Отпуск

      Бэй Доу как русская рулетка, когда напивается: может запрыгнуть на барную стойку и раздавать проклятия в сторону «тупого мужла» и в адрес своих бывших чаще, чем выигрывает в покер у Кадзухи; а может — в рукопашную уложить троих громил и как ни в чём не бывало продолжать банкет на празднике жизни.       Тем более, в отпуске можно позволить себе лишнего и уйти в настоящий разнос, а на работе придётся заново погружаться в цифры и столбцы диаграмм с головой и делать вид, будто это не ты спишь с начальницей уже шесть лет и бегаешь к ней в кабинет не от необходимости отнести отчёт за прошлый квартал, а только потому, что соскучилась, сорок минут разлуки кажутся невыносимыми и есть одно незаконченное дело: залезть под юбку-карандаш и пощекотать этим самым нервы.       Как обе любят: вцепиться друг в друга, набрасываясь с поцелуями за закрытыми дверями, пока коллеги недоумевают: почему же секретарь Бэй такая довольная выплывает из кабинета главы корпорации Цисин, растрёпанная и ещё более обнаглевшая, разодетая в сарказм и классическое «Госпожа Нин Гуан просила передать, что работаете вы отвратительно и такими темпами нас задавит Гудзи Яэ, но для начала сойдёт», к чему можно привыкнуть и даже не обращать внимание, смиряясь с тараканами в черепушке, если бы не торчащее из её кармана приталенного распахнутого пиджака, расшитого узорами, кружево.       Не её, естественно. Бэй Доу, скорее, голой по офису пробежит за бутылку пива, чем наденет на себя «рваные тряпки, после которых всё дико чешется», и вообще недоумевает, как Нин Гуан может такое каждый день на работу носить, сидеть в этом несколько часов и ходить на собрания, где либо кругами меж рядов ходить и с важными видом рассказывать о планах на ближайший квартал, либо тоже прижать красивую задницу к кожаному креслу, а лучше бы — к её коленям.       Она бы нашла, чем отвлечь Нин Гуан и обязательно бы поцеловала в затылок: женщина любит, хоть и не показывает, как влияют на изнеженный организм касания и ласка, а нахождение в публичном месте в такие моменты заводит не меньше, и Бэй Доу становится ещё более наглой, пока покрывает шею кусачими поцелуями, гладит обтянутые капроном чулок самые идеальные во всём мире ноги и имеет счастье почувствовать влагу на своих пальцах, когда пробирается выше и дразнит сквозь бельё, называя свою даму сердца лгуньей.       И пусть потом не говорит, что из неё любовница никудышная.       Будь это так, разговор был бы иного рода, а не по одному и тому же сценарию и без продолжения в виде жаркого секса на рабочем месте прямо на столе, с которого бумаги в свободном полёте по кабинету и не найдёшь ничего потом. Это Бэй Доу чхать с высокой башни на мятые уголки отчётов. Не она же, а идеалистка до мозга костей Нин Гуан показательно возмущённо обязательно потребует компенсацию в виде новых трусов, которые окажутся за диваном в порванном виде.       Бэй Доу смешно до ужаса, но в тайне она даже рада, что избавила столь прекрасную женщину от этих дурацких тряпок, которые только мешают наслаждаться красивым видом. Но всё равно ведь купит ещё три пары, чтобы также грубо разорвать, поддаваясь витающему в воздухе возбуждению.       С ней же всё через одно место идёт, и об этом знают все друзья и знакомые.       Бэй Доу грубиянка, не знакомая ни с этикетом, ни с банальной вежливостью, но в этом всём Нин Гуан особую прелесть видит, так как ценит честность, коей в женщине напротив предостаточно. Даже слишком много. Болезненно колоть может иголкой в области грудной клетки, розовые стекляшки очков бьются вовнуть и жалят слизистые осиным роем, но любить Нин Гуан это не мешает.       Кто бы мог подумать, что в этой нахальной может быть столько нежности. Она знает, каждую ночь ванильным мороженным расплываясь по простыням, пока язык и пальцы Бэй Доу творят чудеса с её телом. Что ни говори, а в этом ей равных нет: доводить до оргазма за считанные секунды, а перед этим долго мучить, оттягивать удовольствие и заставлять злиться, чуть ли не кусаться и умолять, что Нин Гуан ненавидит: привыкла быть везде главной, начиная работой и заканчивая постелью, всегда первой и всегда на высоте, а не падать с неё долго и безболезненно в жаркие объятия бывшей одногруппницы, чьи признания в любви ощущаются, словно в первый раз.       Возможно, дело в чувствах, горящих в сердце также ярко спустя восемь лет, рядом с Бэй Доу пролетевших незаметно. С ней не стесняешься быть собой и показывать себя настоящую: ходить без привычной косметики и в растянутой футболке по дому — она затеряется за диваном вместе с бельём, и так всегда, словно в офисе на перерывах даёшь полный карт-бланш на интим.       Не стесняешься быть уставшей и изредка отпускать грубое словечко в адрес коллег, путающих даты и числа при сдаче отчётов. Бэй Доу в восторге и в рот заглядывать начнёт, даже если Нин Гуан будет молчать сутками или петь в караоке, фальшивя на все ноты сразу.       Как показывает практика, Бэй Доу верной собачонкой следует за ней, не глядя на кого-то другого, считая, что никого идеальнее Нин Гуан не существует, а все попытки других обратить на себя внимание мастерски игнорирует или грубо посылает, не стесняясь, на хуй, если каждое её слово разбирать на цитаты.       А сейчас, в пьяном расфокусе, Бэй Доу заразительно смеётся от очередного выигрыша, раздавая затрещины и щелбаны проигравшим мужчинам, чьи лица выражают высшую степень неудовольствия (удары у неё — улетишь попутным ветром на другой континент), и Нин Гуан, глаза закатив показушно, салютует бокалом игристого, ногу на ногу закинув на одном из высоких стульях за стойкой, и наслаждаясь морским бризом с Ватацуми, принявшим радушно хорошей погодой, а не послав штормовые волны и грозы как в прошлом году.       Видимо, богиня местная в хорошем настроении, что не может не радовать и кошелёк, и в общих чертах.       Нин Гуан всё же поддается радости любимой женщины, однако выражает это более сдержанно и лишь глазами улыбается, не ртом, стоит Бэй Доу навалиться на неё со спины и прижаться, практически придавив к красному дереву стойки, отчего грудь, обтянутая лёгкой туникой, чуть не оказывается в ведёрке со льдом и шампанским.       — Слезь с меня, пьянь, — бурчит лишь для вида, заботливо переплетая пальцы и смыкая их под грудью.       — Ты всё равно меня любишь, — горьким из-за коньяка дыханием Бэй Доу обжигает шею и голову на плечо укладывает лениво, не желая сдвигаться с тёплого родного места.       — Допустим, — уголки губ приподнимаются и накрывают кончик носа жмущейся кошкой к теплу хозяйки женщины, ради которой и звёзды с неба, да не нужны.       И не поспоришь ведь, из вредности очень хочется дать крепкий щелбан, но руки не поднимутся на неё, пока Бэй Доу в своей алкогольной стихии.       Иначе бы не была накрепко привязана, а касания для нетактильного тела с детства ощущались бы ржавыми цепями, после себя оставляющими въедливые следы под кожей, которые хочется вывести из себя любыми средствами.       Да и настоящее счастье в том, чтобы дышалось легче рядом с тем самым человеком.       А Нин Гуан счастливой себя назвать с большой буквы может.