Для каждого тёмного свой светлый

       Следующий день заставил директора понервничать, а вместе с ним изумиться и учительскому составу. Некий гриффиндорец, впечатлился поведением мелкого Кевина, поэтому следующую ночь наводил на всех приведений и старост факультета Хаффлпафф (настала их очередь дежурить ночью) ужас. Заклинания: шуточные, порой обидные, сыпались из палки как из рога изобилия, однако его успели поймать до наступления утра, и никто из учителей не пострадал. Уроки не отменили.        Гарри как и в прошлый раз взял у бедолаги воспоминания, и если Кевин сомневался, а потом пришёл за скидкой на артефакт, то вот грифф спокойно отдал нитку. В его голове даже без легилименции читалось самодовольство и желание стать известным, даже если среди змей. Певерелл заверил, что он не будет жадничать, и о нём узнает весь Слизерин! На том и сошлись, так что новая порция пикантных воспоминаний оказалась в специально оборудованном для этого шкафчике.        — Нужно переместить всё в более доступное место, — предложил как-то Малфой. — Здесь можем смотреть только мы.        — Я не раз слышал о желании увидеть это от других. — добавил Корвус, а Гарри задумался. В принципе было бы прикольно иметь эдакое место для посиделок разными факультетами, при этом со своим кинотеатром. Задумал — делай, решил Певерелл, поэтому направился за разрешением к декану, где сейчас находится Том.        — О, Гарольд, — Слизнорт обрадовался, когда занимательный ученик пришёл к нему самостоятельно. Мужчина вообще любил помогать, однако его помощь была исключительно слизеринской, а значит в будущем ему тоже может понадобиться услуга.        — Профессор, — поздоровался Гарри, — Том, — ещё одно приветствие и снова лёгкий наклон головы, эдакий аристократ: имеет цену, но уважает. Самый прилежный ученик факультета — Гарольд Певерелл! Этому он научился у старосты.        — Ты чего-то хотел? — игра, видимо была хороша, декан по-доброму улыбнулся и даже тон его изменился. Хотя Гораций вряд-ли мог бы считаться ценителем, ему уже нравилось когда именитые ученики называли его профессором. Во время Гарри, за такое могли осудить…        — Я бы хотел разрешение на создание своего клуба, — сразу перешёл он к делу. Том, который кажется что-то варил в котле, видимо пресловутая помощь учителю, поднял взгляд на Певерелла.        — Это очень серьёзная задача, — Слизнорт словно хвалил его фактами, — а, позволь узнать, чем там будут заниматься?        — Мы хотим продвигать думосбросы в общество, — начал Гарри взяв себе тон политика, — как много полезного можно получить, если взять за обычай просматривать воспоминания. У меня есть несколько задумок как сделать этот артефакт более удобным, я планирую развиваться в эту сторону. — Слизнорт задумался, впрочем Гарри не так уж нужно было рекламировать идею, поэтому он не переживал. В школе не являлось обязательным заниматься чем-то полезным, даже несмотря на времена войны. Напротив, тяжёлое положение наоборот упрощало правила развлекательных клубов. Пока там сидят от пяти учеников — он может существовать. Естественно были и другие правила, как: не затевать скандалы; не заниматься чем-то запрещённым и прочее прочее.        — Это довольно интересная идея, — задумчиво проговорил профессор, а потом вдруг засмеялся. Медленно и с пузами, — Хо-хо-хо, а ведь тот шкафчик весьма занимателен, — Певерелл неловко почесал затылок. Просто для приличия, в конце концов у него был стыд, а там ведь сцены с серьёзными, авторитетными учителями. Они кстати в приоритете на просмотр. — Что ж, я думаю смогу выбить для вас кабинет.        — Спасибо, профессор, — пафосно произнёс Гарри, на что декан снова засмеялся.        — Не за что, это такая мелочь, — он не приуменьшил, — тогда я пошлю вам весточку как только всё будет готово, — Гарри кивнул, снова поблагодарил и ушёл, перед выходом не забыв незаметно послать Тому воздушный поцелуй. Староста даже не изменился в лице.

***

       После уроков Гарри заперся в выручайке, в последнее время Том туда не заходил, пропадая где-то в другом месте. Певерелл предполагал, что возможно тот исследует тайную комнату, и видимо строит какие-то планы. Ведь даже сходок пожирателей стало меньше, настолько, что Гарри начал чувствовать себя воспитателем присоединившимся к играм детей. Когда им стыдно рассказать правду, а играть в приличные игры как-то скучновато, поэтому они просто делают вид прилежных детей…        Разложив нужные предметы он стал клепать более красивые артефакты, их стоило продать тем, кто заказал через Кевина. А дальше шли попытки сформировать более сложную цепочку. Гарри уже разобрал значение нескольких рун в связке друг с другом, для этого он использовал метод нанесения и риска. Именно так, впрочем, и появилось то самое зелье восстановления зрения, которое настаивалось в котле. Просто Гарри был… рисковым парнем, засунувшим испорченный продукт в котёл стоящий на огне. Если бы профессор Снейп увидел это, то…        Пока он вспоминал прошлое и улыбался, до его разума кое-что дошло.        — Эйлин мать Ужаса подземелий! — воскликнул он и впал в ступор от данного факта. Всё настолько странно, что даже задумываться об этом не стоило. Впрочем Гарри никогда и не думал. Вот Дамблдор, он не тот, молодой, а какой-то совершенно не привычный. Хагрид тоже простой, незнакомый, а больше никого он и не знает.        Эйлин же… Гарри постарался понять, что ощущает, однако ничего кроме осознания и удивления не было. Ведь наверное в школе где-то ходит предок Рона, возможно, даже его мать, та самая женщина, которую когда-то он сам готов был назвать оной. Однако все они другие, не те, кого он когда-то любил, и какие отношения получаться, познакомься он с ними сейчас? Непонятно.        — Люди так меняются, — вздохнул Гарри, осознавая свою печаль, и, как ни странно, радость, ведь именно данный факт всё ещё держал его возле Тома.        Если бы он не увидел в тёмном лорде живого человека, он бы бежал поджав хвост. Ну, или стал игнорировать старосту, в крайнем случае попытался сражаться с ним со школьной скамьи, как раньше. Хотя… Гарри так устал сражаться на благо всех. Участь светлого, которую навешивает общественность — тяжела.        Вдохнув и откинув ненужные мысли, Певерелл взял в руку перо и стал рассчитывать насколько вероятен взрыв в том, или ином случае. После чего его ждал вечер изнурительных экспериментов.

***

       Крик раздался внезапно, и резко оборвался. Измученная девушка упала на каменный пол, смотря в потолок невидящим взглядом. В её голове ещё недавно были какие-то планы на жизнь, на ближайший вечер. Сесть возле окна, почитать роман о приключениях одной веселой волшебницы, но теперь осталась лишь звенящая тишина, никаких мыслей о будущем, только от настоящем, о боли что растекалась свинцом по венам.        — Вставай, — раздался безразличный голос, человек, которому плевать на её состояние снова заставлял подчиняться. Леона попыталась выполнить приказ, всё тело очень болело, особенно пострадавшая рука. Слёзы навернулись на глазах, без её участия, она совсем не хотела показать своё слабое состояние таким образом.        Реддл подошёл и схватив её за кисть задрал рукав, на коже проступал черный рисунок, который причинял дикую боль. Однако постепенно она утихала. Староста внимательно осмотрел, произнёс несколько диагностических чар и развернувшись подошёл к столу, где стал записывать что-то в пергаменте на столе. Вокруг была тишина, холод и темнота.        — Ещё несколько проверок, — пробормотал он себе под нос о чём-то размышляя. Для Леоны это звучало как приговор, она перестала что-либо видеть из-за влаги в глазах, только размазанные контуры. Реддл посмотрел на неё и цокнул языком, он не ожидал, что всё может осложниться из-за того, что объект испытаний начнёт себя жалеть. Не то чтобы ему сильно мешали слёзы, просто проще работать с тем, кого не надо поднимать за руку и вести в нужное место.        Однако Реддл понимал, что наличие подопытного не из его людей — удобно, поэтому не выражал недовольство вслух. Людям свойственно желать лучшего, они не понимают, что могли не иметь вообще ничего.        — Вытяни руку вперёд и держи запястьем вверх, — скомандовал староста. Леона попыталась сдержать рвущийся всхлип, выполнила приказ и стала ожидать дикой боли. Как обычно. Так каждый день. Сил успокаивать себя тем, что когда-нибудь это должно прекратится больше не было. Жизнь — тяжело, не все могут быть сильными, а Леона с каждым днём теряла больше причин оставаться такой.        Ужасная боль пронзила руку, а с неё мгновенно стала распространяться по телу. Словно множество раскаленных игл пронзали кожу во всех местах одновременно, некоторые отставали от остальных не давая передохнуть даже миллисекунду. Тайная комната снова наполнилась криками девушки. Том смотрел как рисунок на руке расплывался, а потом сформировал нужную ему форму внутри тела, соединялся с ядром магии, с нервными окончаниями тела и с другими важными частями системы, чтобы работать именно так, как это задумано.        Казалось прошло столетие прежде чем Леона пришла в себя на холодном полу. Было тихо, только шелест пергамента слышен со стороны старосты, который завершал свои записи. Рука не болела, вообще всё тело казалось пришло в норму и заработало без постоянной боли. Девушка удивилась, слёзы давно высохли, но вот появились новые, только теперь от облегчения. Они просто стекали по щекам потому что было так хорошо, не чувствовать боли.        — Эксперимент закончен, — уведомил её Том. Теперь она вспомнила, как в начале кричала что-то ему, а он сказал, что использует её для одного эксперимента и всё. Что мол, этого достаточно, чтобы оставить её в покое. Теперь староста уведомлял Леону о том, что всё кончено.        — Всё? — она не верила себе, особенно услышав этот глухой и хриплый голос. Казалось, что Реддл вцепился в неё и будет мучить всю жизнь… неужели свободна?        — Относительно, — снова сказал Том, видимо последнее она спросила вслух. Увы, но в голове несмотря на тишину комнаты шумело как на станции Кингс кросс в первое сентября. Осознание настолько громкое, что можно не услышать даже взрыв бомбарды произошедший рядом.        — Относительно? — Леона не поняла, она поднялась и села смотря на старосту взглядом, у которого постепенно появлялась твердость. Возможно, это были остатки сил после мучений, или осознание свободы вскружило голову. Девушка готова была спорить и требовать своего, хотя недавно думала как бы умереть и закончить всё это.        — Наблюдаю перепады настроения, — Реддл ухмыльнулся, так злобно и мерзко. Он стоял возле стола боком к девушке, до сих пор записывая в пергамент. Леона передернулась, а потом нахмурилась.        — Ты сказал я смогу уйти, только один эксперимент, он окончен! Хватит держать меня здесь!!! — нервы оказались где-то на пределе, истерика постепенно набирала обороты. Дикая усталость требовала выхода, скопившаяся внутри за много дней.        — Верно, — староста говорил безэмоционально. Его тон даже нельзя было назвать холодным, потому что это уже значило, что в нём есть нечто позволяющее определить его как таковой. Том же не испытывал ничего, поэтому и говорил никак. — ты свободна.        — Тогда, что ты имеешь ввиду… — девушка не понимала, но чувствовала подвох. Она хмуро посмотрела на красивое лицо Реддла, мучевшего её все эти дни. Кошмар на яву, он и правда был достоин, чтобы его называли тёмным.        — Эксперимент, — Реддл прекратил записывать и повернув голову поднял взгляд на Леону. — то, что у тебя теперь на руке невозможно снять. — он ухмыльнулся, но глаза оставались просто серыми, по ним невозможно было понять и увидеть его нутро. Или просто внутри не было ничего? — Метка позволяет мне выслеживать тебя, вызывать к себе когда захочется, и… — тисовая палочка оказалась в руке очень быстро. Том подошёл ближе и наклонился, не убирая с лица злобную ухмылку. Девушка дёрнулась было назад, но тонкие пальцы старосты схватили её за подбородок. Было больно, когда его, вроде бы, ухоженные ногти впивались в кожу, словно отрасли за секунду в огромные когти. — причинять боль, если мне что-то не понравится в твоём поведении.        Осознание, теперь уже плохое, накрыло Леону с головой. Она смотрела на лицо Тома, такое правильное, красивое, но искажённое злобой. Староста говорил ужасные вещи, а она чувствовала как на шее затягивается петля, кончик которой уже не в её руке…хотя только недавно там был. Страх ударил по животу, девушка схватилась за него, словно от приступа боли.        — Что… теперь… — прошептала она спрашивая себя. Какие вообще можно строить планы когда тебя сталкивают с надежды в отчаяние за минуту.        — Можешь идти и спокойно жить у себя на факультете, — предложил Том, а Леона поняла, что это просто существование, а не жизнь. Она ведь не просто так пошла за тёмным лордом. Не просто так. — Или приходи в мою группу, — он отошёл от девушки и стал складывать пергаменты и книжки, — моим ребятам понадобится живой и здоровый пример метки, я, видишь ли, хочу ставить её только приближённым.        Леона смотрела перед собой лихорадочно размышляя. Жить по приказу родителей она не хотела. Все её страдания были вызваны попыткой бегства от жизни марионетки и разменной монеты. Теперь перед глазами маячило то же будущее, или риск жить по приказам ненавистного человека. Впрочем, он не пытался выдать её замуж за старика, или сделать нечто хуже, по её мнению. Она просто пример, как колдография магии в новом издании книжки, на неё просто смотришь и видишь: такое бывает. Так ведь лучше? Конечно…        Том убрал вещи и обернулся, девушка спокойно вставала, её голова была опущена. Староста хмыкнул, до чего может довести какой-то простой эксперимент. Ему было интересно, будь на её месте Гарри… каким он бы стал? Но воображение старосты не могло нарисовать итоговую картину, никаких представлений о реакции Певерелла не было.        — Ну, что решила? — он снова смотрел безразлично. Его интересы к ней на этом закончились.        — Я пойду с тобой, — тихо сказала Леона, но в тишине тайной комнаты всё было прекрасно слышно. Том кивнул, снова хмыкнул и поманил её за собой. Ничего другого Реддл и не ожидал. Так начался новый виток в жизни девушки.

***

       Вальпургиевы рыцари стали собираться вместе без своего лорда, потому что он был слишком занят своими личными делами.        — Не понимаю, почему мы не можем ему помочь, — сказал Розье, который сидел в более обособленном кругу лиц, считающих себя более приближёнными к наследнику.        — Видимо не доверяет, — высказался Лестрейндж. На что Розье возмутился.        — Но мы всегда… — начал парень, но внезапно фыркнул Малфой.        — Не всегда, — грубо перебил блондин, — то, чем мы занимаемся не игры детей, возможно даже придётся вступить в войну, поймай тебя учителя, что ты скажешь им? Выдашь нас всех? Или просто закончив школу отправишься по своим делам. — Абраксас видел ситуацию именно так, хотя это «мы» можно было бы изменить на «он».        — Возможно наследник и правда делает нечто тайное, и не может верить нам, так как мы зависим от многих факторов. Семья, статус, авторитет… — каждый тут понимал, что то, куда они лезут не очередная песочница или борьба факультетов. Это война которую ведут поколения, куда влезали их отцы, а до них деды. Возможно, им стоило сидеть тихо и не лезть, но ведь мысль, что взрослые делают неправильно всегда одолевала подростков. Недостаточно радикально, недостаточно резко. Не так, как они считали правильным.        — Реддл? — внезапно чей-то голос остановил разговоры и все обернулись. Староста зашёл в гостиную, сзади него пристроилась какая-то девушка. Она смотрела в пол и не поднимала головы. Многие заинтересовались кто это.        — Хочу вас, кое с кем познакомить, — сказал Том и ухмыльнулся.