Стадии принятия неизбежного

      С того дня Намгю перестал доверять даже себе. Ему казалось, что изредка принимая весёлые таблетки, он расслаблялся. Вообще-то, так и было. Его тело, а затем и его мозг переставали контролировать его сердце — единственный орган, которому он сейчас доверял, также единственный, который он никогда не слушал. В хорошие дни, он мог просто откинуться в своём кресле, том самом кресле, и часами смотреть рекламу, которую крутили по телеку. Ну, как смотреть — просто бездумно хлопать глазами, рассматривая яркие картинки. В плохие — носиться по улицам Сеула на своей новой тачке — как только не сбил никого, а? — или слоняться без дела.       Но теперь, когда он словил такую сильную галлюцинацию, он решил для себя, что будет лучше, если он избавиться от них. Ну или хотя бы перестанет их принимать, если даже такое редкое употребление вызвало у него такие сильные побочные эффекты.       Первый раз избавиться от них не увенчался успехом. Всё закончилось тем, что он добрых полчаса простоял над открытым унитазом держа в трясущихся руках злополучный крест. Хоть там и оставалось всего пара таблеток, он не мог их выбросить. Не сейчас.       Всё это в конечном итоге доконало его настолько, что потянуло в сон. Лёжа на своей кровати размера кинг-сайз, Намгю раз за разом обводил крест-подвеску подушечками своих пальцев, до тех пор пока не уснул.       Очнулся он, когда уже светлело. В полумраке комнаты Намгю почувствовал чужой тяжёлый взгляд между своих лопаток. Его сердце пропустило удар. Знакомое чувство паники сдавило его грудь. Он медленно скользнул своей рукой под подушку, хватая рукоятку армейского ножа, и резко обернулся. Однако лезвие захватило лишь воздух, воткнувшись в ортопедический матрас.       Сэми только приподняла бровь, абсолютно не впечатлённая тем, как нож вошёл в матрас по рукоять в сантиметре от её живота. Она лежала на боку, подперев голову одной рукой. Растрёпанные волосы закрывали хитрые глаза, но её ухмылку победителя нельзя было скрыть ничем.       — Ты такой гей, ты знаешь это?       Сердце Намгю выплясывало чечётку в его грудной клетке, так и норовя вот-вот выпрыгнуть. Суть слов 380-ой не сразу дошла до него.       — Чего блять?! — его брови взлетели вверх. Зубы скрипнули у него во рту. Он всё ещё пытался восстановить своё дыхание.       Сучка просто усмехнулась — снова, блять, снова это выражение лица! — и ткнула пальцем в его сторону.       Намгю опустил свой взгляд. Вторая его рука во время удара инстинктивно прижалась к груди. Его пальцы запутались в длинной цепочке, наматывая её вокруг костлявого запястья. Подвеска в виде креста была в ладони, которая прижимала её прямо к сердцу. Он ещё пару секунд находился в таком положении, застывший, словно музейный экспонат, а потом разжал трясущиеся пальцы и позволил цепи вместе с подвеской соскользнуть на простынь.       Сучка лишь закусила свой пирсинг, старательно сдерживая смех:       — Неожиданно вышло, правда?       Намгю тяжело сглотнул. Казалось, будто его мозг работал со скоростью 200 километров в секунду, стремительно заменяя одну мысль другой. Смысла бороться с призраком не было. Она же, блять, итак уже мертва, что ей будет он пары колотых ран? Хотя в прошлый раз она от них умерла. Эта мысль заставила уголки его губ ненадолго изогнуться в злобной ухмылке. Но она также быстро потухла, как и появилась, отчего со стороны походила больше на лицевой спазм. Судорожно выдохнув, Намгю выдернул нож из матраса, слабо отшвыривая его в сторону за отсутствием надобности.       — Ты нереальна, — он откинулся на подушки, быстро и с силой потирая лицо дрожащими ладонями. Из его рта вырвался истерический смешок, который был чуть выше, чем его обычный тембр. — Это всё неправда! Ты, блять, умерла! Ты умерла! Ты умерла! Ты умерла!       Намгю надавил на глазные яблоки и еле слышно прошептал:       — А я схожу с ума..!       — Да ладно тебе, — Сэми подняла крест с простыни и задумчиво покрутила его у себя перед лицом. — Подумаешь, поболтал немного с мёртвой девушкой. Что в этом такого? Зачем сразу впадать в истерику?       — Тебя нет, — припечатал Намгю, убирая от своего лица руки. — Этого просто не может быть. Ты мертва.       — И чё?       Он снова обернулся на неё, но уже для того, чтобы ответить что-то более резкое, но запнулся, не сказав ни слова. Крест блеснул в её руках, и Намгю всем своим естеством потянулся к нему.       — Отдай! — одним рывком он вырвал подвеску из её костлявых пальцев и снова прижал к себе. — Это моё!       Сучка снова ухмыльнулась и ничего не сказала. Она пару секунд поглазела на него, уронила взгляд на его ладонь, сжимающую крест так сильно, будто его кто-то хочет отобрать, и поднялась с кровати. Намгю наблюдал за тем, как она вразвалочку подошла к двери и перед самым выходом обернулась на него.       — Я вернусь.       Дверь за ней бесшумно закрылась, как и положено в крутых квартирах в центре развитого мегаполиса. От её обещания у него похолодела кровь в венах, но Намгю также понял, что он ничего не мог с этим поделать. Если его воображение решило мучить его через призрак мёртвой девчонки, то он не в силах ему противостоять.       Намгю судорожно выдохнул, вытер холодный пот со лба и уткнулся носом в подушку, пытаясь уснуть, всё также сжимая у себя в ладони крест.

***

      Обещание Сэми не было пустым звуком. Эта сучка действительно вернулась, но казалось, что исключительно для того, чтобы отравлять и без того херовую жизнь Намгю.       В первый раз это произошло, когда он завтракал. Завтраком, конечно, этот приём пищи был только формально. Всего лишь кофе и булочки на пару из пекарни за углом, которые он медленно жевал после своего пробуждения. Намгю и в обычные времена часто мучила бессонница, а после этого сраного квеста с детскими играми, сон практически покинул его бренное тело. Не то чтобы он был против, это наоборот, даже шло ему на руку — когда он спал, его часто посещали кошмары, навеянные играми и его жизнью в целом. Зато сейчас, когда он бодрствовал до тех пор, пока его тело не решало само где-нибудь прилечь и вырубиться на ближайшие сутки, кошмары ему были не страшны! Ему, честно говоря, вообще ничего не снилось. Только пустота. Только покой. Часто после таких аттракционов со сном у него болела голова, будто его многострадальный мозг стал наковальней, по которой неустанно бил молот.       В один из таких дней, когда Намгю в очередной раз не проснулся, а скорее ожил под вечер, он полез в холодильник, а когда закрыл дверцу, чуть не уронил коробку молока, которую держал. Сэми стояла прямо возле Намгю и явно порадовалась, когда это действие возымело свой эффект.       — Утречка, — она вскинула руку и слегка помахала своими пальцами в знак приветствия. — Что уже не собираешься стрелять в меня или протыкать ножом?       Намгю вздохнул, поставил молоко на столешницу, и с силой растёр свои виски. У него не было никакого настроения снова драться с ней, поэтому он пропустил её сарказм мимо ушей. Сэми и при жизни на девяносто процентов состояла из колкостей, а после смерти видимо потеряла не только своё тело, но и страх.       — Почему ты здесь? — Намгю упёрся руками в столешницу, будто бы собирался упасть, а потом повернул свою голову к девушке. — Зачем мой мозг снова выдумал тебя?       Его волосы были в беспорядке после сна. Длинные пряди спадали ниже плеч, закрывая половину лица и делая его больше похожим на наркомана в завязке. Только крест, который он повесил на шею, слабо блестел в полумраке кухни. Сэми фыркнула и ткнула своим пальцем ему в лоб:       — У тебя извилин не хватило бы выдумать меня.       Прошагав своей лёгкой поступью ближе к нему, она быстро вскарабкалась на столешницу, снова игнорируя наличие стульев в его квартире. Намгю молча наблюдал за каждым её действием, всё ещё ожидая ответа.       — Не знаю, — видимо почувствовав ожидание, повисшее в воздухе, Сэми пожала плечами, по-хозяйски забирая у него молоко и начиная его пить прямо из коробки.       У Намгю не хватало слов и нервных клеток, чтобы высказать ей всё, что он думал.       — Не знаешь? — тупо повторил он.       — Не-а.       — Подожди, из всех людей ты, — он ткнул дрожащим пальцем в её сторону, начиная раздражаться от абсурдности происходящего. — Ты, которая умерла. Ты, которая утверждает сейчас, что призрак. Прицепилась ко мне — абсолютно живому мне, которого терпеть не можешь даже после смерти. Эта что шутка какая-то? Я, блять, всё-таки отъехал и это мой предсмертный бред?       По голой спине Намгю пробежали мурашки. В груди потяжелело, словно кто-то сжал его сердце в крепкой хватке. Сэми посмотрела на него, как на идиота:       — Нет, если бы ты умер, я бы сейчас отмечала где-нибудь такое событие.       — Не знал, что дохлых сучек стали пускать в бары, — Намгю выпрямился и сложил руки у себя на груди, пытаясь почувствовать опору. Он незаметно ущипнул себя, осознавая, что он всё-таки не спит.       Сэми послала ему презрительный взгляд и снова отхлебнула молоко:       — Ты по этому же принципу постоянно дома торчишь?       На мгновение в его венах закипел гнев. Какого хуя он вообще это терпит? Ещё и от дохлой девчонки! Но через пару секунд слабость снова накатила него и по его телу прошлась холодная волна. Голову словно стянуло в тиски, давление на его глазные яблоки усилилось. Намгю поморщился и устало выдохнул:       — Пошла нахуй… Не хочу с тобой больше говорить…       Он покачал головой, медленно развернулся и скрылся за углом. Его босые ноги неприятно шлёпали по холодным ступеням лестницы, поднимаясь в спальню. Он тяжело упал на кровать, как только вошёл в комнату. Казалось, будто этот разговор отнял у него оставшиеся силы.       Намгю нащупал крест на своей груди и впился в него пальцами так сильно, будто бы хотел отпечатать каждый его узор на своей коже. Он не помнил, сколько часов он бездумно смотрел в потолок, пока усталость не сморила его окончательно. В его голове кружились только две мысли, попеременно сменяя друг друга — зачем воображение так его мучало, оживляя мертвецов, и почему, блять, именно Сэми? Честно говоря, из всех умерших на Игре, он бы хотел поговорить с ней в последнюю очередь. Честно говоря, он не знал, хотел бы он поговорить с кем-нибудь другим…       Его глаза закрылись. Он снова провалился в бессознательный сон, похожий на густую темноту, которая постепенно поглощала каждый участок его сознания.       Намгю так и не заметил задумчивого взгляда Сэми, который она бросала на него, сидя на полу в углу спальни.

***

      С того раза она начала появляться всё чаще. Сучка раздражала его своим присутствием везде, где он находился. Намгю видел её в каждой комнате его просторного пентхауса, в каждом уголке его дома, во всех отражениях зеркал. Если раньше она приходила, чтобы сыграть симфонию на его натянутых до предела нервах, то после их последнего разговора на кухне что-то изменилось. Не подумайте лишнего, Сэми всё также доводила его до белого каления своими выходками, временами даже сильнее, чем когда была жива.       Но если раньше она старалась всеми силами испоганить ему жизнь, то теперь она как будто пыталась его растормошить своими подначиваниями. По крайней мере, так казалось со стороны. Может быть, его воображение дало ему передышку от нападок выдуманной дохлячки, а может быть она просто пожалела его. С одной стороны, он был рад тому, что сучка перестала пугать его своими неожиданными появлениями за спиной. С другой, было что-то безумно унизительное в том, что его жалела девчонка, которую он когда-то убил. Неужели он был настолько жалким?       Намгю стоял в ванной, глядя на своё отражение в зеркале, и пытался отдышаться. Сэми как-то назвала его истеричкой за такие выкрутасы. Сейчас он думал, может быть так всё оно и было.       Рассвет стучал в окна, когда он снова начал осознавать себя в пространстве. Минуту, всего минуту назад, он судорожно отрезал себе волосы ножницами для рыбы. Прядь за прядью его отросших волос падала в раковину, мгновенно засоряя её, чтобы потом Намгю услышал:       — Тебе не идёт чёлка.       Сэми стояла рядом с ним и оценивающе рассматривала его новую причёску. Ну конечно, куда же без мнения эксперта! Намгю видел её фигуру в отражении зеркала и, наверное, впервые не знал, какой реакции она от него ожидала.       — Да уж, обкорнал ты себя знатно, — она цыкнула, потягивая его за длинную прядь, которая явно не вписывалась в общую картину. — Тебе вообще хоть острые предметы в руки не давай, как ребёнок себя ведёшь.       Намгю не отводил взгляда от своего отражения. Больше не было чёрных прядей, которые бы свисали ему ниже плеч. Ну, по крайней мере, не везде. Неровная чёлка закрывала его высокий лоб, а макушка была коротко подстрижена. Волосы на ней торчали в разные стороны. Затылок всё ещё был практически не тронут. В целом, новая причёска была неплоха, если бы он метил в ряды старшеклассников-задир или, на крайняк, драгдиллеров. Он не хотел признавать, но сучка была в чём-то права. Говорить ей об этом, Намгю, конечно, не стал.       — Боже блядский, такое чувство, что твои волосы теперь везде! — Сэми топталась на упавших на пол чёрных прядях, пока стряхивала отдельные волоски с его голых плеч и спины. — Ты бы хоть намочил их, перед тем, как устроить домашний салон красоты! Всяко меньше мусора было бы.       Крест на шее Намгю легко покачивался. Его кожа покрылась мурашками от прикосновений ледяных ладоней 380-ой. Он неотрывно вглядывался в своё отражение напротив, сам не понимая, кого он там хотел увидеть. Может быть, победителя Игры, везунчика и обладателя целого состояния. Может быть, беззаботного прошлого себя, когда пределом его мечтаний было обвести какого-нибудь лоха и напиться в клубе за чужой счёт.       А может, ту версию себя, которая была полностью счастлива? Да ну, бред, не было такой никогда.       — Эй, ты чё молчишь? Опять таблетки эти дурацкие принял?       «Ну, может и принял, тебе вообще какая разница?», «Отъебись, сука!», «Сама ты дурацкая!», «Что значит "опять"? Тебе заняться нечем, что считаешь когда и сколько таблеток я принимаю?» — эта всего лишь малая часть, которая хотела вырваться из его рта, но так и осталась лежать где-то между верхним и нижним нёбом лишним грузом. Язык за то время, что он им не пользовался, будто отяжел. Намгю не помнил, когда он последний раз хоть что-то говорил. Да и кому говорить-то? Сэми? Сучке-призраку, которая прицепилась к нему, как клещ к заднице, и каждый день нервировала своим присутствием? Нахуй таких собеседников. Он лучшее вообще отрежет себе язык, чтоб неповадно было!       Намгю проскользил взглядом по ножницам для рыбы, которые лежали на краю раковины и ждали своего звёздного часа. Но всё-таки решил, что отрезать в один день и волосы и язык вообще несерьёзно.       Сэми легко потрепала его по плечу, выводя из транса. Было ясно, что его поведение немного напрягало девчонку. Между её бровей залегла складка, когда она нахмурила их. Ещё чуть-чуть и у призрака появятся морщины и она преждевременно постареет от стресса. Ну, по крайней мере, так его пугала мама в детстве.       Всё-таки не первый месяц они делили его честно, ну почти, купленную жилплощадь. За это время, казалось, она успела привыкнуть к его апатии, истеричным моментам и тому, как он мог внезапно вырубиться при ходьбе. Намгю мог поклясться, что сучка пару-тройку раз ловила его, когда сон приходил к нему внезапно при подъёме в спальню. Он понял, что даже после почти трёх месяцев ежедневных стычек, ей было странно видеть его в новых агрегатных состояниях. Таких, как это.       — Да ладно, что в молчанку теперь играем? Я с кем говорю вообще? — она фыркнула и сложила свои руки на груди. На ней всё ещё был тот блядский зелёный комбинезон, в котором ходили все участники Игры. Каждый раз он всё сильнее мозолил ему глаза. Казалось, что даже когда Намгю закрывал их, на внутренней стороне его век отпечатался образ этого костюма.       — Ты ещё сделай вид, будто меня не видишь, — недовольный голос Сэми прошуршал прямо над его ухом. Он пару раз моргнул, отгоняя лишние мысли, и снова посмотрел в зеркало. Её лицо, такое белое, всё ещё покрытое кровью, виднелось в отражении. Она прожигала его своими чёрными глазами. Намгю повёл лопатками, пытаясь скинуть с себя ощущение чужого взгляда на голой коже.       Его мысли то путались, то становились кристально чистыми, как слеза младенца. Голова гудела, но не так сильно, как когда он просыпался. В тишине его квартиры собственный голос был оглушающе звонким:       — В том-то и проблема, что я тебя вижу.       Намгю сам не понял, как слова вырвались из его рта сквозь тиски сжатых зубов. Звук своего же голоса пугал. Низкий, хриплый то ли от постоянного курения, то ли от долгого неиспользования, голос резанул по его связкам наждачной бумагой.       — Ну, наконец-то, у нашего мальчика прорезался голос! — Сэми тряхнула руками и развернула его к себе. Тело, словно старый ржавый механизм, с усилием поддалось её махинациям. Намгю обратил взгляд в её сторону. — Серьёзно, чувак, завязывай с наркотой – хер знает, какую бурду там Танос намешал. Ты итак неадекватный, а с ней вообще последние нейроны поджаришь.       Это имя было запретным. Он сам наложил табу на его упоминание даже в собственных мыслях. И вот теперь девчонка так легко выплюнула его из своего рта, будто оно было чем-то омерзительным и недостойным внимания. Сердце Намгю мгновенно сжалось, а его руки затряслись от напряжения, с которым он сжимал края раковины. И почему она постоянно всё портит?       Пронзительный писк заполнил его уши. Намгю казалось, будто его мозг бился в агонии о стенки черепной коробки. Он зажмурился. Одной рукой он всё также хватался за раковину, боясь, что упадёт, если потеряет опору. Вторая вцепилась мёртвой хваткой в обстриженные волосы. Сэми, неверно истрактовавшая его поведение, положила свою ладонь ему на затылок. Но Намгю не мог сейчас злиться на неё за это. Холод успокаивал.       Он не мог сказать точно, сколько они так простояли. В какой-то момент он снова осознал себя. Его дыхание было сбитым, как после кросса, а пальцы оттягивали неподстриженные пряди. Ладонь мертвеца на его затылке исчезла, вместе с холодом.       — Давай я, — Сэми, напротив, никуда исчезать не собиралась и даже тянула свои ручонки к ножницам, чтобы помочь откромсать его оставшуюся шевелюру.       — Не нужно, — Намгю отшатнулся от неё, уходя от прикосновения и накрывая ножницы своей ладонью.       Ей, конечно, — кто бы мог сомневаться вообще? — это не понравилось.       — Да ладно, чё ты как маленький, — она нахмурилась и положила свою ладонь, свою мертвецки ледяную ладонь, на его. Пальцы Намгю мгновенно прошибло судорогой. — Перестань быть упря...       Намгю не дал ей договорить:       — Я сказал, отъебись! — он быстро сбросил её ладонь, крепко сжимая непослушными пальцами ножницы для рыбы. Намгю вскинул руку и с силой замахнул. На мгновение это испугало даже его самого. Удар пришёлся в зеркало. Ножницы воткнулись в него, посылая по поверхности паутину трещин.       Намгю загнанно дышал, опустив голову. Из носа тёплой струёй текла густая кровь. Она капала в раковину, прямо на его отрезанные пряди.       Откуда-то сзади раздался испуганный вздох. Намгю поднял голову и кровь начала стекать ему в рот. В отражении разбитого зеркала было лицо. Напуганное, непонимающее, как и зачем оно тут оказалось, и с абсолютной точностью мужское.       Намгю услышал, как Сэми прошелестела ненавистное имя, которое он хотел вытравить из своего сознания.       — Минсу?       Парень в отражении мелко задрожал, не зная ни что сказать, ни куда ему смотреть. Терпение Намгю окончательно лопнуло. Зрение по краям заволокло тёмным. Он выдохнул через рот, и, обнажая перепачканные кровью зубы, сказал:       — Вы, блять, издеваетесь.