Платье для Джульетты

      — А потом она начала раздеваться.              Маринетт мрачно усмехнулась, смотря на кусочки варёной морковки. Сегодня обед в столовой был просто ужасен. Казалось, повара собрали комбо того, отчего Дюпэн-Чэн было либо плохо, либо мерзко, либо всё и сразу. В животе неприятно урчало от пустоты, но есть гуляш с пюре или брать пиццу с брокколи не хотелось. Маринетт казалось, что стоит чему-то из этого осесть в желудке, как живот скрутит и к горлу подступит тошнота.              Пришлось ограничиться салатом и маленьким круассаном с ветчиной. Салат есть оказалось невозможно. Варёную морковь придумали изверги, а вот к круассану руки просто не тянулись.              — Что?! — Нино сделал вид, что поперхнулся минералкой, за что получил тычок от Альи.              — Она начала раздеваться. Сняла пиджак, задрала кофту, требовала, чтобы я сняла мерки. — Маринетт криво усмехнулась и покосилась в центр столовой. Там Хлоя, будто ничего не произошло, сидела в компании старшеклассников и страшеклассниц. Не было ясно, что говорит Буржуа, но периодически стол сотрясался от рвущегося смеха. — А я ей сказала, что не знаю, буду ли принимать в этом участие. Вот так вот.              Старшеклассники засмеялись опять, и Маринетт представила, как все эти волны смеха направлены на неё. Интересно, что Хлоя им рассказала? Или рассказала ли она хоть что-то из правды? Морковка под вилкой разошлась на части, после чего превратилась в выпуклое рыжее пятно. Как бы Дюпэн-Чэн не пыталась, а мысли в голове не думали замолкать. Из-за выходки Хлои сосредоточиться на уроках не выходило. Хотелось отказаться от своей роли, пойти к мадам Бюстье и сказать всё, что кипело на душе. Как бы Маринетт не любила эту женщину, но чувство несправедливости кололо всякий раз, когда Калин потакала Хлое и её капризам.              «Она передала меня Хлое, как игрушку!»              От злости щёки запылали. Ещё никогда Маринетт не ненавидела мир так сильно. Проклятая Хлоя, проклятая постановка, проклятая Бюстье. Желание бросить всё назло стало сильнее.              — Но ты ведь не откажешься?              — Не откажусь. — Маринетт вздохнула и скомкала бутылку от минералки. — На меня надеются, а я не хочу никого подводить.              Алья грустно улыбнулась и Маринетт почувствовала, как тёплая рука упала на плечо. Сразу стало как-то легче. Даже появилась безумная мысль, что этот день пройдёт быстрее и без происшествий. А если акума и нагрянет, то Маринетт справится с ней без особых усилий.              — Девочка, смотри на это иначе. Кто знает, может это станет для тебя трамплином?              — Ага-ага, ты не продаёшься. Ты просто позволяешь взять себя в аренду.              Она и не думала о себе в таком ключе. С тихим стоном Маринетт впечатала лоб в столик, а Алья слабо шлёпнула Нино по плечу. Маринетт не видела их лиц, но представила, как лучшая подруга сердито хмурит брови, а её молодой человек растерянно улыбается.              — Дамы, только не драматизируйте. В этом же нет ничего плохого! Маринетт, тебе только сшить два-три платья и всё. Забирай ткани и забудь всё, как страшный сон.              — Мне ничего не надо. — У Маринетт заскрипели зубы. — Особенно от Хлои.              Алья и Нино переглянулись, но Маринетт не поняла, что было в этих взглядах. Друзья как-то странно улыбнулись.              — Знаешь, если она тебе сама предлагает, то почему бы и нет? — Алья постучала ногтем по кружке с крепким чаем. — Девочка, смотри это как на плату за свои страдания.              — Спасибо. Мне легче не стало.              Нино хотел дополнить сказанное, но быстро встрепенулся и легко стукнул Маринетт по спине. Не успела Маринетт бросить раздражённый взгляд, полный искренней злости, как Ляиф нарочито бодрым голосом затараторил:              — Адриан, дружище-братище! Приземляйся!              Эти слова подействовали как заклинание. Маринетт мгновенно выпрямилась. Мышцы рефлекторно натянулись, в уголках глаз защипало от напряжения. Дюпэн-Чэн почувствовала мощный прилив энергии, едва её муза поставила поднос на обеденный стол.              — Давно не виделись. — Агрест хихикнул. — Целых два занятия.              — Зато какие это были занятия! — Нино театрально прикрыл глаза и всхлипнул. — Чувак, химия без тебя — это сущий ад. Чувствую, что ковалентная связь разрушит мой табель, хех.              Они не смотрели в её сторону, но всё в Маринетт было напряжено. В любой момент Адриан мог скользнуть по ней краем глаза, что-то вспомнить, что-то спросить. Нужно было лишь дождаться правильного момента.              «Но сколько я ещё могу ждать?»              Эта мысль вторглась неожиданно. Маринетт удивлённо моргнула и посмотрела на неприятный обед так, будто впервые увидела эту еду. В голове раздалось стрекотание. Что-то среднее между таймером часов и песней сверчков звенело в глубине ушей. Вдруг стало интересно: а сколько она вообще знакома с Адрианом? Много. Так много, что за прошедшее время между ними должно было хоть что-то произойти.              — Маринетт?              Не поцелуй или признание, но что-то. Искра, буря, влечение. В своих чувствах Маринетт была уверена. Восторг при виде Агреста лишь чудом не выливался во что-то существенное, но вот Адриан… Не казалось, что он видит нечто большее, чем просто друга.              — Маринетт!              Едва Агрест придвинулся ближе, как Дюпэн-Чэн вышла из неприятного забытья. Сердце слетело с катушек, в щеках закололо. Адриан смотрел обеспокоенно.              — А?! Что?!              — Снова летает в облаках… — Алья цокнула языком и с лёгкой снисходительностью потрепала Маринетт по плечу. — О чём задумалась, родная?              Прямо сейчас — о глазах Адриана. Восхитительно зелёные, они буквально пленяли и затягивали в свою глубину, как болотная топь. Агрест подвинулся чуть ближе. Его колено легко, почти неосязаемо коснулось колена Дюпэн-Чэн.              — Как ты себя чувствуешь?              В какой-то момент стало пусто. Маринетт покинула тело и воспарила над столовой. Она видела всё и всех, но в тот же миг душа снова прильнула к плоти. Тёплая рука Адриана накрыла ладонь Маринетт.              — Я… лучше всех.              Его пальцы чуть сжали её ладонь. На лбу выступила испарина. И хотелось, и не хотелось, чтобы это шло вечно.              — Ты выглядишь обеспокоенной. Точно всё хорошо? Может, ты странно себя чувствуешь?              — Да… НЕТ! Я… Я…              Адриан умел смотреть проникновенно. Под его взглядом Маринетт желала исчезнуть.              — Хочешь обсудить это наедине? — Вдруг спросил он, ещё крепче сжав руку.              Её сердце едва не вырвалось из груди. В горле пересохло, когда Адриан подвинулся ещё ближе.              — Но ведь со мной всё хорошо.              Что-то происходило, но Маринетт не могла понять, что именно. Никогда вселенная не реагировала на запросы так быстро. В горле пересохло, и Дюпэн-Чэн вздрогнула, когда Адриан на несколько секунд посмотрел в сторону Хлои. По спине прошлись мурашки.              Хлоя Буржуа смотрела на них.              Маринетт не знала, видела ли одноклассница соединенные пальцы или прижатые коленки, но всё сошлось в одну точку.              «Я могу показать ей наши руки!»              Но в этом не оказалось нужды. Адриан также резко отвернулся и напряжение от его глаз усилилось. Маринетт стала бабочкой, прижатой к картонному заднику. Осталось только сверху наложить тонкое стекло.              Магия нарушилась, когда внутри вскипела кровь и мочки ушей потянуло вниз. Рука Адриана исчезла, а живот скрутило. Маринетт почувствовала это. Пришествие акумы.              — Я что-то плохо себя чувствую. — Пробормотал Адриан, оттянув ворот рубашки.              — Да. Живот болит. — Маринетт поспешила подхватить его слова.              Где-то вдалеке раздался глухой взрыв. Очередной знак опасности.              Они так спешили, что едва не снесли стулья.              — Чуваки, вы чего?              Акума в городе. Маринетт каждый день проходила через это, но всё равно не могла свыкнуться с чувством мандража и боязнью неудачи. Кто знал, как завершится новая миссия?              — У меня болит живот.              Алья нахмурилась так, что Маринетт поняла — подруга ей не верит. Нино тоже выглядел скептически.              — Ты ведь съела только кусочек морковки.              — Морковка оказалась несвежей. Аля, пожалуйста, прикрой меня.              И, несмотря на Адриана и остальных, Маринетт побежала в сторону уборных.              Жертву акумы этого дня звали Фонарщиком и Кот не упустил возможности пошутить, что вся его сила заключается в способности «ставить фонари под глазами». Ледибаг не могла с этим не согласиться, смотря на заплывшее синевой лицо товарища. Злодей уже был побеждён, и белая бабочка вспорхнула в небо, но распухшие щёки напарника и синие круги никуда не пропали.              — Тебе не стоило лезть на рожон. — Заметила Ледибаг, протягивая стакан со льдом. — Я бы успела отпрыгнуть.              — Хочешь, чтобы я дал тебе рисковать, Багибу? — Кот усмехнулся и тут же тихо взвыл от боли. Он прижал стакан к лицу. — Да и смысла нет. Как только стану человеком, все синяки уйдут.              Ледибаг ничего не ответила. Она раскрыла второй стакан, влила в лёд сок и опустила туда трубочку. Было приятно мечтать, что после этого момента ненужно никуда идти. Ноги тянуло вниз, к тротуарам и людям, уже забывшим о происшествии. Редкие прохожие (зачастую дети) замечали героев, которые расположились на перекладинах Эйфелевой башни.              — Не знаю как ты, а я бы мог здесь остаться до конца жизни. — Кот убрал стакан от своей головы и также раскрыл пакет сока. Подтаявшие кубики мгновенно исчезли в ярко-розовой воде. — Или до следующего года.              — Неужели у тебя настолько нет дел? — Ледибаг усмехнулась, хотя внутри Маринетт всецело разделяла желание товарища.              — К сожалению, есть.              Кот невесело усмехнулся и отпил немного сока. Время шло на минуты. Смотря на городские часы, Маринетт с тоской думала о том, что обеденный перерыв кончится и сейчас идёт урок истории. Дюпэн-Чэн и раньше не любила этот предмет, но сейчас, когда историк посчитал, что «мадмуазель не уделяет достаточно времени», общий балл начал стремительно падать.              «Если я приду сейчас, то он может дать мне тестирование. Может, пропустить урок вообще?»              Было что-то неправильное в том, что жизнь героини казалась легче, чем бытие простой школьницы.              — Тоже учёба?              По лицу Кота прокатилось оживление. Маринетт знала, что напарник искренне любит её интерес. Пусть запрет на раскрытие истинной личности не исчез, они вольно или невольно собирали осколки жизней друг друга.              — Нет. Великая миссия.              Маринетт усмехнулась. В попытках отвлечься, она попыталась копнуть глубже.              — Расскажешь?              — Ещё бы! Я, милая леди, в этом сезоне играю в купидона.              Новый смешок подкатил в горлу.              — Какой кошмар.              — И не говори. Я только начал, а чувствую себя так, будто был свахой всю свою жизнь. — Кот усмехнулся, потягивая сок. — Знаешь, любовь — это такое тонкое дело.              — И каким несчастным ты покровительствуешь?              К удивлению Маринетт, напарник не сразу дал ответ. Кот Нуар потупил взгляд, и какое-то время смотрел вниз, на людей и плитку. Казалось, он глубоко и плотно задумался. Маринетт сделала новый глоток. В голове появилась мысль, что пора со всем кончать и возвращаться в шкуру простой школьницы. Если Кот не сильно горел желанием рассказывать о его деле, то Маринетт не стоит лезть не в своё дело.              — Только обещай, что никому не расскажешь. — Неожиданно буркнул Нуар и подсел ближе. Его коленка упёрлась в колено Маринетт и Дюпэн-Чэн поспешила немного отодвинуться. — Я недавно узнал, что моя лучшая подруга по уши влюблена. Вот и решил немного помочь ей с взятием Бастилии.              От этой шутки заболела челюсть. Взятие Бастилии. Они недавно проходили эту тему на уроках, и Маринетт чувствовала, что совсем скоро придётся писать тестирование.              — Благородно.              — Спасибо. Всегда рад протянуть лапу помощи. — И Нуар звонко рассмеялся, после чего удрученно застонал. Синяки в боевой форме сильно заболели. — А вообще, дело намечается тяжелое. Пожелай мне удачи.              Если бы только Кот представлял то, через что проходила сама Маринетт. Тем не менее, Ледибаг кивнула и стукнулась своим стаканом со стаканом напарника.              — Пусть твоя подруга возьмёт свою Бастилию.              — Ох, Леди, надеюсь на это. Она достойна счастья как никто другой.