Перевернуть Игру

Так слушай песню ветра — иди за рассветом

И там собирай закатные травы,

И пусть они… Спутают узлами

Всё то, что когда-то было нами. © «Травы» — Beastiar

      К нужному месту Иванна с Ягой пришли минут через десять. Вывела их тропа лесная аккурат к берегу реки. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая небеса в золотисто-розовые оттенки. Легкий ветерок игрался с листьями прибрежных деревьев. Ласково журчала вода. Вокруг царил покой, нарушаемый лишь мелодичными трелями птиц да слабым стрекотом кузнечиков.       Иванна запрокинула голову и прикрыла глаза, наслаждаясь приятным лесным ароматом. Удивительно, как всего за каких-то пару лет она превратилась из коренного городского жителя в жителя практически сельского. И хоть в Москву все еще хотелось, но вряд ли теперь она будет чувствовать себя на шестнадцатом этаже так же счастливо, как, например, в той же избушке или в собственных покоях.       Яга, глядя на растроганную девушку, лишь улыбнулась, но никак не прокомментировала происходящее. Сама была рада, что настроение у княжеской дочери поднялось, и не была уж та смурной, как по утру. Но работа не ждала. И давать прохлаждаться Ваньке просто так, природой любуясь, Яга была не намерена.             Поляна, на которую они вышли, была густо усеяна цветами Иван-да-Марьи. Ярко-синие лепестки, словно кусочки неба, обрамляли жёлтые серединки, напоминающие солнечные слезы. Красота, да и только! И эту красоту надо было собрать да обработать к полуночи, чтобы силу не потеряла. Вот этим и должна была заняться Иванна.       Оставаться надолго Яга была не намерена, а потому, споро выдав ученице два небольших лукошка, из избушки захваченных, и кивнув на цветы, начала давать указания:       — Значится, внимательно меня слушай. Из этих трав я порошок тот серебристый получаю, коий ты сегодня в действии видела, — взгляд стал серьезным. — Это один из самых главных ингредиентов зелья. И поскольку я все запасы свои потратила сегодня, надобно заготовить новые. В этом ты мне и подсобишь. Делай так: в одно лукошко все золотые соцветия скидывай, а в другое — синие. Остановишься тогда, когда до самой кромки и того, и другого дойдешь. Все поняла?       — Да, шеф! — выпрямилась как штык Иванка и весело козырнула наставнице. — Все сделаю, что приказано. Чесслово.       Яга на дурачества девушки только глаза закатила. Хотя, надо признать, за все проведенное с Ваней время, она к подобным выходкам уже привыкла. Знала ведь, что и серьезной та быть может, когда необходимо это, а сейчас… Праздник же.       — Давай, давай. Собирай, — проворчала абсолютно не злобно. — Приду — проверю. Да смотри, чтобы не абы какие были цветки, а самые яркие и цельные! И с поляны этой не сходи. Уяснила?       Иванна болванчиком закивал, а ведьма, напоследок окинув ученицу строгим взглядом, развернулась и неспешно поковыляла вдоль речного берега куда-то вглубь зарослей кустарника.       Насколько девушка помнила, в той стороне таилась небольшая, но довольно глубокая заводь, отчасти заваленная корягами да оплетенная лианами «дикого огурца». Ванька была там однажды, когда поддалась застарелому желанию пойти на рыбалку. Порыбачила…       Сестры, всполошившиеся из-за ее пропажи в четыре утра, распугали всю рыбу, когда к заводи явились с подачи Водяного. Но пять жирных плотвиц девушка успела-таки поймать. И пожарить. Вкусно было! А сейчас, видать, то место русалки или кикиморы какие облюбовали, раз Яга им зелья понесла. Ваня решила не уточнять, не её это дело.       Вздохнув, она ещё раз оглядела фронт работ. Прикинула, сколько времени на все это дело убьет. Поняла, что никуда особо не спешит и, не боясь запачкать штаны, бухнулась на колени прямо в пышную траву. Поставила рядом с собой корзины, приняла удобное положение и начала неспешно обрывать цветы, тихонько мурлыча себе под нос одну из старых любимых песенок:

Посмотри, звезда упала, Но при этом не погасла, А рассыпалась по лесу на десятки огоньков. Это видеть мог бы каждый Лунной ночью на Купала. Если б он поверил в чудо, Правда это не легко.

      Отбросила со лба растрепавшуюся челку, огляделась — не смотрит ли кто — и продолжила чуть громче, стараясь не менять рисунок мелодии:

Только ночью на Купала Виден свет далёких истин. И становится волшебным Даже прошлогодний лист. Исполняют все желанья Эти маленькие искры. Но найти их может только Тот, кто смел и сердцем чист.

      На словах про «искры» невольно вспомнился рассказ Рамаэля о Ваяровых слезах. Интересно, она еще когда-нибудь увидит похожий огонек? Хранитель говорил, что они очень редки, а её «слеза» осталась где-то далеко, в руках мавки.       И пусть Ваня не жалела о том, что сделала, но по «звездочке» все же скучала. С ней было не так страшно. Словно одно присутствие неяркого света успокаивало.       Руки дело спорили, а песня сама собой продолжала литься, словно выплескивалось так нервное напряжение, полученное за день. В страшную сказку-реальность — о которой говорила Яга — верить не очень хотелось, а потому Ваня даже обрадовалась наивно-детскому, но такому светлому смыслу следующего куплета:

Там Кикимора и дети На лугу играют в салки. Сон-трава хранит их тайну Навевая сладкий сон. Леший водит хороводы И купаются русалки. Под сиренью Иван-чая И купальниц перезвон.

      Вновь пошел припев, а половина корзин была уже заполнена. Иванна споро собирала цветы, одним махом срывала с них соцветия и ловко разделяла по лукошкам.       Песня удивительно гармонировала с сутью сегодняшнего дня, и от того где-то внутри становилось радостно. Даже уверенность появилась, что скоро весь этот балаган, названный по недоразумению её жизнью, наконец, придет в норму. Когда-то же это должно случиться! И тогда она сможет вздохнуть спокойно. Кто же не любит сказок со счастливым финалом?

Ты сегодня загадала На цветке в лесу дремучем Чтобы в мире стало больше Красоты и доброты. Только мы поверим в чудо Этой ночью на Купала Если верить очень сильно, То сбываются мечты.

      Ваня перешла к финальным строкам припева, когда услышала за спиной чей-то низкий, чуть хрипловатый голос, подпевающий ей. Это стало неожиданностью. Как она умудрилась проглядела появление чужака? Неужели так сильно увлеклась?       Иванна резко замолкла и обернулась, по инерции прижав к себе букетик из еще необработанных цветов. Во взгляде мелькнуло удивление, перемешанное со смущением и недовольством. Не ожидала она, что кто-то застанет её врасплох здесь, цветы собирающей. Совсем не княжеское это ведь дело. А если папочке донесут? Он же с нотациями потом не отстанет!       — Кто вы? — произнесла настороженно, понимаясь на ноги и отходя на несколько шагов назад. Рассказ Яги про нечисть был свеж в памяти. И кем являлся этот дедушка-божий одуванчик: человеком или лесным жителем — был тот еще вопрос. Так, с виду, и не разберешь.       Невысокий, в белой длинной рубахе с алыми узорами на рукавах, вороте и плечах. Поверх накинута жилетка из густого меха какого-то животного. Широкие загорелые руки опирались на простенький деревянный посох, обвитый в районе навершия кожаной полосой с украшением в виде небольшого клыка. Густая белая борода доходила до груди. Такого же цвета кудрявые волосы перехватывал берестяной обруч с мелкой резьбой. Серые глаза взирали пристально, но с насмешливым лисьим прищуром.       На плече старика сидел серый филин, казавшийся слишком суровым из-за обрамляющих глаза черных перьев.       — Да не пужайся меня, красна-девица. Неужто не признала? Аль наставница твоя о нас не сказывала? — ответил вопросом на вопрос незнакомец.       — «Нас» — это кого конкретно? — как можно более миролюбиво поинтересовалась Иванна, опуская руки на пояс, но не собираясь расслабляться. Вроде на нечисть дедуля не походил, но было ясно — не человек сейчас перед ней, — Яга о многих здешних обитателях лекции мне читала: о духах, домовых, леших, мавках и еще много о ком. Кощей как-то об анчутках и болотниках рассказывал. Друг один — о богах местных и существах волшебных пел. Однако ж… — покачала головой немного смущенно. — Много вас здесь слишком, не привыкла я еще, не во всех лесных сущностях разобралась, — улыбнулась. — Поэтому будет лучше, если вы сами о себе расскажите, дедушка. А то по незнанию я и обидеть могу случайно. А я не люблю обижать собеседников. Самой потом ведь плохо становится.       — Хе-хе, давно меня никто дедушкой не называл. Уважила старика, — хохотнул гость. — Ну коли так, — подергал бороду, оглядел Иванну задумчиво, но не без искорок в глазах. — Лесовик я. Один из. Присматриваю за этой местностью в окрест Белогорья уж много годков: растения от хворей оберегаю да за порядком средь зверей слежу. Недавно вот прознал, что у Князя местного дочурка сыскалась, а у Яги ученица появилась. Интересно тут стало, кто ж такая… — старичок сделал несколько плавных и абсолютно бесшумных шагов, остановился напротив собеседницы. — Кто ж такая, ежели смогла Марфу уговорить на наставничество. Не любит ведь то дело ведьма. Разочаровалась давно. Сколько себе девок в услужение брала, а ни одна больше месяца лунного не продержалась. Трудна им волшба была. А вот тебе, — он прищурился, — тебе она еще муки приносит и боль лютую. Однако ж… Характером, видать, в отца пошла. Упрямая ты, девица, раз больше года у Яги ходишь в воспитанницах да ведьмой сильной средь лесной братии нашей считаешься.       — Это почему? — изумлено уставилась на старичка Иванна.       Такого она не ожидала услышать, ведь себя, сказать по правде, считала если не посредственностью в магии, то откровенным лузером, которому, словно малому ребенку, навороченную технологию дали, а вот нормальную инструкцию по пользованию зажилили. И каждый раз, пользуясь даром, в голове невольно всплывала мысль: «Рванет или нет?».       — Так слухами земля полнится наша, — хмыкнул старичок. — С Тьмой окаянной ты, говорят, сталкивалась. Побеждала ту. И не раз. Храбрая, свободолюбивая, до воли охочая. Однако перед трудностями рук не опускаешь, как почти все наши девки. Не плачешь, на других проблемы не перекидываешь. Ведовскому да лекарскому делу обучаешься прилежно, сил своих не скупя. Это достойно похвал.       — А что мне остается? — пробурчала Ваня, понимая, что Лесовик её жизнь читает как открытую книгу. — Я не хочу никому вред причинить своей силой, которую, между прочим, ни у кого не просила! — забыв о страхе и недоверии, шагнула вперед. — И раз обезопасить всех можно лишь через преодоление самой себя, — нахмурилась, скрестив на груди руки. — То я это сделаю. И плевать мне будет на боль. Потерплю. Не сахарная.       — Ай, девица, — улыбнулся. — Бойки твои речи да чудны слова. Чувствую, не нашего роду-племени, хоть и появилась на свет здесь. И говор не местный. Значится и вправду иномирная?       — Ну… — Ваня вздрогнула от неожиданного вопроса и замялась, не зная, можно ли об этом говорить. Однако угрозы от Лесовика пока не чувствовалось, поэтому она решила не врать. На всякий случай. — Правда, — вздохнула. — Я все детство провела в другом мире, где на дворе двадцать первый век и люди давно думать забыли обо всем чудесном и сказочном. Сюда же, в Белогорье, во взрослом возрасте уже попала. Вот так, — взмахнула рукой со сжатыми цветами.       — Чудны дела богов, — усмехнулся в бороду старичок. — Не хватило им богатырей для спасения земель наших, так девку, с умыслом упрятанную, назад в родные земли привели. Давно хотел я на тебя взглянуть, княжна. Уж больно необычна ты. В платьях ненашенских ходишь, речи по-другому баешь. Песни, вон, незнакомые поешь, но поешь столь искусно и сладко, столько света и тепла в них вкладываешь, что невольно всех в округе на свой голос приманиваешь. Меня вот тоже, — чуть поклонился удивленной его словами девушке. — Решил я все же явиться пред очи твои. Не утерпел.       Ванька отвела взгляд. Такие слова от незнакомого лесного духа были с одной стороны довольно милые и лестные, а с другой — до жути смущающие и настораживающие. Сама она не считала, что поет мастерски. До артистов эстрады или до тех же музыкальных блогеров на ютубе явно не дотягивала. А потому старалась петь всегда только для себя и близких, когда знала, что оценивать её никто не будет и осуждать тоже.       — А… — она прокашлялась. — Если бы я не запела, то вы бы так и не пришли? Но сами же сейчас говорили, дедушка, что давно хотели со мной встретиться. В лесу я бываю часто, да практически живу в нем на постоянке. Так почему же…? Да и зачем…?       Лесовик покачал посохом, затем произнес неспешно, словно каждое слово обдумывал:       — Сначала присматривался я только, потому как ты, княжна, в лесу одна практически и не бывала: то с сестрами названными, то с наставницей или отцом, то с богатырями в охране. Хотел к тебе во время рыбной ловли как-то прийти, да подруги твои верные явились. А вот потом… Не враг я себе, чтобы к невесте Кощеевой да по доброй воле при самом княжиче лезть. Скор он на расправу с теми, кто неугоден ему, а таковым легко стать можно.       Иванна слушала, но все еще не очень понимала, почему этот Лесовик не пришел к ней сразу, как хотел. Не обидел бы его Кош. Не при ней точно. Да и разговор — всего лишь разговор. Или то, о чем этот старик хотел поговорить — касалось именно Бессмертного?       А собеседник, тем временем собравшись с мыслями, продолжил:       — Тебя же, княжна, чародей оберегал в свое присутствие, как драгоценность величайшую. Да темен всегда был его взор, хоть и не замечала ты. Оттого я убоялся прийти на поклон, тем более после того, что раньше было… — замялся он. — Потому обождать решил и к тебе явиться, ежели не окажется никого рядом. Вот долгожданный миг и наступил.       Иванна нахмурилась. Не нравились ей такие скрытные разговоры о Кощее за его спиной. Что Яга понарассказывала, что Лесовик этот… Нечестным такое казалось. Князь-то ей и так во всем честно сознался. И все она приняла как должное. Приняла и простила, ибо считала, что не в праве винить человека, который в беду из-за тяжелых обстоятельств жизни попал. Да, жесток был раньше. Но исправился же! Вот только почему ей все вокруг постоянно об обратном напоминают?       — Хорошо, — взглянула на Лесовика уже без боязни, так как поняла, что титул «Кощеевой невесты» послужит ей хорошим таким оберегом, раз даже при упоминании Бессмертного в голос старика дрожь закралась. — Я поняла, что побоялись вы перед Кощеем показаться. Но вот она я, — развела руками. — Стою тут. Одна одинешенька, и никто меня не охраняет. Так говорите, зачем я вам понадобилась. Не просто же так вы столько наблюдали и ждали. И не в песне дело, верно?       Лесовик вновь огладил свою бороду, взглянул пристально из-под кустистых бровей и кивнул.       — Не врали про тебя домовые, духи лесные да мавки. Сильна и проницательна ты, княжна Белогорская.       — Ой, вот только давайте без лести, — поморщилась Ванька, никогда подобное не любившая.       — А на кой мне врать? Что вижу, то сказываю, — пожал плечами. — Да только помощь мне… Нам твоя нужна. Ой как нужна.       Взгляд девушки стал растерянным. Лесные существа пришли у нее помощи просить? У неё, магички необученной? Сюр, да и только.       Она посмотрела на лукошки, не заполненные до конца. Перебрала пальцами цветы, зажатые в кулаке.       — Эм, а вам это прям срочно? Или потерпеть дело может? У меня тут как бы задание есть. Яга сказала цветы собрать и на две корзинки разделить. Не справлюсь — она ж мне уши открутит, — усмехнулась не слишком радостно. — Ну или накажет, оставив без варки зелий. А я не хочу обучение прерывать. И так прилетает часто за выходки самовольные.       Старичок, услышав слова эти, лишь отмахнулся.       — Так то не проблема, княжна. Избавлю тебя от наказа этого, — поднял посох и ударил им в землю, параллельно звонко свистнув. Не прошло и минуты, как зашевелилась трава и… Ваня с ужасом заметила надвигающиеся со всех сторон черные полчища. Муравьи бегали по кустарникам и цветам тут и там, но словно в едином порыве ползли целенаправленно к ней, вернее к корзинам, стоящим у её ног.       — Эй, ты что творишь! — не выдержала и отбежала за спину лесному духу. Нет, она не боялась насекомых, но тут их было действительно ОЧЕНЬ много. И сдержать гримасу брезгливости оказалось довольно трудно.       — Да не пужайся, — хохотнул Лесовик. — Подмогу вот тебе привел. Знаю я, зачем Яге Иван-да-Марья понадобилась. Но с делом этим и муравьишки управятся. А я пока тебе поведаю о том, почему именно твоя помощь лесу понадобилась.       — Ну… — оглядела поляну, на которой вовсю кипела работа, — давайте. Только ненадолго, ладно?       — Как скажешь, княжна. А только проблема та серьезная, с цветком одним важным связанная. Пройдемся? Так и сказывать сподручнее будет.       Иванна напряглась и посмотрела на Лесовика подозрительно.       — Мне Яга не разрешила с поляны уходить. Поэтому говорить я буду только здесь. Еще мне на Ивана Купалу не хватало наставницу ослушаться. Знаете, — повертела ладонью, — по сказкам, запрет нарушив, всякое случиться может…       — Недоверчива ты, девица, — покачал головой старик, но не сказать, что сильно его задели эти слова.       — Я параноик, дедушка, — улыбнулась Ваня весело, заправляя за ухо выбившуюся прядь волос. — От моей безумной жизни другой стать невозможно. Так что у вас тут стряслось? Я слушаю.       Лесовик вздохнул горько, наколдовал им двоим по пеньку с неровной спинкой, примостился поудобнее, положил посох на колени и начал свой неторопливый рассказ…