Twisted wonderland: story and headcanons

❗Предупреждения: токсичные/нездоровые отношения, описание смерти и трупа, ненормальная привязанность, упоминание о наркотических веществах и магии, воскрешение путем изнасилования. Одержимый герой. Возможно, для кого-то открытый финал. Извините, эта работа меня сильно истощила. _________________ Мало какому даже самому рассудительному человеку не случалось где-то на подкорке сознания с неловким и предвкушающим волнением хотя бы раз в жизни почти уверовать в такую лженауку, как некромантия. Столкнувшись с изумительными совпадениями, с течениями невероятных обстоятельств и случайностей, когда блекло в лице другого живого человека, казался нам тот самый близкий, что давно обратился лицом к миру иному с просьбой усыновить его одинокую душу и забрать его с земли грешной. Или в порыве безумства и адреналина увидеть рядом с собой того, кого никогда не могло быть. В нашем же случае некромантия проявляется иначе, как диктуют в потрепанных временем книгах. Только сумасшедшие люди, разум которых давно превратился в безликий пепел, в отчаянии и тоски по умершему, готовы пойти на воскрешение того, кто только направляется или же уже отправился на «ту» никому не известную сторону. Наш случай именно таков: убитая душа впала в настоящее безумие и, заключив невидимый контракт с самим дьяволом, решила воскресить того человека, время которого уже иссякло. Посреди комнаты нервно передвигался из одного угла в другой молодой человек необыкновенной красоты. Юный Адонис, как назвали бы его творцы действительно потрясающих картин или книг, чье тело сотворено из лепестков нежной сакуры и твердой слоновой кости — идеальный баланс привлекательной внешности, внутреннего изящества и безупречной стали в сердце. Нарцисс, что одержимое одухотворенное лицо снизошло с искусно созданного полотна. Впрочем, можно добавить, нервное подергивание рук прекрасного юноши, непривычно расширенные глаза и несколько испарин на лбу говорили: «Герой, что стоит перед нами, совсем в не том состоянии, где мы должны восхищаться его данными». Просторная комната размерами и планировкой не уступает покоям кронпринца, что явно увлекается алхимией: те же расположенные параллельно друг другу столы и тумбы, на которых стоят стекляшки и пробирочки с разноцветными жидкостями, пару шкафов с неизвестной литературой и кроватью, на которой, как вы могли подумать, отдыхает названный Адонис. К счастью или к сожалению, вы правы. На ней действительно названный Адонис любит отсыпаться после бессонных ночей, белокурый юноша вместе с не менее прекрасной возлюбленной, жаль, тело её перестало дышать уже как несколько полных лун: волосы и запястья отдают смесью духов с забальзамированными маслами, которые создал тот самый юноша. Магические зелья и искусная парфюмерия помогли избавиться от налета гнили и остановили разложение тела. Он ни за что не позволит паразитам убить красоту своей любимой, даже если правила мира диктовала природа. Человек есть существо ко всему привыкающее, и если юный Адонис смирился с скоротечностью времени, каждую ночь засыпая с остывшим телом, то и верховный Бог тоже должен смириться с выбором нарцисса. — Моя дорогая. — Обращается он к трупу, садясь прямо у её головы. Найдя ловкими движениями во тьме косметичку, он притягивает к себе прозрачный столик на колесиках, где уже находилась питательная смесь и палитра, в которой он, как художник, будет создавать на лице покойной шедевр, достроенный только самых влиятельных и известных галерей. — Ты сегодня, как и в любой день, также прекрасна. Твоя кожа не была такой белой и чистой даже при жизни, но жаль, теперь я не могу увидеть блеск твоих глаз, живые эмоции и полную чувств улыбку. Утонувши кистью руки в её волнистых волосах, Вил, именно так звали юношу, достал оттуда заколку, тем самым простым движением распустив за мудреную прическу, что он сплел ранее. Он издает незаметный, но тяжелый вздох и приступает к работе: прозрачный бальзам, искусственно напитанный витаминами и минералами, смог придать лицу более свежий, почти живой вид, а смешав в принесенной заранее палитре этот материал с крошками пудры, тонального средства, теней и даже помады, Шэйнхайнт создал специальную краску, что не только хорошо ложится на давно остывшее тело, но и напитывает его. В полной тишине Вил творил на лице своей первой любви настоящее искусство: его поникший бриллиант засверкает множеством звезд, ведь только она удостоена такой участи. Тонкая кисть набирает жидкий желтый оттенок теней и наносит на веко спящей, маркером проводит небольшую стрелочку параллельно свеженанесенному румянцу, который уж слишком неестественно контрастирует с полупрозрачной кожей молодой девушки. То же самое он проворачивает с остальной частью косметической процедуры и тихо вздыхает. Его поникший взгляд проходит по лицу юной леди к её плечам, груди, спрятанной в корсете талии и заканчивается на длинной юбке. И как по привычке, после питательных процедур, белокурый молодой человек ложится сбоку от возлюбленной, обнимая её одной рукой, и мрачные мысли и воспоминания посещают его: «Вы никогда не сможете забыть свою первую любовь, как бы сильно ни старались». В тот роковой день именно эта фраза профессора положила деяниям его настоящего. Прошла с ним через все стадии горя: недоумение, отрицание, истерики, но только не принятие в привычном понимании. Сколько бы Вил ни пытался забыть свою первую любовь, все его попытки отдавались удвоенной болью в груди, отчего его привычная жизнь модели и актера чуть не пошатнулась. Он кричал ночью безликой луне, сияющим звездам, богам, желая услышать что-то в ответ, но всё, что исходило из комнаты, так это истерические крики боли, вырвавшиеся из его же плачущего тела. Он молил, просил прощения у самой судьбы, желая, чтобы его проклятая способность создавать идеальные яды была лишь сном и кошмаром, ведь именно его «идеальное заклинание» стало причиной случайной гибели близкого человека. Это зелье не должно было принадлежать ей, это должен был вкусить его вечный соперник, что извел на ревность Шэйнхайнта. «Во второй раз попытка должна быть удачной», — думал юноша, готовя бульон в кипящем котле. Ярко-зеленый отвар вмиг напитал алое яблоко, превратив его в сладкий-пресладкий яд, который должен был поглотить Нейдж. Но, как и тогда, несколько лет назад, во времена его студенчества, отваленное яблоко попало не в те руки. В руки той, которая даже не догадывалась о своей скорой кончине по вине возлюбленного. Рок небес настиг блондина и во второй раз. Только вместо пятна в наказание для Вила мир забрал другую жизнь. Жизнь той, что была невинна и близка сердцу виновного. И если есть что-то, чего его память не сможет забыть, так это то, как расширились её глаза, когда она съела отравленное яблоко. Такое же красное, как и его руки, запачканные кровью. — Вил, я… — У нее даже не было слов, только испуг. Её шатающееся тело сделало шаг, другой. Она дотрагивалась до вещей в комнате в надежде удержать равновесие. — Дорогая! — Не менее испуганно подскочил к любимой, прежде чем та упала на холодный каменный пол. —… — Мне так жаль…

***

— Дорогая, я дома! — Сообщил с порога Вил, поставив рабочий портфель на тумбочку в прихожей. — Сегодня мы наконец-то завершили финальную сцену фильма. Сняв пальто с плеч и повесив его в гардеробную, Шэйнхайт, как и всегда, направился в комнату, где покоилась его возлюбленная. Каждый день юноша проверял девушку после работы, надеясь, что зелья, которые он готовил, наконец-то дали плоды — как-никак, книга с рецептами, что использует Вил, раньше принадлежала потомкам Прекрасной Королевы. Он потратил кучу нервов, денег и даже пошел на кое-какие жертвы, о которых не говорят вслух, всё для того, чтобы создать то самое зелье, что смогло бы воскресить его любовь от отравленного яблока. Но день за днем надежда всё угасала, но вместе с ней внутренняя одержимость только росла. О, боги. Он так давно не целовал её губы… Живые, наделенные энергией и бойкостью, те самые, что оставляли на его собственных губах маленькие укусы, отчего Вил ворчал на возлюбленную, натирая бальзамом свои вишневые уста. Вил так сильно скучает по её губам. Невероятное желание вновь к ним прикасаться поедает изнутри, но боязнь почувствовать холод даже на губах заставляет названного Адониса сжаться в страхе. Он не хочет знать, что тело возлюбленной холодное не только там, где находится её сердце, но и там, где в памяти мага существовала страсть и жизнь. Хотя… Может, к черту это? Он внутренне прогнил настолько, что его плоть сама походила на покойника. Вил невероятно жаждет её, даже если его мысли вновь противоречат здравому смыслу, который присутствовал в его голове пару секунд назад. Вил запутался, он уже не понимает своих чувств и собственных эмоций, в отличие от той, что спокойным вечным сном лежит перед ним. Голова набита роем пчел, что не перестают жужжать. — Что же делать… — Подставив руку к подбородку, Шэйнхайнт посмотрел на фарфоровый образ. «Хочу унять голод ей», — твердит внутренний голос, прежде чем рука юноши непроизвольно оказалась в руке покойной. Кожа девушки все еще очень приятная, почти кукольная, может, именно поэтому в сердце мага что-то щелкает, словно кто-то невидимый открыл ящик Пандоры, и теперь демон внутри него не так уж и неправ. «Может, действительно стоит её поцеловать», — подтверждает Вил собственные мысли и медленно поднес ладонь возлюбленной к своему лицу, целуя. Проходит ток между их телами, открыв больше пространства для греха. «Милая, моя очаровательная» Губы, как и предполагал Вил, действительно холодные. Холоднее железа в лютый мороз, но всё еще безумно приятные и завораживающие. «Я люблю тебя безумной любовью, но я и не против» Обнажая сантиметр за сантиметром сияющую ангельскую плоть, Вил продевал пальцы в ее волосы, пахнущие летними травами, поворачивая голову, чтобы снять мешающую одежду. «Прости меня, но я ничего не могу с собою сделать…» «Я отвратителен, прости. Ты заслуживаешь лучшего, но я не могу тебя отпустить» «Прости меня, я опорочил навечно заснувшую тебя» И можно ли это считать счастьем или же трагедией для усопшей, но вечный сон оказался не таким уж и вечным. Маленький кусочек яблока выпал из её горла, но даже ужас от внеземного воскрешения её не напугал так сильно, как одержимый возлюбленный над ней.