Я фанат твоего тела

      Джин признавался самому себе, что избегал Намджуна, потому что ему было стыдно: он спровоцировал лидера, довел до точки кипения и с нескрываемым наслаждением воспользовался ситуацией, испытывая нечто совершенно отвратительное – блаженство от власти и осознания собственной силы. Джун выгибался ему навстречу, с трудом сдерживал стоны и самозабвенно толкался бедрами вперед, моля о большем. Сокджин не мог выкинуть эту картину из головы и его тело, словно само по себе, так или иначе тянулось к знакомому теплу в желании завладеть, подчинить, сломать.       Конечно, перемену заметили все, даже сам Намджун, которому точно также было стыдно, но уже выработанная привычка ожидать чужих касаний каждый раз сбоила, когда старший останавливал свою руку в сантиметре от его кожи. Джун будто сходил с ума: его кожа горела от одной мысли об ощущении кожи Джина на его, голова становилась до ужаса легкой, словно наполненной ватой, а в паху и внизу живота тяжело осело горячее тепло, поселившееся там, кажется, навсегда.       – Итак, сейчас мы проверим насколько Сокджин хорошо знает своих мемберов!       От выкрика ведущего и Джин, и Намджун неожиданно пришли в себя, возвращаясь в реальность. Заторможенный старший встал на негнущиеся ноги и позволил завязать себе глаза.       – Правила очень просты, ты должен по касаниям к лицу, только к лицу, определить кто перед тобой, – мужчина подтолкнул дизорентированного Сокджина в спину и раскрутил, окончательно путая. – Волосы и уши трогать нельзя, спускаться ниже подбородка тоже. Сейчас на всех мемберов наденут ободки, чтобы ты мог касаться их лба. Также их местоположение поменяется.       Чонгука и Юнги Джин угадал не сразу, но угадал, после чего те натужно рассмеялись и принялись спешно и наигранно отплевываться, причитая, что их облапали за лицо. Сокджин старался им подыгрывать и возмущался, отпуская глупые шутки, а потом положил ладони на мягкие щеки следующего мембера и сразу же понял кто перед ним – Намджун.       Спустя такой большой перерыв в близости у Джина почти мгновенно сорвало крышу и он замаскировал вздох облегчения под задумчивое мычание:       – Чимин, – он пробежался кончиками пальцев по коже под глазами, огладил нос и устроил указательный палец в ложбинке над губой, чуть надавливая.       – Неверно, – ведущий захихикал.       Сокджин почувствовал как чужое дыхание стало более прерывистым и сместил касания ниже, очерчивая линию челюсти, а затем губы, которые совсем незаметно для всех, но едва ощутимо для самого Джина приоткрылись. Тот с трудом сдержался от порыва пропихнуть палец прямо в чужую глотку и силой надавить на корень языка.       – Хосок, – Сокджин наигранно недовольно скривился и пробежался мимолетной щекоткой до надбровных дуг, тщательно их ощупывая.       – Как-то тяжело у Джина идет этот мембер! – ведущий обратился к камерам, а Сокджин тихо хмыкнул: “Если бы он знал,” – и помассировал пульсирующие от напряжения виски Намджуна, вынуждая того расслабиться.       Дальнейшие муки лидера казались издевательством и Джин сделал шаг назад, отступая:       – Пальцем в небо – Намджун!        – И это верно!       Шоу продолжилось дальше, а сердце Джуна так и не пришло в норму, продолжая до самого конца набатом звучать в ушах.