Свадьба лучшего друга

Все желающие продолжить праздник приехали домой, расположились на газоне между домами Чон и Мин. Так как был поздний вечер и впереди непременно наступала ночь, на газоне расставили фонари — светло было, как днём. Пять больших столов и несколько фуршетных располагались рядом друг с другом, чтобы гостям не пришлось идти далеко за напитками и закусками. Мелодичная музыка негромко доносилась из динамиков. На газоне установили деревянный настил для желающих потанцевать, чтобы потом альфы не выслушивали своих половинок, сетующих, что в их туфельках застряла трава и они безвозвратно испорчены. Всё было продумано до мелочей. Для более старшего поколения столы были накрыты в доме. Молодёжь, как всегда в своём репертуаре: танцевали, много шутили, громко смеялись и выпивали. В основном, это продолжение было для них. Джин изначально оповестил всех, что они поедут праздновать именно домой, а когда нагуляются, то при желании смогут поехать в клуб к парням, продолжить веселье. Но, видимо, никто никуда не собирался. Всех всё устраивало. Кроме… Взрослые наблюдали за молодёжью, что вела себя свободно и раскрепощённо. Друзья их детей понимали, что они находятся будто у себя дома, настолько атмосфера домашнего уюта и тепла обволакивала каждого из многочисленных гостей. Омеги по очереди обходили каждого гостя, интересуясь, всё ли в порядке. Ответственность за молодёжь возложили на альф. Но, как говорится — пусти козла в огород. Отцы словно окунулись в свою молодость и наряду с младшим поколением участвовали в их затеях и шалостях. — Сынок, — обратился Мин Хван к молоденькому альфе-официанту, — вот видишь этих красивых, харизматичных и молодых парней? — он указал на себя и ещё троих представителей семейства. — Так вот, если сегодня хоть один из них будет трезвый, то я тебя укушу, — он улыбнулся и подмигнул, слегка покачиваясь от уже находившегося в нём виски. Зачем он это сказал, Хван не знал, но намекнуть мальчишке, что их стаканы не должны пустовать, просто обязан был. Паренёк улыбнулся, поклонился в ответ, выражая своё уважени, и щедро плеснул альфе в бокал янтарный напиток. С остальными повторил то же самое. Кто-то из молодёжи решил, кроме преподнесённых денег на основном торжестве, сделать молодым небольшие подарки, так сказать — на память. Друзья Намджуна из университета сделали коллаж с фотографиями студенческой поры. Джину же в подарок преподнесли нарезки в виде фильма о его карьере модели и участии в показах. Это было очень трогательно и мило. Намджун благодарил своих сокурсников, а Джинни растрогался и чуть не расплакался. Его новоиспечённый муж приобнял омегу за талию и вытер слёзы. Юнги понял, что пришла и его очередь. — А вот и наш с Солнышком подарок, — Юнги вышел вперёд и скомандовал парням: — Несите! Четверо альф вынесли достаточно большую и тяжёлую на вид коробку, обёрнутую в цветную бумагу и перевязанную огромным красным бантом. — Юни, что это? — недоумевая спросил Хосок. — Наш подарок, — совершенно спокойно ответил Юнги. — Но мы же ничего не покупали. — Мы не покупали, а я — купил, и давно, — Юнги сделал акцент на «мы» и «я». — Знал — это то, что им надо. — Какой ты у меня заботливый, — поцеловал Хосок его в щёку. — А то! — он расплылся в улыбке. — Мой брат будет в восторге. Джин убрал бант и стал вскрывать упаковку, разрывая бумагу. Слоёв было штук пять, Джин устало и немного зло смотрел на брата. Намджун помогал своему благоверному, удивляясь, что Юнги решил сделать им такой внушительный подарок. Когда цветная бумага была снята, ребята принялись за картонную коробку. Юнги с довольной физиономией наблюдал за процессом явления на свет своего памятного подарка. Крышка картонной коробки откинулась в сторону, и пенопласт был убран, Джин с Намджуном увидели то, чего совершенно не ожидали. Плазма из квартиры Юнги с торчащей феей Динь-Динь и являлась тем самым дорогим подарком от брата и друга. — Юни, что это? — недоумевая, спросил Хосок. — Наш подарок, правда здорово? — Юнги сиял, как начищенный тазик. Джин в своей манере хотел поблагодарить брата. Намджун, предвосхищая его талант оратора, вмиг прикрыл ладонью рот мужа. — Джуни, — зло прошипел Джин. — Счастье моё, — смотря ему в глаза, сказал Намджун, — когда мы будем старыми, именно этот подарок будет напоминать нам о той ночи, когда ты согласился выйти за меня замуж. Когда я стал самым счастливым человеком на этом свете. Он поцеловал Джина, и гости зааплодировали. Юнги же ждал другой реакции, но хитрый Намджун нашёл выход из положения. — Тогда мы повесим её на самом главном и видном месте у нас дома, — он подмигнул Намджуну, и обращаясь уже к Юнги, сказал: — Спасибо, братик, я этого не забуду. Никогда! — Я вам тут фильмов на флешку накидал, потом посмотрите. Кстати, плазма рабочая, с секретиком. Зная Юнги, можно было понять, какие именно фильмы он закачал на флешку. Друзья начали подтрунивать и подкалывать молодожёнов. — Такой подарок грех не обмыть! — Чонгук налил полный стакан виски и залпом осушил его. — Братик, полегче, — взволнованно сказал Хосок. Семейство, зная Чонгука, немного поднапряглось. С парнем явно что-то творилось. Чимин округлил глаза и хотел было сделать шаг к Чонгуку, но Хён-Шик крепко держал его за руку, чувствуя угрозу от альфы. Чонгук всё видел, он не дурак. На этот жест альфы он лишь хищно ухмыльнулся и оскалился, глядя тому прямо в глаза. Тэхён подошёл и встал почти вплотную со спины, касаясь руки Гука. Чонгук передёрнулся, не ожидая, что кто-то окажется слишком близко. Он развернулся и с болью посмотрел на Тэхёна. — Он его даже не отпускает, думает, что я могу сделать ему больно, переживает, сука. Но это же наш Минни, наш, — почти шёпотом, чтобы никто не услышал, прошипел Гук. Затуманенные алкоголем глаза смотрели прямо в тэхёновы, ища поддержки. — Может, пойдём в домик? — решая спасти ситуацию, предложил Тэхён. Он подозревал, что сегодня его ждёт очень жаркая ночка. Даже не в плане секса, а успокаивать пьяного Чонгука, который сильнее, тот ещё аттракцион. Но Тэхён был уверен, что он справится. Сам не знал, как получится, но был уверен, что Гук его услышит. Тэхён хотя бы попытается. — Никуда я не пойду, — шипя, нахмурился Чон. — У нас свадьба. — Вот именно, свадьба! Не порть праздник нашим любимым, завтра ты себя сам сожрёшь за такое поведение, — Тэхён слегка повысил голос и звучал довольно-таки грозно. Чонгук, будто соглашаясь, махнул головой. Атмосфера оставалась напряжённой. Все домашние понимали, что ни от Гука, ни от Юнги они никогда бы не добились и слова, если бы парни сами не захотели поделиться. Вот и сейчас задавать вопросы было бессмысленно, тем более на таком празднике. Но родители спросят с младшего, обязательно. Чон Инсу уж точно. Альфа переживал. Он поговорит с ним по-мужски, постарается понять сына. Гук никогда не был агрессивным. Нужно было что-то делать, как-то спасать ситуацию. Хосок посмотрел на папу, и тот махнул головой в одобрительном жесте. — Юни, а ты не хочешь посмотреть мой подарок? — это был единственный шанс разрядить обстановку. Юнги непонимающе уставился на любимого, они хотели открыть подарок вдвоём, в более интимной обстановке. Хосок жалобно посмотрел на Юнги. Альфа словно понял, что это именно тот момент, когда ситуацию можно спасти от позора пьяной выходки младшего. Он вытащил бархатную коробочку и открыл её, взяв предмет в руки. Его глаза округлились, он посмотрел на Хосока, в глазах которого уже стояли слёзы. — Да ладно! Ты серьёзно! Я что… Я это… Я, я стану… — он подлетел и схватил в объятья своё Солнышко, стал кружить того, громко смеясь. — Да, — только и смог вымолвить Хосок. Несколько дней назад он почувствовал себя плохо и поделился с папой подозрениями. А кто у нас главный по подозрениям? Правильно — Мин Хорин. Сказав всем, что поедут за покупками, омеги приехали в центр. Мин Хорин очень удивился, немного испугался, что у Инхо какие-то проблемы со здоровьем. Пациенты в коридоре подпрыгнули, когда из-за закрытой двери разнёсся громкий визг доктора. Как заведующий, Хорин не принимал пациентов, он консультировал лишь тяжелые случаи, искусственное оплодотворение или многоплодную беременность. Кабинет его находился в общем приёме крыла для пациентов. О том, чтобы занимать один из кабинетов в административном крыле, и речи быть не могло: «Я должен быть рядом с моими омежками. Смотреть на их счастливые личики, волнующихся и кудахчущих около них альф». Хосок просто сказал, что подозревает и ни в чём не уверен, но Хорин было уже не остановить. Он выскочил из кабинета и поволок будущего мужа своего сына на многочисленные обследования и анализы. Ни на шаг не отходил, раздавая указания направо и налево. Через тридцать минут Хорин и Инсу рыдали в два ручья, сжимая Хосока в своих объятиях. Срок был десять недель, показатели в норме, прекрасные анализы и самочувствие будущего папочки тоже было в норме. Причину недомогания Солнышка они знали, и именно это недомогание сделает счастливым всё их большое семейство. Карта со всей информацией находилась в кабинете Хорин — он самолично будет вести беременность их будущего папочки, обожаемого Солнышка. Распечатанные фотографии Хосок забрал с собой, чтобы разглядывать свою бусинку, свой лучик, своё рисовое зёрнышко вместе со счастливым отцом. Ну и родственникам, конечно, они их тоже покажут, если Юнги отдаст. Что-то подсказывало Хосоку, что он со снимками не расстанется даже во сне. На этот случай Хосок попросил распечатать десять копий фото, ну так, на всякий случай. Как знал, что случай не заставит себя долго ждать! Решили, что расскажут всем после свадьбы на следующий день. Но! Как говорится: «Хочешь рассмешить бога — расскажи ему о своих планах». Они стойко держались пять дней, пока Чонгук не испортил им эту затею. Вечером, когда свадебное торжество закончится, в спальне Юнги должен был открыть свой подарок. А утром за праздничным завтраком оповестить остальное семейство о пополнении. Но получилось как получилось. — Я стану дядей, — первым отмер Джин. — Солнышко подарит нам омежку, хорошенького маленького омежку. Это, — он указал на тест в руках Юнги, — и есть самый лучший подарок на нашу свадьбу. Поздравляю, ребята! — Джин по очереди обнял Хосока и Юнги. — А может, альфочку, — начал спорить с братом Юнги. — А нам вообще без разницы, — раскрывая объятия, к паре шёл Пак Соджун. — Да, нам всё равно. Отличная новость. Поздравляем, ребята. Наконец-то дождались. Долго же вы нас заставили ждать. — Со всех строн они слышали поздравления и комментарии любимого семейства и гостей. Пару вмиг окружили — поздравляли, обнимали и целовали. Даже Юнги досталось пару поцелуев, на что он скорчил лицо и выдал: — Так, прекращайте, моему беременному омеге не понравится, что вы мажете слюнями его будущего мужа. Он у меня слишком чувствительный. Поздравления принимаю только в бумажной валюте. — Кто бы сомневался, — похлопал по плечу друга Намджун. Хосок сам подошёл к Чонгуку, когда волна поздравлений и нежностей отпустила омегу. — Ну, что, дядя, ты рад? — Он обнял брата, прижался к нему, поглаживал по спине, успокаивая. Чонгук сгрёб его в объятия, без слов передавая, как рад за Юнги и Солнышко. — Может, теперь успокоишься? Не станешь же ты меня расстраивать? — Хосок применил запрещённый приём, зная, как брат его обожает и не позволит себе его расстраивать. Гук замотал головой в согласии. От него сильно пахло алкоголем, он покачивался. Альфа развернулся и направился в дом Минов. Он не будет портить праздник, но ему ещё больше захотелось выпить. Обмыть новость или залить страдания горячительным, что по эмоциям не уступали друг другу. Он возьмёт бутылку виски и через заднюю дверь покинет дом Минов, чтобы не попасться никому на глаза. Уйдёт в домик и там вволю зальётся спиртным. Больше за сегодня он никого не потревожит. Юнги видел младшего, и тот явно направлялся не в домик. — Провожу его, — легонько тронув и поцеловав Хосока в щёку, предупредил альфа. Хосок в благодарность с нежностью посмотрел на Юнги. — Ты главное не переживай, всё будет хорошо. — Как бы мне хотелось в это верить, — всё же погрустневшим голосом ответил Хо. Многочисленные родственники опять обратили своё внимание на молодожёнов, так же продолжая поздравлять Хосока. Праздник близился к своему логическому завершению, и кто-то из гостей стал прощаться и покидать эту прекрасную семью. В баре дома Мин Чонгук схватил новую литровую бутылку виски и направился на кухню за льдом. Он не понимал отцов, что употребляли янтарный напиток комнатной температуры и никогда не добавляли лёд. Возможно, с помощью льда Гук хотел охладить свой пыл, истерзанную душу и хоть немного дать остыть своему сердцу. Бутылка опустилась в ведёрко, заполненное почти полностью льдом. Гук из кухни по длинному коридору дома должен был направиться к заднему выходу. Через передние двери он не будет выходить, обещал же брату. Дверь кухни открылась, и Чонгук замер от увиденного. Замерло и его сердце, пальцы побелели, сжимая ведро со льдом. Практически у задней двери, около туалета, в едва освещённом коридоре, стояла парочка. Они неистово целовались, не замечая никого вокруг. Казалось, пройди в данный момент мимо них кто-то, реакции было бы ноль. Альфа прижимал омегу к стене своим телом, втиснувшись между его ног; закинул одну себе на бедро; с упоением вылизывал рот, шею, ключицы и так по кругу, придерживая за шею сзади, а другой рукой держался за половинку его попки и сжимал, массировал. Омега постанывал в удовольствии, отвечая на поцелуи. Чонгук пожирал глазами ничего неподозревающую парочку. Расстраивать Хосока он не будет, а про этих двоих разговора не было. Ему хотелось разорвать альфу, уничтожить. Сколько он так стоял и смотрел, неясно. Ярость захлестнула Гука, и он сделал шаг в направлении пары. — Куда, блять, собрался? — Юнги схватил ведёрко со льдом одной рукой, второй резко оттащил Гука за футболку, порвав её, и закрывая дверь кухни ногой. — Он… Он… Он его… Ты видел? — Чонгук безумными глазами, налитыми кровью и заполненными слезами, смотрел на старшего. — Видел! И что ты сделаешь? Да пусть он хоть трахнет его в туалете. Тебе-то что? Что ты собирался сделать? Отпиздить его или их обоих? Что ты им скажешь? Что предъявишь? Какое право имеешь? — Отпусти меня, сука! Иначе въебу! — Чона трясло. Лихорадочный блеск в безумных глазах прожигал Юнги. Чонгук вырывался, Юнги не отступал — держал крепко, скрипя зубами. Нелегко было справиться с разъярённым младшим. Юнги выпустил доминантный феромон, заставляя подчиниться. Он не хотел его сломить, подавить, но только таким способом можно хотя бы попытаться остановить разъярённого парня. Одного Юнги не учёл — перед ним совершенно не тот мальчишка, что бил ему морду несколько лет назад. Перед ним — альфа, пусть не совсем взрослый, но и не юнец. Его феромон нисколько не уступал Юнги, и Чонгук воспользовался им, как оружием, отвечая Юнги, подавляя. Мин понимал, что алкоголь в данном случае играет как катализатор, усиливая мощь младшего. Они сейчас могли поубивать друг друга, но побеждённого или проигравшего в этой схватке не будет. Силы были равными. Юнги вытащил бутылку из ведёрка и выплеснул ледяную массу на младшего. Округлые подтаявшие льдинки попали под порванную футболку, опаляя кожу. От контраста температур у Гука спёрло дыхание. Он выдохнул, будто выпуская из себя злой дух, ярость и гнев. Посмотрел на старшего глазами, полными слёз, и почти шёпотом сказал: — Как я теперь буду жить, Юнги, без него? Как справлюсь? Как отпущу? Как отдам ему моего Минни? — Ты должен отпустить его, мы говорили, — Юнги говорил вполголоса, но жёстко. — Отпустить? — он хмыкнул. — Отпусти Солнышко, отпусти! — Тут другое, он мой… — Да нихуя тут не другое! Он тоже мой! Мой… — Чонгук рухнул на пол и завыл раненым зверем. Потом резко перешёл на полушёпот и как безумный повторял: — Мой, мой, только мой. Юнги было больно смотреть, как его младший сгорает, выжигает свою обнажённую душу, умирает. Он приоткрыл дверь в коридор — тот был пуст. Видимо, парочка попала в дом именно с заднего входа, и, нацеловавшись, так же ретировалась. Мин взял ведёрко, наполнил льдом и поставил туда бутылку. Помог подняться Гуку и повёл его по коридору к задней двери. Чонгук бормотал что-то, но Юнги его уже не слушал. Дойти до домика младших было сейчас его основной задачей. Потом он найдёт Тэхёна и тогда со спокойной душой уйдёт к своему омеге. Он слишком надолго задержался. В том, что Тэхён утихомирит своего друга, сомнений не было. В комнате Чона Юнги поставил ведёрко на столик, помог лечь тому на кровать и пошёл искать Тэхёна. Чонгук тихо лежал на кровати и смотрел в одну точку. Выходя из домика, Мин столкнулся нос к носу с Тэ. — Всё хуёво? — серьёзно спросил Тэхён. — Пиздец как. Ты справишься? — Не переживай, я знаю своего Гук-и. Будет трудно, но я вытащу его. Спасибо, брат. Ты столько значишь для нас. Юнги не нужно было отвечать, он прекрасно понимал, о чём говорит Тэ. Вдруг парни услышали отборный мат и грохот. Юнги похлопал Тэхёна по спине и удалился. Тэ закрыл дверь, прошёл в спальню Чимина, и, вытащив вещи из его шкафа, быстро переоделся в футболку и спортивные штаны. Шум, грохот и ругань не прекращались ни на минуту. Чонгук лютовал. Тэхён выдохнул и пошёл в спальню Чонгука. Сколько они разговаривали с Юнги? Минут пять-семь от силы. Початая бутылка была на одну треть пустой. — Ты что, выпил залпом два стакана? — Тэхён больше обращался к себе, чем к другу. Тот его даже не замечал, громя жилище в хлам. Первым, видимо, пострадал мольберт с надписями, стоявший нетронутым несколько лет. Два остальных просто лежали опрокинутые на полу. Идеально чистые столы, будто только что привезённые, ждали, когда хозяин заполнит поверхности чем-то необходимым. Всё, что до этого на них находилось, сейчас было раскидано по всей комнате. Благо, стеклянных банок давно уже не было, Чонгук заменил их пластиковыми. На стенах не было ни одного рисунка. Едва ли целыми остались около десяти, остальные валялись повсюду — порванные или смятые. Четыре продолговатые узкие полочки на стене с наградами, призами, кубками и небольшими статуэтками — приказали долго жить, валявшись у стены. Поверхность комода могла посоперничать за чистоту со столами — победителя бы так и не нашли. Тюль на окне держалась от силы на паре крючков, а портьеры своим падением прикрывали всё то безобразие, что хозяин комнаты устраивал в этот миг. Видимо, удовлетворившись проделанной работой, Гук выдохнул, налил больше полстакана виски и залпом опрокинул в себя, зажмуриваясь и часто дыша. Это был шанс для Тэхёна. Он подошёл сзади, закрыл глаза Чонгука рукой, обнял за талию и прошептал: — Тише, мой альфа, тише. Чонгук замер и принюхался. Бергамот с мускатным орехом проникал в его нос, сознание, мозг. — Минни, — он втянул воздух, впитывая аромат бергамота, насыщаясь, успокаиваясь. Затуманенный алкоголем разум, истерика и эмоциональный всплеск сыграли с его воображением плохую шутку. Тэхён не будет разубеждать его в обратном. Он не бросит любимого, сделает всё, чтобы облегчить его страдания. Для себя Тэхён всё решил давным давно. Зная его тонкую натуру, никто бы даже не подумал, чего стоило альфе в одиночку принять и пережить случившееся. Осознать, что их драгоценность больше им не принадлежит. Но Чонгук признавать это отказывался, продолжал бороться, как Дон Кихот с ветряными мельницами. Тэхён дал себе установку отпустить Чимина, видел, как тот счастлив рядом с Хён-Шиком. Парень оказался нормальным альфой, с ним Минни был бы счастлив. Он не имел никакого права вмешиваться в жизнь друга, тем более рассказывать об их чувствах. Это могло напугать Чимина. Потерю омеги Тэхён бы себе не простил, поэтому он принял, пережил, переспал с мыслью, что Чимину будет хорошо с Хён-Шиком. И пусть он навсегда останется другом, чем вычеркнет их из своей жизни. Чимин мог это сделать, как думал Тэхён. С виду омега был хрупким домашним ангелом, но всё же характер у него имелся. Иногда Тэхён думал, что они сами были виноваты, не рассказывая омеге про их чувства. Возможно, стоило бы попытаться, открыться и потом посмотреть, что из этого получится. И опять этот пресловутый страх потери. Тэхён миллион раз подготавливал свою речь. Он хотел сам признаться и плавно подвести, что не только он один любит Чимина, но и Чонгук тоже. А потом появился Хён-Шик, как чёрт из табакерки. Тогда Тэхён понял, видя их зарождающиеся отношения, что шанс рассказать и раскрыть правду был безвозвратно утерян. Светящиеся глаза друга и его восторженные речи об альфеокончательно убедили Тэхёна отпустить его. Чонгук понятия не имел, сколько всего знает Тэ. Чимин во всех подробностях рассказывал альфе про все свои свидания, подарки, нежности. Тэхён никогда не спрашивал, да этого и не нужно было. Слова словно ручеёк лились изо рта Чимина. А Тэхён с каждым разом накладывал ещё один толстый слой бетона на уже прочную стяжку, под которой покоилась его любовь, пока окончательно не приказал себе: «Хватит себя мучить! Отпускаю!» Да, он не мог переживать всё так эмоционально, как Гук. Тэхён подарил Чимину подарок. В бархатной коробочке лежало хрустальное сердце, расколотое на три части — две боковые и одну центральную. Три тоненьких золотых цепочки позволяли носить каждую часть как отдельно, так и вместе. Если не было центральной части, то две боковые просто отдельно болтались на шее, а когда добавлялась центральная — сердечко принимало целую форму, благодаря маленьким магнитикам-защёлкам. На каждой части были японские иероглифы с их именами. На вопрос Чимина про значение иероглифов Тэхён обманул его, сказав, что там слова: любовь, дружба, семья. Он надеялся, что Чимин не побежит к переводчику и не узнает истинное значение украшения. Но это Тэхён. Чонгук не такой — зачастую альфа считал, что разрешить любой вопрос можно, лишь применив физическую силу. Но одно он всё же не учёл — сердцу не прикажешь. Как своему не смог приказать отпустить омегу, так и его влюблённому сердечку не смог бы приказать расстаться с Хён-Шиком и быть с ними. Сейчас, разгромив комнату, Чон будто выдохнул. Кого он представлял в воспалённом и щедро пропитанном алкоголем мозгу, только ему одному было известно. Сейчас же, услышав аромат любимого, он успокаивался. — Тэхён-и, — протянул Гук, убирая руку. — Чимини пришёл? Сам? К нам? — Пришёл, пришёл, — не стал разубеждать его Тэ и уже еле слышно себе под нос пробурчал: — Разве у нас может быть всё как у нормальных людей? Нет, конечно. Он снял с себя майку Чимина и завязал глаза Чонгука. Так аромат омеги будет постоянно находиться возле носа альфы и, возможно, он не почувствует подмены. По крайней мере Тэхён очень на это надеялся, хотя бы до того момента, пока алкоголь хоть немного не выветрится из организма Гука или Тэхён его не успокоит хоть чуть-чуть. — Зачем… — Гук развернулся. — Тс-с… — договорить Тэхён ему не дал и нежно прикоснулся своими губами к губам напротив. Чонгук схватил Тэхёна и резко вжал в себя, впиваясь в губы жёстким, властным поцелуем. Тэхён всё вытерпит, он дал себе такую установку. Физического контакта между парнями пока ещё не было. Бесконечные поцелуи, взаимные дрочки и несколько обоюдных минетов — вот и весь их сексуальный опыт. Тэхён знал, что Чонгук любит его и отвечал ему взаимностью. Когда перейти к главному этапу, не оговаривалось — как придёт время, всё случится само собой. Весь вечер Тэ не выпускал из вида Чонгука: его поведение, взгляды, вливание в себя алкоголя дали понять, что любимый на грани. Тэхён предпринял и предусмотрел такое развитие сюжета, он подготовился. Если старшему нужно будет выплеснуть наружу свой гнев, Тэ и к этому был готов. Чонгук не причинил бы Тэхёну физической боли, и это Тэ тоже знал. Ещё он понимал, как его запах успокаивающе действует на Гука. А футболка Чимина, смешивая ароматы, доставит Гуку небывалое удовольствие и успокоит. Тэхён отвечал жарко, постанывал, позволяя Гуку шарить по его телу, сжимать, властвовать, доминировать. Тэхён обвил руками шею Гука и запрыгнул на талию, обвивая её ногами. Чонгук тёрся внушительным стояком о промежность Тэ. Сминал его половинки, порыкивал, продолжал вылизывать рот и шею младшего, помечая, покусывая, оставляя засосы. Он подошёл к кровати о опустил свою ношу. Уперся рукой в матрас, не наваливаясь, и навис сверху, проводя другой рукой, возбуждая, от щиколотки вверх по бедру и до паха, нежными порхающими движениями. Тэхён шумно выдохнул и застонал — прикосновения были такими нежными, возбуждающими. Его члену было тесно в узких штанах Чимина. Чонгук сжал пах Тэхёна, и того выгнуло. — Мальчик мой, сладкий мой, — Чон дышал часто, напитываясь ароматом любимого тела. — Нет, Гук-и, — негромко сказал Тэ, когда увидел, что Гук начал стаскивать футболку с глаз. — Мой мальчик решил меня обмануть? — Чонгук хищно ухмыльнулся, смотря сверху вниз. — Неужели ты подумал, что я не пойму, что это только вещи Чимин-и? Я же знаю, какой ты вкусный и как ты пахнешь. Какова на ощупь твоя аппетитная задница, и как она чётко ложится в мои руки, а Тэхён-и? Ты — мой, только мой. — О боже, Гук-и. Я твой, только твой, любимый. Если знаешь, тогда люби меня, — Тэхёна повело от слов Гука. Он именно его любит, его, Тэхёна. Чонгук не обманулся ароматом омеги, ну может, на каких-то пару секунд. Чонгук стянул спортивные штаны и громко рыкнул — стринги. На Тэхёне были блядские красные стринги, кружевные. Альфа ухмылялся, глядя на Чона. — Не ожидал? Сюрприз! — подмигнул Тэхён. — Сука, я сожру тебя. Член, прижатый резинкой трусиков к животу, наполовину торчал из-под них. Под головкой уже было влажное пятно предэякулята. Чонгук наклонился и, втягивая аромат тела, носом провёл от яичек до самой головки, едва касаясь её. Он опустился вниз к яичкам, высунул язык и повторил то же самое действие, но уже языком, сильно надавливая. — Сука! — на выдохе, громко и протяжно просипел Тэ. — Гук-и, ещё, ещё. — Я ещё ничего не сделал, мой мальчик, даже не попробовал тебя, а ты уже течёшь, — он будто издевался. — Так сделай уже что-нибудь, иначе я кончу только от твоего голоса. — Тэхён ёрзал, трусики мешали, кружево впивалось, обтягивало выступающие вены, стесняло яички и не давало немаленькому члену свободы. Тэхён, опираясь на локти, не сводил взгляда с Гука и наблюдал за всем, что тот с ним делал. Это возбуждало неимоверно. Чонгук подполз ближе, склонил голову на бок и широким мазком языка очень медленно провёл между членом и телом парня, слизывая жидкость. Тэхёна затрясло, а Гук, ухмыляясь и смакуя вкус своего любимого, сладко причмокнул. Тэхён дёрнул его на себя и стал целовать. Глубоко, забирая себе остатки своего вкуса, перемешанного со слюной любимого. Сумасшествие, безумие! Они одновременно начали скидывать с себя остатки одежды, пока оба не оказались абсолютно голыми — за исключением одной маленькой детальки гардероба. Но эту детальку Чонгук должен был снять сам. Его сюрприз, пусть и вскрывает упаковку. Он ещё не знал про вишенку на торте, приготовленную Тэхёном. Тэ был уверен, что она очень понравится. Тэхён упал на спину и закинул руки за голову в ожидании реакции старшего. Он предвкушал, ждал, смаковал. В том, что Чон охуеет, сомнений не было. Чонгук одним резким рывком разорвал трусики, превращая те в подобии верёвки, и завязал руки Тэхёна. Опустился и сразу вобрал член до упора, утыкаясь носом в чисто выбритый лобок. Он сосал, причмокивал, оглаживал венки, смакуя своего любимого мальчика. Тэхён был на грани, он схватил Гука за волосы и стал сам задавать нужный темп. Когда понял, что кончит, решил отстранить Гука, но не тут то было — хоть ему и дали поруководить, но главным всё же оставался старший. Тэхён кончил с протяжным стоном, Чонгук испил свою любовь до дна. — Ты сумасшедший, Чон Чонгук, как же я люблю тебя, — он смотрел на парня осоловелыми глазами с поволокой. — А я тебя. Мой, только мой, сладкий, вкусный, любимый. Его член стоял колом, и Тэхён облизнулся, посмотрев на него. — Нет уж. Не сегодня, — с хищной ухмылкой выдал Чон. Он подошёл к комоду и из выдвижного ящика взял смазку, щедро полил на руку, согревая. Обмазал свой член, слегка поглаживая, и покачивающейся походкой медленно пошёл к кровати. — Соблазняешь? — хищно ухмыльнулся Тэ. — Угрожаю! — с таким же оскалом ответил Чон. — Не пугай приличного альфу хуем, — Тэ подмигнул и гортанно рассмеялся. — Сучёныш, сейчас ты у меня получишь! — Иди ко мне, папочка. Тэхён лёг поперёк кровати, придвинулся ближе к краю и раздвинул ноги. Чонгук замер. Он не мог двинуться с места, смотрел в одну точку, вернее на аппетитную задницу Тэхёна в которой торчала анальная пробка с двумя вишенками: большими блестящими, блять, вишенками с зелёным, блять, листочком. Вишенки с листочками! — Тэхён, что это? — Твоя вишенка на торте, точнее в торте, папочка. Попробуешь? — Я сожру тебя, выебу, вылижу и снова сожру, — Чонгук сглотнул и сделал ещё два шага, держа член в руке. Он уже не дрочил, потому что Тэхён просто выбил из него последний разум. Он опустился перед кроватью на колени и, ухватив зубами, вытащил вишенки. Тэхён наблюдал, предвкушал, его возбуждённый член слегка подрагивал. Пусть он кончил совсем недавно, но то, что творил сейчас Чонгук, заставило его естество вновь стоять по стойке смирно. Когда пробка покинула тело, хорошая порция смазки вытекла из розовой дырочки. «Залил смазку и вставил пробку, отличный ход», — хмыкнул про себя Гук. Чонгук облизнул пробку, и Тэхён застонал: — Гук-и, что ты делаешь? Блять! — его член вновь дёрнулся. — Пробую свой десерт, мой сладкий мальчик. Даже смазка со вкусом вишни, вкусно. — Готовился для тебя, любимый. Чонгук пару раз вставил пробку назад и вытащил. Затем вогнал два пальца до упора и раздвинул их. Тэхён застонал, Чон добавил ещё два пальца, находя и задевая заветный комочек. — О, боже, я сейчас сдохну, — простонал Тэ. — Пока я тебя не трахну, хуй ты сдохнешь. — Ну так трахни, чего ждёшь, долго будешь издеваться? — Как скажешь, малыш. Чонгук вошёл плавно, без напора, давая Тэхёну привыкнуть. Качнулся пару раз и, поняв, что сопротивления нет и Тэхён расслабился, входил уже более размашисто, впечатываясь бёдрами в ягодицы. Чуть позже Тэхён коснулся рукой Чона и остановил парня. Он дернул его на себя, и Гук завалился на кровать спиной, будто угадывая желание любимого. Тэхён оседлал Чона, опираясь на мощную грудь. Направил в себя член и набирал темп, негромко постанывая. Чонгук любовался парнем над собой, сжимая его ягодицы и подмахивая в такт. Тэхён отклонился немного назад, упираясь руками в бёдра Гука, пока тот надрачивал член Тэ. — Мальчики, я кажется..... — дверь распахнулась, и в комнату вбежал Чимин. От увиденной картины свою фразу он закончил почти шёпотом: — Выхожу замуж. Разгромленная комната, в которой живого места не было. Тэхён, скачущий на члене старшего и стонущий от его немаленького достоинства, и подмахивающий Чонгук, методично надрачивающий Тэхёну, просто выбили из сознания Чимина здравый смысл. Он стоял и смотрел, не смел отвести взгляд. Что тут происходит? Как же так? Его друзья трахаются? Альфа и альфа. Чонгук и Тэхён. Чонгук съехал чуть ниже и толкнулся сильнее, попав по простате Тэ. Тот громко застонал, опёрся о грудь Чона, давая понять, что близок к разрядке. Они оба смотрели на Чимина, ни на минуту не прекращая своё занятие. Чимин сделал шаг назад, во все глаза пожирая парней. Ступор, неверие и непонимание читались в его взгляде. — Не хочешь присоединиться, Минни? — с ухмылкой спросил Гук. — Иди к нам, сладкий. Чонгук был в своей эйфории, экстазе, и на данный момент ему было глубоко похуй, что подумает о них Чимин. Парни кончили одновременно, и Тэхён просто завалился Чону на грудь, прикрывая глаза. Их тяжёлое дыхание разносилось по всей комнате. Член Гука выскользнул из тела. Тэхён приподнял голову и увидел, что в комнате они одни. Он прижался губами к чоновым, оставляя нежный и легкий поцелуй. — Это было волшебно, — Тэхён ещё раз чмокнул Гука и собирался встать. — В смысле волшебно? — изогнул бровь Гук. — Ну хорошо, хорошо. Это было охуенно, так сойдёт? — Другое дело, — приподнялся Чонгук и тоже чмокнул Тэхёна в губы. — А теперь в душ. — Предупреждаю сразу — по отдельности. Мне для первого раза хватило. Если, конечно, ты не против оказаться снизу. — Тэхён, — вполне серьёзно ответил Чонгук, подходя к парню вплотную, — я люблю тебя. И если мы вместе, и если любим друг друга, то почему я должен быть против? — Ты серьёзно? Не шутишь? — Тэхён не верил. Он сам не знал, почему определил роль Чонгука, как главного в их отношениях. Они никогда не соперничали. Да, в детстве и в шалостях Чонгук всегда был лидером, генератором идей, но он никогда не возвышался, не доминировал, не обозначал себя главным. Почему Тэхён так думал? Возможно, в виду брутальности Гука, его сложного характера, волевого и сильного духа, в отличие от тэхёнова. — Я не шучу, малыш. У нас не будет тайн друг от друга. Мы будем оговаривать все наши желания. Но одно останется неизменным — ты всегда будешь для меня малышом, — он подмигнул. — Ой, иди на хуй, — смешно сморщил нос Тэхён. — Как только ты будешь готов, дай знать. Я согласен, — он шлёпнул Тэхёна по ягодице и, заходя в ванную, крикнул: — Ты не закрыл входную дверь! — Мне нечего стесняться и бояться. Я взрослый мальчик, — крикнул вдогонку Тэхён. — И это правильно, малыш. — Малыша ты увидишь на моём члене, — съязвил Тэ. — Я два раза не повторяю, — ответил Чонгук, настраивая воду, — как только будешь готов. И спим мы сегодня у тебя. В моей комнате маленький беспорядок. — Да ладно, брось, — входя в ванную, ответил Тэхён, — пыльно чуть-чуть, а так норм. Парни приняли душ и решили перекусить, благо, в холодильнике была пицца. — Гук-и, — с набитым ртом сказал Тэхён, — Чимини нас видел. — И что? Он единственный, кто не знает про нас, я в этом уверен. — В смысле единственный? Стоп! А кто ещё знает? — Тэхён знал, что старшие спалили их давно. Они вечно хихикали и целовались, где ни попадя, пусть не сосались как сумасшедшие, а так — клюнули друг друга и разбежались. Но кто конкретно из родителей про них знает, Тэхёну было интересно. — Юнги с Солнышком, Джинни с Намом и папа. Эти знают сто процентов, — Чон так спокойно говорил об этом, будто рассказывал, что наденет сегодня в клуб. — Если знает папа, не удивлюсь, что и отец в курсе. А у тебя что? — Ну эти четверо спалили нас давно, а всё ты виноват. Кто делал мне минет у вас на кухне? — А нехуй было махать руками в разные стороны, дирижёр хренов. Лежал бы себе спокойно на столе и получал удовольствие. Так нет же, смахнул рукой со стола три вазы с цветами, а мог бы схватиться за мои волосы. Знаешь, а ведь вазы были очень дорогущими и цветы совсем свежими, папа не успел вынести их в комнаты. Кстати, а как ты отмазался перед старшими, ты ведь даже мне не рассказал ничего? — Как отмазался, блять? — Тэхён, будто обиженный, спросил Гука. — Ты серьёзно? Когда ты вылетел из кухни отдавать заказ — видите ли, заказчик приехал за эскизами, — я еле успел натянуть боксеры, и в кухню вошли Джинни и Солнышко, а за ними парни с пакетами. По моей раскрасневшейся роже и незастёгнутой ширинке нетрудно было догадаться, что именно тут только что произошло. Я хотел убрать бардак, но ты же знаешь Хосечку с Джинни: они не разрешили и перед твоим папой отмазали. Что именно они рассказали папе, я не знаю, но новые вазы влетели старшим не в одну сотню вон. А Юнги, сука, сунул мне в задний карман джинсов три презерватива и ржал как ненормальный, пока я уходил. И ещё, я сам рассказал папе. Он видел моё состояние, скорее всего знал про меня или догадывался. Я не удержался и всё ему выпалил. Ты просто не представляешь, как мне стало легко, и я смирился с тем, что должен отпустить Минни. Гук-и, любимый, — Тэхён придвинул стул вплотную, — ты тоже должен это сделать. Должен. Мы не имеем права на него, раз уже сами проебались и не рассказали. А потом Пак — он же классный альфа, чего ты до него доёбываешься? Ты ведь знаешь, что у них всё взаимно. Отпусти, любимый, не сжирай себя и не опаляй меня своей болью. Я свою пережил и твою переживу, шрамы от неизбежного на наших сердцах будут напоминать, что Минни мог бы быть нашим, расскажи мы ему раньше. Хотя бы попробовали это сделать, а сейчас уже поздно. Он выходит замуж. Ты же слышал, Гук-и? — Слышал. — Тэхён столько боли увидел на дне любимых чёрных глаз. Он решил применить запрещённый приём. Если по хорошему Чонгук не хочет понимать, то Тэхён пойдёт на шантаж, угрозу. Он отодвинул стул назад и вернул свою боль в лицо напротив, выплюнув слова: — Я не понимаю! Тебе что, меня мало? — его глаза наполнились слезами, он хотел сыграть эмоцию, заставить Гука отступиться, принять неизбежное, но внезапно ему стало так больно и обидно. — Без Чимини ты меня не хочешь, не любишь? — Тэхён-и, что ты такое говоришь, малыш? — испугался Чонгук, увидев боль и слёзы в родных глазах. — Как тебе вообще такое в голову могло прийти? Я ведь так сильно люблю тебя, ты моя частичка, ты моя поддержка, ты моя душа, самый родной и близкий человек. Иди ко мне. Тэхён поднялся и оседлал бёдра Гука. Обхватил руками за шею и прижался грудью к груди любимого. — Никогда, слышишь, никогда так больше не говори, — он поглаживал Тэ по спине, крепко прижимая к себе, — Я же без тебя сдохну, не выдержу. Я так люблю тебя, что уже и не представляю себя без тебя. Ты ведь живёшь во мне. — Странно, я же ещё не трахнул и не кончил в тебя, чтобы оказаться и тем более жить в тебе. А минет не считается. — Сука, ну ты и долбоёб, такой момент испортил, — Чонгук поцеловал в наклонённую макушку. — Пошли спать. И знаешь что, ты прав, я должен принять Минни с его этим ебучим Хён-Шиком. Он заслуживает такого же счастья, он же у нас такой славный, наша драгоценность. — Да, правильно, пусть будет счастлив. А если этот уёбок, ой, я сказал уёбок? А нет, всё правильно сказал, если этот уёбок обидит Минни, то мы его живьём закопаем, забетонируем, благо опыт у нас уже есть. И ты должен отнести меня на ручках, а то меня сегодня трахнули немаленьким таким членом, и у меня задница с ножками болит. — Мой бедный малыш, — Гук на руках с Тэхёном поднялся со стула, и, крепко прижав парня к себе, пошёл в комнату Тэхёна. Тэ своими длинными ногами оплетал талию Чона, держась за шею, и легонько целовал его за ухом. — Если ты не прекратишь, то я трахну тебя по новой прямо на этом комоде. — Неси уже, ёбарь-террорист. Я спать хочу. Парни завалились на кровать: Чонгук подтянул к себе Тэхёна, обнял его, зарылся пальцами в волосы и буквально сразу же услышал мерное посапывание своего малыша. — Ты даже представить себе не можешь, как я счастлив и как я люблю тебя, моя вишенка. Гук прикрыл глаза, и Морфей тут же унёс его в своё царство. Мин Хван, после того, как гости разошлись, обнимая сына, вытащил тест на беременность из пиджака и убежал домой, закрывшись в ванной комнате на втором этаже. Его не могли выманить оттуда почти пол часа, уговаривая, убеждая, увещевая и даже угрожая разводом. — Я тут с внуком, не мешайте нам. Пока не наговорюсь — не выйду! — грозно выдал из-за двери будущий дедушка. — Вот дурак полоумный, — вскипел Хорин, — Хван, это же не малыш, а моча, показывающая, что беременность есть! Не мне это тебе говорить, выходи немедленно! — Пусть так, но у меня он есть, а у вас нету. — Отец, — к двери подошёл Хосок, — у меня для тебя есть такое, что ни у кого в этом доме и на всей вселенной нету. Если выйдешь, тебе первому отдам, даже у Юни ещё нет. Все удивлённо смотрели на омегу. Хосок улыбнулся своей солнечной улыбкой и подмигнул Юнги на его ошалело вопросительный взгляд. — А не обманешь? — Хван не мог понять, врёт Солнышко или нет. — О боже! — у Хорин кончалось терпение. — Я придушу этого недодеда! — Зачем мне тебя обманывать? Если не выйдешь, я отдам остальным, и тогда тебе точно не останется. Дверь распахнулась, и оттуда высунулась протянутая рука: — Ты обещал, — он смотрел на Хосока в ожидании чуда. — Держи, дедушка, фотография твоего внука, — Хосок вложил в руку альфы конверт фото с УЗИ и увидел, как глаза Мина наполнились слезами. — Вот это я совсем не понял! Как так-то? А почему не я первый? А где мои фото? Я — отец, я — главный, — Юнги возмущался и смотрел на Хосока, как на предателя. — На, вот твои фото. Как маленький, ей богу, — Хосок протянул альфе такой же конверт с фотографиями, и семейство увидело абсолютно идентичную картину, переводя взгляд с одного на второго Мина. Им будто вложили в руки настоящего младенца: они разглядывали фото глазами, полными слёз, гладили их, прижимали к себе, бормотали что-то. Конечно, всем захотелось, чтобы и у них были такие фото. Хосок раздал всем по конверту, а кому не хватило, пообещал распечатать ещё. Первый внук в этой семье, такое значимое событие! — Ну теперь можно спокойно ложиться спать, — выдал счастливый Хван. — На завтрак к нам с внуком! — Совсем с ума сошёл, — вздохнул Хорин.