Танец судьбы на осколках моей любви

      Ночь выдалась бессонной — я ненадолго засыпала, а потом подхватывалась, пытаясь понять, где же я нахожусь. Мне снилось, что вот-вот Дубей перережет горло нашим обидчикам. Один раз привидилось, что Амрита серьезно ранят в живот, и я дико кричу и плачу — я проснулась, задыхаясь от всхлипов… Это был не отдых, а сплошные мучения.       Утром встала вся невыспавшаяся и решила не идти сегодня в магазин, пригласив подменного продавца — я так часто поступала, когда требовалась помощь.       Киран взглянул на меня и с тревогой произнес:       — Что это с тобой? Так хорошо погуляли?       Видимо, брата что-то смутило в моем виде, потому что в его словах не было и намека на шутку.       — Даже не спрашивай… — покачала головой, накрыв рукой лоб и закрыв глаза. — Вчера Дубея ранили…       Я рассказала Кирану о наших вечерних злоключениях с Амритом. Брат внимательно выслушал, приобнял меня и обеспокоенно произнес:       — Слава Богу, все обошлось… Надо будет поблагодарить Дубея, как увижу.              — Поблагодарить? За что? Это была его идея прогуляться.       — Но он же тебя защищал. Ты хоть узнаешь сегодня о его самочувствии?       Задумавшись, я поняла, что ничего не знаю об Амрите: ни где он живёт в Лондоне, ни его телефонов… Мне это было не нужно — он всегда находил меня сам, всегда был рядом, когда прилетал, а я никогда не интересовалась… Все, что мне было известно — его семья то ли собиралась купить, то ли уже купила квартиру, чтобы Амрит не жил в гостинице. Этим мои знания о месте его пребывания в Лондоне ограничивались: ничего конкретного, ровным счетом круглый ноль…       — Ну… Он все равно завтра уезжает, — неуверенно ответила я не столько Кирану, сколько самой себе.       — Бедный Дубей, — усмехнулся Киран, поцеловал меня в щеку и после отправился на учебу.       После его ухода мне удалось ещё немного поспать, пока не разбудил настойчивый телефонный звонок.       — Дома? А как же работа? — с издёвкой прозвучал голос Амрита в трубке.       — Я плохо спала.       — Из-за меня?       — Конечно. Только ты способен вызывать у меня ночные кошмары, — тяжело вздохнула.       Мы оба замолчали. Чувствуя некоторую вину за произошедшее и свое безразличие к нему, поинтересовалась:       — Как рука?       — Волнуешься? — с усмешкой спросил он.       Я представила, какое довольное и пренебрежительное выражение лица было у него в этот момент.       — Ну вообще — да, — с вызовом ответила ему, возмущенная вопросом, ведь не настолько я бессердечная.       — Хорошо… Хорошо, что волнуешься. И рука хорошо…       Он произнес слова отрывисто, безэмоционально, замолчал на какое-то время и опять заговорил:       — Мы сегодня встретимся?       — Я не думаю, что после вчерашнего это хорошая идея.       — Всякое бывает. Что теперь, никуда не ходить?       — Ты знаешь, про свидания, и специально меня приглашаешь, — возмутилась.       — Я завтра уже улетаю. С кем тебе еще ходить на свидания?       Я молчала, успокаивая себя, чтобы не нагрубить. Его самоуверенность и наглость были способны вывести из себя даже святую.       — Понятно… — его напряжение было слышно даже на расстоянии. — Ты с кем-то встречаешься? Это тот, из кафе?       Случись подобный разговор в любой другой предыдущий день, я бы ответила на вопрос Амрита «да». Не раздумывая и без сожалений, чтобы позлить или даже причинить ему боль и заставить отстать от меня. Но сегодня мне этого не хотелось.       Я не знала, что ему сказать. Да, Итан проявлял ко мне интерес и оказывал какие-то знаки внимания, но навряд ли это можно было считать чем-то серьезным, по крайней мере пока. Но он присутствовал в моей жизни точно так же, как и Дубей. С одним лишь отличием: Амрита я знала дольше.       Моё молчание слишком затянулось, дав негласный ответ.       — Всё… — резко и зло прозвучало на другом конце провода, и в трубке неожиданно раздались короткие гудки.       — Алло, алло… — произнесла, не веря своим ушам и надеясь, что связь восстановится.       Амрит бросил трубку. Подобное произошло впервые за все время нашего общения. Обычно всегда так делала я. Это была моя привилегия — бросать трубку, без объяснений прерывая разговор. Какое-то время я растерянно постояла у аппарата в надежде, что он сейчас зазвонит. Но телефон молчал.       Не дождавшись, побрела в гостиную, чтобы в случае звонка не пришлось далеко бежать. Устроившись на диване и укрывшись большим теплым пледом, ловила себя на мысли, что это был первый случай, когда я ждала звонка Амрита. Действительно ждала.       Неужели его настолько задел и разозлил другой мужчина рядом со мной? Пытаясь опять заснуть, я ворочалась и вспоминала его вчерашнюю реакцию перед нападением, его взгляд, когда он произносил: «Но я единственный, кому ты предназначена, Амала. А я предназначен тебе».       Так и не сумев уснуть, услышала звонок. Подбежав, я радостно подняла трубку: наверняка это Амрит — он всегда перезванивал.       — Амала, привет! — послышался мягкий голос миссис Лайтвуд. — Что случилось, почему ты дома? Я заехала в магазин, хотела поболтать, а тебя нет,       — Лима… Я… — мне показалось, я сейчас расплачусь.              — Амала, что такое? — забеспокоилась она.       — Все… Все нормально, не переживай… Мне просто нужно с тобой поговорить.       Ну кто еще поможет взглядом со стороны, советом и поддержкой, как не подруга?       — Я через час буду у тебя. Ой, нет, уже два часа, мне же к доктору сегодня на прием, — встревожилась она. — Приедешь к нам? Киллиан что-нибудь вкусное приготовит. В пять я буду дома. Хорошо? — нашла выход Лима.       — Хорошо, приеду.       В шесть я была у Лайтвудов. Киллиан уже занимался ужином на кухне, беззастенчиво привлекая к этому занятию и меня, приговаривая: «Тренируйся, вдруг пригодится».       — Зачем? Можно выйти замуж за Дубея, стать богатой госпожой. Тогда и готовить ничего не нужно — всё будут делать за неё. Вот уйдет Киран жить к своей девушке, Амала быстро за ум возьмётся, — с усмешкой произнесла Лима и хитро на меня посмотрела: она знала, что у нас на кухне чаще готовил брат, чем я.       — Если Дубей дождется, — хмыкнул Лайтвуд, скребя ножом морковку для рагу, которое он собирался приготовить.       Его реплика резанула по больному, напомнив как Амрит бросил трубку и больше не перезвонил.       — Буду искать такого, как ты, — буркнула в ответ.       — Такого больше нет, — Лима подошла к Киллиану сбоку и поцеловала его в плечо и затем в щеку, а тот в ответ чмокнул ее в губы.       — Мы знакомили ее с моим двоюродным братом. Он, кстати, очень хорошо готовит. И с братом мужа Кэролайн — тот вообще повар в ресторане. И что в итоге? Сбежала через полчаса… — возмутился Киллиан, обращаясь к жене и указывая на меня недочищенной морковкой.       — Напомни мне про твоего двоюродного брата, когда Киран оставит меня из-за какой-нибудь Люси, — проговорила, припомнив симпатичного высокого молодого человека, чем-то отдаленно похожего на Киллиана.              — Поздно ты опомнилась, у него скоро свадьба, — опять хмыкнул Лайтвуд и с упреком взглянул на меня.       Так наш разговор плавно перешел на обсуждение моих проблем.       Выслушав рассказ о произошедшем вчера инциденте, Лима разволновалась и сказала:       — Амрит очень заботится о тебе. Ты говорила, что он на подобные поступки не способен, а Дубей жизнью ради тебя рисковал.       — Да, — поддержал жену Лайтвуд. — Его там зарезать могли: четверо на одного — это не шутка. В таких ситуациях мужики по-разному могут реагировать, очень по-разному. Могут даже девушку бросить и сбежать — и такое видел… А он молодец, быстро сориентировался, говорил, что тебе делать. Дубей не растерялся и в первую очередь спасал ТЕБЯ, — серьезно констатировал Киллиан с одобряющими нотками в голосе, глядя мне прямо в глаза для большей убедительности.       Поужинав вкуснейшим рагу, Лайтвуд удалился, давая нам с Лимой возможность обсудить наши девичьи дела.       Я пожаловалась на сегодняшний разговор с Амритом, то и дело возмущенно повышая голос.       — Его терпение не бесконечно, я давно это твержу, — грустно вздохнула подруга.       Лима задумалась и замолчала. В кухню вошёл странно улыбающийся Киллиан и подмигнул мне:       — Твой герой приехал.       Мы вдвоем вопросительно уставились на Лайтвуда, не понимая, о чем это он.       — Дубей возле дома трётся. Вон, и машина стоит, — он пожал плечами и махнул в сторону окна в гостиной. — Я только заметил. Может, уже давно тут ошивается. Тебя ждёт…       Мы с Лимой подошли к окну, чтобы убедиться. Вдоль дома по тротуару неспеша задумчиво вышагивал Амрит, а на дороге стоял черный знакомый «Мерседес». Подруга счастливо улыбнулась и взглянула на меня.       «Наверное, Киран сказал, что я у Лимы и Киллиана», — подумала про себя. Амрит знал, где живут Лайтвуды, он и раньше меня здесь забирал. Вот и сейчас явился.       — Все ребята, спасибо, мне пора, — спешно побежала к входной двери, на ходу набросив пальто и схватив сумку.       — Они поругались, — услышала я вслед довольный голос Лимы в ответ на удивленное выражение ничего не понимающего Киллиана.       Я почти выбежала из дома, но замедлилась, когда Амрит обернулся в мою сторону.       Подходить к нему я не собиралась: он бросил трубку, ему и извиняться. Хватит того, что я вообще согласна с ним разговаривать. Амрит тоже остановился в ожидании, внимательно глядя на меня. Несколько секунд молчания, мы оба застыли на своих местах.       — Не ожидала? — первым заговорил Амрит, сделав несколько шагов мне навстречу.       — Нет, — холодно ответила.       — Пройдемся?       Вместо ответа качнула головой. Мы молча пошли по тротуару вдоль прилепленных друг к другу небольших домов. Я чувствовала напряжение Амрита, но молчала и ждала. Ждала извинений или обьяснений.       — Я не сдержался, извини, — спустя пять минут прогулки начал Амрит.       Я утвердительно махнула головой, вполне удовлетворенная словами Дубея. Тон его голоса мог быть помягче, но сойдет и так. Извинения из его уст звучат редко, точнее — почти никогда.       — Как рука? — через пару минут молчания поинтересовалась, когда обратила внимание, как он ее придерживает при ходьбе, а не размахивает, как обычно.       — Хорошо. Я говорил уже.       — Не болит?       — Н-н-н-ет, — раздраженно ответил Амрит.       — Обманываешь… — рука болела, я чувствовала его боль.       — Переживаешь? — хмыкнул он, глядя куда-то в сторону.       — Да, Амрит, переживаю. Представляешь?       — Что случилось, моя махарани? Где весь твой яд? — с издёвкой продолжил он.       Я вздохнула, закатив глаза. Ничего не меняется в нашем с ним общении. И он не меняется. И мои просьбы не имеют для него значения — он меня не слушает и не слышит. И это был какой-то непреодолимый тупик. Я остановилась, развернулась и пошла в обратном направлении в сторону дома Лайтвудов.       Он последовал за мной.       — Что опять не так? — недовольно спросил он, идя рядом.       — Всё… Всё не так, Амрит… Мы с тобой словно с разных планет и не понимаем друг друга.       — Зато мы чувствуем друг друга, как никто другой.       — И что толку? У нас нет будущего, когда ты это поймешь?       — Почему? Потому что у тебя появился кто-то другой?       Я опять закатила глаза и всплеснула руками:       — Потому. Потому что закатывать глаза рядом с тобой из-за твоего поведения для меня уже норма. Потому что ты не слушаешь меня и даже не собираешься. Потому что мы очень разные, в конце концов. Слишком разные, Амрит…       Под конец своей тирады я почти кричала. Он молчал, только желваки время от времени ходили по щекам, выдавая его недовольство.       — Мне взять такси, или ты отвезешь меня? — спросила, когда мы почти дошли до машины.       Он подошел к автомобилю и открыл заднюю дверь.       Мы ехали молча, каждый смотрел в свое окно. Когда мы уже стояли возле моего дома, я наконец заговорила:       — Ты узнаешь про переселение душ, про Рита-Шиву?       — Да. Я же обещал, — очень сухо ответил Амрит.       — Позвонишь?       — Да.              — Отлично. Надеюсь, ты хорошо долетишь.       Я уже дернула за ручку, чтобы открыть дверцу и выйти из машины, как Амрит заговорил сдавленным голосом, все также глядя в свое окно:       — Постой! Я знаю, что ты бесишься, когда я называю тебя «моя махарани». Но я ничего не могу с собой поделать — это дает мне надежду, что когда-нибудь ты все же станешь моей. Моей махарани. А я — твоим махараджем. Маленькую, призрачную, неуловимую, но надежду. А теперь можешь идти…       — Спа-а-аси-и-ибо-о-о, мой махарадж, — манерно выпалила ему и вышла из машины, возмущенная его последними словами: кто он вообще такой, чтобы разрешать мне идти или остаться?       Забежав в дом, словно за мной гналась толпа призраков, я почувствовала, как стекают слезы по щекам. Просто, наверное, от бессилия. Бессилия что-то изменить или повлиять на ход событий и одного упертого человека по имени Амрит Дубей…       Его поведение вывело меня из равновесия. Весь вечер в голове воспроизводились действия и слова Амрита, особенно «моя махарани», «мой махарадж». Слова-то какие! Кем он себя считает? Королем? Правителем? Слишком много о себе воображает! Его семья богатая, авторитетная и влиятельная, но не до такой степени.       Попыталась вспомнить, когда, в какой момент он начал меня так называть. Это произошло не сразу, не с первого его неожиданного появления в Лондоне, в этом я уверена, но продолжается уже давно, не первый год.       Его обращение «моя махарани»… Оно вызвало у меня отторжение, возмущение и неприятие, как только впервые было произнесено Амритом. Больше всего раздражало слово «моя», как все равно он определил меня в разряд вещи, которая уже принадлежит ему и не может иметь своего мнения.       За привлекательным фасадом его красивых слов скрываются неприглядные вещи — собственничество и слепое желание обладать. Я вновь почувствовала себя желанной игрушкой для внутреннего ребенка, живущего в Амрите. Игрушкой, которую он никогда не получит, но она постоянно находится перед глазами и дразнит и оттого заставляет вожделеть ее еще больше.       Но страсть и одержимость не всегда означают любовь, особенно для мужчин такого типа, как Амрит — властных, богатых, влиятельных, уверенных, самодовольных. Добиться своего любой ценой, а дальше искать новую цель — такая обычно последовательность действий у людей подобного статуса. А становиться лишь маленьким пройденным этапом на большом жизненном пути — нет, это не для меня.       Как бы не уговаривали меня друзья вместе с миссис Линнинг — Амрит не тот человек, кому можно доверять. Все началось еще с Калькутты. Он постоянно что-то скрывал и врал, все время юлил. Прошло много времени, но я все прекрасно помню и не забыла: как он принудил Рита-Шиву привезти меня в Индию, как он не говорил ни слова правды, постоянно водя меня занос, как он пытался меня убедить выйти за него замуж, при этом совершая майтхуны с девадаси.       От воспоминаний про майтхуну по телу пробежала дрожь омерзения. Стоны, властные окрики Амрита, запах в храме… Б-р-р-р-р! А его предложение «совершить самую сладострастную майтхуну»? Еще запах Яшви не успел выветриться с его кожи, как он, ничуть не засмущавшись, предлагал такое. Меня всю перекосило от брезгливости. И этот человек, который не имеет никакого понятия о морали, еще пытался предлагать мне выйти за него замуж…       Я уверена, что он продолжает проводить свои сексуальные ритуалы в храме. А потом приезжает сюда, ко мне в Лондон, и как ни в чем не бывало пытается рассказывать и убеждать, что мы должны быть вместе. «Наша связь очень сильна, мы ощущаем друг друга как одно целое», — любимая фраза Амрита.       Знала бы миссис Линнинг об этой тайной жреческой стороне Амрита, она бы его так не защищала и про его якобы любовь не говорила. Потому что любовь — она про верность, а не про совокупление со всеми подряд, прикрываясь каким-то там религиозным долгом!       Одна мысль, что после очередного любовного ритуала с другой женщиной Амрит будет прикасаться ко мне и говорить о какой-то большой любви, вызывала отторжение. Тело инстинктивно передернуло от чувства гадливости и отвращения — я не та женщина, что будет открыто делить своего мужчину с другими. Для меня ситуация была мерзкая и тошнотворная в своей беспринципности. Хочет Амрит быть жрецом культа — пусть будет. Но без меня. Уж как-нибудь он это сможет пережить: помощниц у него в храме хоть отбавляй.       Что за дурацкий день сегодня выдался? Зная, что из-за глупых споров с Амритом опять не смогу спокойно спать, пришлось принять снотворное. Экстренная мера, но по-другому не получалось.