В омуте зелёных глаз

С самого утра что-то явно шло не так. Сэм всё время мельтешил перед глазами, что-то тихо бубнил себе под нос, вёл себя точно слон в посудной лавке, постоянно роняя то одно, то другое, и умудрился испортить ужин, превратив его в нечто совершенно неудобоваримое, даже по меркам жутко голодного Дина, готового того самого слона съесть. Дин смотрел на это всё сквозь пальцы, пряча улыбку в уголках рта, кусал губы, дабы не рассмеяться в голос, отводил глаза в сторону всякий раз, когда Сэм пытался перехватить его взгляд, только бы не выдать себя ничем. Давно он не видел Сэма вот таким: взбудораженным, чем-то определённо озадаченным и точно задумавшим что-то. Последний раз нечто похожее творилось с Сэмом перед самым его отъездом в Стэнфорд. И тогда всё закончилось очень неоднозначно и напрочь лишило Дина сна на несколько дней. — Какого чёрта происходит? — не выдерживает в конце концов Дин, ловя на себе взгляд Сэма. В нём лишь неуверенность сейчас сквозит, но в чёрной бездне зрачка Дин огонёк замечает. Слабый совсем, точно от давно прогоревшего костра, но готовый вспыхнуть вновь, стоит только подуть на него слегка, сложив губы трубочкой. — Сэм? — внутри вдруг зарождается какое-то непонятное чувство, точно грядёт нечто, что навсегда изменит существующее положение вещей. — Проклятье, Сэмми! — в голосе чуть больше стали, чем того требует ситуация, но Дину уже порядком надоели эти игры. Столь резкий окрик вынуждает Сэма дёрнуть головой, точно его наотмашь ударили. — Знаешь, чего бы я хотел? — резко бросает Сэм, а потом, точно опомнившись и пожалев о подобном вопросе, слегка закусывает губу нижнюю и стреляет в Дина глазами из-под отросшей чёлки. И в этом брошенном исподлобья взгляде Дину видится отнюдь не смущение обычное сейчас, а вызов и дерзость. — И чего же, Сэмми? — голос его скатывается в глухой шёпот. — Чтобы люди открыто, не таясь совершенно, говорили о том, чего они хотят, — Дин слышит, как Сэм сглатывает шумно, а потом выдыхает рвано. — Даже несмотря на то, что это может таить в себе опасность? — Дин прячет улыбку в уголках губ, опирается плечом о косяк дверной, руки на груди скрещивает и впивается в лицо Сэма взглядом. От него зудит жутко под кожей. Дин уверен в этом совершенно, потому что замечает, как невольно вздрагивает Сэм, точно ему мешает что-то, а потом рука неосознанно тянется к щеке и трёт её. — Несмотря ни на что, — в тёплом карем с зелёными искорками из тлеющего уголька разгорается огонь, чёрная бездна зрачка заполняет собой всё. — И чего бы ты хотел, Сэмми? — быстро проходится по нижней губе языком, замечая, как следит Сэм за каждым его движением. И Дину кажется, что он знает ответ на этот вопрос, но так хочется подтверждение своим словам услышать. Сэм делает несколько шагов, сокращая разделяющее их расстояние до нескольких дюймов. — Тебя, Дин, — Сэм ближе наклоняется, прислонившись лбом своим ко лбу Дина, и выдыхает прямо в губы, опаляя дыханием горячим. — Всегда только тебя. И вот эта странная, удивительная, возникающая почти в случайные моменты оголённая честность всегда сбивала Дина с толку и почву из-под ног выбивала. По коже тут же мурашки дурные бегут. Дин вздрагивает невольно, когда лица касается дыхание Сэма — горечь кофе и нотка терпкого виски, — чужая ладонь ложится на загривок, а длинные пальцы слегка отлаживают колючий ёжик волос. Там, где кожа касается кожи, всё горит и плавится, кажется. Сэм нависает над ним, опираясь ладонями в стену, заключая его в кольцо своих рук. Дин видит, как плывёт чужой взгляд, в котором не остаётся сейчас ничего, кроме всепоглощающего желания. Дрожь, охватившая Сэма, передаётся и ему. И он отдаётся во власть охвативших его ощущений. Тянется за пальцем, что проводит линию от виска до подбородка, цепляя на ходу губу нижнюю и слегка оттягивая её. Рвано выдыхает и облизывает вмиг пересохшие губы. — Сэмми, — слетает с губ скулежом, когда пальцы Сэма приподнимают подбородок и вынуждают слегка задрать голову. — Проклятье, — он практически давится этим словом, ощущая на губах своих горячее дыхание Сэма. И от него голову кружит так, словно он пьян, а по телу разливается волна жара, что вот-вот спалит его дотла. Дин невольно глаза прикрывает и наклоняется слегка вправо, стоит только губам Сэма мазнуть по виску, считывая бешеное биение пульса под кожей. — Дин, — горячим шёпотом возле самого уха, — хочу… тебя… — срывающимся голосом, скатывающимся в едва слышный хрип. И ничтожно малые остатки самоконтроля, последние крупицы здравого смысла, что сдерживали все эти годы, любые доводы против, приводимые из раза в раз, летят ко всем чертям, когда рука Сэма скользит по спине и сжимает ягодицы. Дин лишь сильнее прогибается в спине, буквально впечатывается в Сэма, судорожно цепляясь пальцами за его рубашку. А потом мир плывёт перед глазами кругами яркими, когда губы Сэма накрывают его губы. Дин не останавливает его, лишь выдыхает судорожно, приоткрывая рот чуть больше и позволяя чужому языку пройтись по кромке зубов. И едва ли не скулит, когда зубы Сэма слегка прикусывают нижнюю губу. Никакой нежности — Сэм берёт своё нагло, дерзко, на правах победителя. Поцелуй выходит требовательным, жадным, почти грубым. И Дин мычит ему в рот, прекращая сдерживать рвущиеся из него всхлипы и стоны. Касания Сэма его до дрожи доводят, дыхание сбивают и пускают сердце в бешеный галоп. Сильные руки на месте удерживают и не позволяют даже дёрнуться. А хищный взгляд карих глаз из-под ресниц длинных заставляет подчиняться помимо воли. Но где-то внутри себя Дин знал — ему всегда хотелось подчиняться, следовать туда, куда его вели. Не задавать вопросов, не выяснять, зачем и почему. Просто делать. И он отпускает себя, позволяет, впервые в жизни, наверное, не контролировать ситуацию, не пытаться верховодить и навязывать желания свои партнёру. Но всё это работает лишь потому, что это Сэм. Никому другому Дин никогда бы и сотой доли того не разрешил, что позволяет сейчас Сэму. И в какой-то момент мир смазывается и очертания теряет, тело сотрясает от дрожи, а кровь в ушах шумит так, что Дин не слышит ничего. Он приходит в себя, кажется, вечность целую спустя, по-прежнему прижатый к стене телом Сэма. Тот шумно дышит ему в шею, ловит воздух губами искусанными, сверкает глазами из-под мокрой чёлки. Дин ловит губами каплю пота, стекающую по горячему мокрому виску, и чувствует, как слегка вздрагивает Сэм от этого прикосновения. — Сэмми, — только и может выдавить из себя Дин губами непослушными. Выходит как-то хрипло и едва слышно. Переплетает пальцы Сэма со своими и увлекает его за собой в ванную. — Ты же не думал, маленький брат, — усмехается Дин, пряча огонь в глазах, — что играть мы будем только на твоих условиях?