Thorns

Она не ожидала этого, но влилась в коллектив довольно быстро. Пусть изначально её и приняли немного холодно, но уже через неделю коллеги начали понемногу оттаивать. Гораций Слагхорн показал Гермионе личную лабораторию на нижних этажах, в которой тут и там в котелках варились самые разнообразные зелья: одни из них он поставлял в местный лазарет мадам Платтер, розовощекой рыжей женщине средних лет, другие шли на продажу в аптеки Хогсмида и Косой Аллеи, а немногие оставшиеся отправлялись в коллекцию самого профессора. Гермиона лишь слегка кивала, подмечая, что в последнюю категорию попадали преимущественно тёмные зелья. Осуждать она его не могла и решила не показывать свою осведомлённость. «Он либо уже рассказал, либо довольно скоро расскажет Тому Реддлу про крестражи. Было бы глупо предполагать, что профессор Слагхорн несведущ в делах тёмных.» Если к личности зельевара Гермиона и привыкла за время учебы в Хогвартсе, то столкновение с профессором гербологии, Гилбертом Бири, могло бы травмировать её, если бы она всё ещё училась на курсе третьем, когда все отличия от собственного мировоззрения воспринимались в штыки. Низенький, юркий и прыткий мужчина средних лет со слегка выпирающим животом поражал нескончаемыми запасами оптимизма, энергичности и мечтательности. Казалось невероятным и одновременно возмутительным, что преподаватель такого важного предмета заботился о постановке театральных сцен гораздо больше травологии. Ведомая любопытством, Гермиона рассчитывала попасть в личные оранжереи или теплицы, в крайнем случае увидеть хотя бы парочку экзотических растений. Каково было её удивление, когда вместо этого профессор Бири привёл её в какой-то пыльный маленький класс, от и до заполненный сценическим инвентарём и покрытый слоем пыли. Тогда он со смущённой улыбкой признался, что «нынешнее поколение не особо тяготит к прекрасному», но пообещал это исправить. Мужчина попытался было показать ей несколько сценариев, но Гермиона уже спешила на встречу с профессором Кеттлберном, поэтому втайне распрощалась с незатейливым постановщиком. Профессор Гилберт быстрым шагом направилась прочь из замка, где возле уже практически родного ей Запретного леса стоял Сильванус Кеттлберн. Мужчина сильно напомнил ей Хагрида. Она не смогла долго находиться возле него и ушла, как это только стало социально допустымым. Первая же встреча с ним у неё произошла три недели назад. «Чёртов Дамблдор».

***

Около трёх недель назад

Выбравшись еле как из Запретного леса, она попыталась привести себя в порядок, состояние её одежды оставляло желать лучшего. В такие моменты Гермиона невольно благодарила Магию в её жилах за избавление от лишних проблем. Хотя, учитывая будущие гонения на магглорожденных, возможно, ей было бы лучше родиться обычной. «Будь я маглой, как бы развивалась моя жизнь?». — такие мысли нередко посещали её, особенно тогда, когда шею сдавливал медальон Салазара Слизерина. Словно зараза, крестраж глубоко проникал в её разум, душу и тело, распространяя мерзость и неуверенность. Рон его уничтожил. Она могла дышать свободнее. Она не думала о Роне. По крайней мере, она бы точно не умела чинить и очищать юбки за считанные секунды. Взмах волшебной палочки давался немного с трудом, всё ещё непривычно, но нитки начали связываться друг с другом, заполняя дыры и разрезы, а земля и разводы из грязи исчезали без следа. Волосы были в беспорядке, но за всю свою жизнь Гермиона привыкла к этому. Она не понимала, почему ради прибытия в Хогвартс ей было необходимо зайти на его территорию со стороны леса, а не как все цивилизованные люди через Хогсмид.Он с портрета сказал ей, что так будет легче. «Хорошо ему судить, он же картина». Гермиона стояла возле главного входа, когда почувствовала вибрацию магии в воздухе, неожиданно к ней вышел мужчина в голубой мантии, расшитой крапинками звёздной пыли. Она хотела бы не узнать его. Глаза не изменились. Во всём остальном Дамблдор выглядел моложе. Это не позволило ей усыпить бдительность, он сам её предупредил. Глаза в глаза. Увядшие мёртвые листья напротив мутного запотевшего окна. Он сказал ей, что показать, чтобы убедить. Не было криков. Не было ничего. Он проводил её в комнату и попросил заглянуть завтра в кабинет трансфигурации. Его лицо замёрзло в выражении пустоты. Как бы она хотела видеть его таким же, каким он ей казался в детстве. Это он обманул её или она сама обманулась? На следующий день Гермиона незаметно передвигалась по коридорам в сторону кабинета. Остановилась у двери. Это не его кабинет. Постучала уверенно и отрывисто. Он открыл ей без помощи магии и впустил вглубь. — Весьма занятная встреча, не так ли? — Дамблдор сел в одно из кресел золотисто-песчаного цвета, меланхолично улыбаясь. Гермиона внимательно огляделась, она заметила, что многие предметы и артефакты, что располагались слева от профессора, были ей знакомы и навалены друг на друга. — Действительно. — Зачем вы здесь? — беззаботно взял со столика лимонную дольку левой рукой, властно, но деликатно смотря прямо ей в глаза, словно бурил огромную дыру в земной коре в поиске драгоценных камней. — Вы посоветовали исправить это. Я попробую. — Нет. Не пробуй. Делай. Или не делай. Не пробуй. В какой-то момент лёд словно треснул между ними, и в кабинете стало гораздо теплее. Возможно, это лучи солнца стали настойчивее пробиваться сквозь окно и нагревать пространство. В Дамблдоре проснулась прежняя беззаботная смешинка. Губы его расслабились, на лбу расправились лёгкие морщины того, кому недавно пошёл седьмой десяток. Она, признаться, ожидала от беседы чего-то более информативного, более полезного и теперь была раздражена. Эти мысли она передала ему лишь одним взглядом, вынуждая мужчину невольно фыркнуть. Нужен был ориентир. Дамблдор отказался его давать. — Если судить по тому, что ты мне показала, я не лучший советник, когда дело касается его. Гермиона сжала кулаки разочарованно и обвинительно, ногти впились в ладонь, немного отрезвляя. Солнечный луч достиг лица Дамблдора, осветив его лик. Он легкомысленно пожал плечам, по-молодецки ухмыльнулся уголком губ и раздосадовал её снова: — Просто будь собой, Гермиона. И люди к тебе потянутся.

***

Около четырёх месяцев назад

Она прибыла в это время 2 мая 1942 года. Без особого снаряжения или финансовых средств, грязная, помятая и скорбящая, Гермиона стояла посреди улочки в пригороде Лондона. Как и планировалось. Первым делом она трансгрессировала в центр Лондона и привычным образом оказалась в родной Косой аллее, ещё не разрушенной и не разграбленной. Она не могла оставаться в мире маглов, пока война продолжалась. Видоизменив внешность лёгкими, но прочными чарами, Гермиона сняла самую дешёвую комнату в Лютном переулке. Лютный и в любой век Лютный. Такой же грязный. Как и её тело. Как и её разум. Как и её кровь. Возможно, её душа тоже скоро станет грязной. «А может она и уже такая». Пусть на её плечах и висела Миссия, к такой ноше была не готова. Не тогда, когда она абсолютно одна. Не когда Гарри лежит хладным трупом. Не когда Рон... она больше не думала о Роне. На оставшиеся деньги Гермиона смогла оплатить аренду до середины августа, прикупить одежду этого времени и обзавестись новой волшебной палочкой. Пихтовой. Гаррик Оливандер вручил ей её и рассказал, что она считается палочкой выживших. Минерва Макгонагалл не выжила. Гермиона помнила, как один из его последователей ударил в спину профессора каким-то мерзким проклятьем, из-за которого рёбра выгнулись в обратную сторону и прошли сквозь кожу. Может, пихта была липовая. Поэтому не выжила. Палочка хоть и признала её сразу же, но отказалась работать должным образом, поэтому Гермиона удалила воспоминания младшего Оливандера старой. Ей было действительно жаль, но она не могла позволить ему помнить лицо той, с кем ему ещё предстояло встретиться. Оправдывала себя тем, что мужчина распознал чары маскировки. Её комнатка с гнилыми досками и пыльной кроватью не помогали забыться. Нет, вся атмосфера лишь ещё больше угнетала и подавляла. Бессонные ночи состояли из слёз, тихих всхлипов, завываний и проклятий. Ломалась ли она? Или то был процесс исцеления? Топила горе в книгах, так старательно впихнутых когда-то в её бисерную сумочку. Раньше времени не хватало на отвлечение на что-то, что не касалось прямым или косвенным образом поисков крестражей. Теперь у неё в запасе месяцы, чтобы читать без устали. Гермиона находила утешение в этом процессе грубого впитывания информации. Годы проходили мимо, а книги даже сейчас в таком чужом месте спасали её. Иногда слёзы каплями дождя падали на страницы. Временами текст пропадал, пусть глаза и видели буквы. Горло пустыней дышало, трескалось льдом, ранилось шипами. Выжившая каким-то чудом, она не хотела прожигать дни в пустой истерике и трусливом избегании. Без кислорода огненная, в воде пороховая. Довольно скоро книги закончились, поэтому Гермионе решилась проверить литературу Лютного переулка. Ничего не покупала, она не могла позволить себе это, пока всячески экономила на еде. Пряталась под множеством заклинаний и читала в тёмных углах залов, скрываясь то ли от владельцев магазина, то ли от жары, то ли от самоц себя. Совесть не спала, жаля по открытым ранам, она находила её всюду. Грызла и грызла.