Первое лето, когда мы...

***

Я знаю, что в Канаде, в штатах и в Европе менталитет более открытый и эмпатичный. Люди там без комплексов, толерантные и простые. Нам всё-таки уже по семнадцать, а Арс, кажется, всё ещё совершенно не против и спать в одной постели, и меняться трусами… И вместе принимать душ. Наша баня была чуть ли не самым современным объектом во всем нашем «дачном комплексе» — спасибо, конечно, Журавлю. Поэтому целых два настоящих, хоть и импровизированных душа из бочек и шлангов были в нашем распоряжении, что освобождало руки для намыливания тела и всего остального. После Леси и Ба здесь было уже не так душно, зато в воздухе стоял просто потрясный аромат дубовых досок, хвои, всяких масел, бальзамов, мыла, углей и веников. Ни я, ни Арс не были любителями торчать подолгу в бане, потеть и вариться в этом дыму, как раки в печке — для нас это была просто дачная альтернатива ванной комнаты или большой семейной душевой. Но для меня теперь это стало ещё и комнатой настоящего испытания (во-первых, я, кажется, вчера сгорел у мангала, а во-вторых…) Последний раз мы были здесь все вместе с отцом, дедом, дядей Димой и Арсом как раз лет в четырнадцать. Конечно, я поглядывал, как и любой пацан в мои годы — у кого и в каком возрасте какой… На Арсения смотреть мне было стыднее всего, поэтому я бросал лишь очень стеснительные и мимолётные взгляды, максимально маскируя их «поиском ковша или веника» под скамейками. Теперь многое изменилось. Мы ощущали свои тела гораздо отчётливее, осознаннее подходили к восприятию собственной сексуальности, интимности и хорошо понимали, какие у нас комплексы, триггеры и особые интересы. Поэтому, что-то параллельно комментируя, мы быстро разделись (я — даже очень быстро, чтобы подольше посмотреть на то, как раздевается Попов), обвешались полотенцами и зашли в парилку. Жа́ра почти не осталось, чтобы прочувствовать тот самый эффект 100500 градусов — было просто достаточно тепло. А смысла, да и желания раскалять камни заново уже не осталось. Время действительно близилось ко сну (по деревенским меркам), поэтому уже минут через пять мы перешли к самому мытью, чтобы поскорее вернуться в дом. Умывание и окатывание холодной водой из ковша, поначалу, вроде бы, меня «отрезвило», заставив немного подрождать от контраста температур и, наконец, сосредоточиться на своих личных делах, хоть и рядом, в полутора метрах, без всяких перегородок стоял под струёй воды полностью обнаженный Арс. Но потом я понял, что трясусь внутри вовсе не от холода… То ли от напряжения, то ли от стеснения, то ли от неконтролируемого возбуждения. (А не передергивал я очень давно…) Горячая вода из банного самодельного душа-бочки на уровне выше головы сделала свое дело и я успокоился, отвлекся, не позволяя себе даже краем глаза замечать друга. Мыло, мочалка, оставленный Олесей вкуснопахнущий гель с васильками… Поворачиваясь спиной к струе воды, чтобы смыть сегодняшнюю пыль из кладовки, я совершенно случайно заметил, что Арсений решил помыть ещё и голову, поэтому сейчас был весь вспененный как пудель и смешно зажмуренный как шарпей, спокойно промывал свою шевелюру, почти полностью развернутый ко мне… И я понял, что у меня есть минута, чтобы задержать на нём свой робкий и затуманенный любопытный взгляд. Как же он повзрослел… Арс стал настоящим парнем, как с картинки на Пинтерест, как из рекламы молодежного парфюма, где полуголые французы с кудрявыми укладками лазают по персиковым деревьям и говорят в камеру какую-то ерунду. На его гладком и нежном торсе без всякого напряжения едва проступали юношеские мышцы и натягивались при движении рук сухожилия и рельефные связки на шее. Спина и плечи были очень спортивными, подтянутыми и жилистыми. В куче маленьких и больших коричневых родинок. Их оказалось так много… Пена и вода стекали с меня, как с мокрой крысы, внезапно задумавшейся о вопросах мироздания где-то в водостоке, пока я пялился на друга, пуская слюни, не обращая внимания, что мне заливает уши, нос и щиплет глаза. Арс протирал ладонями лицо от остатков шампуня — у меня осталось всего несколько безопасных секунд, чтобы увидеть хоть что-то помимо привлекательного юношеского торса, который на самом деле не сильно отличался от моего. Я сразу же жадно вцепился, буквально мимолетно «ущипнул» взглядом его безумно красивые округлые и нежные белые ягодицы и, уже не надеясь ни на что большее и интересное, с учащенным, пронзающим грудь сердцебиением и риском, укалывающим сердце, хотел было отвернуться спиной, обеспечив себе «алиби», но… На долю секунды я всё-таки увидел! Точёные суховатые косые мышцы живота, худую талию, пресс ещё с парой заметных родинок, гладко-выбритый лобок, а ниже — аккуратный, красивый, на удивление длинный, весьма приличного размера член. Гладкий, с блестящей оголенной головкой темно-розового цвета с капельной остатков белой пены, упругий и слегка вздёрнутый, как мне показалось в этот момент. Так быстро я ещё никогда не отворачивался в своей жизни, даже когда мне сказали, что от искр от болгарки можно ослепнуть. Мне было не совсем приятно принимать поток теплой воды на свою покрасневшую сгоревшую спину, но, слава богу, мы оба сейчас были красные с ног до головы от духоты и освещения— не видно моего сгорающего от стыда и смущения лица. И ядерно-красных ушей под мокрыми русыми кудрями. Я закрыл глаза и начал бесцельно тереть свою уже замыленную мочалкой грудь, делая вид, что моюсь. А не с трудом отхожу от этого неожиданного зрительного экстаза, буквально запечатывая эту картинку на своей сетчатке за шторками опущенных век… Я видел его голого! Я всё запомнил! Боги, как это было прекрасно. Как это горячо, неприлично, интимно… В затуманенном паром свете слабого банного освещения, в россыпи мелких брызг от воды и разводах пены, с поплывшим рассудком и поволокой в сонных уставших глазах… Я видел. Больше, дольше и реальнее, чем за всю свою жизнь. Всё. Назад дороги нет. Возбуждение с неимоверной скоростью уже запустилось в моей голове. Я протер лицо ладонями, откинув мокрые волосы со лба. А, задев кончиками пальцев свои влажные разомкнутые губы, будучи всё ещё с закрытыми глазами… На миг представил что-то донельзя пошлое и извращённое. Головку моего члена зажгло погорячее температуры в углях, а сам он ощутимо потяжелел, что становилось ясно, если случайно коснуться его бедром. Я сразу узнал этот процесс — я на грани обезумевшего возмущенного стояка. Обычно в таком состоянии он бывает только у меня в руке, заботливо выполняющей все прихоти моего малолетского фетиш-интим-пакета. Я уже делал это в душе. Мой мозг знает этот сюжет. И другие его вариации… — Тох, подай мыло. От голоса друга, прозвучавшего для меня почему-то неожиданно громко и близко — хотя он по-прежнему стоял в стороне, под своей бочкой — я будто очнулся от какого-то затяжного раздумья или дрёмы. Резко напрягся и почувствовал, как скачком разогналось и моё сердце… Мои фантазии быстро потухли — мы с другом просто моемся после рабочего дня в суровой темной бане, скоро со сборов вернётся дядя Дима, бабушка уже, наверное, ждёт нас, чтобы затушить отопление, и вообще, Арсу надо передать кусочек мыла, домылить подмышки, ополоснуться и выходить, а не тратить воду, тут друг перед другом красуясь… Всё. Мечты, фантазии и расслабон — потом. — Хах, не урони, — я даже решил шуткануть, но, сука, как на зло, вырвалась та самая шутка. Ещё и так самоуверенно тихо, с этой моей наигранной дерзкой ухмылочкой. Словно я самый крутой баскетболист в школе, который издевается над слабаком команды и отпускает эти дурацкие гейские приколы, чтобы самоутвердиться и убедить себя, что он не латентный. — Пф-ф, а то чё? — а этот очаровательный голубоглазый (мокрый, привлекательный…) хитрец будто бы так и просил, чтобы я дорассказал ему то самое продолжение и закончил «угрозу» как подобает уважающему себя школьному задире или альфачу. Конечно, Арс как обычно бодро поддержал мой прикол, ни чего не стыдясь и не обижаясь, как настоящий бро, ни о чем, блять, не подозревая, что это его наглое «аточё?» моментом вернуло в мое сознание сразу все неприличные видеоролики с этими самыми продолжениями и одновременно на всех нажало на «плей». Будь мы сейчас действительно какими-нибудь серферами из порно, такое бы тут устроили… (Очень в тему бы потом по сюжету вернулся и накаченный дядя Дима, который застал бы нас и по классике жанра, разумеется бы, присоединился…) Арс наклонился спиной ко мне, потянувшись за мочалкой, и я снова не удержался, по-настоящему и намеренно играя с огнем. Я замер, внаглую и извращенно, чуть ли не кусая губу, притупленно засмотревшись на его идеальные ягодицы. Показалось мне или нет, но глаза мои проникли (боже…) дальше всего дозволенного и выцепили-таки ещё один неприличный и интимный факт о нём. Арс удалял волосы абсолютно везде. Я снова прикрыл глаза, сомкнул губы с перемешавшейся во рту вязкой слюной и водой, и чуть было не пошатнулся от настигшего меня секундного головокружения. Что же ты вытворяешь, почему со мной… Почему я до безумия и крышесноса ловлю все свои фетиши и возбуждения только на своего лучшего друга? — Ты чего? Снова я вздрогнул и открыл глаза, сразу обратно зажмурив — попала вода. Арс стоял ко мне полубоком с мочалкой и мылом в руках, совершенно не стесняясь и не понимая, что со мной там происходит. Типа — не кружится ли у меня голова от духоты, не закончилась ли вода в моей бочке, можно ли ему было брать какие-то вещи?.. Он даже чему-то усмехнулся? Себе на уме. Но чему? (Видос смешной, блять, вспомнил?!) — Да я пару поддать хотел, а то че-то холодно, — с номинацией на Оскар в своем непринужденном талантливом спектакле под названием «Невозмутимый Шастун» я с ахуевшим деловым лицом на ебейшем искусственном расслабоне сделал два шага прямо к нему, а именно — к углям, находящимся прямо за ним. — Дай-ка, — и, осмелевший как олень, загнанный в тупик стаей львов, слегка отстранил с пути Арсения, коснувшись ладонью его так невинно выставленного перед моим лицом пресса. Наклонился, нарушая все границы его личного пространства, взял ближайший ковшик с водой и медленно вылил его содержимое на уже почти остывшие бесполезные угли. Поднялся небольшой, но густой и красивый пар (такой же, чувствую, уже поднимался и от меня). Благо, Арс ничего особо не понимал в устройстве и функционировании бань, как и в том, что это мое действие было совершено бессмысленным и глупым. Я сделал это только ради того, чтобы просто его полапать. Я не знаю, как я на это решился. Просто что-то переклинило в голове и я прыгнул с обрыва в эту прохладную манящую пропасть под названием «риск». А в то время, как я, до одури держащий себя в руках, уже опираясь на деревянный бортик, словно на сеансе у гипнолога, пристально следил за тонкой струёй воды из ковшика, прикрывающей мою шалость, Арсений без какой-либо задней мысли решил вдруг заодно по-товарищески намылить мою подставленную спину. Всё равно же здесь, стою, подставляюсь загораю… — Ебать, ты сгорел, конечно… — совершенно без стеснения, страха, мягко и нежно он провел лишь краешком мочалки от одного моего красного плеча до другого, оставляя за своими прикосновениями шлейф из тающей ароматной пены, щекочущей до мурашек. — Не больно? Я не успел опомниться, как и обе руки его дотронулись до моей лопатки и погладили по направлению мышц до шеи, осторожно и трепетно, внимательно обходя места проступившего «солнечного рисунка»… Мурашки просто горохом рассыпались по мне, и огненная волна, похожая на утреннюю, с разбега неожиданно ударила в лицо, словно настоящим раскаленным паром. А не этим дымком. Я распрямился, желая сразу же сбежать (и заверещать) то ли от страха и стеснения, то ли от переполняющих меня эмоций возбуждения и восторга. — Да это на огороде, наверное, вчера, — я неосознанно тоже потёр свою шею сзади рукой, чтобы Арсений убрал свои (иначе я его просто изнасилую через секунду), ненадолго задержав лицо напротив его, возвращаясь на свое место. — У меня просто кожа такая, тип… чувствительная… Боже, я ведь ещё соображал и смог ему ответить что-то, кроме «аблвлгвлбвмглвлб», типа «Да-да, Леночка, продолжайте, я пока кольца на спилах бревен пересчитаю…» — М-м… Мне показалось или в нотках этой загадочной реакции прозвучала печаль из-за того, что я отошёл обратно и отверг это его дружеское и заботливое предложение «потереть спинку»? Я снова встал под свою бочку с одинокой струёй льющейся воды. Арс ополоснулся и выключил кран. Не знал, что такая тактильность для него даже в таком, казалось бы, уже взрослом, самостоятельном, осознанном возрасте, всё ещё может быть в порядке вещей. Он вырос, но не изменился — не считал противным или непацанским такие вещи… Такой хороший, искренний, добродушный, я раньше и не замечал. Мы оба разошлись по разным углам маленького предбанника, вроде как, избегая неловких пересечений взглядов и тишины, и принялись вытираться. — Я тя потом хренью одной намажу… Снимает раздражения. — добавил к своей заботе накрывающее предложение Попов, не бросая тему моих сгоревших мыслей плеч. Я усмехнулся и опустил глаза, смущённо и быстро натягивая чистые трусы. — Я однажды, короче, когда лобок брил… — Арс, я понял!.. — эти пацаские «отстаньки» здорово разрядили то неловкое напряжение и вернули наш дружеский вайб и настроение на новые подколы. Я оделся и почувствовал, что возбуждение полностью успокоилось и залегло на дно моего сознания и я вряд ли скоро вспомню этот наш вечерний самостоятельный и неловкий поход в баню и увиденное мною там… А, скорее всего, решу, что я это просто себе придумал, перепутав в сознании с каким-нибудь очередным порно. Кстати, одним из первых сюжетов, который я посмотрел и на который потом долгое время имел фиксацию в пацанские годы — был именно секс в бане. Это был очень грязный, грубоватый ещё, старый ролик на каком-то не самом качественном сайте. Который меня в то время сильно впечатлил, напугал и возбудил одновременно. Лет до пятнадцати я был уверен, что люди занимаются этим только в банях и ванных комнатах, перед тем, как помыться.

***

После бани мы вернулись в дом и застали Ба ещё не спящей, а караулящей нас на веранде с приготовленными новыми полотенцами. Арсу она вручила то самое колоритное, с вышивкой, явно времён своего приданого, которое он с милой улыбкой благодарно принял, обвязав вокруг головы (подлиза). А мне всунула моё детское, махровое, цветастое. — Ба… — Тебя в него ещё маленького заворачивали, от головы до пят! — хвасталась она, конечно, тем, что трепетно всё это хранила и чтила, как самую большую и полезную в доме ценность. Я развернул полотенце, заходя за Арсением в дом, и улыбнулся. Это всё так до ужаса трогательно — полотенечко было такое маленькое, а я помещался в него целиком, когда-то, лет пятнадцать назад… В такие моменты чувствуешь себя взрослым как никогда. И понимаешь, что твое детство осталось далеко позади. — И маму твою в такое же после речки, бывало, укутаешь — и сидит смирно. А ты, вот, ягоза, всё равно вырывался и бегал голожопиком по всему огороду… — Ба-а-а… Как я её обожаю. Ну не при моем же друге об этом вспоминать… Я улыбнулся. Всё равно это был теплый и милый момент. Семейный — я мог разделить его с Арсом. Тот пропустил меня вперёд, затормозив у зеркала, и тихо заржал, вытирая волосы. — Голожопик… — Заткнись. — я накинул полотенце ему на голову, завесив это издевательское лицо. — Бритый Лобок…

***

Баня баней, ревизия ревизией, фильм фильмом (интернет нам поймать сегодня так и не удалось) — разморенные мытьём, уставшие, сонные и чистенькие, как младенцы, мы устроились на разложенном диване в зале. Вместе. Я был уже настолько настроен на сон и завтрашний новый день, что не стал даже зависать в играх на телефоне — сразу поставил его на зарядку, чтобы положить на тумбочку рядом. И, сидя в одних трусах, спиной к половине Арса и ему самому, тоже в одних боксерах, не заметил, как на мою спину легли две масляные ладони, а над ухом щёлкнул калпачок тюбика. — Ай! Блять… — естественно, я немного перепугался (не знаю, в кого я такой дерганный) и, вздрогнув от неожиданности, чуть обернулся на то, как Арсений с деловым видом внимательно размазывает что-то вкусно пахнущее по моим плечам и «холке». — Бабай за тобой пришел… — с явно издевательской ноткой прокомментировал мою чрезмерную реакцию бояки Попов. Наступила тишина. И внимание моё с розетки и телефона плавно переключилось… Со всей этой молчанки, едва слышного размеренного дыхания Арса и его осторожных поглаживающих массажных движений я начал жесточайше возбуждаться. Снова. Как скользят его гибкие пальцы и как поддается моя распаренная и расслабленная горячим паром и мытьём каждая мышца шеи, плеч, спины. Даже лёгкая боль на покрасневшей от перенасыщения солнцем коже — и та ощущалась приятно… Обстрановка была явно сексуально-напряжённая, а молчание — очень неоднозначным. Но так это воспринимал, видимо, только я один. — Готово! — словно бы и не при чем бодро отчеканил Арсений, защелкнув колпачок от крема. — Дай руку, размазать остатки… Я не знаю, как этот человек умудрялся говорить фразами из порно, при этом, оставаясь с совершенно невозмутимым и спокойным видом, но, видимо, завороженный этой способностью, я всё-таки расслабил свободную правую руку, пока он втирал в мои пальцы и кисть излишки этого крема. Это оказалась одна из самых интимных и приятных вещей, которые я когда-либо ощущал. — Хоть мозолей меньше будет, — голубые глаза посмотрели в мои поплывшие и одурманенные. — от топора твоего… Ещё секунда и я как желе упаду вперёд, уснув прямо у него в руках, растекаясь от удовольствия и расслабления как облачко. — На. Как тёлочка теперь, кремушками пахнешь… — Арс невинно быстро поднес мою руку к своему лицу, дразня, и отвернулся, убирая крем в тумбочку. Я не успел даже ахуеть для приличия, настолько я расплылся (круг, спасательный круг для мальчика, срочно!) — Э-э! — только сейчас я вроде как брезгливо отдернул свою «оскверненную» суровую пацанскую руку и вытер о простынь. — Твой крем-то, тёлочка… — мужественно и благородно отстоял свой пацанский образ я (опять же, от нервов). Мне кажется, если бы я просто «промурлыкал» тихое «спасибо» и смущённый лег спать — Арс бы ничего на это не сказал. От кого я всё время скрываюсь? Чьего осуждения боюсь? Он сам прикасался ко мне, сам это предложил, сам обо мне заботился, желал мне лучшего. Мягко, осторожно, без стеснения… Я хотел бы научиться так же. Арсений свесился через свою тумбу к лампе, чтобы выключить свет, и в этот момент меня (одержимого, блять) снова угораздило бросить туда взгляд. Моя любимая часть прекрасного, идеального тела, я должен запомнить её перед сном. Упругие и напряжённые ягодицы, обтянутые тканью черных боксеров, игриво выглянули из-под края пледа и дразняще мне «подмигнули», выдержав «зрительный контакт» со мной добрых секунд пять. Я отвернулся и уставился в потолок, всё не выпуская из руки телефон и не сжимая ту, что в креме (словно её пожал Роналду). Ахереть, он же рядом со мной, будет спать со мной в одной постели! Он не уйдет. Блять, зачем я только туда посмотрел и снова всё это вспомнил… Всё, это пиздец, я теперь не усну — стояк возвращается, кровь приливает к паху, пульсируя и разжигая между ног настоящий пожар. — Спокойной ночи. — по традиции попрощался перед сном Арсений, отворачиваясь спиной ко мне и укрываясь пледом. — Мгм, давай… — словно вместо него ухожу на войну промямлил я басом, уставившись на люстру в темноте. Максимально безразлично и сурово. Чтобы не слышать и не отвлекаться на его эти глубокие разнеженные вздохи, я всё-таки уткнулся в телефон, будто бы у меня там важное дело и я вообще не обращаю внимание ни на его голую спину, ни на проклятую аппетитную задницу, дразняще обнятую тонкой тканью покрывала, ни на повисшую давящую тишину. В доме погас свет. Луна сейчас светила в мою комнату, за соседней дверью. Зал погрузился в темноту. Спустя три минуты я осознал, что всё ещё пялюсь в горящий экран и открытое меню и периодически листаю его из стороны в сторону. Я просто теперь не смогу выбросить это из головы. Я хотел думать это. Крутить в мыслях, мять, переворачивать, фантазировать, разбирать на детальные картинки, растворяться в этом. Скользить… Руками… Влажно… Блять. Я почувствовал знакомое предательское подёргивание в паху и сразу заерзал, будто я в помещении, полном людей, которые могут это заметить. Да Арс и не увидит, я же под одеялом. А он сбоку, отвернут, спит — и не собирается палить мой вставший на его близость член. Я замер. Отчетливая тяжесть будто бы гигантского горячего налитого огурца находилась у меня между ног. У меня, конечно, не маленький, но, походу, я раньше и не подозревал, насколько «не маленьким» он может становиться. Я осторожно, медленно и тихо запустил руку под плед и аккуратно попытался уместить проснувшегося дружка (который, видать, решил внезапно стать предателем) в трусах, чтобы не чувствовать его боевой потенциал так явно и красноречиво. Казалось, ещё немного и мы услышим оттуда бравое пение военных строк «Шел под красным знаменем командир полка!» Какой он был горячий — это пиздец. Я ещё и локтем случайно коснулся голой худой спины Арсения. Благо, тот уже спал, судя по ровному неглубокому дыханию и отсутствию какой-либо реакции. Моя рука была холоднее, и, накрыв ею член, я будто бы успокоил его, заземлил «ток», бегающий по вершине головки. Пролежал я так довольно долго. Постепенно успокаиваясь мыслями и отпуская напряжение из тела. Сон всё же опускался на мои веки, делая их тяжёлыми и расслабляя лицо. Только я отвлекся и, кажется, погрузился в дрёму, чтобы перевернуться на бок и заснуть в привычной удобной позе — Арс вдруг начал ворочаться во сне. Я перепугался и так и замер с рукой в трусах. Думая, прикинуться ли мне уснувшим в такой, казалось бы, типичной мужской позе (а что тут такого?) или быстро достать руку, якобы, я тоже неконтролированно верчусь. (Наглости полапать друга за задницу, «вертясь во сне», мне, к счастью или к сожалению, не хватило). Арс прижался ко мне сбоку, совершенно не чувствуя, что в постели ещё один человек, на которого он наваливается. Он тёрся спиной и плечом о локоть моей руки, с удерживающей член в трусах. У меня просто голова шла кругом от возбуждения… И, не осознавая, что делаю, я сам начал потихоньку двигать этой рукой, каждый раз повторяя его касания. Передавая их силу, нажим и примерную траекторию на свой член. Будто бы Арсений сам делает это со мной, а не во сне… Черт, как бы я хотел этого сейчас, как бы я хотел, чтобы он трогал меня там… Я бы вздрагивал каждый раз, предвосхищая каждое его новое движение, как бы он это делал, где и с какой силой, амплитудой, характером и смелостью. Дразня, ощупывая, играясь, оттягивая, пробуя.. И тут он начал мычать. Эти сонные звуки были едва уловимым кряхтением, помыкиванием сквозь вздохи и недовольные полустоны. Ему, видимо, что-то снилось. Но уж точно не похлеще той пытки, которая сейчас мучила меня. Арс угомонился, только прижавшись половиной тела ко мне, как котенок. Нашел кого-то теплого рядом с собой и сразу успокоился. У меня в голове заела только одна навязчивая мысль — если я сейчас не подрочу, прямо сейчас же, так быстро, как могу, пока он меня ещё касается, я просто сойду с ума. Такого шанса и опыта у меня точно никогда больше не будет. Выйти из комнаты я не мог — Ба спит чутко и я могу её напугать. Начну вертеться — Арс точно что-то заподозрит и проснется. А потом и выпизднет меня ногой с дивана. Я закрыл глаза и поменял руки местами, подключив левую, чтобы движения правой не разбудили Попова, который к ней прижался. В виду того, что с левой я будто бы знаком чуть меньше и управляю чуть хуже, особенно сейчас, в полусне, представить, что это делает со мной сам Арсений, было не трудно. Я вспоминал его губы, массаж его нежных пальцев, его мокрые округлые ягодицы и гладкую ложбинку между ними… Я закусил губу, нахмурил брови и слегка изогнулся в сторону, ерзая от своих же движений, изводящих меня, и мимолётно потерся правым соском о голое арсово плечо с тропинкой родинок. Как же хорошо и тепло, когда он спит рядом со мной, когда он прижимается кожа к коже… Не заставившая себя долго ждать судорога разбила меня лишь короткими полу-приятными, полу-болезненными импульсами, буквально в три волны, похожие на обычный оргазм. Но это было что-то другое. Открыв глаза и выпустив, наконец, губы из безжалостного плена своих же зубов (чтобы не застонать), я, даже не заглядывая под плед, понял, что никакой привычной жидкости в конце не последовало и моя головка просто осталась влажной из-за смазки от возбуждения и моей потной ладошки. Бля-ять, какое же это было облегчение… Я запрокинул голову, вжав ещё влажный от мытья головы кудрявый затылок в подушку, напряг горло, как если бы стонал сейчас во всю и чуть не провалился сквозь землю от испуга, услышав свой вырвавшийся короткий и обрывающийся тихий стон. Я не ожидал, что не сдержу собственный голос в такой важный и опасный момент, и тут же судорожно отвернулся, словно за мной бежит медведь. Сделаю вид, что мне снится какой-то кошмар и я тоже ворочаюсь во сне. К тому же, я буквально и видел его минувшей ночью. Только я начал отворачиваться, разумеется, полностью потревожив покой и комфорт лежащего на мне Арса, тот всё в том же полусне улёгся по-новому уже за моей спиной в мурашках и по-братски водрузил на одну половину моего лица и часть головы свою горячую ладонь. Я замер. — Ну, тише-м… Тише… — совершенно во сне тихо и вяло протянул парень, сладко причмокивая и зарываясь носом-кнопкой в уголок моей подушки, в которую я уже раз десять пропотел. Весь мокрый, читающий молитвы одними губами, под арсовой ладошкой на башке и со своей левой рукой, зажатой в трусах между вспотевших бедер, я словил настигающий мое тело покой и негу расслабленной усталости. И, уморенный стрессом и фантазиями, быстро начал проваливаться в сон. …В ту ночь, после своего безумного и неприличного поступка по отношению к моему спящему на соседней подушке лучшему другу, я уснул моментально, крепко и сладко.