Погоня

      — Знаешь, нам с тобой обязательно надо съездить в Питер хотя бы на отдых, — начал Шура в звонке. Думал, как бы подобрать слова для разговора. Он готовился к заданию, и мысль про возвращение в Москву пугала. Он хотел ее отложить настолько, насколько это вообще возможно. Только бы почву промять перед этим. О будущем он не умел думать — фантазировать и планировать что-то на пять лет, без проблем, решить, что будет завтра на обед — другой разговор. А пусть проблема была насущной и лежала на поверхности, он все равно не брался за нее. Идет без подстраховки и может заработать новый шрам — ничего страшного.              — Обязательно, — хмыкнула по сторону девушка. Он же закидывала вещи в рюкзак и проверяла комнату. Та осталась почти пустая без их вещей. Кэт все ждала, что Саша попросит ее приехать к нему навсегда. Но он и не торопился. Хочет поговорить лично? Да тут лететь полтора часа, ничего страшного.              — Сходим на Думскую.              — О нет, я ж не мелкая воровка.              — Да не работать, блин, потанцевать, по клубам прошвырнуться, — закатывает глаза Мальвина.              — Ну так я и не шлюха, чтобы по Думской развлекаться, — спокойно ответила она и встала оглянутся.              — Как с тобой сложно.              — У нас есть деньги, если мы туда поедем можем пойти в самый дорогой клуб.              — Это у тебя есть деньги, — поправил Шура.              — Ты все потратил на своих «каникулах»?              — Нет, все хорошо, — сквозь зубы сказал он, — у меня все нормально с деньгами, не надо меня содержать. Тем более, если понадобится, я найду работу.              — А я уже тебе нашла! Помнишь, как ты просил отправить карту и говорил, что сделаешь для меня все?              — Мне это не нравится.              — Ты пока в Питере, убей для меня кое-кого в благодарность. Только чисто, — просит девушка.              — Высокая плата за доставку, — посмеивается парень, расслабившись.              — Да там работы на пол часа, я скину через «Вместе» или телегу, — она зажимает телефон между ухом и плечом, — ладно, Саш, у меня через час защита у студентов, иду им оценки в диплом выставлять. Теряю.              — Пока, целую, — выдохнул парень и скинул трубку.              Он отложил телефон и посмотрел в окно. Тепло сегодня, почти лето. Он одевается в найденный в квартире жилет и рубашку. Он не трогал его с момента «игры». Он вообще старается опустить эту тему. Они все еще на короткой ноге с Олегом, он пару раз виделся с Разумовским. Он хотел на Серегу наорать. Ну какого хрена?              Ему стыдно. Потому что все одновременно решили простить Разумовского. Слава на него «не сердился», Олег с ним жил даже после пяти пуль и их приключений по Европе после. А в Шуру не попали, он буквально отделался легким испугом, криками и страхом. Его фигуру никто не трогал, он остался жив и цел. Но не мог он просто взять и простить Сергея, потому что весь мир сошел с ума. Его все простили просто так. Его друзья приняли и вернулись.       Он не жил до этого, выживал. Собирал себя каждое утро, закатывал глаза на слащавые парочки и пил. Много и долго. И поздно. Так что спал по паре часов, а потом шел работать, потому что зависим от адреналина. Пил он правда много, но для его профессии это не худший исход. Его работа идет в никуда, потому что никакого карьерного роста нет. Зато теперь есть деньги. Он думал, что все потратит до смерти, а когда умрет не ясно. Такими темпами скоро. От пули в лоб. Надо было попросить Волкова его застрелить по итогу, чтобы честно.       Он помнит все, что сделал Разумовский, до детали. Все психиатры говорят, что память вытесняет все плохие воспоминания, стирает их, чтобы не так больно. Только его мозг сохранил все, до единого кадра. Как он стоял за решеткой, как шею душил ошейник и была только надежда, что его фигуру не съедят. Что Гром не сходит. Кровь повсюду, он бьется в самом углу. Рядом протекает небольшая речка красной жидкости, в голове шумит и он не может даже зареветь, потому что нет сил. Страх. Не за коллег, почти друзей, которые рядом с ним, с которыми столько операций пережили вместе, а за себя. Впервые в жизни он не хочет слышать все эти взрывы. Не хочет, чтобы дошло и до него. Хруст костей и мясо, разбросанное по всей камере. Он видит, как текут чужие мозги, как Разумовский выпускает пять пуль в Олега, как умирают люди и в другой камере. Кровь мешается и его тошнит от запаха. Он не решил, хочет, чтобы его убили поскорее или чтобы партия закончилась до того, как его ошейник пискнет. Он не уверен, захочет ли жить после этого.              От психологов он отказывался принципиально. Ну сколько ему лет? Пятнадцать? Нет же, двадцать один. И вся эта осознанность должна пройти мимо. Он видел ситуации в разы хуже, чем у него самого. Ничего страшного с ним не произошло. Он все пытался замять все тему с наемничеством, но так и не ушел. Соврал, отключил телефон и поехал на задание.              А вот Кэтрин постоянно его ссылала к врачам. Сама, почти под ручку, водила к психотерапевту бороться с начинающим алкоголизмом. Она видела проблемы во многом. Даже в том, что он постоянно за нее платит, не давая ей даже достать карту. Что ее не устраивало вообще?              Он смотрит в свои серые глаза, которые за последние месяцы как будто стали ярче и синее. Он рассматривает руку и шею, каждую деталь. Впервые видит свои татуировки и шрамы. Видит отросшие корни и опухшее лицо. Сейчас бы лечь и не двигаться, выключится на десять часов.       Нет, сейчас бы лечь и уткнутся куда-то в плечо к ней. К своей девушке. Он еще не совсем привык так называть человека. Знать, что его погладят по голову, пропустят пряди через пальцы и не заметят его отросшие корни. Вообще ничего из того, что видит он. Никаких шрамов, татуировок, одежды и недостатков. Он каждый раз как голый.       Но сейчас да, хочется подставить голову под прикосновения, под тонкие пальцы, которые почешут, погладят и проведут по спине. Хочется забрать все, что ему предлагают. Почувствовать себя любимым. Вот так, по-настоящему, чувствуя тепло и отдачу. И остаться навсегда в этом положении. Замереть, чтобы никто не трогал. Только она.              Он правда соскучился. За пару дней.              Но он отключает телефон, оставляя его на квартире.       

***

      — Кетри, а как вы все успеваете? — спрашивает студентка Маша, на что Бёрди дергается.              — Твоя мать, что так пугаешь, — встряхнула головой девушка, — думала кто-то из администрации.              Они стоят за корпусом. Кэтрин смотрит на кудрявую ученицу в очках и поджигает сигарету. Все же совершеннолетние. Это, конечно, не педогогично. С другой стороны, Маша младше ее на пару месяцев. Никто об этом не знает, кроме самой Кэтрин.              Она феномен, слишком сложный для изучения. Уехала из России в пятнадцать лет по поддельным документам, чтобы смыться от темного города. Приехала в Америку, получила дом в какое-то наследство, потеряла память и все, что было до ее переезда помнит образно. Помнит, что не звал ее никто Кэтрин, да и Катей она не была. Арина — ее настоящее имя. Даже до амнезии ее никто так не называл. Все сокращали до Рина. До восемнадцати жила и работала наемницей в Нью-Йорке. Так себе американская мечта.              Когда вернулась по работе в Россию начала вспомнить. Тригером было все — запахи, природа, магазины и язык. А потом случился Саша. Он смотрел прямо на нее, привязанный на стуле. Пронзительно, своими голубыми сверлами. А она стояла с пистолетом. Это был первый человек, которого она не убила по заданию. Опустила оружие и посмотрела на него еще раз. Запоздалая у нее первая любовь.              Она поняла, почему уехал Саша. Надо было напрямую спросить, но она так боялась, что он опять соврет. Это неправильно, она должна доверять. А внутри все пищало. Интуиция вопила. Она решила в своем стиле рассказать ему все, что думает о всей ситуации. Надо об этом поговорит, и не по телефону. Поэтому она завершает все дела в Москве. Саша не вернется сюда, и утром на созвоне не сказал почему, даже не поднял тему. Им надо разговаривать. С глазу на глаз.       — Ну так как? — перебила мысли ученица.              — Никак, — хмыкнула сама себе девушка, — вот сбежала между вашими защитами покурить. У тебя за него высший балл, поздравляю, только чш, это спойлеры.              — Спасибо, — улыбнулась она.              — Ну я у вас веду одну пару в неделю, то есть вела. Вас у меня только три группы, остальное время в баре. Как раз пары до двух где-то, а бар в шесть вечера открывается, — она сделала затяжку.              На улице хорошо — тепло. После защиты проектов своих групп она уволится. С баром тоже разберется. И вернется в Питер. Москва правда достала. Жить невыносимо ведь, только работать. Но, а чем еще в девятнадцать заниматься?              — А какой у вас уровень английского?              — С1, вроде. Я тест сдавала для себя. Но я вообще его никогда не учила. Приехала в ваше Америку, и там с нуля поднимала общением. Ужасно было, не с кем поговорить. Представляешь, что будет, если молчать постоянно. А Шура говорит, что я люблю говорить много и не по делу, так что выучила.              — А вы нас навещать будете? — спросила последний раз Маша.              — Ну вы маленькие что ли? — нахмурилась она, — у вас сейчас лето будет, явно не до меня будет. Приходите в бар сегодня, а потом приеду на вашу выдачу дипломов. Может вообще в комиссии буду сидеть, посмотрим, — она выкинула окурок и оглянулась.              — А тогда завершающий вопрос можно? Раз я вас так долго не увижу, — сложила домиком руки девочка.              — Давай, — заинтересовалась Кэтрин.              — Сколько вам лет?              — Сорок два, — незамедлительно ответила Бёрди, готовая на этот вопрос. Она всегда так отвечала. Иногда цифру из головы называла.              — Ну ладно, — расстроилась Маша.       

***

      Бёрди завалилась в бар буквально на пару часов, собрать какие-то личные вещи.              — Алена, подойти, пожалуйста, — попросила она, выходя с документами в зону зала.              — Да, конечно, — кивнула девушка, параллельно отдавая распоряжения новому бармену.              — Короче, у тебя план работы на ближайшее время такой: найти нового менеджера, — начала Кэт, от чего Алена нахмурилась. Какого другого менеджера, а она? — и сохранить этот документ. Когда его в бухгалтерии попросят, пожалуйста подпиши дату и сдай. Ну и этот бар теперь твой.              — В смысле? — приняла бумаги из рук Алена.              — Я уезжаю, потому оставляю бар на тебя. С этого дня. Только пока Дагбаеву не говори, он сам тебя поздравит. Когда придет время.              — А вы? — улыбнулась девушка.              — Приеду, навещу. Номер мой есть, напишите если что случится или вопросы будут. У меня появилась работа в Питере.              «Ну я надеюсь появится, это от Саши зависит» — добавила она про себя.              Она ушла через пол часа, покупая по пути билеты в Питер.              Саша не брал трубки.