Свадьба лучшего друга

flashback. Намджуну девятнадцать, он студент первого курса Сеульского Национального Университета. Ему нравилось само слово «студент», для него оно означало начало чего-то нового, первого этапа взрослой жизни. Вечером, как всегда, было праздничное застолье. Первенца поздравляли все многочисленные родственники. Желали удачи в учёбе. Намджун светился, словно рождественская звезда на ёлке, и одаривал всех своей очаровательной улыбкой с ямочками. Единственное, о чём попросил альфа всех родственников, чтобы никоим образом не вмешивались в его обучение. — Сам. Я всего хочу добиться сам. Без вашей протекции, потому что это уже буду не я. — Сынок, по всей видимости, ты вобрал в себя весь трудоголизм нашего семейства, — с гордостью сказал отец. — Мы тебе обещаем, что пока ты сам не обратишься к нам за помощью, мы не будем вмешиваться. На том и порешили. Три месяца спустя комната Намджуна напоминала мини-стоматологию. Все стены были увешаны снимками челюстей с зубами и без. У окна стоял большой стол. Правую его часть занимали различные стоматологические инструменты и материалы для пломбирования, лечения зубов и каналов. Левая — сплошь ортодонтические инструменты, гипсовые слепки зубов. Намджун с головой погрузился в дело всей своей жизни, он будто питался энергией от осознания того, что сможет сделать этот мир светлее и ярче от улыбок благодарных пациентов. Теория парня удручала, угнетала. Казалось, возьми любой учебник, ткни в любую страницу и попроси альфу продолжить, так он начнёт его пересказывать без запинки. Ему было откровенно скучно на лекциях. Куратор курса предложил Намджуну сдать сессию досрочно — парень справился за неделю и опять загрустил. Ему хотелось практиковаться, начать хоть что-то делать, а не сидеть на занудных лекциях и водить ручкой по бумаге. После сдачи сессии, куратор доложил декану и ректору о сложившейся ситуации: — Парень безусловный гений. Самородок. Он наизусть пересказывает учебники, в эту сессию я дал ему задание третьего курса, как итог — высший балл. Мы не можем дать ему зачахнуть. Парень хочет и может практиковать. Что мы сможем для него сделать? — Мы что-нибудь придумаем, — заверил декана ректор. Вскоре Намджуна вызвали на откровенный разговор в кабинет руководства, где парень рассказал без утайки, как обстоят дела. Его глаза блестели — было видно, что молодой человек живёт тем, чем хочет заниматься. Ректор заметил это и познакомил парня с главным врачом клиники «Здоровая улыбка». После небольшого собеседования тот пригласил Намджуна на практическое трехнедельное обучение при клинике. Было принято решение: если альфа сдаст экзамен, то сможет практиковаться в ортодонтическом отделении. В стоматологию ему пока рано, хотя бы после первого курса — и то по решению коллегиальной комиссии вуза. У Намджуна будто выросли крылья. Это именно то, что он хотел. Альфа потерпит год, потом сможет объединить две профессии и уже творить красоту улыбок. end flashback. Намджуну двадцать два. Теперь он третьекурсник Сеульского Национального Университета и практикующий стоматолог-ортодонт клиники «Здоровая улыбка». С Юнги стали реже видеться. Конечно, встречались на общих застольях, но не так часто, как раньше. Альфа решил у знакомого в баре дать мини-концерт, попробовать показать свой талант на более широкую публику. Его частенько приглашали на закрытые вечеринки, он исполнял не больше четырёх-пяти песен и мелодий. Но чтобы вот так, выступление — впервые. Намджун, Хосок и Джин были первыми приглашёнными гостями. Концерт прошел на ура, и все четверо получили такой заряд эмоций, что домой сразу ехать не хотелось. Решили остаться в баре, выпить и потанцевать. После концерта Хосок, сильно переживавший, решил подарить Юнги подарок. — Юни, это тебе от меня, подарок на первый концерт, поздравляю! Это было здорово, мне очень понравилось. Твоя музыка волшебная. Юнги немного стушевался, поблагодарил, подарок принял, но открывать не стал. — Дома посмотрю. — Хён, тебе разве не интересно, что там? — спросил Джин. — Нет, — даже не задумываясь, выпалил альфа. — Фу, чурбан с глазами, — зло кинул Джинни и обратился уже к Хосоку: — Хоби, пошли потанцуем. — Пошли, — как-то бесцветно согласился Хосок. Они вышли на танцпол, немного потанцевали, и Хо сказал Джину, что пойдет в уборную. Он залетел в первую попавшуюся кабинку и дал волю своим горючим слезам. Как же обидно ему было в этот самый момент! Его словно придавило многотонной плитой. Небрежно выплюнутое нет прочно засело у омеги в голове. Его будто столкнули в болото, а когда он протянул руку за помощью, снова услышал это слово. НЕТ — как выкинули. НЕТ — как отрезали. НЕТ, НЕТ, НЕТ… Его просто не существует для Юнги. Но Юнги-то в нем живёт, прорастает в самом сердце. Неужели он и правда не видит тех взглядов, которые бросает на него омега? С какой нежностью и трепетом тот ловит едва скользнувшие по нему взгляды альфы! Столько лет живёт рядом и не замечает, как сердечко омеги трепещет, стоит Юнги появиться в поле зрения. Наверное, уже вся семья была в курсе, что Хоби влюблён в Мина, кроме самого Мина. Хосок вышел из уборной и пулей вылетел из клуба. Все ещё плача и шмыгая носом, дрожащими пальцами написал сообщение: «Джинни, сильно разболелась голова, я вызвал такси и поехал домой. Завтра встретимся. Хорошо провести вечер». Долго ждать Хосок не стал, выключил телефон, взял такси у заведения и поехал домой. От стены клуба в темноте отделилась худощавая фигура альфы. Выбросив окурок в урну, Юнги вошёл обратно в клуб к друзьям. Намджун и Джин болтали за столиком, сильно наклонившись друг к другу из-за громкой музыки, которой Джинни был безмерно благодарен. Так он смог быть максимально близко к объекту своего обожания. — Ребята, я домой, вам удачного вечера, — буркнул Юнги. Алкоголь действовал не сильно, слегка затуманивая мозг, в котором стояла картинка с плачущим Хосоком. Почему Мин не подошёл, чтобы выяснить причину слёз Хоби, он и сам не знал. Не подошёл — и всё тут. Не его дела. — Что в такую рань? Останься ещё немного, — попросил Намджун и, увидев расстроенное лицо друга, сделал вывод, что Мин устал после концерта. — Нет, башка трещит, в другой раз. Я устал. Возьму такси и поеду спать. Ребята, как вам клуб, кстати? — Шикарный, — со знанием дела сказал Джин, — мне очень понравился, а тебе Джуни? — Клуб хороший и расположение отличное, — отозвался альфа. — Значит, берём? — неожиданно сказал Юнги. Друзья вылупили глаза и в один голос сказали: — Что значит «берём»? — Хозяин, мой хороший знакомый, хочет его продавать. Я давно присматриваюсь. Хотел тебе, Нам, предложить купить напополам. Будем вечеринки устраивать и концерты давать, — выложил свою супер-идею Мин. Джинни подпрыгнул на месте и завизжал от восторга, сразу видно, что идея пришлась омеге по душе. Намджун нахмурился: — Значит, ты не переболел идеей иметь свой собственный клуб? — А почему я должен был переболеть? Напротив — очень хочу, что бы у нас было своё место. Даже планирую и тут открыть тату-салон. Ну как, ты со мной? — Брат, ты даже мог не задавать мне подобные вопросы. Ты же знаешь: куда ты, туда и я. Конечно берём, ещё как. Супер! А когда у нас тут будут драки, а они будут, — со знанием дела сказал Нам, — я начну раздавать визитки. Так сказать, набирать клиентскую базу. — Кстати, Джин, а где Хосок? — как бы между прочим спросил альфа. — Он написал смс, что-то про голову и укатил домой. Зачем спрашиваешь? Волнуешься? — Может и волнуюсь. — Ага, так я тебе и поверил. Бревно с глазами — ой, нет! — с сучками вместо глаз волноваться не может. Юнги, ты совсем дурак или прикидываешься? — Джинни, — вдруг вмешался Намджун. — Подожди, Джуни. Я ему всё скажу, пусть знает. — И что я должен знать? — Что ты слепец и конченная скотина, — вскакивая, выплюнул Джин. — Джин, не беси меня, просто поясни, чего я не вижу и чего не знаю, — вмиг вскипел, повысил голос Юнги и подался вперед к Джину. — Брат, полегче, не забывайся. Это вообще-то Джин, — тут же выступил Намджун, выставив руку вперед. Он впервые видел такого Юнги — не столько злого, сколько потерянного и не понимающего, чего от него хотят. — Присядь и слушай. Потом будешь делать свои выводы. Или не будешь. Продолжишь жить прежней жизнью слепого крота. — Да о чем вы, блять, вообще говорите? — всё ещё не понимая, окончательно растерялся Мин. — Вот о том и говорим, — глазами, полными слёз, Джин смотрел на Юнги, и ему захотелось ударить того так сильно, чтобы Мин свалился. Обида за самого замечательного и светлого человека на этой земле заполнила Джина. Он переживал её, как свою собственную. Если Джин был пофигистом по жизни и делал всё, что хочется только ему, не заботясь о других, то Хосок даже в самом тёмном и чёрном обязательно находил что-то светлое и прекрасное. Хосок обожал этот мир, и мир отвечал ему взаимностью, за одним исключением. Исключение источало аромат тмина, творило восхитительную музыку и напрочь не видело ничего дальше своего собственного носа. Именно это и хотел донести омега до Юнги. Намджун слегка погладил предплечье Джина в успокаивающем жесте. Все сели обратно за столик. — Я слушаю, — более спокойным голосом продолжил Юнги. — Слушает он! Тут видеть и чувствовать надо. Юнги, ну неужели ты совсем ничего не видишь? — раз дали такой шанс, Джин его точно не упустит и разложит по полочкам в голове у брата всю информацию, а тот в свою очередь пусть решает сам, что с ней делать. Омега понимал — это шанс. Единственный шанс либо на отношения друга и счастливый конец, либо осознание для Хоби, что альфа не герой его романа. — Кто для тебя Хосок? — Странный вопрос. Хосок — наше обожаемое Солнышко. Любимый старший омежка всех родственников. — Нет, лично для тебя Хоби кто. — Младший. — И всё? — Всё. — Джуни, держи меня. Сейчас я буду лишать жизни одного тупорылого, слепошарого кота. Сил моих больше нет смотреть на это! Мин Юнги, официально заявляю, что Чон Хосок в тебя давно влюблён. Надо было видеть глаза Юнги в момент признания Джина. Они напоминали блюдца и едва не вывалились из орбит. Эмоции сменяли одна другую, мысли наперегонки скакали в голове, затем он окаменел, замер. Передернулся, будто смахивая наваждение, встал и коротко бросил друзьям: — Я домой. Он развернулся и собирался уйти, как услышал от Джина: — Забери свой подарок, чурбан. Если бы ты знал, с камим трепетом и волнением Хосечка его делал, как переживал — понравится тебе или нет. А ты его даже не открыл! Сволочь ты, Юнги, просто сволочь. Это же элементарное уважение: посмотреть, что тебе подарили и хотя бы сделать вид, что понравилось. А ты «дома посмотрю», — скопировал Джин голос Юнги. Мин взял подарок из рук и, быстро развернувшись, собирался уйти, как столкнулся с двумя парнями. Коробочка вылетела из рук и упала на пол, раскрывшись. Оттуда что-то вывалилось, и второй парень, с которым столкнулся Юнги, наступил на нечто блестящее. В тот самый миг музыка стихла, как по мановению волшебной палочки, и послышался хруст. Все замерли. — Именно так ты растоптал сердце Солнышка, — заплакал Джин. Намджун обнял Джина и прижал того к себе. Омега почувствовал такое тепло и нежность, что разрыдался ещё сильнее в объятиях своего альфы, пусть и этот друг слепошарого кота ничего не видит, но Джин знает, как это исправить. Альфы извинились за столкновение. Юнги наклонился и поднял с пола раздавленную вещь. Гитара — маленькая, не больше ладошки. Подарок был безвозвратно испорчен, камушки выпали, некоторые раскрошились. Струны почти все порвались, гриф сложился пополам. Коробочка вообще улетела хрен знает куда. Юнги нашёл её, поднял и сложил остатки растоптанного сердца Хосока, как выразился Джин, но Хосока ли, одного ли Хосока сердце сейчас там лежало? Он пулей выскочил из клуба, поймал такси и поехал домой. — Сильно ты с ним, — негромко сказал обнимающий Намджун куда-то в шею омеге. Мурашки тоннами пробежали по спине Джина, он передёрнулся, поднял голову от груди альфы и посмотрел тому в глаза. Намджун будто впервые увидел глаза напротив: они так сияли, словно перед ним была целая галактика. Да, это отражались огни цветомузыки клуба в заплаканных глазах Джина, но для альфы они имели куда большее значение. Вмиг ароматы обоих загустели и смешались. Намджун сделал глубокий вдох и замер. — Если ты захочешь ударить меня или убить, то позже, а сейчас я сделаю то, что хочу, — альфа приблизился и нежно, будто на пробу коснулся губ напротив. Джин шумно выдохнул, и Намджун приняв это за немое «Да», поцеловал ещё раз так же нежно, но уже более продолжительно. Когда воздуха стало не хватать, они отстранились, и Джин еле слышно прошептал: — Джуни. Куда делась вся его деловитость и спесь, икона стиля, на которого облизываются альфы на улице, которого ненавидят омеги за его красоту и умение себя подать или просто от зависти, а те, кто не ненавидят, хотят быть похожими, копируют. Перед собой Намджун видел совершенно другого человека. Мягкий, податливый, без напускной гордости, одурманивающе пахнущий, которого хотелось целовать и не останавливаться. Сочные пухлые губы блестели от слюны, а глаза походили на вселенную с миллиардами звёзд. Намджун коротко выдохнул и снова припал к этим манящим губам. Джин поначалу отвечал робко, несмело, боясь спугнуть своим напором, но когда одна рука альфы легла на его затылок и притянула к себе ближе, а вторая обвилась вокруг талии и сжала ткань блузки, у омеги закружилась голова. Он вдруг почувствовал себя нужным и таким важным — его целуют, его хотят. Джин отпустил себя и позволил продолжиться тому, о чём мечтал не один год. Они целовались неистово, жарко и голодно. Альфа — потому что впервые испытывал нечто восхитительное, затуманивающее разум и открывающее в нём новые ощущения. Омега — потому что исполнялась его мечта. Мечта, что мужчина, которого выбрало его сердце, отвечает ему взаимностью. В порыве безудержной страсти Джин слегка оттолкнул альфу на спинку кожаного дивана и залез к нему на колени. Он уселся сверху, обнял за шею и прижался грудью к груди Намджуна. Запустил пальцы в волосы, сжал на затылке и впился в губы напротив. Это было сумасшествием. Намджун сцепил крепко руки на спине Джина, а когда безумный поцелуй набрал обороты, сам не заметил, как начал шарить по спине омеги, одна рука сползла вниз и крепко сжала половинку. Аромат обоих смешался и забился в ноздри, осел в лёгких прочно, заняв все альвеолы. Афродизиак, как сказал однажды парфюмер. Джин это понимал, а для альфы стало открытием, насколько сочетание ароматов идеально подходило друг к другу. Через брюки Джин почувствовал, что естество альфы заявляет свои права на омегу, не сдержался и довольно громко застонал. Разложи его Намджун прямо тут на кожаном диване в клубе при всём скоплении народа, омега был бы не против — и плевать на людей вокруг. Он хотел этого альфу, хотел сильно и очень давно, но всё, о чем мог мечтать и думать Намджун — это учёба. Стон, глубокий и томный, вмиг остудил всю страсть альфы. Он отстранил тяжело дышащего омегу от себя, слегка приводя свои мысли в порядок, вдохнул и сказал: — Нам нужно домой, Джинни. И в этом «домой» Джин не увидел продолжения истории, на которую естественно рассчитывал после сегодняшнего, в этом «домой» был конец так и не начавшегося светлого будущего. — Зачем, почему? — Джин встал с колен альфы, тот поднялся следом. Омега не понимал, не принимал и не хотел верить, что всё закончится вот так просто. Альфа даже ничего не сказал. — Потому что всё, что произошло — ошибка. Мы не должны были этого делать. — Ошибка… — то ли спрашивая, то ли утверждая, едва прошептал Джин. Секундной паузы хватило, чтобы отрезвить мозг. — Значит, я для тебя ошибка? — Икона стиля, тусовщик и сердцеед вмиг вернул себе привычную маску прожигателя жизни. Сузив свои прекрасные глаза и чётко выговаривая слова, выплюнул в лицо альфы: — Ким Намджун, как я тебя ненавижу. И домой я поеду один! Не смей за мной даже идти, я тебе ноги выдерну. Ты за это ещё ответишь и пожалеешь. Джин мило улыбнулся напоследок и удалился. Намджун за всей этой бравадой, маской и уверенностью омеги увидел обиженного мальчика с грустными глазами. Со своей стороны Намджуну всё, что произошло между ними, казалось неправильным. Он замечал, какие Джин бросал на него взгляды. В своих шутливых замечаниях он постоянно давал понять, что испытывает к нему симпатию. Джун не мог предположить, как отреагируют родители, если узнают, что они вместе. Он считал это неправильным. Джин ему как брат. Альфа очень любил Хосока, а Чимина просто обожал до трясучки, он бы в жизни не смог представить себя с ними, разве Джин другой? Нет. Джин такой же родной. Голова альфы разрывалась от мыслей. Ему нужно было выговориться, поделиться хоть с кем-то. И он знал, кто поймёт и выслушает его, в ответ не проронив и слова, а может даст ценный совет и направит мысли в нужное русло. Ему нужен Юнги. Сейчас, конечно, парни не смогут поговорить, ведь у друга появилась более важная забота, чем разговор с Намджуном. *** Троица не смогла пойти на концерт Мина. Чимина пригласили на благотворительный вечер, посвящённый открытию детского реабилитационного центра «Здоровый ребёнок». Работа центра заключалась в том, что бы помочь быстрее восстановиться после ДТП. Мэрия все собранные средства перечислит в центр для закупки недостающего оборудования. Тэхён обещал сам сшить Чимину костюм к выступлению. Хосок подарил заколки для волос, серьги и подвеску в виде крылышек. Подарок был очень символичным, так как Чимин выбрал для выступления мелодию, написанную и подаренную ему Юнги около четырёх лет назад. «Крылья ангела» — так называлась композиция. Мелодия была восхитительной, и положенный на неё танец отображал всю суть образа Чимина. Тэхён сшил белый костюм из плотной органзы. Свободные рубашка и брюки совсем не сковывали движения, а наоборот — придавали воздушности и лёгкости. Из ткани перламутрового цвета с розоватым отливом вдоль рукавов и по всей спине вниз были пришиты крылышки. Когда Чимин парил во всём этом великолепии, едва касаясь земли, создавалась иллюзия, что он настоящий ангел. Выступление назначено на завтра, поэтому последние приготовления и наставления от друзей Чимин выслушивал вполуха. Он страшно волновался. Танцевал Чимин давно и профессионально, объездил всю Корею с концертами, выступал на многочисленных конкурсах и фестивалях. Но в таком масштабном для себя проекте участвовал впервые. Будто от выступления Чимина зависели собранные деньги для центра. Сборы были окончены, и ребята собирались разойтись по домам из своего убежища. *** Избушка, в которой обитала троица, построенная их родителями в качестве подарка и надзора за младшими несколько лет назад, была их местом силы, как они любили говорить. Она чем-то напоминала домик Юнги. Тут у каждого была отдельная просторная комната, две ванные: одна Чимина, как омежки, вторая — общая смежная с комнатами парней; большая гостиная, удобная кухня и коридор. Напичканная всевозможными средствами слежения, видео- и аудио-аппаратурой, кроме ванных и личных комнат, не давала троице творить свои чудачества, пресекая это на корню. Парни просекли не сразу, но смирились, ведь даже и мечтать не могли о личном убежище. Комната каждого хозяина сразу говорила, кто тут обитает. Образцовая чистота и порядок выдавали Чимина. Все его костюмы, косметика, атрибутика и всевозможные танцевальные штучки были идеально разложены, развешаны и упакованы, находились строго на своих местах. Омежка же! Комната Гука походила на галерею — стены сплошь украшали работы будущего художника. На большом столе стояли всевозможные баночки, тюбики с краской, коробочки с различными карандашами, некоторые просто валялись тут и там, от многообразия цветов рябило в глазах. Краски, ластики, кисти, палитры и тряпки — бедный стол, как он умещал на себе весь этот немаленький скарб? Гук называл это творческим подходом, Чимин же рассматривал бардак на столе с возмущением. Два небольших мольберта стояли занавешены, на третьем канцелярскими зажимами закреплён ватман с перепиской хозяина комнаты:       В следующий раз банки с водой из-под краски окажутся у тебя в заднице.                         Как твои иголки с нитками и куски ткани в твоей.       Не пизди, не было такого!                         В следующий раз предупреждать не буду, засуну иголки сразу под ногти.       Попробуй — и грязная вода будет у тебя в постели. Чуть ниже аккуратным почерком было приписано:             Мальчики, пожалуйста не ссорьтесь, я убрался в вашей ванной.                    Хотите и в комнатах уберусь? Спасибо, НЕТ! — гласила надпись жирным чёрным шрифтом, слово «нет» было подчёркнуто тремя линиями.             Как хотите, мне не трудно, — зафиналил Чимин. Мольберт с посланиями стоял давно. Гук поглядывал на него и улыбался от осознания, что они все трое понимают друг друга с полуслова. Комната Тэхёна напоминала свалку. Самую настоящую свалку. Что именно было в этой куче, знал только творец этого хаоса. Даже манекены шептались порой, что хозяину стоит навести тут порядок. Да, Тэхён разговаривал с ними, делился идеями, показывал новые ткани и фурнитуру, хвалясь, что урвал эти сокровища по дешёвке. Две современные швейные машинки и оверлок располагались у большого окна. А вот различные лекала, мелки, метр, выкройки, ножницы, иголки и нитки строго имели своё законное место. Тут у творца был полный порядок. Хоть где-то. Вокруг всего этого Тэхён пребывал в полнейшей нирване. Чимин понимал, что друзья творческие люди и у каждого свои тараканы, но ведь «тараканы» Чимина разложены по полочкам. Что мешает парням это сделать со своими? Мальчишки в корне были не согласны с омежкой, и Чимин смирился — раз друзьям комфортно, значит, и Чимину тоже. Если сравнить эти комнаты с теми, что находились дома, можно до бесконечности играть в игру «Найди отличия» и всё равно их не найти. Ребята будто отзеркалили помещения — и не предметами, а своим личным уютом и атмосферой.

***

Пару дней назад младший вошёл к брату и увидел на его столе новую работу. Когда Чонгуку было скучно, он брал свои художественные принадлежности и рисовал у омеги, пока тот занимался созданием своих шедевров. Вот и сегодня зашел спросить, будет ли у того время провести его вместе, но самого Хоби в комнате не оказалось. Практически законченное изделие лежало на маленькой подушечке. Это была миниатюрная гитарка на подставке и выглядела она просто потрясающе. Корпус, обтянутый тончайшей светлой кожей, и гриф гитары были сплетены из проволоки жёлтого цвета, а струны из тонкой, но прочной силиконовой нити. Повсюду, где только можно было, находились стразики, всё-таки Хоби — ювелир с известным именем в Корее, благодаря сайту и парфюмеру, приезжавшему на родину. Рекламу Хосоку он тогда сделал отличную. Чонгук понял, кому предназначался подарок, и решил поговорить с братом. Он давно стал замечать, как Хоби смотрит на Юнги, но, зная непростой характер старшего, предполагал, что тот может обидеть всеобщего любимца. Поговорив с братом по телефону, выяснил, что он с Чимином и Джином уехал за покупками. Решив отложить разговор на потом, Гук уехал в институт. Ему срочно надо было сдать работу на конкурс, сроки поджимали, и преподаватели поторапливали парня. В день концерта Юнги ребята весь день провели, подготавливая Чимина к предстоящему выступлению. Поговорить опять не получилось — старшие укатили в клуб. Альфы как раз проводили Чимина до двери и разошлись по домам. Перед выступлением Чимин захотел ночевать у себя. Отвлечь голову от мыслей, выдохнуть, принять ванну и выспаться. В домике, при наличии там этих двух паразитов, вряд ли удастся это сделать. Часто, просыпаясь среди ночи у себя дома, любой мог уйти в домик и там благополучно доспать. Атмосфера была другая или что — никто не знал. Поэтому Чимин решил ночевать дома на случай, если кто-то из парней решит вернуться в домик. По дороге Чонгук позвонил Хосоку, но телефон брата молчал, чего в принципе быть не должно. Хосок никогда не выключал телефон. Гук напрягся. Он хотел поговорить с Хоби вечером перед концертом Юнги, но помочь Чимину было важнее. Альфа просто обожал своего старшего брата — да и разве можно не любить Солнышко? В природе нет такого человека, который был бы равнодушен к этому прекрасному душой созданию. Так думал Чонгук. Как же он ошибался! Чонгук забежал домой и сразу направился в комнату к Хосоку, но там было пусто. Он вышел на крыльцо и набрал Джина: шли долгие гудки, но трубку так и не взяли. Потом был Намджун — история повторилась. Гук начал нервничать, неизвестность раздражала. Он даже подумал сходить за Тэхёном и поехать в клуб разузнать, что же случилось и почему никто не берёт трубки. И тут альфа увидел свет автомобильных фар. Такси Хосока подъехало к дому. «Домашние все спят и хорошо», — думал Хосок. Он надеялся, что никто не увидит его глаза, красные от слёз. Как оказалось, никто, кроме Чонгука. Хосок тихонько шёл по дорожке — он даже не видел, что брат сидит в плетёном кресле на веранде дома. Омега проплакал всю дорогу от клуба, и у него дико разболелась голова. Хотелось зарыться с головой в одеяло и отключить свой мозг от произошедшего. Сделать ему этого не дали. Хоби поднимался по ступенькам на веранду и от неожиданности коротко вскрикнул, когда увидел брата. И снова горько расплакался. Чонгук подлетел и сжал Хосока в своих объятиях, будто укрывая, отгораживая, защищая. От тепла родного тела Хоби заплакал ещё сильнее, прижался к нему, будто прося защиты. Чего только не надумал альфа в тот момент. Понимая, что могут разбудить родителей, они направились в избушку, чтобы поговорить. Теперь-то уж точно разговор состоится. Альфа опять мысленно поблагодарил родителей за их место силы, за то убежище, где покой и тишина, в котором можно обсудить и решить любую проблему, укрывшись от чужих глаз. Это, пожалуй, был первый их взрослый разговор по душам. Хоби как на духу выложил всё Гуку. То, чего боялся младший, всё-таки случилось. Юнги обидел Солнышко. Обидел — ответит. Чего бы это Чонгуку не стоило, даже ссора с родителями и Минами вяд ли его остановит. Последствия? О них он подумает позже. Если слёзы Чимина — бриллианты, то слёзы брата — вода? НЕТ! Это те же бриллианты, только намного роднее, теплее, а оттого и больнее за брата чуть больше, чем за Чимина. Хотя — слёзы всех омег этого семейства должны проливаться только от счастья и ни в коем случае не быть слезами горечи, обиды или разочарования. Юнги уже один раз поплатился за слёзы Чимина, но тогда это была больше детская месть. Сейчас детство закончилось и за свои поступки надо отвечать по-взрослому. Хосок сходил в ванную, привёл себя в порядок и переоделся в пижаму Чимина. Чонгук в это время заварил чай. Они посидели ещё немного, попили чай. Хоби немного успокоился и пришёл в себя, принял таблетку от головы и лёг в комнате Чимина. Минут через пять альфа услышал его мерное сопение. Он пообещал, что сегодня переночует с омегой тут, в избушке. И слово своё сдержит. Но сначала разберётся с тем, кто довел его любимого брата до такого состояния.