Красная нить судьбы. Часть 5. ПРЕДКИ! ТЕПЕРЬКИ! ПОТОМКИ!

             — Рыбёлка! — неожиданно крикнул Лаимм, и как шлёпнет бумажной снежинкой об окно, приклеивая её на скотч.       — Чё? — сидящий в своём кабинете Хестан озадаченно уставился на супруга.       — Рыбёлка! — повторил Лаимм.       — И что это такое?       — Рыбалка и ёлка! Рыбёлка!       Если бы Хестан был компьютерной программой, у него бы посреди лба появился кружок загрузки. Хотя с тем, что выдавал любимый Пиражуня, гарантированно не справился б и самый продвинутый девайс. Хестан же пытался понять, прослушал ли он начало Пиражунькиного монолога или не прослушал. Не прослушал. Потому что родившееся в голове Лаимма очередное странное слово просто захотело и вырвалось из него.       — Ыбёка! — из коридора закричал Оливий, и на всех парах от мапы.       — Значит, «мапа» ты сказать не хочешь, а такие слова повторяешь! — возмущённо закричал Олимп, и стрелой за сыном. — Лаимм, не учи детей плохому! — выкрикнул он, проскакивая мимо комнаты друга.       — Вапщета! — Лаимм, упирая кулачки в бока, вышел в проём и замер. — Это рыбалка и ёлка! Рыбёлка!       — Ыбёка! — откуда-то с лестницы засмеялся Оливий.       Хестан так загрузился, что казалось, ещё немного и дым из ушей повалит. Он покосился на завозившегося Реваса, что так сладко и широко зевнул после крепкого сна после еды. Повошкавшись, Ревас распахнул свои огромные глазищи. Сначала просто пырил на отца, а тот в ответ, а потом привычно свёл брови к переносице, уставившись с видом: ты опять меня схватил?!       — Всевышние, да что с тобой не так-то? — проворчал Хестан. — Чего недовольный такой?       — Дык спати не даваишь, — от окна отозвался Лаимм: вернулся к развешиванию снежинок.       — В смысле?! — тихо возмутился Хестан. — Пальцем не трогал, пока ты его укачивал!       — Дык потом-то как схватил! Как потащил! Прихватизировал! — с важным видом произнёс Лаимм, спрыгивая на пол и поправляя свои бесконечные стада статуэток. — Касата кака! — прижав ладошки к щёчкам, он покачался из стороны в сторону. — Пошёл лапки мыть! — отрапортовал он и усеменил в туалет.       — Наш мапка нереально шедеврален, — вздохнул Хестан, откатываясь на стуле в центр кабинета, закидывая ногу на ногу.       — Дык ню! — покивал Лаимм, возвращаясь. Он с вызовом уставился на озадаченно уставившегося на него в ответ мужа. Лаимм попырил-попырил на своего Кисяндрия да махнув лапкой посеменил дальше. Надо владения обойти! А заодно проконтролировать, кто как комнаты украшает.       Хестан проводил своего Пиражуню хмуро-задумчивым взглядом, а потом глянул на пырящего на него таким же взглядом сына, и его брови поползли на лоб, но Реваса это никак не впечатлило, и он продолжил хмуриться.       Лаимм досеменил до комнаты Агела, Хэльмира и Стива. Заглянув внутрь, он посмотрел на сидящего на кровати спиной к двери и ближе к изножью ангела: он игрался с положенным на большую подушку Стивом. Сынуля мапулю радовал не всегда — особенно нервы зашкаливали, когда Птенчик начинал капризничать и плакать. Вылупив свои огромные глаза, Стив хватался за протягиваемые мапой пальцы, сам же их отпускал и потешно агугал, когда ему тыкали в нос. Или когда мапа немного приподнимал его, наклонялся сам и тыкался в нос носом. Тогда счастья становилось в разы больше. Если бы не волнами накатывающая усталость вместе с головокружением, Агел бы со Стивом походил по особняку. Подержать на руках хочется и даже очень, но сил всё ещё не хватало.       — Чё делаити? — Лаимм подсеменил поближе к кровати.       — Жопы отсиживаем, — хмыкнул Агел, наблюдая, как местный шаманчик подходит к прикроватному столику и заглядывает в кружки и тарелки, довольно кивая, что те пустые. Просто с утра Агел чувствовал себя крайне отвратительно и даже не смог подняться с постели. Вот Лаимм и наготовил ему всякого-разного полезного, да гонял Хэльмира туда-сюда, чтобы он отнёс-принёс.       — Тоже надобно! — покивал Лаимм и как хлоп! прижал ладошку ко лбу растерянно выпучившего глаза Агурки. — Температуришка! — покачал головой Лаимм. — Пашто не спадаит? Лечишь тебя, лечишь! — ворчал он, собирая пустую посуду. — Куды всё деётся-то? А? Пашто молчишь?       — Так а куда тут хоть слово вставить? — полюбопытствовал Агел. — В такой моноложище хрен встрянешь.       — Ты мне тутава не таво! Во! — Лаимм показал кулачок и, собрав посуду, посеменил на выход. Агел ему ещё в спину язык показал. — Я сё вижу! — замогильно прошептал Лаимм.       — Это скорее, Духи твои видят, — проворчал Агел.       — Дык кто их кормит-то? — запрокинув голову, Лаимм заржал маньяком и легко слетел по лестнице вниз, да прямиком на кухню.       А там! Олени хулиганят. То-то Лаимм их слышать перестал. Ещё подумал: де делися? А они вот они! Оба! Что-то в телефоне разглядывают.       — Лимонка, можно мы тут попробуем вкусняшку приготовить? — заметив друга, Олимп показал что-то напоминающее запеканку в телефоне.       — Дык хулиганьте, я вам что, запретитель? — скидав посуду в посудомойку, Лаимм развёл лапками.       — По рецепту вроде не так сложно, — Олимп задумчиво почесал подбородок.       — Дяй! — Оливий потянулся к телефону, однако мапа вместо телефона зачем-то в щёчку чмокнул.       — А Алифкам не давают, они сами даставают! — хихикнул Лаимм и, похватав чистую кружку, две маленькие бутылки с разными жидкостями, да большое зелёное яблоко, выскочил в столовую, снова устремляясь на второй этаж.       — Ма! — испуганно выкрикнул Оливий и рванул куда-то.       Олимп с интересом глянул, как сын схватил Хвостика на руки, плотнее закрыв дверь на кухню. А потом притопал к столу, в самый дальний угол и, посадив кота на него, приобнял руками. Мурча трактором, Хвостик поелозил, потоптался, удобнее устраиваясь между тонких ручек ребёнка, да тяжко вздохнув свернулся клубочком. Как понял Олимп, Оливий просто спасал кота от Лаимма. Наверное, помнил, как тот пушистика тапкой гонял. Правильно! По жопам за хулиганство получали все без исключения, даже если эти кто-то маленькие пушистые крайне милые питомцы! Карающая длань — тапка, мухоубивалка, ладошка: нужное подчеркнуть — настигала всех!       Олимп вернулся к готовке. Хотя до обеда ещё рано, он решил попрактиковаться. Рецепт он нашёл вчера в интернете телефона. И то он бы не обратил внимания, если бы ему не вылезло это в «Рекомендовано специально для вас». С каких пор ему рецепты рекомендуют? Ни разу же не искал! Подумав, что это знак свыше, Олимп решил приготовить. Не с утра потому, что глаза еле разлепил уже к самому завтраку. Причём засыпал в обнимку с мужем, а проснулся, обнимая сладко посапывающего сына. Муж наглейшим образом слинял на работу без предупреждения и завтрака: Лаимм ему с собой завернул. А Кентрису чего супруга тревожить? Правильно! Незачем! К тому же супруг не проснулся, даже когда Кентрис раскатился на луже в ванной и смачно вписался крупом в тумбу — даже странно, что от такого посягательства она осталась целой.       Так вот!       Рецепт!       Вычитал, значит, Олимп рецепт интересной овощной запеканки. Как подумалось, что в ней ничего кроме яиц и овощей, так смешно становилось: большая часть доминантов такому блюду не порадуется. Да и некоторые плодоносящие тоже. Но Олимп никого есть силой заставлять не будет. Но если понравится, то можно готовить иногда.       Достав морковку, Олимп хорошенько её промыл, почистил и сложил в отдельную мисочку. Достал несколько яиц: даже несмотря на то, что в рецепте всё прописано по граммам, он не стал заморачиваться — прям как Лаимм: его школа! — и делал всё на глазок. К тому же тарелка для запекания у Олимпа больше, чем показана на рисунках. К тому же… он собирался экспериментировать и добавить того, чего в рецепте нет! Хулиганство! Рядом с морковкой и яйцами легли: упаковка твёрдого сыра, помидорки, банка кукурузы, брокколи, красивая вазочка с солью и бутылочка подсолнечного масла. Убрав лишнее, чтобы не мешалось, Олимп задумчиво оглядел продукты, и в голове как лампочка зажглась. Забавно подпрыгнул на месте, чем рассмешил внимательно следящего за ним Оливия, и достал из морозилки пакетик со смесью мелко нашинкованной зелени: укропа, петрушки, чеснока, зелёного лука и чего-то ещё, чему Олимп забыл название. Следом на стол легла разделочная доска — ярко-оранжевая, с выпуклым рисунком апельсинов с другой стороны, — затем тёрка и ножик.       Олимп покосился на вылупившего на него глазёнки сына и не сдержал смешка: один из памажателей съедания всего понемногу! Олимп достал сначала большую салатницу, чтобы скидать в неё всё нашинкованное, а потом и маленькую тарелочку, куда бы он помаленьку от всего нашинкованного складывал, чтобы сынок подкрепился. Правда, перед обедом бы нежелательно перебивать аппетит, но… Это же ребёнок! Как устоять перед таким попрошайничающим взглядом?! Котик-попрашайка!       Посмеиваясь над своими мыслями Олимп оглядел фронт работы и выпучил глаза: пока что он был один и казалось, что нашинковать такую гору продуктов в одиночку он не сможет. Непривычно, что никто на кухне не толкается и не разговаривает. Не было привычной атмосферы, в какой обычно происходило приготовление пищи. Повздыхав, Олимп всё же взялся за овощи: сам же решил сделать, чего уж теперь заднюю давать?       Пока Олимп воевал сам с собой и своей неожиданно проснувшейся ленью, Лаимм вернулся в Агелу.       — Агурка, я полезностей пинёс, ща пичкать буду!       — Можно не надо? — взмолился Агел, смотря на бутылочку с коричневой жижей. — Фу, она невкусная! — захныкал он и стукнулся носом в пузик радостного Стива: — Птенчик, спаси мапу от твоего страшного диды!       — И ничиво ни страшнава! — не согласился Лаимм, разламывая яблоко на две половинки, наливая коричневое лекарство в стакан и подавая хныкающему ангелу. — Ну, ты чиво как маханькая вреднасть? Раз болеешь, будь любезен лечиться! А то ишь, панимаишь!       — Да оно же супер-пупер-дупер-мерзко-горькое! — прохныкал Агел, старательно отодвигаясь от эльфёнка вместе с лежащим на подушке Стивом.       — Быренько казал! — Лаимм топнул ножкой и сердито свёл брови к переносице. — Ишь, лечиться не хатит! Ты какой пример сынишке падаваишь?! Низя жи так! Болеет и не хатит, панимаити ли, лекарства лопать! — он надулся букой, а потом, сделав неимоверно зло-серьёзное лицо, выдохнул страшнючим голосом: — Ты если принимать лекарства не будешь, я тебе их в глаза, нос, уши и жопу затолкаю!       Агел так и обмер. Кто бы что ни говорил, а вот к такому поведению Лаимма ты хрен привыкнешь. Да ещё и вылупился своими лупешками! Того и гляди глазные яблоки из орбит выпадут! Агел протянул руку, взяв стакан и залпом выпивая. Его тут же скривило от вкуса, а он ещё и на ребёнка дыхнул. Стиву запах не понравился: сначала он выпучил глаза, потом слезливо скуксился, и как завершение — громко расплакался.       — Он описался! — схватился за голову Агел.       Ловко сунув в рот ангела половину яблока, Лаимм подхватил орущего и уже покрасневшего Стива. Пока Агел воевал с фруктом, Лаимм не переставая ворчал, что ничего под рукой нет и опять куда-то подевалось.       — Складывал-складывал, а де сё?! — с трудом найдя всё необходимое, Лаимм помыл Стива, при этом не переставая ворчать, но сменил тон, пытаясь отвлечь ребёнка от слёзок.       А Стиву страшно стало же. Как это мапка прямо в нос чем-то нафунькал! Ему-то ещё непонятно, что не все лекарства вкусно-сладкие, а бывают и вот такие невкусно-горькие. Испужали ребёнчишку. Лаимм этого ребёнчишку успокоил, да мапке вернул. Агел весь из себя такой недовольный между подушек устроился, ещё одну на колени поставил и Стива туда положил.       — А кормить не будешь? — навострился Агел, посчитав, что Лаимм собирается уходить, но он только налил второе лекарство, подавая стакан.       — Дык вроде пока не хатит. Он спать вон хатит, — Лаимм глянул на зевнувшего внука. — Давай-ка тож укладывайся, — забрав Стива, он дал Агелу возможность разобрать постель, переодеться, да завалиться усталым червячком. Ну и предварительно выпить второе лекарство, более приятное на вкус, нежели первое.       — Какой у нас замечательный дида! — пропел Агел, не сдержав широкого зевка.       — Дида ща как даст по жопени-то, — пригрозил Лаимм, ставя на постель маленькую мягкую детскую кроватку, больше напоминающую лежанку с бортиками для котов. В неё он уложил Стива: такая кроватка поможет малышу находиться рядом с мапой в безопасности и без страха быть раздавленным. Ну, в любом случае витающие по особняку Духи будут приглядывать.       — Чё сразу по жопе-то, — надулся Агел.       — Дык ни лечисся! Быренька пикащай мне тутава болеть!       — Так я же не специально.       — Знаю я вас! — строго произнёс Лаимм, и Агел поджал губы. — Только волю дай! Будете лежать и ничего не делать! А кто детей растить будет? Дида это хорошо! Но мапка в сотни раз лучше! — не коверкая ни единого слова и ввергая ангела в ещё больший шок, сказал Лаимм. А потом всё вернулось на круги своя: — Ты панял?       — А мне надо понимать? — рассмеялся Агел.       — Во! — Лаимм продемонстрировал кулачок. — Видал?       — Сложно не увидеть, особенно когда под самый нос пихаешь, — проворчал Агел.       — Дык вредничашь! — Лаимм накрыл парня одеялом и подоткнул со всех сторон, чтобы не было сквозняка. — Сё, сопите, болезные!       — Сам такой! — зевнул Агел.       Ишкнув и показав кулачок, Лаимм, забрав посуду, вышел из комнаты и прикрыл дверь, чтобы никакие шумы не проникали. Вернувшись на кухню, он обнаружил, что Олимп всё ещё воюет с запеканкой. Сказать бы «в гордом одиночестве», так ведь сын в обнимку с котом рядышком. Причём Оливий весь подобрался и прижал к себе ни хрена не понявшего спросонья кота — спал себе, спал, а тут чего-то кишочки давят. А всё потому, что Оливий встал на его защиту! А то вдруг дида опять будет своими тапками махать.       — Памажать тибе? Аль нинада? — спросил Лаимм, смотря на Тыблачка.       — Памажай! — Олимп даже обрадованно захлопал в ладоши. — Пожалуйста, а то я переоценил свои силы! — захныкал он.       — Дык ты и продуктов-то надостовал, будто собрался на всю семью готовить полноценные порции.       — Переоценил!       — Ну ладно, — протянул Лаимм, выпучив глазёнки. — Давай тогда буду помогать, того и глядишь на обед соберём!