Мы встретились не знаю для чего

Ступни их чертили широкие круги по скрипучему паркету, а силуэты их, помноженные на два, мелькали там и тут, в разных частях зала. Из большого зеркала, распластавшегося по одной из стен танцевального зала, глядели их точные копии – такие же Ваня с Андреем, в таких же аккуратных рубашках, мечутся туда-сюда в связке динамичных поз. Андрей находится в смешанных чувствах. Пусть он и был убеждён в своей «деревянности», и долго тянул, ссылаясь на полное отсутствие у себя таланта к танцам, но… хотя, нет никакого «но». Ему всё ещё кажется, что в сравнении с Ваней его движения какие-то больно рваные и неумелые. Но, что поделать, согласие уже прозвучало словами, через силу прорвавшимися через трахею, и даже было выражено кивком. Уже не отвертеться. Сначала они выучили пару простых движений и связок под три-четыре, а потом шаг-два – и они уже в танце, поначалу немного неуклюжем, потому что у Андрей путал позиции. Но скоро удалось приспособиться, и тогда уже начались настоящие пытки с особой жестокостью. Они перешли с топорных прихрамываний под счёт на ещё более топорные прихрамывания под бодрую классическую песню без слов. – Всё хорошо? Спокойно спрашивает мужчина, и, будто издевается, в этот момент уходит в пассе. Благо вести он умеет: когда надо и пальцами по пояснице партнёра предусмотрительно хлопнет, чтобы тот подался в нужную сторону, и головой вовремя кивнёт в полунамёке. Андрею хотелось надеяться, что такие подачки только для него-любимого, хотя в это и слабо верилось. – Нормально. – Тихо отозвался он, сосредоточенно глядя вниз, следя за позициями ног. – Только давай чуть-чуть помедленнее. – Не, в этот раз без поблажек. Мы же не под счёт уже, под музыку. По лицу Андрея было легко прочитать всё, что он думает об этом. Точно что-то не очень цензурное, про странные заморочки и «ебал я эту музыку». Ведь спина уже гудит от напряжения, а голова начинает кружиться от темпа энергичного дуэта скрипки и фортепиано. Особенно стало худо, когда Абрамов вдруг увёл руку в сторону и рывком притянул Бебуришвили к себе. Андрей явственно чувствует на себе, как плавится и мечется Ванин взгляд. Бурлящие синими гейзерами глаза его были совсем рядом, чуть выше Андреевых глаз, тёмных и растерянных. За этим последовал ещё один рывок, нелогичное движение, и вот – на руках их несёт нежная импровизационная вакханалия. Ваня не выбирает сложных приемов, не выкручивает запястья и не ускоряется без предупреждения, поэтому Андрей может выдохнуть и попробовать подстроиться под партнёра. Ровно до тех пор, пока его не тянут снова на себя на пике крещендо. Пианино затихает, короткое соло на скрипке тоже постепенно растворяется в тишине. – Ты был бесподобен. – Ваня ободряюще улыбается и отстраняется. Андрей хочет сказать что-то вроде «ты тоже», но из-за мощной отдышки фраза трудно угадывается. – Понятно. – Он смеётся, аристократично прикрыв рот ладонью. Уже через пару мгновений протягивает своему умирающему партнёру бутылку воды. – Повторим? – Иваш. – Робко говорит он, наконец совладав с отдышкой. Под пытливым взглядом становится ещё более неловко и мысли разъезжаются. – Я не думаю, что у меня хорошо получается. Я не успеваю за тобой, и.. Ваня вдруг хлопает его по плечу и серьёзно проговаривает едва не по слогам: – Андрюш, разъёб. Андрей сыпется – иначе это не назвать – и уже не может спорить с этим человеком. Да как вообще спорить, когда хочется смеяться плакать и трахаться одновременно? При этом во всём виноват непосредственно Абрамов (а в последнем особенно). Последний, кстати, весь в своей бархатной безмятежности снова тихонько спрашивает: – Повторим? На этот раз мужчина молча кивает. Тело точно не простит ему ещё один раунд, но чёрта с два он упустит возможность ещё раз увидеть такого счастливого и увлеченного чем-то Ваню.