Умный джинчурики - опасный джинчурики, глупый джинчурики не представляет угрозы

"Эх... Увы больше данных я не смог найти. В книгах такой информации нет, надо спрашивать очевидцев..." – думая об этом Наруто в хензо Дайтанфутеки Менмы закрыл книгу. – "Единственное, что я смог узнать за два дня проведённых в библиотеке – это то, что ожерелье раньше принадлежало Хашираме Сенджу, после этого его носила Узумаки Мито – жена первого, дальше ожерелье передалось внучке Хаширамы – Цунаде Сенджу, потом она передала его своему возлюбленному – Дану, но со связью его смерти забрала обратно себе, после чего подарила его младшему брату, но... Тот тоже умер практически сразу через три дня после носки ожерелья на одной из миссий. В итоге сейчас ожерелье всё ещё носит Принцесса Слизней или же самый лучший ниндзя медик во всём мире – великая ученица Третьего, состоящая в тройке легендарных санинов..." – при воспоминании о санинах Узумаки невольно поморщился. – "В этой тройке состояли ещё двое – Жабий отшельник с горы Мьёбоку – Джирая, и Змеиный санин – Орочимару..." – про последнего он прочитал чуть-ли не всё, что было в библиотеке. Только теперь он по-настоящему понял, что ему просто безумно повезло! "Все эти запрещённые опыты на людях и его увлечения открыть тайну бессмертия стали ему отправной карточкой в мир нукенинов, предательства и обмана..." – тяжело вздохнув «Менма» положил себе в сумку книгу с банальным названием «Легенды о трёх легендарных санинах» и закинул её через плечо. Он уже собрался уходить, как вдруг резко застыл по-середине комнаты. "А чем мир нукенинов отличается от нашего? Тем, что ниндзя служащие деревни отдают ей половину денег от заработка с миссии, а себе забирают лишь какой-то процент от неё? Но ведь у нукенинов почти также, только вместо верхушки деревни – заказчик..." – но джинчурики тут же встряхнул головой. О чём он вообще думает? Надо срочно пойти в Ичираку рамен, а потом прийти домой и сразу спать, ведь уже поздно. Кивнув своим мыслям Наруто вышел из специальной комнаты и увидев знакомую фигуру помахал ей рукой: – Пока, Азуми! – А? О, ты уже уходишь? – Ага, я что-то засиделся тут... – неловко чеша затылок джинчурики двинулся в сторону выхода. – А ты завтра придёшь? – Эм... Не знаю, посмотрим... А что? – он повернул голову и посмотрел в её глаза. – Ну... Просто... У меня завтра выходной и... – немного покрываясь румянцем начала лепетать Азуми. – А-а-а... Ты хочешь прогуляться со мной? – со смешинкой в голосе спросил Наруто. – Да! – резко – То есть... Если ты конечно не занят... – Да нет! Что ты? Я буду рад с тобой прогуляться! – "Главное чтобы это потом не переросло в свидание... Может ей сказать, что у меня якобы есть девушка? Нет, я не хочу чтобы она перестала со мной общаться, тем более ей тоже скучно целыми днями сидеть в библиотеке. Её вполне можно понять..." – Тогда до завтра? – Ага! – она тут же засветилась от счастья – До завтра! Встретимся у Ичираку рамен в три! Сойдёт? – Конечно! Пока, Азуми-чан! – Пока, Менма-кун! У обоих невольно появился румянец, из-за приставленного суффикса. "Я просто хотел пошутить... Надеюсь она не станет меня так называть на постоянной основе..." – Наруто двинулся в сторону своего дома сжимая в руке ремешок сумки. – "Если я пойму, что она хочет большего, то мне придётся её обмануть... Хотя, я и так уже не первый год вожу её за нос..." – тяжело вздохнув Узумаки завернул за угол и использовал шуншин чтобы по-быстрее оказаться у себя дома. Он ничего не чувствовал к этой девушке в романтическом плане, они были друзья, знакомые, но не больше. И переходить эту черту Наруто не собирался, ему жалко Азуми ведь она попалась к нему на крючок и по-видимому испытывает к нему какие-то чувства, а если так, то ей будет больно узнать, что её мечты никогда не исполняться. Ведь человека, которого она полюбила, просто не существует и этот человек готов в любой момент разорвать с ней свою связь. "Это будет ради неё же. Она не должна так думать о том, кого не существует... Иногда мне кажется, что я неправильно тогда поступил, но... И сказать ей правду я не могу... Она не захочет продолжать дружить с «Демоном», поэтому... Пусть сейчас всё останется как есть, а дальше будь что будет!" – Намикадзе устало плюхнулся на кровать кинув сумку на пол. "Чувствую себя главным героем книги крёстного..." "И не говори..."

✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧

Капли на траве, оставленные недавним дождём, поблёскивали на солнце. Водные барашки то и дело передвигались по изначально бурному, но вскоре ставшему спокойному течению. Несколько сломанных веток после последствий от грозы тихонько плыли на плаву, то и дело ударяясь на попадавшиеся на пути камни. Брюнет бежавший по воде внимательно смотрел по сторонам ища что-то. Причём отчаянно ища, в его глазах горел шаринган, который просматривал каждый сантиметр ущелья. Наконец он увидел недалеко небольшой участок суши, а на нём... Ускорив бег красноглазый довольно быстро оказался на нужном месте. Перед ним на животе лежал посиневний израненный труп. Труп Шисуи Учиха. Присев рядышком и осторожно перевернув его на спину Итачи всмотрелся в чужое лицо. Всё те же, черты лица, всё та же, лёгкая, застывшая на лице улыбка. "Даже после смерти ты улыбаешься, Шисуи..." Он не плакал, нет... Он чувствовал ноющую пустоту в сердце. Пустоту утраты. И сейчас смотря на безжизненное тело перед ним он чувствовал себя до боли виноватым во всём случившимся. Пускай здравый смысл говорил ему, что он не виноват и всё равно не смог бы ничего сделать, Итачи продолжал винить себя, но уже без слёз. Они просто-напросто закончились. Просидев так минут двадцать, а может быть и больше, прислушиваясь к пустоте в сердце Итачи наконец-то встал и бережно взял тело самого дорогого для него человека. "Прости меня, Шисуи..." Рядом с ним раздалось карканье ворона. Птица немного покружив уселась на плечо Учихи всматриваясь в чужой шаринган шаринганом Шисуи. Итачи же тоже стал разглядывать ворона. Немного постояв так, брюнет перевёл свой взгляд на тело в руках после снова на ворона. – Кар-р-р! – послужило ему ответом и птица слетела с его плеча улетая в сторону леса. Её протяжённое и повторяющееся «Ка-ар-р-р!» было слышно даже издалека. Проводив ворона взглядом Итачи по-сильнее прижал к себе труп своего товарища и побежал по-течению реки. Ему надо доставить труп Шисуи в клан.

✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧

Какаши стоял у памятника в честь тех, кто пожертвовал собой на 3МВШ. Среди всех этих имён для него отчётливо выделялось «Обито Учиха». Это было имя его товарища погибшего на войне. К нему как и к Минато-сенсею и Рин, Хатаке приходил почти каждый день чуть-ли не по часам и мог простоять возле чужих надгробий хоть целый день больше ничего вокруг себя не замечая. "Обито... Помнишь я тебе рассказывал про сына Минато-сенся? Так вот... С начала может показаться, что он очень похож на тебя, точнее на твой характер. Такой же шумный и весёлый. И как бы это иронично и глупо не звучало тоже хочет стать Хокаге... Но... Таким его видят лишь на улицах Конохи и в академии, в которую он отправляет своего клона... Как оказалось он проживает двойную жизнь. Сравнивая его и его клона, мне иногда кажется, что это абсолютно две разные личности с одинаковой внешностью, и лишь одни глаза, а именно таящаяся в них боль говорит о том, что это всё же один и тот же человек. Мог ли ты тоже тогда притворяться? Могло ли твоё дурачество и глупая весёлая натура быть лишь вынужденной оболочкой скрывающую твои внутренние чувства? Ведь тогда я был слишком мал чтобы их разглядеть... Или ты всё же и впрямь был дураком? Иначе как объяснить твой глупый поступок? Почему ты оставил меня в живых, при этом умерев? Почему ты оттолкнул меня тогда, ведь ты сейчас мог бы быть с Рин... Я уверен ты не дал бы ей умереть, как и Минато-сенсею с его женой... Ведь Кушина-сан очень тепло к тебе относилась! Ты был её любимчиком... Впрочем смысл теперь вспоминать об этом, если этого больше никогда не будет? Вы все умерли и у меня больше не осталось дорогих людей ради которых я готов жить..." – Какаши чуть замолк прикрывая свой глаз и осторожно прикасаясь к повязке скрывающей шаринган – "По-крайней мере я так думал пока не увидел его. Он точная копия нашего сенсея. Его озорной характер и упёртость достались ему от Кушина-сан, а холодный ум и качественный расчёт от сам знаешь кого. Честно, сначала я думал, что даже смотреть в его сторону не смогу. Я думал, что постоянно буду видеть в нём Минато-сенсея, но я ошибался... Присмотревшись к нему я увидел..." – Какаши вновь открыл глаз и всмотрелся в вырезанное на камне имя. Прохладный ветерок игрался с его волосами и те падали ему на лицо, но он не спешил их поправлять. "Я увидел себя..."

✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧

Его оценки были безупречны. Тайдзюцу, ниндзюцу, одиночная и командная работа, тактики. Он занял первое место в классе по всем пяти дисциплинам Академии. Если бы программа преждевременного выпуска еще существовала, его кандидатура определенно была бы выдвинута. Итачи, сидевший на крыльце, смотрел в сторону сада, держа в руках карточки с результатами своего младшего брата. На стене, разделявшей деревню и квартал клана, гордо красовался фамильный герб Учих. В глазах Саске, смотрящего на него, проскальзывало одиночество. — Продолжай в том же духе, будь как старший брат… — пробормотал Саске слабым голосом, повторяя слова отца. В этом необычайно безжизненном тоне прослеживалась злость по отношению к отцу. Нет. Эта злость была обращена на его старшего брата. Саске действительно хотел, чтобы его похвалили. Однако отец, не понимая его чувств, только и делал, что сравнивал его с Итачи. Для Саске, который был еще ребенком, слова «как твой старший брат» не были похвалой, какие теплые чувства бы за ними не скрывались. В его возрасте он не мог не хотеть, чтобы его заметили. Но как он мог начать так относиться к своему старшему брату? Итачи, у которого не было старшего брата и вместо него было лишь пускай и идеальное, но подобие, не мог понять истинных чувств Саске. Вот почему он попробовал спросить его напрямую. — Ты меня ненавидишь? — спросил он с улыбкой, глядя в ночное небо, видневшееся над оградой. Саске широко раскрыл глаза, удивленный тем, что раскрыл чувства, таящиеся в его сердце. Ничего так и не ответив, Саске отвёл взгляд от своего ненавистного старшего брата. — Все в порядке, — мягко сказал Итачи, — Правда в том, что быть шиноби — значит жить, будучи ненавистным всем. Итачи и вспомнить не мог, скольких людей он убил. А ведь у каждого из них были близкие и товарищи. Для них Итачи был ненавистным врагом. Но он служит в АНБУ, не просто в АНБУ, а в Корне. Пускай об последнем не знает даже отец. Хотя... Фугаку не знает и того, что его собственный сын является двойным шпионом деревни и клана Учиха. Он вдруг задумался. — Я… На самом деле… — его младший брат запнулся. Он чувствовал ненависть, думая о своем старшем брате, но не только. В чистых как смоль глазах Саске ясно читалось, что любовь к нему перевешивала ненависть. Старшего сына главы клана изводили собственные способности. Саске был совершенным гением, так все считали. Он никогда не сдавал назад. Но на него давил факт существования столь сильного шиноби, как Итачи. — Хм… Быть исключительно талантливым действительно тяжело. – Он посмотрел на своего младшего брата, широко улыбаясь. — Обладая силой, ты становишься надменным, потому что изолирован от остальных. Даже если изначально все вожделели и любили тебя. Клан Учиха жаждал обладать силой Итачи. Но сам он раздражал их тем, что вел себя не так, как им было нужно, и в конце концов Шисуи было приказано шпионить за ним. Вот только они никак не подумали о том, что Шисуи в свою очередь расскажет об этом Итачи. Если бы он разделял взгляды со своим кланом, возможно, между ними были бы более дружеские отношения. Его намерением было не допустить этого. Избавить мир от войн… Все хотели этого, но это мечта, которую никто всерьез не брался воплотить в жизнь. Итачи же не допускал никаких компромиссов ради ее осуществления. Потому что мечта эта настолько велика, что малейший компромисс не позволил бы ее реализовать. Вот почему он не мог разделять взгляды клана. В результате, Шисуи… Имя погибшего отдалось в его голове и сердце ноющей болью. Саске встревоженно уставился на своего старшего брата, который на полпути прервал свою речь. После короткой паузы Итачи снова заговорил: — Однако… Мы с тобой — уникальные братья. Я всегда буду с тобой как стена, которую ты должен преодолеть. – теперь у его младшего брата остался только он и Микото, с детьми своего возраста Саске не очень-то был дружелюбным и уж тем более, старался при возможности не общаться. Саске, почувствовав в его словах решимость, уставился на него взглядом, полным силы. — Даже если ты будешь ненавидеть меня… Это и означает быть старшим братом… – он готов принять на себя чужую ненависть. Что-то похожее он говорил и Наруто. Наруто и Саске. Кто бы мог тогда, буквально почти год назад, подумать, что один из них станет ненавидеть другого? Кто бы мог подумать, что глава семейства вернётся раньше и всё пойдёт под откос? Кто бы мог подумать, что дружба успевшая перерости в братские чувства в один момент падёт в небытие? Саске хотел ему что-то ответить, но его прервал звук резко распахнувшейся двери. — Ты здесь, Итачи? Выходи! Нам нужно поговорить! — сердито проревел Яширо. — Все в порядке, — спокойно сказал братишке Итачи и, оставив его на веранде, шагнул в прихожую. Справа стоял Инаби, слева — Яширо. Текка стоял позади них. Верные друзья его отца и сослуживцы. А также главные зачинщики переворота... — … В чем дело, почему вы здесь? — громко спросил Итачи Инаби и остальных. Их глаза устрашающе поблёскивали. Длинноволосый Инаби начал: — На вчерашнее собрание не пришло два человека… — его глаза были полны враждебности, — Почему тебя не было? На собрание не пришли двое… Итачи и Шисуи. Эти трое уже знали о смерти Шисуи. Ведь наследник калана найдя труп, сразу же его отдал со словами, что прогуливался вдоль берега реки и совершенно случайно заметил в воде чужое тело... А после поспешил по-быстрому уйти, пока те не пришли в себя. Конечно же после такого, они сразу же пришли к нему и теперь требуют от Итачи объяснений его отсутствия на собрании. Глядя на продолжающего молчать Итачи, Инаби продолжил: — Мы понимаем, что ты вступил в Анбу и у тебя множество хлопотных дел. Даже твой отец сказал нам об этом, он так или иначе защищает тебя, но… Затем Яширо взял инициативу говорить на себя: — Но мы не собираемся по-особому относиться к тебе… Своими надменными речами он ставил себя выше Итачи. Идиот. Итачи подавил вздох. Взяв себя в руки, он ответил: — Понятно. Впредь я буду осторожен. Теперь, если можете, пожалуйста, уходите… После недавних событий он морально и эмоционально истощён. Ему надо отдохнуть. Последнее, что бы хотел брюнет было выслушивание обвинений на свой счёт. Но они продолжили, и ярость Итачи достигла своего пика. Он не был уверен, что сможет сдержаться, ведь после такой эмоциональной встряски было трудно себя контролировать. Яширо, слегка понизив голос, выплюнул: — Да. Но прежде нам нужно задать тебе еще один вопрос… Насчет Учихи Шисуи, который вчера покончил с собой, сбросившись в реку Нака. Как он и думал, они пришли именно из-за этого. Инаби продолжил: — Вторым человеком, который не пришел на собрание, был Шисуи. Насколько я помню, ты боготворил его, как старшего брата. Каким человеком должен быть тот, кто заставил Шисуи шпионить за Итачи, зная это? Итачи подавил яростное желание высказать все, что было у него на сердце, и его горло сдавило, словно он проглотил железный шар. Затем он подобрал самые безобидные и невинные слова, и ответил пытаясь не съязвить: — Совершенно верно… И хотя в последнее время мы вообще не виделись… Мне жаль… Их встреча на утесе была тайной, о которой никто и никогда не должен узнать. Он не собирался обсуждать это с такими ничтожными людьми, как они, и что-то рассказывать им. Все трое молча выслушали Итачи и продолжали смотреть на него, как на врага. Инаби нарушил тишину: — … Поэтому мы, Военная Полиция, решили провести тщательное расследование. — Расследование? Яширо достал сложенный пополам листок бумаги и, протянув его Итачи, сказал: — Это предсмертная записка Шисуи. Мы уже провели анализ почерка. Несомненно, он принадлежит ему. — … Если это даже не похоже на убийство, какой толк в расследовании? Инаби ответил на вопрос Итачи: — Потому что человеку, который владеет шаринганом, легко скопировать почерк. Итачи взял листок бумаги, который протянул ему Яширо. Пока он разворачивал его, Яширо продолжил: — Он написал это перед смертью на маленьком клочке бумаги. Последнее, что Шисуи написал перед смертью… То, что было на записке, по просьбе Шисуи написал сам Итачи, который затем тайно оставил её в его комнате. И вот спустя десять часов эта записка снова оказалась в его руках. Ему даже не нужно было читать ее, он наизусть знал ее содержание.

Я устал от своего бремени.

У Учих, какие они есть, нет будущего.

Даже у меня…

Я больше не могу идти против этого пути.

О каком же «пути» говорил тогда Шисуи? Это был путь, которому следовал каждый член клана, видевший эту записку. Он устал нести свое бремя. У Учих нет будущего. Он больше не мог идти против клана. В этих предложениях, составленных из столь тяжелых слов, был мучительный крик Шисуи. Если бы он хоть немного мог поубавить ярость своего клана… Но… Казалось, словно остальные Учихи совершенно не понимали его мук. — Самый талантливый Учиха… Наводящий трепетный страх Шисуи Телесное Мерцание… Тот, кто был готов исполнить любую миссию ради клана, — произнес Яширо. "Исполнить любую миссию… Он имеет в виду шпионаж за мной?" Отдавая ему приказ шпионить за своим же другом, они совершенно не испытывали чувства вины. Но хваля Шисуи и называя его талантливейшим шиноби, они делали слишком очевидным их скрытое реальное намерение, а именно то, что он был просто напросто полезен им как инструмент. Их чрезвычайно трусливые слова и поведение с новой силой разожгли пламя гнева в сердце Итачи. — Трудно представить, чтобы такой человек, как он, покончил с собой, оставив после себя подобную записку. Остаются эгоистами до самого конца… — Не нужно судить книгу по обложке… – смотря сквозь записку с опущенной головой чуть-ли не прошептал наследник. Его тон был серьёзен и несколько гневен, а также в нём уже стали прорастать зародыши раздражения и презрения. Иронично, что это касалось и его самого. Но эти трое никогда не смогут уяснить этого. Инаби продолжил, не обращая внимания на слова и настрой Итачи: — … Мы оставим эту записку тебе. Сохрани ее и попроси АНБУ присоединиться к расследованию. — Понял. Все трое повернулись к нему спиной. Итачи почувствовал облегчение. Если бы они сказали еще хоть что-то, вероятно, он был бы больше не в силах удерживать свой гнев. Когда они уже были у порога, Яширо произнес: — Мы надеемся получить некоторые улики… Текка, который все это время молчал, сказал: — У нас, Военной Полиции, особые отношения с АНБУ… Если ты что-то утаишь, мы сразу об этом узнаем. Терпение Итачи достигло своего предела. "Да как они смеют?!" Он вложил силу в руку, которой держал предсмертную записку Шисуи. — Почему бы вам не быть более прямолинейными? Трое мужчин, которые уже собирались пройти в дверь, остановились. Они обернулись, и их глаза сверкнули алым. Их убийственное намерение заполнило все пространство между ними. Как он и думал. — Вы подозреваете меня, не так ли? Глаза Итачи стали ярко-красными. — Да… Это так… Паршивый сопляк, — сказал Инаби сквозь стиснутые зубы. Снова оказавшись лицом к лицу с Итачи, Яширо обвинил его в преднамеренном убийстве. — Послушай, Итачи… Давай, рискни предать клан… И мы тебя так просто не отпустим. Его тело было быстрее слов и мыслей. Он пнул Яширо в горло, ударил вытянутой рукой Инаби в лицо, а локтем другой руки ударил Текку в солнечное сплетение. Трое мужчин неуклюже рухнули на землю, а Итачи возвышался над ними, стоя посередине. — Я уже сказал вам. Не нужно… судить книгу по обложке. Трое мужчин, раненые точно в жизненно важные органы, скрючились на земле, не в силах пошевелиться. — Потому что вы своевольно решили, что я терпелив, и недооценили меня… Инаби, весь дрожа, уставился на Итачи, с большим трудом подняв голову. — Клан… Клан… Так как вы дали неверную оценку собственным способностям, не имея представлений о моей истиной силе, сейчас вы стоите здесь на четвереньках. – как же его это всё начало злить... Яширо, отчаянно пытаясь встать, бросил несколько слов Итачи, глядя на него через плечо: — В последнее время… Шисуи шпионил за тобой… С тех пор, как ты вступил в АНБУ, прошло полгода… Твои слова и поведение стали невыносимо подозрительными. Что, черт возьми, у тебя на уме? Итачи не смог сдержать презрительного хмыка. — Привязанность к какой-либо структуре… Привязанность к клану… Привязанность к титулу… Это отвратительное явление, уничтожающее собственное «Я», которое определяет твой потенциал… Ты начинаешь бояться и ненавидеть то, чего не понимаешь… Это так глупо! – теперь он очень зол. Они заставили его отца, Фугаку, взять на себя эту тяжкую ношу, и приказали Шисуи выполнять такую грязную работу, крадучись, как черви, и прячась в тени. Такие люди, как они, не имели права на жизнь. Если эти трое, стоявшие на передовой в выполнении плана по государственному перевороту, погибнут, то пыл клана немного поутихнет. Если они умрут… — Остановись, Итачи! Яростный голос раздался у него за спиной, когда он уже принял решение атаковать. В поле зрения Итачи, который остановил свою руку и обернулся, оказался его отец, неподвижно стоявший с ошеломленным выражением лица. — Достаточно. Какого черта ты творишь? Даже не взглянув на троих мужчин, которые все еще не поднялись с земли, Фугаку направился прямо к Итачи. — Итачи… В последнее время ты несколько изменился. Итачи опустил голову, чтобы отец не увидел его шаринган, и произнес: — В этом нет ничего странного. "Это вы странные…" Он заставил себя проглотить слова, рвущиеся наружу из его сердца. — Я лишь выполняю свой долг. Вот и все. – холодно и резонно сказал брюнет. — Тогда почему ты не пришел вчера вечером? – отец сверлил его глазами, словно пытался заглянуть в саму душу. — … Чтобы приблизиться к вершине, — тихо сказал он отцу, молча ожидающему его ответа. — Что ты имеешь в виду? Он видел смерть Шисуи, винил себя, клан и Данзо в этом, а также обрёл мангекё шаринган. Он хотел, но не мог рассказать об этом. Он разозлился на себя за то, что даже в такой ситуации он думал именно об этом, и эта злость заставила его схватить кунай. Не поднимая взгляда, он швырнул кунай в стену справа. Острие клинка пронзило центр искусно нарисованного символа клана Учиха. На лбу его отца проступил пот. Когда он перевел взгляд на своего сына, разбушевавшийся боевой дух уже покинул его. Опустив голову, Итачи сказал ему: — Я потерял всякую надежду на этот никчемный клан. – безжизненный и безэмоциональный тон. Неужели Шисуи погиб в попытке спасти этот клан? Стоило ли оно того? Итачи не мог этого понять. — Вы привязываетесь к таким малозначительным вещам, как клан… И теряете из виду что-то действительно важное… Мир для деревни. Разве это не важнее, чем какие-то недовольства клана? — ... Реальные перемены не достигаются исходя из домыслов и предположений о том, что вас ущемляют и изолируют. — Какая наглость! — прокричал Фугаку. Как он и думал, они с отцом никогда не смогут понять друг друга. В таком случае… В этот момент в голове Итачи возникла тусклая картинка зловещего будущего. Фугаку сердито смотрел на Итачи, придерживая за плечи Яширо, сидевшего на корточках. — Довольно! Если ты произнесёшь еще хоть одну подобную глупость, мы посадим тебя в тюрьму! Глупость… Воспоминания об одном из дней из далекого прошлого снова возникли в его мыслях. Это был его первый день в Академии. Итачи стоял и рассказывал перед всем классом о своей мечте. — Я хочу стать лучшим шиноби из всех и избавить этот мир от войн. Тогда все подумали, что это какая-то глупость. Но даже сейчас Итачи продолжал усердно следовать своей мечте. Избавить мир от войн… Неважно, сколько людей будут смеяться над ним, плевать, если воспримут это как шутку, Итачи искренне стремился к этому. Но отец не понимал его страданий. Когда он помог тем троим встать, он преградил путь Итачи. — Ну, и что нам делать с ним? — выкрикнул Инаби. — Мы больше не можем его выгораживать. Капитан, отдайте распоряжение! Он не может быть арестован сейчас. Перед Итачи собрались все четверо зачинщиков государственного переворота. Если они попытаются задержать его, он не станет проявлять слабость. Но решимость Итачи сломил пронзительный крик его младшего брата. — Нии-сан! Пожалуйста, остановись! Саске все время наблюдал за происходящим… И он слышал все, что сказал Итачи. Напряженная атмосфера разлетелась на тысячи осколков. Точно марионетка с обрезанными нитями, он рухнул на колени на вымощенную камнем землю, молча уперся в нее руками и низко опустил голову. Он не мог убивать людей на глазах собственного младшего брата. Главным для него сейчас было не причинить боль Саске. — … Это не я убил Шисуи… Но я прошу прощения за свои неподобающие высказывания… Извините. Эти извинения не исходили от его сердца. Скорее всего, даже Фугаку понимал это. Однако, принимая во внимание отчаяние своего сына, он сказал мягким голосом: — В последнее время ты был очень занят из-за миссий Анбу и, кажется, немного устал… — Капитан!!! — прокричал Инаби, критикуя резко появившуюся слабохарактерность Фугаку. Отец Итачи продолжил: — АНБУ — организация, находящаяся под прямым контролем Хокаге… Без ордера на арест даже мы, Военная Полиция, не можем арестовать его. Кроме того… Я беру на себя ответственность и ручаюсь присмотреть за своим сыном. Прошу вас… — произнес хриплым голосом Фугаку и поклонился своим подчинённым. — Понятно, — неохотно ответил Инаби. — Итачи… Идем. Его отец, повернувшийся спиной к троим подчиненным, вошел в дом. Итачи, все еще стоявший на коленях, уставился ему в спину. "Да что вам понятно?" Пламя гнева, пылающее в его груди, все еще не погасло. Это чувство преобразовалось в бурный поток чакры и устремилось к его глазам. Итачи почувствовал, как его шаринган трансформировался. Три тамоэ закрутились с бешеной скоростью сливаясь в чёрный рисунок трёхлейзвенного сюрикена с немного плавно загнутыми остриями. Мангекё шаринган… В этот момент его взгляд встретился со взглядом младшего брата.

✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧

Фугаку в одиночестве размышлял о вчерашнем происшествии. Он сидел с закрытыми глазами и скрещенными на груди руками и слушал, как капли дождя ударяются о крышу. Сегодня был его выходной. Итачи отправился на миссию, а Саске был в Академии. Даже его жены не было, ведь она отправилась за покупками. Фугаку остался дома один. Когда сегодня утром они проходили мимо друг друга в коридоре, Итачи даже не поздоровался с ним. Фугаку жалел, что не смог сказать своему сыну, который равнодушно прошел мимо него, не поднимая глаз, даже нескольких слов. Кунай, оставивший след на отношениях Итачи с Яширо и остальными, а также на фамильном гербе Учих, прояснил его положение в клане. Его сын был на стороне деревни… Для Фугаку, который планировал свершить государственный переворот, это было чем-то, чего ни в коем случае нельзя было допустить. Тот факт, что такой шиноби, как Итачи, стал врагом для клана, мог серьезно повлиять на исход государственного переворота. Однако Фугаку не мог найти ответа на вопрос, действительно ли стоило коверкать волеизъявления сына. Что Яширо и остальные в таком случае подумают о своем лидере? Никто бы не захотел признавать лидером человека, который не может контролировать собственного сына. С него не то чтобы сняли подозрения в убийстве Шисуи. Итачи еще сильнее обособился от клана. — Прошу прощения… Голос юной девочки прервал размышления Фугаку. Он медленно встал и пошел в сторону входа, покидая комнату. — Ты… Фугаку отчаянно пытался вспомнить имя девочки, которая закрыла свой промокший зонтик и посмотрела на него глазами, которые выглядели так, словно она только что плакала. Он был уверен, что она училась в Академии тогда же, когда и Итачи. И он также много раз видел ее на собраниях клана. — Я Изуми… Учиха Изуми… — представилась девушка печальным голосом. Он вспомнил. Она была дочерью Учихи Хазуки, которая вернулась в клан после того, как ее муж погиб во время нападения Девятихвостого. Хазуки была моложе Фугаку примерно на два года. — Прости, но Итачи на миссии. Я не знаю, когда он вернется. Его слова были настолько резки, что он показался ей нелюдимым. "Она его возлюбленная?" — подумал Фугаку. Он не мог представить, чтобы у его сына, который не думал ни о чем кроме миссий, была возлюбленная. Но девушка, стоявшая перед ним, смотрела в пол с опечаленным выражением лица, словно была в курсе вчерашнего инцидента. Казалось, она искренне переживала о его сыне. — Вот как… Ладно, тогда я вернусь позже, — сказала Изуми и, развернувшись, направилась к двери. — Эм… Какой неловкий способ заставить ее остановиться. Совсем как маленький ребенок. Изуми озадаченно обернулась. Он не знал, произнес он это для того, чтобы просто остановить ее, или ему действительно нужно было что-то сказать ей. Почёсывая свой затылок, Фугаку искренне произнес, пытаясь скрыть свое смущение: — Итачи резковат, но он добрый парень. — Я знаю, — ответила Изуми неожиданно уверенным тоном. Ошеломленный взглядом, которым Изуми смотрела на него, он добавил: — У него мало друзей. Пожалуйста, не отворачивайся от него. Изуми широко раскрыла глаза. Он считал ее хорошей девушкой. — Я полагаюсь на тебя. — Хорошо, — уверенно произнесла Изуми, низко поклонилась и, повернувшись к нему спиной, не оглядываясь, перешагнула через порог. — До свидания, — сказала Изуми звонким голосом, прежде чем закрыть за собой дверь, и исчезла на улице под проливным дождем. Фугаку был тронут храбрым сердцем этой девушки, переживавшей о его сыне, и не мог остановить горячие капли, покатившиеся по его щекам.