В омуте зелёных глаз

Дин краем глаза замечает, как Сэм замирает, столкнувшись внезапно на заправке с девушкой блондинкой. Пусть и на мгновение всего, но Сэм дёргается так, точно его током ударило. А потом оборачивается ей вслед, невольно взглядом её провожает. И Дину в этих глазах лишь сожаление видится да отголоски боли читаются. И пусть Сэм потом плечами передёргивает, словно наваждение стряхнуть пытается. Он брови удивлённо на Дина вскидывает, когда взгляд его на себе ловит. Сэм ведёт себя так, точно и не случилось ничего. Но Дину и этого хватает. Хватает, чтобы осознать, что Сэм так и не забыл, что он никогда забыть не сможет. Призрак Джессики так и будет между ними стоять. Всегда. Сколько бы времени ни прошло. И Дин чувствует, как ломается что-то в груди с треском таким громким, что он удивляется лишь, как Сэм этого не слышит, продолжая с невозмутимым видом рядом стоять. И чувство вины собственной на плечи Дина давит, к земле с силой огромной прижимая. Дина порой чувство не покидает, что он единственный, кто в смерти Джессики повинен. Не появись он тогда в жизни Сэма, не выдерни того из его мира, всего этого не случилось бы. Он поддался своим желаниям, проиграл битву одиночеству, с которым сражаться уже сил никаких не было. Он просто устал, а Сэм теперь за слабости его расплачивается, потеряв ту, которую любил, жизнь с которой провести хотел. И пусть он никогда и ни в чём Дина не упрекнул и не обвинил, но чувство вины того изнутри сжирало буквально. Не проходило и дня, чтобы Дин не вспоминал о том, что случилось. Из-за него случилось. Он много раз уйти порывался, но чувство долга (а долга ли?) возле Сэма его удерживало. Да, он обещал когда-то отцу заботиться о Сэмми, но то, данное много лет назад, обещание давно уже во что-то большее переросло. И забота о Сэме совсем иные формы приняла. Она в чувства вовсе не братские переросла. И Дин не знал, как Сэму об этом сказать. Да и что собственно говорить, он не представлял даже. Им же не разойтись теперь в разные стороны, как супругам, которые надоесть друг другу успели за годы жизни совместной. Что между ними ни происходило бы, они — семья, самое дорогое, что есть у них в этом мире. Всегда так было и будет. И этого уже ничто не изменит. Да и как прекратить то, что давно уже сильнее тебя стало? Как отринуть чувства к тому, кто твоим миром стал, поправ всех и вся. Как отказаться от тех минут, что они друг другу дарили в те редкие моменты спокойствия, что им выпадали в этой борьбе с адскими тварями не на жизнь, а на смерть? И Дин с каждым днём лишь сильнее в себе запирался, на засовы крепкие двери закрывал. Он глаза прятал, боясь с Сэмом взглядом встретиться. Боялся лишний раз того по имени назвать, чтобы дрожью в голосе себя не выдать. Старался не прикасаться к нему, потому что отстраняться становилось всё сложнее и сложнее с каждым разом. А хотелось лишь пальцами в волосы Сэма зарыться, носом по шее провести, запах родной впитывая, губами к ключицам прижаться, вкус Сэма ощущая. Хотелось крепко его к себе прижать, голову у него на груди устроить, чтобы биение сердца родного всем телом ощущать. Но Дин прекрасно всегда умел прятать мысли свои и чувства за фасадом внешней невозмутимости, спокойствия и даже какой-то небрежности и попустительского отношения к жизни. Чужой и собственной. Собственной особенно. Он давно уже в праве на счастье себе отказал. Давно мечты свои в самый дальний угол задвинул, живя лишь для того, чтобы о Сэме заботиться. И никогда даже и мысли не допускал, что всё это в корне неправильно было. Иначе он просто не умел. Но Сэм слишком хорошо его знает, слишком хорошо настроение его считывает. Он давно уже научился за этот фасад внешней невозмутимости заглядывать и истинные чувства Дина распознавать. — Дин? — как всегда, слегка растягивая «и», произносит Сэм. И Дин в этом вопросе нотки властности различает, прекрасно понимая, что в этот раз ему не отвертеться. Уж если Сэм задался целью, то обязательно её достигнет, чего бы ему это ни стоило. — Дин, — чуть громче, потому что Дин никак не реагирует, куртку на плечи набрасывая. — Куда-то собрался? — Мне нужно пройтись, — Дин через плечо бросает, боясь к Сэму лицом повернуться. Он уже за ручку двери берётся, когда Сэм дорогу ему преграждает, рукой одной в дверь упираясь, второй — Дина к себе разворачивая. Сэм вынуждает его спиной к двери прижаться, нависая буквально над ним, по обе стороны от его головы руками опирается. — Никуда ты не пойдёшь, пока не объяснишь, какого чёрта с тобой происходит, — Сэм едва ли не шипит ему в лицо, дыханием горячим опаляя. — Та девушка на заправке, — выдавливает из себя Дин и снизу вверх на него смотрит, губу нижнюю закусив. Сэм брови вскидывает, а в глазах только удивление и непонимание читаются. — Она так похожа на неё была, — Дин в глаза ему старается не смотреть. — Я видел, как ты на неё смотрел. — Что? — голос Сэма на пару тонов тут же взлетает, а сам он за подбородок Дина берёт, на себя посмотреть заставляет. — Джессика, — Дин едва ли не кричит уже, пытаясь до Сэма мысль свою донести. — Ты никогда не забудешь, Сэм. И это я… я во всём виноват. Сэм дёргается от этих слов, Дина из плена своих рук освобождает и ладонью по лицу проводит, будто усталость пытается снять. Он от Дина отворачивается, выдыхает шумно. Дин взглядом в плечи широкие упирается, что напряжены сейчас так, что Сэм струной натянутой кажется. Тронь только — лопнет моментально. Между ними молчание, давящее на плечи, повисло. И Дину жутко неудобно от этого. Он руками себя обхватывает, точно согреться пытается. — Когда же ты поймёшь, Дин, — Сэм оборачивается и взгляд его ловит. — Ты ни в чём не виноват. Ты не мог знать. — Сэм, послушай… — Нет, это ты будешь слушать, — Сэм голос повышает и к Дину так близко подходит, что того сразу же запахом родным окутывает. И так сейчас хочется спрятаться в нём, словно одеялом укрыться. — Джесс мертва, этого, увы, не изменишь уже. Но есть мы, Дин. Ты и я, — голос его в шёпот едва различимый скатывается. И Дин дрожь в нём улавливает. Сэм его к себе притягивает, носом в волосы ему зарывается и в макушку тихо выдыхает: — Дай себе шанс, Дин. Дай нам шанс… попробовать. Дин в ответ лишь сильнее пальцами за футболку Сэма хватается, будто единственный свой шанс на спасение потерять боится. — Рискнём, — только и выдавливает он из себя.