Я не забыл тебя.

      Кокушибо нервно теребил прядь своих жестких как мочалка волос, стоя на холоде. В руках мужчины лежал телефон с нужным адресом, а рядом в следующей же строке находился список продуктов поспешно написанный когда-то очень давно Аказой, чтобы Кокушибо перестал питаться заварной лапшой. Тогда они были неплохими друзьями, и всё же Кокушибо лелеял надежды о большем чем просто "друзья". Возможно глупо звучит, но сколько бы времени не прошло он до сих пор придерживается этого списка, хоть и продукты приелись. Другого он сделать не мог, Аказа больше никогда не писал ему списки, а сам Кокушибо бытовой инвалид в сфере продуктов.       Тот адрес который он кое-как выпросил у Соямы, оправдывая это тем что: "Я всё-таки хочу попробовать это...", был написан в самом низу заметок, Кокушибо просто какое-то время надеялся что забудет о этой навязчивой идее стать лучше для своего любимого человека во всех смыслах которые только скажет Аказа, пусть даже и последний прогнал его пинками. К слову, сложно сказать что розоволосый ему поверил. когда Аказе в шесть утра на телефон пришло уведомление с подобной просьбой и ярким напоминанием о их прошлом разговоре о котором Сояма и в помине вспоминать не хотел, он конечно разозлился но смог умолчать. Скорее всего хотел побыстрее от него избавиться, ведь в ранее утро у него не было желания даже вспоминать об этом недо-сталкере который так сильно успел его заебать. Ему дела до этого больше нет, Кокушибо исчерпал всё его нервы и доверие до последней мать вашу капли, Аказа просто молча сунул ему адрес того психолога, которого советовал ещё в их прошлый и он надеялся последний разговор.       Кокушибо вел себя нервно, он уже подошёл к нужному подъезду, однако зайти внутрь он не решался. Ему было стыдно признаться, но даже у такого взрослого и на вид сильного мужчины был повод для страха по этому поводу. Вдруг у него не получится быть лучше? Он старался об этом не думать. Его весь день что-то ужасно раздражало, зудело где-то на подкорке души, и если ему быть абсолютно честным, то после того разговора с Аказой, он боялся сорвать злость и на этом бедном психологе. Темноволосый стоял под подъездом и курил, нервно выдыхал дым и пытался как-то настроиться на предстоящий 'сеанс'. Сигарета тлела в пальцах но Кокушибо не мог заставить себя войти в подъезд. Его глаз почти что дёргался от злости. Злости скорее на самого себя. Он сам не понимал на что, или на кого он злился. Ему очень хотелось сорвать свою злость на всё том же Аказе... Или хотя бы её утихомирить на время.       Ему тяжело далось дать себе понять, что Сояма в его обществе не нуждался от слова совсем и навсегда, не нуждается и не будет нуждаться никогда, чтобы он не делал. Но темноволосый хотя бы попытается это исправить, он всегда был упёртым и шел в своих целях до конца. С одной стороны, Кокушибо взрослый мужчина, он старше Аказы на несколько лет, но даже так ему было довольно сложно воспринимать что человек к которому он испытывает влечение уже как пять лет, очень грубо и окончательно послал его к чертям. Хотя Кокушибо не лучше. У него тоже свои грешки по поводу их с Соямой взаимоотношений.       Но стоило темноволосому мужчине задуматься и глубоко уйти в свои мысли, заставив сигарету дымиться без внимания, как он даже не заметил как к нему подошли, пытаясь наверное окликнуть. Кокушибо не сразу услышал человека, и не понял что именно ему сказали. Мужчина пришёл в себя только тогда, когда его аккуратно, и даже как-то чересчур нежно схватили за плечо, сразу же ослабив хватку. Из его знакомых никто так не делал, у каждого своя манера и эта была слишком нежной и мягкой, он напрягся и хотел сначала даже ударить.. Но резко вздрогнул, округлил глаза и решив не наступать на старые грабли, повернул голову увидев миниатюрную, ласковую и улыбчивую женщину, что стояла прямо возле него. Темноволосая девушка, с фиалковыми глазами и ласковой, но немного уставшей улыбкой поприветствовала его кивком. Она слегка отступила на шаг назад, давая Кокушибо место для личного пространства. Присмотревшись ещё более внимательнее, оказалось что возле этой женщины стоял ребенок, не такой уж и взрослый, мало чем похож на саму незнакомку... Мальчик на вид лет тринадцати. Белокурый и не особо рослый мальчишка. Он хмурился и цеплялся за куртку его мамы, направили недовольный взгляд на Кокушибо.       — Вы ведь Кокушибо, верно? Я Тамаё, мы договаривались о встрече. Пойдёмте.       * * *       Как только Кокушибо вошёл в квартиру он понял очень простую и для него на удивление комфортную вещь: Тамаё оказалась достаточно краткой, она не была столь щедра на слова, не сыпалась любезностями. Несмотря на краткость, в её манере оставался приятный и ласковый но не слишком тон. Женщина не задавала много лишних вопросов не по теме, на которые Кокушибо не захотелось бы отвечать, по крайней мере до начала их так называемого приёма.       Аказа действительно знал кого советовать, и в какой-то момент Кокушибо даже затронуло любопытство от куда тот владел такими своеобразными "связями". Но своё чрезмерное любопытство пришлось быстро погасить. Аказа ведь врач и наверняка других врачей и не только в его знакомых было достаточно. Одного из этих знакомых Кокушибо не выносил на дух. Ну не нравился ему этот Неэ́, он казался странным и хмурым. Смотря на него не было понятно, хочет ли он дать кому-то по роже или сейчас начнет готовить торт на операционном столе. А по рассказам Соямы таких историй достаточно.       За раздумьями его застала сама Тамаё. Кокушибо заметил присутствие женщины только когда она аккуратно поставила перед ним на стол чашку черного чая. В нос ударил слегка горьковатый запах, и взгляд мужчины упал на стол где лежали заботливо разложенные на тарелке печенья в виде пряничных человечков, неуклюже но мило разрисованные ребенком. На мнение Кокушибо, у детей всегда получалось смазать углы и сделать какую-то простую вещь намного ярче, наполняя всё вокруг детским ребячеством и радостью. По крайней мере это было его мнение, но тот же Аказа детей любил не очень. Как выражался Сояма: "Я уже вытираю слюни за Даки, для чего мне ещё какой-то ребенок?"       Кокушибо едва заметно нахмурил густые брови, помотав головой с целью выйти из бесконечных размышлений и воспоминаний. Ему нужно было сосредоточиться на решении своей проблемы.       Глубоко вздохнув мужчина направил свой взгляд на Тамаё, которая с терпеливой и даже в какой-то степени мудрой улыбкой сидела в ожидании пока Кокушибо прийдёт в себя. Для Кокушибо переступить порог своей гордости и даже прийти сюда было уже большим шагом, а мысль о том, что сейчас он, тридцатилетний мужчина будет говорить о своих проблемах с какой-то женщиной-психологом...       От стороны Кокушибо послышался ещё один глубокий вдох и выдох.       — У меня проблемы с агрессией. И из-за этого я постоянно остаюсь один.       Тамаё ласкаво улыбается, протягивая к губам чашку с чаем, делая совсем небольшой глоток прежде чем аккуратно, как бы издалека, просить:       — Вы одиноки?       Кокушибо от подобного вопроса округлил глаза и чуть не вывалил злостную тираду, фыркая и саркастично спрашивая о том «Как же вы догадались?», но сдержался. Это было слишком, и вываливать свой гнев на женщину нельзя. Аказа бы очень ругался и злился. Поэтому мужчину хватает только на короткий кивок в знак подтверждения проблемы.       Тамаё загадочно улыбается, смотрит сначала на Кокушибо, потом переводит взгляд на окно где всё засыпано крупным одеялом из снега. Не понятно о чем именно думает эта женщина, что у неё в голове и почему она так улыбается. Есть же такие люди, когда не понимаешь что у того в голове абсолютно. Таким человеком был для него Аказа... Тамаё вдруг спокойно вздыхает и продолжает:       — Почему бы вам не завести кота?       * * *       Аказа поспешно ходил кругами по кухне, в его глазах впервые за столь долгое время блестел обзорный блеск. Будто он умер и снова ожил, наконец-то мог дышать полной грудью, а с его шеи рук будто сползли синие полоски как оковы. Но больше всего радости от этой ситуации на удивление получал именно Доума. Ведь наблюдать за таким Аказой было в разы приятнее, чем когда тот плакал и хмурился. Ему не хотелось отводить взгляд и он мог бы смотреть вечно просто на то как розоволосый распаковывает пакеты с продуктами которые они купили вместе, пока шли домой. И то радужноглазый мог только надеяться что ему это будет позволено. Сегодня Доума встретил его после работы, хоть Аказа и долго отпирался и ругался. Даже прибегнул к угрозе что стоит Доуме оказаться на его операционном столе когда-нибудь и от отрежет его мужское достоинство. Но несмотря на ложные угрозы, долго его японская стена равнодушия не выдержала и он всё-таки сдался позволив блондину нести пакеты самостоятельно.       Даки пускала им в след тихие смешки, всё дергала Гютаро за руку призывая старшего брата тоже посмотреть на то, как их Аказу уводит какой-то симпатичный блондинчик в лице его племянника. Гютаро не реагировал держа стоическое лицо и старался не лезть не в своё дело. Он пришёл забрать свою сестру с работы. Но он точно не был таким джентльменом как Доума. Поэтому если бы Даки хоть ещё немного заставила бы стоять его на холоде, то несла всё бы вещи самостоятельно. Самая неоднозначная реакция была у того самого "Неэ́", которого Доума видел в первый, и он надеялся что в последний раз. Он казался Доуме в каком-то роде жутким. Не то что бы Доума ждал от него каких-то конкретных эмоций, но тот мужчина не отреагировал никак. На его лице не было абсолютно никакой эмоции, то и ладно, блондину не было бы до этого дела если бы этот "Неэ́" так не смотрел на них. Он смотрел так будто увидел что-то инопланетное.       Но особо думать об этом Доуме не хотелось. Он отодвинул всё странные мысли в самую дальнюю полку, а на его лице появилась озорная улыбка когда Аказа начал свой одновременно весёлый и недовольный бубнеж. В этих речах не было печали и грусти, там была только лёгкая насмешка и радость. От Соямы это было невероятно приятно слушать.       — Я говорю, у неё просто какой-то фетиш на врачей! Как ещё объяснить то, что она не успокоилась ещё после того как отправила в университет меня! — Воскликнул Аказа, весело посмеиваясь и отвлекаясь от своих возмущений только чтобы протереть запылившиеся стаканы.       Доума не смел его перебивать или отвлекать. Он заворожено смотрел на то, как руки Соямы умело открывают бутылку пива, подставляя под блестящее горлышко двое уже начисто вымытых прозрачных стаканов.       — Мгм... — У блондина хватило духу издать только тихое мычание, но вовсе не потому что ему не интересна тема разговора. Просто он не хотел перебивать. Радостный Аказа действительно был для него как мед на душу. Такое хочется беречь.       — Ну или же, на крайний случай в её молодости, её просто трахнул какой-то врач. Да ещё и так сильно что она до сих пор это помнит. Кто ж её поимел, зараза... — Розоволосый едва слышно усмехнулся, его взгляд стал намного более шутливым и раскованным. На самом деле с "опытом" Доума начал понимать что Аказу не так уж тяжело вывести на эмоции. В нужных и благоприятных условиях Аказа был похож на гибкий пластилин, поддаваясь любой эмоции.       Доума от его комментария в тот же момент закашлялся, откинувшись на спинку стула. Он смеялся в волю, активно хлопал ладонью по столу и кашлял не в силах даже слова сказать. На его губах промелькнула хитрая улыбка, он прикусил уголки губ в попытке сдержаться. Что правда, то правда. Право слова, он даже не думал что Аказа будет говорить настолько откровенно! Но ему это действительно нравилось. Банка с пивом который Аказа протянул племяннику несколько секунд назад, чуть не смялась когда Доума с грохотом опустил её на стол. Он и глотка сделать не успел, кто же знал что Аказа начнет так откровенничать на столь серьёзные как для него темы. Ранее Сояма фыркал на него, говоря что Доума не дорос умом.       — Кхе..- Каза.. кх.. Каза.. Ты потрясающий... — Все что смог выдавить из себя Доума. Глаза горели радостью и искренностью каждый раз когда он смотрел на мужчину. Пусть Аказа сейчас вел себя мало пристойно, уставший и помятый, с банкой пива в руке и довольно вымучаным лицом. Взгляд у блондина был подобен тому, словно он смотрит на божество, на самое ценное что есть в его жизни. Пусть Аказа в растянутой годами футболке и с растрёпанными волосами. Доума был уверен, что хотя бы что-нибудь более ценное чем Сояма - ему встретить не суждено. Это и так уже слишком большой подарок.       Аказа в то время лениво водил подушечкой указательного пальца по металлической корешке банки, на его губах расцветала хитрая и заговорческая улыбка. Будто сейчас этот на вид взрослый мужчина, хочет вытворять какую-то шалость, сговорившись при этом со своим мнимым племянником. Голубые глаза Аказы прищурились, в уголках собрались слабые морщинки, заставив сердце блондина пуститься в пляску. Возможно, во всем был виноват алкоголь в крови мужчины, а возможно у розоволосого началась паранойя из-за постоянных ночных смен, но Доума в этот момент казался ему ещё более взрослым и в какой-то мере... Привлекательным.       О, это был первый раз когда Аказа рассматривал его в таком ключе.       Он думал раньше лишь о том что Доума вырос. Стал шире в плечах, тело и лицо приобрело мужественность, он подтянулся в росте и теперь действительно выглядел как модель с обложки. Чего об Аказе не скажешь. Действительно, Доума уже не тот маленький племянник которого Сояма видел всего раз когда-то давно.       Но теперь, Аказа думал немного о другом.       К примеру насколько сильный этот широкий разворот плеч, или возможно крепкие руки? Выдержат ли его вес? Блондинистые волосы непослушные, захотелось наматывать их на пальцы раз за разом. Или зарываться рукой и сжимать у корней так сильно, чтобы притянуть лицо "племянника" поближе. О, как же ему было стыдно за эти мысли.       От подобных пошлых мечтаний Аказу отвлёк звук открывания банки пива, а потом несколько тяжёлых глотков. Видимо Доума так разнервничался, что опустошил первую банку всего за пару минут, пока Аказа ушел в так называемый астрал, и теперь приступил к новой. На лице Соямы появилась слабая ухмылка, когда он разглядывая красные щеки блондина вдруг подумал о его будущем самочувствии. Не мудрёно, ведь Доума младше почти на десять лет, без малого, и наверняка алкоголя так быстро и в таких количествах раньше не пил. А что-что, а этой стеснительной блондинке завтра в университет. Брови Аказы слегка нахмурились когда он потянулся рукой к Доуме, аккуратно и как-то через чур бережно вынув банку с пивом из его рук.       — Не мешай одно с другим. — Сояма лишь на минуту закатил глаза и гневно фыркнул. Заёрзав на своем месте, он аккуратно пододвинулся на табурете ближе к Доуме. Взгляд всё ещё хранил некую толику строгости, но теперь старший был больше похож на заботливую жёнушку чем на злого и недовольного старика.       В самом деле блондин не пил слишком много, и за это время алкоголь не мог так быстро подействовать на его и без того одержимый только одним человеком рассудок, но почему-то под этой заботой Доума ощущал себя в край пьяным и довольным. Он был готов подставить голову чтобы Аказа его погладил или почесал за ушком. Ещё лучше было бы если бы Аказа что-то шептал ему в это ушко. Желательно во время секса. На губах блондина появилась удовлетворённая улыбка, словно он довольный и сытый кот, которому всегда мало рыбки и он хочет ещё.       — Я так люблю твою заботу, — Хрипло бормочет что-то себе под нос блондин, его губы растягиваются в лукавой улыбке, а в уголках блестит влага от недавно выпитого пива. В другом бы состоянии он подобной наглости бы не допустил. — Возможно ты позаботишься обо мне ещё больше и разрешишь не пойти завтра в университет, мм?       В ответ на мольбы Доума ожидаемо получил от Аказы не сильный подзатыльник. Честно, просто в воспитательных целях, не более.       Из рта Доумы послышался хриплый, но мелодичный смех, когда тот не теряя и секунды драгоценного времени перехватил руку Соямы, мягко вложив в свою, будто что-то стоящее и ценное. Он безо всякого стеснения рассматривал мозолистую ладонь, с многочисленными маленькими шрамиками, ранками. Ладонь Аказы была слегка меньше ладони Доумы, но выглядела явно хуже, словно над этой драгоценной рукой кто-то поиздевался. Блондин же рассматривал руку как произведение искусства, нежно проводя пальцами по подушечкам пальцев, исследуя каждый пальчик, каждую фалангу, уделяя бесценное внимание чуть-ли не каждому уголку.       Здорова ли одержимость Доумы? Возможно нет. Имеет ли это какие-то значение для него? О, ему насрать.       Доуме в принципе насрать на всё что его окружает, когда он может так спокойно прикасаться к любимым рукам, а потом с такой же довольной улыбкой прижимать эту же ладонь к своей щеке, что-то попутно нашёптывая.       И Аказа, мать вашу, опьянен этой одержимостью. Он пьян. Пьян и от алкоголя, и от этих ласковых рук покрывающие его руки. Возможно Сояма слишком долго был один, зажат в четырех стенах сначала с нелюбимой семьёй, потом с нелюбимыми зубрёжками и подготовками и к экзаменам, а потом с нелюбимой работой.       А теперь он любимый. С ума сойти, он кем-то любимый. Аказа не знает любит ли он сам, но он точно знает что он любимый кем-то. Любовь Доумы пусть и не до конца нормальна, пусть зациклена и одержима. Но она не такая жестокая с которой он встречался раньше. Тут, в этой комнате, ему не будет больно.       Аказа совершенно не замечает как поддается в руки Доумы, словно сдается. Сояма ведь не глупый кролик, не замечать чувства блондина невозможно. Алкоголь кружит голову, заставляет забыться на время и поддаться в объятья. В груди очень тепло, прямо горит. И почему-то Аказа уверен что это не из-за алкоголя. Что-то другое, более ценное и глубокое. Он не до конца понял в какой именно момент, но они оказываются в объятьях друг друга. Сначала эти объятья утешительные, но совсем немного, просто чтобы унять растущую пустоту в сердце. Уже через пару минут они начинают обниматься так, как обычно не обнимаются дядя и племянник после долгой разлуки. Пальцы Аказы медленно но уверенно находят плечи Доумы, перекидывая через них руки и словно змея подползшая втихаря, обвивая этими же руками шею блондина. Хочется быть любимым. Хотя бы сегодня вечером.       У Доумы внутри пожар горит не меньше, воздуха катастрофически не хватает, когда его руки с силой сжимают талию любимого. В его постыдных фантазиях он много раз представлял себе нечто подобное, как будет водить пальцами успокаивающие круги по спине Аказы, лаская всеми возможными способами и медленно изводя или же наоборот набросится грубо, зарываясь рукой в розовую копну волос... Но в реальности у него словно отобрало возможность соображать ясно.       Ему дали зелёный свет? О боже...       Доума вихрем подхватывает старшего под бедра, словно тот ничего не весит. Но Аказа ведь знает что он тяжёлый, что поднять его не так уж легко учитывая что он тоже мужчина. Но блондину словно всё равно, он совсем не жалуется, когда рывком усаживает розоволосого на тверды стол, толкая в груди и нависая сверху. Доума только стоит и с обожанием смотрит на Аказу, выцеловывая его костяшки пальцев, совсем не обращая внимания на мозоли и ранки. Сояма точно не так представлял себе этот вечер изначально. Он никогда не думал что вместо пива на этом столе разложат его. Но сейчас он совсем не возражает, только попа побаливает из-за твердого дерева.       В какой-то момент Доума хаотично вздыхает. Последняя нервная клетка с треском лопается.       Доума сминает в широких ладонях столь желанные бедра, ногти царапают ткань домашних штанов будто желая разорвать их прямо на Аказе. Он тянет его за бедра ближе к краю стола, широко их раздвигая. Розоволосый в руках как податливый пластилин, без робкости принимает каждое прикосновение и позорно скулит от удовольствия. Потому что чувствовать чьи-то руки на своем теле - уже высшая степень удовольствия для него. Он никогда не думал что это так приятно. Прямо сейчас когда Доума содрав с него футболку ведёт дорожку поцелуев по ключице, бесстыдно оставляя парочку фиолетовых засосов на самых аппетитных местечках, прижимая Аказу за плечи к твердому дереву полностью укладывая на горизонтальную поверхность.       На губах блондина играет победная улыбка когда Аказа резко и несдержанно стонет стоит Доуме хотя бы случайно пальцем задеть его сосок. Глаза Доумы горят одержимостью именно в этот момент, когда он осознает свою временную власть и море шалостей которые он может совершить. Опускаясь с ключиц ниже, из уст парня вырывается тихий смех, стоит ему заметить уже затвердевшие от малейшего прикосновения соски Соямы.       — Аказа, солнце моё... Неужели тебе настолько сильно не хватало прикосновений? — Доума лукаво ухмыляется, поддразнивая, крутя один из сосков возлюбленного между пальцами, ласково сжимая и выбивая с каждой секундой из его рта всё больше и больше тихих полустонов. Блондинистые ресницы отбрасывают тени на щёки, а небольшое освещение в комнате делает обстановку ещё более расположенной. Аказа даже возразить не мог, он просто говорить не мог. Доума видит всё размыто когда примыкает губами ко второму соску Аказы, лаская второй бутон ртом, нежно и обходительно. — Всё в порядке... Я знаю чего ты хочешь.       Сояма глухо постанывает, прикрывая ладонью свой рот. Он запрокидывает голову назад будто стараясь дать больше места для поцелуев и ласк, другой рукой зарывается в блондинистые волосы, до боли сжимая у корней словно хотел выдернуть пару локонов с корнями.              — Блять.. Ах.. закрой свой ебаный рот... — Больше из себя Аказа выдавить неспособен. Ничего кроме беспорядочных стонов и мольбы не выходит из его рта, пока Доума тянется губами к другим участкам тела, оставляя на коже голодные и влажные поцелуи, ища эрогенные зоны с ещё большим энтузиазмом. Он зацеловывал всё что видит перед своим носом. Доума целует жадно, непослушные пряди волос падают на лоб, пока блондин не сводя с возлюбленного глаз, ведёт губами по торсу. Руки так и норовят скользнуть ниже, зацепиться пальцами за резинку штанов и потянуть вниз. Но перед этим, что-то тихо хмыкнув, Доума прижимается мягкими губами к местечку возле резинки штанов, ближе к паху, посылая приятные мурашки по спине Аказы, наконец припав пальцами к резинке.       Аказа вдруг крупно вздрагивает, хватает парня за запястье. Доума мало ли не отскакивает, получив такой отказ на самой интересной части.       — Стой... — Едва слышно шепчет Сояма, почти жалобно посматривая на блондина. — Пойдем на кровать.       Он ёрзал на столе сжимая в руках в качестве опоры край стола достаточно долго, чтобы понять что его поясница и спина не выдержат таких надругательств со стороны твердого дерева на протяжении нескольких часов. И если Доума светился силой и молодостью, то Аказа в свои двадцать семь не мог таким похвастаться.