Красная нить судьбы. Часть 5. ПРЕДКИ! ТЕПЕРЬКИ! ПОТОМКИ!

             Хестан поднял взгляд от телефона, глянув на вышедшего из туалета Пиражуню.       — Хорошечно сходил! — заявил Лаимм, упирая кулачки в бока. — Вшить так! И готово! — он провёл рукой от попы по диагонали вниз. — Правда нимношк жидкава. — Лаимм сделал сердитую моську, но быстро передумал злиться: — Зато как хорошо: фьють всё и упало! И ни тужишься полчаса ни сидишь!       — Ты смотри, фьють тебе и упало, это первый раз хорошо, плохое выходит, а потом-то не очень хорошо, — предостерёг любимку Хестан. А про себя подумал, что у Пиражуни даже поход в туалет как какое-то приключение.       — Дык ню! — согласился Лаимм. — Ща пойду, витаминками закинуся, штобы организм работал, как надобно! А то ишь! — и он погрозил кулачком почему-то именно пузику.       — Пиражунь, спешу напомнить, что живот это не весь твой организм, как бы, ага, — кашлянул Хестан.       — Как это? — неподдельно удивился Лаимм. — Ся ида попадает в пузьян! Начит он и виноват! — Лаимм снова погрозил животу кулачком, а потом выдал: — Чище руки, твёрже кал! Ручишки, што ли, плохо помыл? — Лаимм вылупился огромными глазами на ладошки. То, что муж сидит и охеревает, это вообще отдельная история. Но Пиражуня же на разглядывании ручишек не остановился: он их понюхал и чего-то бурча утопал в туалет, загремев всем так, будто это всё на пол грохнулось.       — Ты там живой?! — крикнул Хестан, поднимаясь с кровати. Для справки: Ревас всё это время сладко и спокойно посапывал в кроватке, держа подлезшего к нему Льда за ухо — волк просунул голову меж рей кроватки: располагались они достаточно далеко друг от друга, так что проблем не возникло. Лаимм Льду ещё подушку-лежанку притащил, чтобы повыше стало, и вообще нормально.       — Канешна, чу со мной сделаица-то? — Лаимм от раковины обернулся на заглянувшего в туалет мужа. — Чиво?       Пока любимый Пиражуня мылил руки, стоя на табуреточке и потешно выпячивая жопку, Хестан не знал, что делать: то ли умиляться своему пухлопопику, то ли посмеяться над его моськой с нелепым выражением, то ли всё-таки спрашивать, что же тут так грохотало. Бегло осмотрев комнату, Хестан ничего не увидел: никаких повреждений или намёка, что что-то вот-вот свалится. А Пиражуня стоит, глазёнки на него свои пялит, ручишки намывает. В общем, Хестан всё-таки решил поржать. Больше над одежкой любимки: мешковатой кофты — той самой, коих целую кучу он накупил: голубой с понями, — рукава тот предусмотрительно закатал, чтобы не замочить. Чуть удлинёнными шортами на обычной резинке вырвиглазного ядовитого-зелёного цвета. Хестан над этими шортами ржал ещё и потому, что боковым зрением сначала цеплялись именно они, а уже потом «дорисовывался» весь остальной Пиражуня. Ну и обязательные полюбившиеся голубые гольфы с пумпошками сзади. Навязал одинаковых сорок штук и теперь носит… Ну нет, понятное дело, что не все и тем более не разом. Просто когда он связал их первый раз и продемонстрировал на своём сайте, много кто захотел такие же. Вот и робит любимка на благо семьи! Денежку зарабатывает! А потом эта денешка, как при поносе, фьють и нет её. Куда тратится, спросите вы? Да ясень пень куда! На стада лошадок…       Стада эти… Хестан как узнал, что любимка выпросил у Маркуса ещё одну полку-арку возле двери в их комнате, так аж в глазах потемнело. От осознания, что засирание особняка подобным хламом, собирающим пыль, никогда не прекратится, реально плохо стало. Жил себе жил спокойно, в квартире своей. Минимум всего! А тут на тебе! Вот этот вот. Маленький такой, немного пухленький и смотрящий огромными влюблёнными глазищами — что только сердечки не сверкают. Стоит, с ножки на ножку переминается. Губёшки тянет, а руками за домашнюю футболку мужа цепляется, на носочках приподнимается. Поцелуйчик выпрашивает! На самом деле с такой демонстрацией желания трудно не понять, чего хочет. Хмыкнув, Хестан наклонился, чмокнув любимку в губёшки, выпуская его. Весь из себя такой довольный Лаимм, усиленно вихляя жопкой, вышел из комнаты. Но потом вернулся, сунул ножки в тапки-единорожки, хихикнул озадаченно выгнувшему брови мужу и усеменил чего-то делать. Хестан хотел было пойти проверить, чего Пиражуня задумал, но завибрировал лежащий на столе в кабинете телефон.       — Чё надо? — Хестан в вопрос вложил всё своё недовольство.       — Ну-ну, — невесело рассмеялся Тим: на фоне слышался рык Волкана. — Проблемка у нас тут. Будь любезен, оторвись от сына, приедь и помоги разобраться, а то нас слушать не хотят. Волкан! Успокойся!       — Что случилось? — напрягся Хестан.       — Давай ты просто приедешь, да побыстрее, а то ещё немного и Волкан кулаками махать начнёт! — попросил Тим и отключился.       Хестан озадаченно уставился на телефон, а после тяжко вздохнул и полез за формой. Не было печали, называется. Сидел себе спокойно, никого не трогал, супруга домогался, хвостатых пинками гонял, с сыном сидел! А тут проблемы на работе какие-то. Но не бросать же парней в беде. Даже любопытно стало, кто довёл Волкана, что тот на рык перешёл.       — Кудой это ты собралси? — Лаимм удивлённо округлил глазёнки. — На минуточку вышел, а он уже засобиралси куды-то! Нипусчу! — Надувшись недовольной букой, он загородил собой проход, раскидывая руки в стороны и широко расставляя ножки. Страшнючий! Страшнюче милый…       — Так на работу, — отозвался Хестан, не удержавшись от очередного смешка. — Тим позвонил, сказал, что без меня не справляются, вот и пойду разбираться, что же там такого страшного случилось, что им без меня никак.       — Робить! — со знанием дела протянул Лаимм, кивая и упирая кулачки в бока. А потом как выдал: — Вали тады!       — Вот спасибо! — обиделся Хестан.       — Робить надобно! И памажать надобно! — важно сказал Лаимм, вытягивая указательный палец. — А то, как нет, када да? — он развёл руками. Подойдя ближе к мужу, поправил ему галстук и ворот рубашки. — Ни фига без меня нимагёшь, — поцокал он.       — Так, а на фиг ты мне нужон, как не за этим? — Хестан, наклонившись, побарабанил супруга по жопке руками.       — Ишь какой! — покачал головой Лаимм.       — Горячо любимый? — хмыкнул Хестан.       — Да прям уж, ага, — хихикнул Лаимм, запрыгивая на кровать и помогая мужу надеть пиджак, тут же поправляя плечи, воротник и расправляя рукава. — Ишь, красивучий какой в форме-то! — довольно поцокал Лаимм.       — А без формы так некрасивый? — хохотнул Хестан.       — Обычный, — скучающе фыркнул Лаимм и получил шлепок по жопе от мужа. — Чиво дирёсся?! — надулся колобком он, прижав руки к жопке.       — Обижаешь меня! Вот и получил! — строго сказал Хестан.       — Попробуй тебя обить, — показав мужу язык, Лаимм спрыгнул с кровати и посеменил на выход.       Тихо сетуя, что супруг у него такой-сякой вредный, Хестан шагал следом. Дома царила относительная тишина. Где-то Агел уговаривал сынишку прекратить рыдать, гоняя мужа по всяческим поручениям. На первом этаже Олимп гонялся за диво быстрым Оливием — тот, в свою очередь, гонялся за Жируней. Вот котяра, поперёк себя шире, живот на харчах маленького хозяюшки чуть ли не по полу волочится, а носится, будто у него турбодвигатели в жопе. Откуда только силы берутся? А ребёнку же интересно! Такая пушистая толставасть носится. Хвостик и Бегемотик, сидя сугробиками на диванчике в холле, наблюдали за ними с безопасного расстояния. Хотя если судить по тому, как Бегемотик лежал — привалившись к собрату — то он вообще спал.       — Ишь, носются, — шмыгнул носом Лаимм.       Жируня, добежав до конца коридора, буксуя, так как ковра там нет, развернулся и на всех парах помчал обратно. А Оливий за ним. Да стадом коней на второй этаж и снова по коридору туда-сюда.       — Сил нет! — прохрипел выдохшийся Олимп, опираясь на перила внизу лестницы, тяжело пыхтя.       — Кудой дел? — полюбопытствовал Лаимм, спрыгивая с последней ступеньки.       — Побегай-ка за таким электровеником! — возмутился Олимп. — Ой, все бока закололо! — прохныкал он, поглаживая талию.       — А чиво за ним носиться? — искренне недоумевал Лаимм. — Пусчай носится!       — Вот ещё! — возопил Олимп. — А если свалится с лестницы?! Головёнку расшибёт ещё!       — Дык Духи памажают, — Лаимм погрозил другу пальчиком и упрыгал к мужу, помогая одеваться дальше.       — Точно, — растерянно выдохнул Олимп. — Но всё равно же сложно! Мапкино сердечко не на месте, если за ним не проследить! Да и не всегда Духи помогают, — Олимп вспомнил, как Оливий не единожды запинался об котов, падая на пол.       — Тыблачко, ну ты чиво, — Лаимм похлопал себя по лбу, намекая на умственные способности друга. — Они ж от беды уберегут! А такие шишки малышик должен сам набивать! Иначе-то как? Учится! — с важным видом Лаимм кивнул, поправляя повязку, накрывшую уши мужа. — Да, Кисяндрий?       — Посмотрю на тебя, когда Ревас носиться начнёт, — со смешком сказал Хестан.       — Ага, — скептически фыркнул Лаимм, спрыгивая со стула. — Забегает он, как же. Держи карман шире. Ленивка будет! Прям как ты! Целыми днями лежите! Как так можа-та?! — всплеснул руками Лаимм. — Стока дел дома! А они только и знают, что лежать!       — Ну, если так посмотреть, то я целыми днями не лежу, а за тобой хожу, — напомнил Хестан, обуваясь.       — Прям како велико дело, — закатил глаза Лаимм, на что Олимп, не удержавшись, рассмеялся, прикрывая рот ладонью. — Ты чиво там подхихикиваишь? — сузив глаза до подозрительных щёлочек, Лаимм обернулся на друга.       — Над тобой не захочешь захохочешь, — Хестан ткнул любимку пальцем в нос, отчего тот потешно сжал губы буквой «О» и свёл глазки в кучку, точно пытался рассмотреть место тычка. Вдруг синяк вылез?       — Именно! — согласился Олимп.       — Сговорилися! Сговорщики! — обиделся Лаимм.       — Тогда уж «заговорщики», — Хестан решил поправить просто, потому что потому. Он же прекрасно знал, что это бесполезное занятие. Любимый Пиражуня послушает, даже кивнуть может в знак согласия, а потому-то всё равно всё по-своему будет делать. Но какой при этом сделает мегаважный вид! Любимка — сплошное загляденье! Смотри не смотри, а всё мало будет. Так и хочется затискать! Он же тискательный, почему бы и нет? Обнимешь его так со спины под рёбра да приподнимешь! И любимка становится похожим на котика.       — Типа вумный? — Лаимм подозрительных щёлочек удостоил и прыснувшего в ладонь мужа. — Чиво хихикаишь? — Он продемонстрировал кулачок, который вредный муж тут же поцеловал. — Да ты достал! — пискнул Лаимм и хлоп мужа по лбу ладошкой. — Ты его бояться должон! А не целовать!       — Мне на работу надо! — расхохотался Хестан, в очередной раз наклоняясь. — Быстро целуй, желай хорошего поработать, и я пошёл.       — Сиво харошева! — пропыхтел Лаимм, зацеловывая моську мужа. — И быренько возвращайся обратно! Вапще обед скоро, а он куда-то засобирался! — и никуда без напутственных ворчунишек. — Панял?       — Понял-принял! — отдал честь Хестан и, чмокнув любимку напоследок, вышел на улицу.       — Кисяндрий, а ты мне што-нибуть скусное привезёшь? — спросил Лаимм, высовывая моську в щелочку двери, чтобы не выходить на улицу полностью. А то холодно же!       — С работы? — растерялся Хестан, застыв на ступеньках: ещё пока до гаража дойдёшь!       — Ни, — Лаимм отрицательно замотал головой. — С магазинчика!       — А чё надо-то?       — Скусное сякое!       Хестан скептически глянул на солнышком улыбающегося супруга и тяжко вздохнул: у каждого своё понятие вкусного. Вот, например, для самого Хестана вкусное — это сочные куски мяса в густой подливе! Да со свежим белым хлебушком! Но хлебушка поменьше и то чтобы потом вкусную подливочку на него вкусно собрать и вкусно съесть! Или закусить толстым сочным беляшом, чей сок уже скатывается после первого откусывания теста, а потом подливочку на это тесточко! М! Как бы сказал любимка: манифиГ! Хестан так ушёл в размышления о еде, что даже живот завыл сиреной, оповещая о голоде. Хныча, что он весь такой бедный и несчастный, голодный и никем не любимый, Хестан спустился с лестницы и, понурившись, побрёл за машиной.       — Чего это с ним? — удивился Олимп: за сценкой он наблюдал сначала стоя в стороне, а потом прилип моськой к окну.       — Ни наю! — Лаимм засунулся в дом, захлопнул дверь и приклеился к другому окну в ожидании мужа. Мужа-то дождался. Вот только Хестан так расстроился, что не пожрал любимой еды, что вообще никак не отреагировал на машущего ему на прощанье любимку.       — Обиделся, что ли? — опять удивился Олимп.       — Да кто иво разберёт! — Лаимм и сам растерялся.       — Ты ж его вроде никак не обзывал и не бил, — рассуждал Олимп. — Неужели он так из-за того, что ты попросил его купить что-нибудь вкусное?       — Дык сё время жи прошу, — развёл лапками Лаимм.       — Может, сегодня как-то по-особенному достал?       — Дык, тада бы орать начал и ворчать.       — Точно… Тогда я не знаю.       — Я-то не панял, а ты чиво вдруг поймёшь?       — Действительно…       Не успел Лаимм высказать своё предположение по этому поводу, как со стороны его комнаты раздались испуганные вопли Маркуса и Рэйкса. Лаимм, прежде чем потопать с разборками, подумал: какого хрена парни забыли в их с Киськой спальне.