Watch me burn

       «Скорее, скорее!» — подбадривала себя мысленно Настя, ускорив темп. Вчера она вырубилась крепким сном и забыла поставить будильник. Проснулась в половину девятого. Успев только одеться и почистить зубы, девица поспешила на точку. Влетев в коридор здания, как ветер, она чуть не перепутала двери и не вошла в одиннадцатую. Переместившись к нужной, Бодровкова, забыв о том, что та не вставлена в петли и просто стояла в проходе, потянула за ручку, отбросив дверь в сторону. Опомнившись, она постучала себя по голове и подняла деревянную вещь. Зашла внутрь с ней, поставив в проход дверь обратно, только теперь циферки смотрели не на коридорную стену, а на большую барабанную установку. — Ай, ладно. И так сойдёт, — девушка улыбнулась и бодро шагнула вперёд, — погодь, я что первая пришла? Никого здесь нет? — взор упал на настенные тикающие часы с чёрным корпусом, — время уже девять! Я опоздала на десять минут, торопилась, а никто не пришёл!? Из левого угла она услышала тихий смех. Там сидел Миша, прикрыв рот двумя ладонями, явно пытаясь сдержать ржание. — Ах, вы тут! — Анастасия подошла, — чего это вы ржёте? Я ведь даже позавтракать не успела, проспала! Очень смешно, — она сжала губы и определила руки на пояс. — На тебя и твои выкрутасы с дверью я могу смотреть бесконечно! Давно я так не ржал! — Да починю я эту дверь! Хотите прямо сейчас! — Не стоит, иначе я лопну! — он опять захохотал, хватаясь за лоб. — Вы как помидор, ну хватит, — Настя легонько улыбнулась и посмотрела на свои зашнурованные высокие ботинки, которые очень любила. — Ох, Наська, ладно, можешь больше не беспокоить дверь, — опять хохот. — Больше ни слова о двери, — она с огоньком в глазах бросилась на Горшенёва, приложив одну руку на ротик, а другая легла на широкое бедро. Сработало. Смех прекратился. Он загадочно посмотрел на Бодровкову, сместив брови ближе к глазам. Осторожно взял предплечье и стал медленно опускать ладонь со рта. Её пальчики ощущали под собой острую щетину подбородка, скользящую по мягкой коже. Михаил отпустил руку и убрал вторую с себя. — Сегодня будем работать опять над «Счастьем», — проговорил он тихо, — исправить надо текст, добавить персонажей, там судью, жену, дочку, понимаешь, да? Почуяв только сейчас неприятный запах, кареглазка наклонилась к шее фронтмэна, водя носом и принюхиваясь. Горшка этот момент слегка удивил, он отстранялся. — Вы курите? Ай, ай, ай, как нехорошо! — она поводила пальцем, словно учительница, — это очень вредно для здоровья. — Знаю, но ничего поделать не могу. Надо бросать. Блин, для начала мне хорошо бы пить бросить, а уж потом, — он махнул рукой, будто кого-то прогоняя. — Ладно, давайте работать. А остальные когда придут? — Кто-то попозже придёт, например Пор и Яков, они кинули смски. А что с остальными не знаю, будем потом разбираться. Пошли, я придумал как раз где поменять надо, — Юрьевич встал со стула и они вместе пошли к небольшому пустому столику с письменной ручкой.

***

      В целом, день прошёл плодотворно. Дверь была починята. Настя успела побарабанить на «кухне», пока не было Щиголёва, поиграть на двух электрогитарах Леонтьева и поработать над текстами естественно с Михой. Они, как казалось девушке, даже сдружились: вместе шутили, ржали во всю голосину, в то время пока другие пришедшие музыканты смотрели на них как на двух идиотов. Рокер рассказывал свои идеи, а она свои. Он говорил про анархию, про культуру панка, пытаясь донести свои глубокие мысли. В чём-то Анастасия соглашалась, в чём-то наоборот и отстаивала своё «нет». Например, она доказывала что метал появился раньше, чем панк и что этот тяжёлый жанр куда более разнообразен. Если с этим Горшенёв ещё как-то мирился и относился к этой ветви рок-н-ролла с уважением, то за анархию он готов был биться в пух и прах, внушая величие этого вида общества. Бодровкова была непоколебима, пытаясь донести что такого общества никогда не будет: — Это невозможно, к сожалению! Потому что люди зверьми всегда были, есть и будут! — Но есть шанс на на то, что человечество станет лучше... — Нет таких шансов! Нет! Потому что мы все животные! — Стопэ! Перестань перебивать меня! Человечество идёт к этому постепенно, общество меняется. Да, бывают провалы в виде войн и стычек, но не без этого. Человек обязательно придёт к этому, может лет через пятьсот. — Вы несёте бред! У меня такое ощущение что вы одержимы этой идеей, как верующий. Вот верующему бесполезно объяснять что дважды два четыре! Он будет говорить пять и всё, потому что так написано в какой-то книжке, где одна правда, по его мнению! Так же и вы! Для анархии нужно, чтоб хотя бы восемьдесят процентов людей были порядочными, в своём уме! Но подлых, бессовестных, сумасшедших вплоть до убийств людей куда больше! Жестокая реальность. А вы просто мечтатель и фанатик, — подвела итоги девица и посмотрела на собеседника. Тот стоял на ногах так, будто готовясь наброситься. Взглядом он пожирал Настю, скалился, сжимал и разжимал кулаки, хрустя фалангами. Даже казалось, что у него волосы привстали дыбом. Михаил, потеряв последние капли терпения, окончательно разозлился.       "Приехали, щас мне точно влетит," — она сделала шаг назад. Он открыл рот, хотел произнести что-то эмоциональное, но: — Хватит вам сраться, заебали! — прокричал ударник. — Мы не срёмся, а разговариваем!! — перекричал его вокалист, немного выпустив пар и снова повернулся обратно к новой участнице группы. — Слушайте, я не хочу с вами ссориться, давайте закроем эту тему, — на одном дыхании тихо сказала студентка, смотря во всё ещё грозные очи Горшка. — Да, давайте. Не то самая умная нашлась, блять! Пришла и командует тут! — взяв ветровку, висящую на спинке стула, он быстро пошёл к двери репетиционной точки и с громким ударом захлопнул её за собой, она чудом устояла. — Тогда я наверное тоже пойду, поздно, — она выбежала из помещения, скрывая волнение в голосе и наступающие слёзы, которое вызвал фронтмен своим криком. Бодровкова боялась с детства криков и громких голосов, когда её ругали. Она не могла контролировать слёзы, а сейчас может с немалым трудом. Сама девушка никогда не умела сильно кричать от злости или обиды, хотя мечтала научиться, чтоб другие понимали её негодование. Она выбежала из здания и отправилась обратно в гостиницу быстрым шагом. Вдруг в кармане что-то завибрировало – это был телефон. Музыкантша обрадовалась, неужели звонит Миша? Но посмотрев на экран, ещё больше погрустнела. Там было написано «Бабуля».       «Чего это я? Это же бабушка, а я расстроилась ещё больше, радоваться должна! Буду говорить что всё хорошо,» — пробежалась мыслями Настя и нажала на кнопку. — Ало. — Привет, Насть. Как дела? — из трубки послышался радостный голос. — Всё нормально. Иду вот в номер обратно. Сегодня работали много, устала очень. Кстати, забыла позвонить вчера, сказать, что меня в группу приняли, представляешь? — девица потёрла глаза от накопившиеся влажности. — Ого. И что теперь? Бросишь учёбу? Будешь с ними на гастроли ездить? Деньги будешь получать? — С концертов конечно буду получать. На счёт учёбы не знаю. — Настя, надо доучиться, а уж потом. Ты не можешь там с ними договориться... — Ну ба! Я уже всё решила. Могу перевестись потом на заочную. А пока гастролировать мы не собираемся, потому что в театр уйдём на время. Точнее Михаил Юрьевич в Москву переберётся ненадолго, пока спектакль будет ставить. Так что всё очень хорошо, буду я ходить в твой колледж. — А кто это Михаил Юрьевич? — Главный у нас в группе, ну вокалист. — Ааа, поняла. Когда вернёшься то? — Хрен знает. Как получится. — Деньги ещё есть у тебя? — Есть. — А таблетки пьёшь, не забываешь? — Не забываю, пью! — Ну смотри. Помойся обязательно, а то чую, воняешь на всю улицу. Мыться никогда не любила! — Я вчера мылась и не воняю! Всё, бабуль, давай. — Ладно, позвоню тебе послезавтра, если раньше не приедешь. Ты ж пойми, волнуюсь я за тебя. Одна, в чужом городе, за много километров, ну. — Я знаю. Всё, гуд бай! — Ага, гуд бай, — Анна Ивановна сбросила трубку первой.

***

      За окном стемнело. В номере не горел свет, только телевизор, стоящий на большой тумбочке, мерцал разными цветами, периодически сменяя картинки. Звук был выключен. Кареглазка сидела на постели в пижаме и слушала как в углу бурлит электрический чайник с водой. Бодровкову одолела тоска.       «Вот надо было, а!? Всё так хорошо было, только мне казалось что мы подружились и тут на тебе! Снова мордой в грязь меня, судьба, спасибо!» Она вспоминала всё плохое, что с ней произошло за последние дни: как к ней приставали в поезде, как вчера Горшенёв резко ушёл с вечерней прогулки и холодно попрощался, как сегодня они поругались.       «Я же не хотела ссориться, тогда почему? Почему опять всё через одно место!?» Не то самая умная нашлась, блять! Пришла и командует тут! Глаза опять заслезились, а тело упало животом вниз на мягкости.       «Опять эти дурацкие слёзы! Как будто мне пять лет, ненавижу их! — но этим было не остановить стекающие по щекам капельки. — Чайник кипеть перестал. Так, надо подниматься и взбодриться чаем!» — Анастасия поднялась с кровати, подошла к раскалённому прибору и налила в прозрачную кружку с приготовленным заранее чайным пакетиком кипячённую воду. — Может позвонить самой? — задала сама себе вопрос в слух она, поставив кружку рядом с постелью, где стоял рядом светильник. — Не смогу я завтра просто смотреть на него! Наверняка он ещё будет на меня злиться и смотреть косо весь день. Девушка решила во что бы то ни стало позвонить. На экране ей высветился сразу контакт Миши, она тыкнула на кнопку и через пару секунд пошли гудки. «А вдруг не ответит, а вдруг сбросит!? — волнение опять перекрывало весь воздух, дышалось с трудом. — Не отвечает, вот же!» И чудо, гудки прекратились, он взял трубку! Настя замерла. — Алё, — проговорил мужской голос. — Ало, здравствуйте ещё раз. Не спите, я не разбудила вас? — Нет, спать ещё рано, ты чё, — неохотно отвечал Горшок, как ей казалось. «Видимо он не рад моему звонку, как и ожидалось, — с грустью осознала Бодровкова, — надо всё быстренько уладить, а то опять разозлится.» — Не злитесь на меня. Я не заставляю думать также, я просто высказала своё мнение. Вы так сегодня ушли... — Слушай... эмм... Я хотел как раз тебе позвонить, но ты меня опередила, — сказал он последнее слово, точно улыбаясь по ту сторону связи, — это я должен извиняться,на самом деле, за своё поведение. Мне правда жаль, что на такой ноте закончился сегодняшний день, некрасиво получилось. Я просто завожусь иногда с пол-оборота иии... наговорить лишнего могу, язык в таком состоянии у меня гадкий становится. Ты это, не воспринимай всё так близко, лан? Я прекрасно понимаю твоё мнение и скажу даже что в чём-то ты права. — Значит вы не злитесь на меня? — Конечно нет! В качестве извинения хочу предложить тебе завтра....да всё что хочешь! После репетиции куда угодно сходить или...ну короче я за всё обошляю. Если тебе не нравится идея, то ты скажи, не молчи. Можем придумать что-то другое. — Давайте просто погуляем тогда где нибудь. Этого достаточно. — Окэй, понял. До завтра! А то во, жена жрать зовёт. Щас иду! — Вы так поздно ужинаете. — Ну да. Такой режим всратый, чё поделать. До связи, Настюх, увидимся! — До свидания, — девица отложила телефон, а на её лице расплылась лыба. Будто гора с плеч. Теперь снова всё хорошо. Жизнь опять прекрасна. Вспомнив про чай, она взяла кружку и прислонила к губам, но моментально отдёрнула её. Напиток не успел остыть и Настя чуть-чуть обожгла язык. — Тьфу! Совсем забыла, — она поставила кружку обратно достывать и улеглась под тёплое одеяло, болтая ногами от радости и облегчения.

***

— У меня есть вопросики, можно их задать? — А почему нет? Для этого и гуляем, не молчать же всю дорогу. Анастасия и Горшок медленно шли по ровной дорожке, выложенной камнями, парка. Иногда ей пришлось догонять своего друга, так как тот делал большие шаги и таким образом быстрее шёл. Дул приятный ветерок, народу в такую прекрасную погоду почему-то почти не было. Они проходили около яблонь, у которых каждый год вырастают мелкие яблоки по размеру не больше обычной сливы. Останавливались у большого дуба, где, как утверждал анархист, проходил сам Пушкин. Бодровкова так и не поняла, шутит он или нет. Потом пошли к небольшому пруду и студентка чуть не упала в него с мостика, но Михаил её удержал за руку. После этого он повёл Настю подальше, шутя, что она опять навернётся, если останется на мосту. — Сколько мы ещё будем репетировать? — А тебе домой срочно надо уже? — Да нет. — Так да или нет? — Миша улыбнулся. — Нет, я же сказала. — Ты сказала «да» и «нет». Студентка весело хмыкнула и продолжила: — Я могу ещё остаться, если очень надо. Но бабушка моя переживает. — Нам только завтра и всё в принципе. Дальше я отдохну хорошенько, может свалю куда нибудь. Затем о-о-о-о-очень долгая работа предстоит. Ты тоже будешь участвовать, не забыла? — Не забыла. И у меня ещё вопрос. — Валяй. — А вы помните как прошло ваше самое первое выступление на публику? Вот прям самое первое в жизни с группой! Были ли вы в гриме и иголки были? Какие чувства испытывали перед выступлением, во время выступления, после? — Хех, тут многовато вопросов. — Но из одного вытекающего остальные. Ну, так помните? — она вскинула высоко голову, смотря на висок идущего вперёд Гаврилы. — Не так хорошо, но помню. Ничего на мне тогда не было, ни иголок, ни всего остального. Первое время мы вообще выступали в клубе Там-Там, я там часто ошивался, практически жил. Ну так вот и моё самое первое выступление было там с парнями. Публика нас не знала, у нас ноль опыта. Помню я тогда чуть не споткнулся и на барабаны не упал, — погрузился в далёкие воспоминания Горшенёв, — было бы тогда плохо, установка хлипкая, барабаны на соплях держалась. — А волновались ли перед концертом? — Честно признаться – да. Я тогда не знал ещё как вести себя на сцене, да вообще ничего не знал, нервничал! Но после первого выступления до меня доходить начало, что надо быть самим собой. Чё я любил и щас люблю? Побеситься, руками размахивать, вертеться, то и делал. Потом спокойно выступал без переживаний. Публика подтягивалась. А чего ты интересуешься? — Интересно, просто так. — Спашиваешь из-за будущих концертов с нами? — Раскусили, — Анастасия цокнула языком, — да, волнуюсь когда думаю об этом. — Расслабься. Я буду тебе помогать, если что, — он протянул кулак и они стукнулись. — Спасибо, вы настоящий друг, — она приобняла фронтмэна. — Вы такой мягкий! Плюшевый мишка. — девушка с блаженством уткнулась носом в его грудь. — Ой! Простите. Не спросила вас разрешения, — она отстранилась. — Про что разрешение? — На тактильность, вдруг вам не приятно, я же не знаю. — Да всё норм. И про дружбу – советую перестать выкать мне, раз мы друзья. — Ну да, вы правы. Ой, ты... прав. Блин, не привычно, но буду привыкать, — улыбка не сползала с лица Бодровковой. Эта прогулка показалась ей очень светлой, наполненной только положительными эмоциями. Своего дорогого собеседника она знала словно сто лет. Они легко сцепливались языками, ни на минуту не замолкали и не заметили как прошли весь парк. Миша тоже чувствовал себя в своей тарелке, как привиделось Насте, был искренним и открытым, много смеялся, рассказывал.

***

      «Чудесный вечер! Давно я так хорошо себя не чувствовала, а то всё нытьё и плохое настроение! Самое приятное что произошло за последние дни и ещё кажись язык устал, давно я ни с кем так продолжительно не говорила, — у девицы точно крылья выросли за спиной, она была готова свернуть горы в таком состоянии, возвращаясь в свой номер, — надеюсь что дальше только лучше.»