она уделила покусанным губам, по которым он только что провёл языком. И глядел без стеснения, с вызовом даже. — Не нужно... — фальшиво-мягко произнёс Миша. — Если продолжишь, то имей ввиду... до утра про свободу можешь забыть, — сказал он совершенно спокойно, почти шёпотом, отведя взгляд на телевизор и встав на ноги вместе с девицей. «Да,» — твёрдо прозвучало у неё в голове. Она всё решила, решила в первый раз отдать своё тело тому, кому теперь доверяла, как себе. Бодровкова прикоснулась к резинке домашних штанов и начала медленно их снимать, зацепив этим взгляд панка. Сняв вещь, она швырнула её в дверь, не отрывая глаз от второго, который уже переместился на разобранный под сон диван. Девушка подошла к нему и наклонилась за поцелуем, но Горшок не дал ей это воплотить. Вместо этого он, увернувшись, схватился за её оголённые ноги, поглаживая. — Какие у тебя красивые ноги... — процедил низким голосом Юрьевич. — Гладкие и стройные. Затем неожиданно он впился зубами во внутреннюю часть правого бедра, заставляя Настю охнуть и согнуть ногу, оперевшись пяткой на край дивана. Сделав небольшой укус, впредь начал целовать, пробираясь всё выше. — Куда, — с выдохом прошептала бывшая студентка, прикрывая ткань между ног. Мужчина посадил её на диван и схватился за верхнюю пуговицу полосатой перестиранной рубашки. Он импульсивно освобождал каждую пуговичку от своей дырочки и сдёрнул одежду. Девица даже глазом моргнуть не успела, как осталась в одних труселях. Ладонями она резко прикрыла свои груди, выпрямившись. — Не бойся, — добрым голоском сказал Горшенёв, смотря в глаза и убирая ладони, — дай мне посмотреть на тебя. Можешь ненадолго встать? Анастасия послушно поднялась и встала напротив сидящего анархиста, всё ещё слегка смущаясь. — Вау... — словно опьянённый произнёс Миша, оценивая, — твоё тело... оно идеальное, повернись на триста шестьдесят. Ух, но если бы трусы не мешали... Твою ж мать, ты бы знала насколько всё пропорционально у тебя. И попка, и грудка, и талия, ё-моё. Просто... Ещё пощёлкать бы тебя в белье, вообще секс будет. Кареглазка, до этого не знавшая куда деть руки, встрепенулась от последнего предложения, вспоминая ту проклятую папку на ноутбуке. — Иди ко мне, — со стоном вылил рокер, протянув свои лапы, желая схватить. Бодровкова бросилась к нему, задевая ртом мочку уха и крепко обняв. Голой кожей чувствовала трущийся где-то плотную ткань халата, а где-то гладкую кожу его груди. Прижавшись сильнее она ощутила как в живот упирается твёрдый стояк. «Хм, будет наверное немного больно,»— подумала Настя, определив примерно размер не глядя. Михаил, тем временем, уже во всю мацал ягодицы под её трусами. Девушка принялась медленно скользить пальцами по груди под халат, томно вздыхая в шею. Он, не сразу среагировав, перехватил кисти и завёл их за спину. Анастасия нахмурилась и накрыла губами его уста. Чуть покусывая мягкие покусанные губы, она провела язычком по ровным искусственным зубам и встретилась с другим языком. В её рот пробрался слабый привкус табака, но это не прервало страстный поцелуй. Горшок перестал держать кисти, его руки вернулись к попе музыкантше, а её обняли его шею, притягивая ближе. Не переставая целоваться, они повалились на подушки. Панк, вытащив руки из рукавов, обхватил женское тело и положил так, что он находился сверху. — Раздвинь ноги, — задыхаясь, попросил Горшенёв, накрывая её грудь и сдавливая соски. Бодровкова выполнила просьбу. Тот устроился между и наклонился, чтобы она чуть присела. В таком положении их тазы плотно прилегали друг к другу. Кареглазая, положив руки на плечи, с волнением вздохнула от разливающегося по каждой клеточке возбуждения. Поцеловав в лоб, Миша спустился к завязке халата, торопясь убирая узел. Мгновение и он полностью избавляется от тяжёлой домашней одежды и прикрывается одеялом. Головка трётся об влажный вход. Настя прерывисто вздохнула от мягких касаний в самом чувствительном месте своего организма. — Вот чёрт, — рыкнул Юрьевич, остраняясь, — забыл совсем, — он пошарил в своей небольшой кожаной сумке на столике, находя там сверкающий пакетик. Пошуршав, Горшенёв надел на своё достоинство презерватив и пополз к своей любимой, возвращая себя и её в тоже положение. Он осторожно вошёл во внутрь, чтобы не сделать больно. Анастасия, приоткрыв рот, закрыла глаза, познавая новые ощущения. Второй продолжал медленно углубляться, чувствуя как стенки плотно обхватывали член, он боялся, что может кончить прямо сейчас лишь от этого. Девица испустила тихий стон, как только орган дошёл до конца. Она, сильнее обхватив шею, повиляла бедром, сделав первый толчок. Полумрак. В комнате слышны лишь скрипы дивана, тяжёлые вздохи и иногда совсем слабые мягкие стоны. Эти звуки, которые они издают, наполняют пространство, создавая симфонию наслаждения. В воздухе царит атмосфера нежности, доверия и желания. Два тела, переплетенные в нежном объятии, как волны на море, словно созданы друг для друга, каждое движение становится все более интенсивным, все более настойчивым. Две души, движутся навстречу, словно магнит, притягиваясь. Их дыхания сливаются в один ритм, а сердца бьются в унисон, наполняя пространство теплом и страстью. Кожа на ощупь бархатистая и теплая, а легкие прикосновения вызывают мурашки по всему телу. Взгляды встречаются и задерживаются, передавая то, что словами не передать — влечение и глубокую связь. Их губы едва касаются друг друга, создавая искры, которые разлетаются в воздухе, и каждый поцелуй становится все более глубоким и страстным. Касания становятся все более смелыми, исследуя каждую линию и изгиб, вызывая трепет. Губы встречаются с жаром, раскатываясь по коже, оставляя за собой следы пылкости. Каждый поцелуй — это обещание большего, каждый вздох — приглашение в мир удовольствия. Здесь все дозволено, и они отдаются жажде, забывая о времени и месте. Они открывают друг другу новые грани удовольствия и свои души, в этот момент всё вокруг исчезает, остаются только они и их страсть, разгорающаяся с каждой секундой. В последние мгновения, когда дыхания становятся всё более учащенными, а тела, искупанные в поту, сливаются в едином порыве, наступает момент абсолютной разрядки. Взгляды, полные страсти и нежности, встречаются, и в этом молчаливом взаимодействии скрывается вся глубина чувств. С каждым движением они приближаются к кульминации – самого волнуещего момента и максимального сближения. В миг время замирает, и они достигают пика, который наполняет их энергией и восторгом. После этого, когда волны наслаждения начинают утихать, Настя остаётся в объятиях Михаила, уставшая, но счастливо улыбающаяся. В воздухе витает ощущение завершенности, как будто они преодолели нечто важное и значимое вместе. Тишина наполняет комнату, и они, прижавшись друг к другу, наслаждаются этими тихими мгновениями, когда всё на своем месте, и ничто не может омрачить их связь. Попозже они сново сольются воедино и так продолжится всю ночь с интервалами в виде передышек, пока солнце не поглотит тёмные уголки половины земного шара и не осветит путь к новому дню. «Мы – одно целое. Отныне, навеки и везде,» — так эти двое думали и верили в это.