Взрослая пора школьной жизни

      В просторном актовом зале, украшенном в чёрно-золотой гамме, был полумрак, громко играла музыка и вовсю веселились студенты. Питер стоял в углу, устало потирая лицо ладонью в перчатке с накладными когтями и наспех прилепленными клоками искусственного меха. Его жутко бесили дурацкие уши и не менее дурацкий хвост, который каждый встречный-поперечный считал своим долгом подёргать. Нестерпимо хотелось уволиться и, весело хлопнув дверью, укатить в закат. А ведь он едва проработал здесь месяц. Дело было не только и не столько в студентах, которые, конечно, могли довести любого, даже самого стойкого и жизнелюбивого, до желания покончить со всем раз и навсегда (в том числе и с собой), и не в любопытных преподавательницах бальзаковского возраста, которые так и норовили сунуть свой нос, куда не просят, но в одном конкретном человеке — Романе Годфри. От первых и вторых хотя бы частично спасало кольцо на безымянном пальце, от последнего спасения не было.       Разумеется, когда Питер решился принять приглашение от колледжа, расположенного всего в паре десятков километров от всемирно известной корпорации зла во главе с не менее известным мистером Годфри, одним из самых молодых и успешных гендиректоров в стране, он прекрасно понимал, что рано или поздно они столкнутся: за покупками в супермаркете, в аптечной очереди, за бокальчиком пенного в баре, на прогулке в парке, да неважно где, но он точно никак не ожидал, что встретит Романа прямо посреди чёртова колледжа. Впрочем, вполне можно было смириться с тем, что Годфри играется здесь в преподавателя, всё же его лекции были исключительно по вечерам, тогда как тренировки по лёгкой атлетике обычно проходили утром, что значительно снижало вероятность где-нибудь пересечься, однако, как оказалось, обязанности преподавателей не ограничиваются исключительно образовательным процессом и заполнением бумажек.       — Мистер Годфри, мистер Руманчек, — слащаво протянула декан Данн, улыбаясь настолько приторно, что Питеру срочно захотелось выпить воды или чего покрепче. — На заседании Ученого совета единогласно было принято решение назначить вас ответственными за Осенний бал, который мы ежегодно устраиваем в преддверии Хэллоуина.       — Простите, — прервал её Питер, — но я как-то сомневаюсь, что справлюсь с таким важным и ответственным заданием. Я работаю всего неделю и ещё не совсем освоился в университете…       — О, мистер Руманчек, я уверена, что вы прекрасно справитесь. Кому, как не самым молодым преподавателем, мы можем поручить эту миссию. Ведь именно вы ближе всех к студентам. К тому же мистер Годфри работает здесь достаточно долго, так что вы во всём можете положиться на него.       — Ну да, как же… — недовольно бросил Питер вполголоса, с ужасом представляя, что его ждёт.       — Вы что-то сказали, мистер Руманчек? — строго спросила миссис Данн, недобро сверкнув глазами.       — Никак нет, сэр… мэм… декан Данн, — поспешил оправдаться Питер, на что Роман сдавлено хохотнул.       — Ещё возражения? — строго спросила она, скрестив руки на груди.       — Если позволите, то у меня и без того много работы… эм… на работе, на той, которая действительно работа, — развёл руками Роман, вальяжно развалившийся в кресле, закинув ногу на ногу. — Так что я пас.       — Мистер Годфри, боюсь, вы иногда забываете, что здесь тоже Ваша работа, точно такая же работа, а не место для увеселений, где вы можете вытворять, что вздумается, как вздумается и когда вздумается. Ваши права и обязанности точно такие же, как у любого другого преподавателя, и Ваше положение вне стен колледжа никак на это не влияет. И если вы не справляетесь со своими обязанностями, то нам придётся с Вами проститься. Я понятно объясняю, мистер Годфри?       — Предельно, — недовольно ответил Роман, натянув фальшивую улыбку.       — Полагаю, вопрос решён. Спасибо за сотрудничество.       Дверь за их спинами глухо хлопнула, и теперь они, понурые и недовольные, стояли в пустом коридоре, словно провинившиеся школьники, которых только что основательно отчитали в кабинете директора за невинную шалость. «Вот же сука», — прошипел Роман, хмурясь. Питер машинально потянулся к пачке, но, когда уже зажал сигарету в зубах, вспомнил, что находится в помещении, где курить наверняка нельзя, и с силой запихнул её обратно, проклиная про себя и этот колледж, и декана, и Годфри, и свою недальновидность.       — Ну? — первым подал голос Руманчек.       — Ну? — эхом повторил Роман.       — Что будем делать?       — Ещё спрашиваешь? Конечно, закатим самый крышесносный Осенний бал в истории этой захудалой шараги.       Так потянулись дни, состоящие из бесчисленных проблем, которые, ко всему прочему, возникали очень неожиданно и в самый неподходящий момент. Питеру приходилось согласовывать плейлист, утверждать диджея, договариваться с техническими специалистами об использовании оборудования, выбирать украшения и организовывать их установку, разрабатывать меню закусок и напитков, готовить смету, согласовывать её с деканом и главным бухгалтером, заполнять десятки, сотни непонятных бумажек и ещё целый воз всяких разных дел, которыми Питер никогда в своей жизни не занимался. Да они ему и в голову никогда не приходили. Электронная почта — единственное средство связи, которое он решился предоставить Годфри после долгих душевных терзаний — разрывалась от писем, и Питер то и дело утыкался в телефон, поспешно решая текущие вопросы, порой даже во время тренировок. Ему хотелось бы пустить всё на самотёк, но всецело довериться кому-либо, а уже тем более Роману, было выше его сил, а потому приходилось активно принимать участие в столь ненавистном процессе. Когда настал день Х, до которого Питер уже и не надеялся дожить, желание всё бросить достигло критических значений.       — Наконец-то, — проворчал Роман, когда Питер появился в зале, где во всю кипела подготовка к балу, до которого оставалось меньше часа. — Где тебя черти носили?!       — Нужно было уладить пару личных вопросов, — соврал Руманчек. В действительности он очень долго уговаривал себя встать с постели и притащить сюда свою тушку.       Роман смерил его крайне недовольным взглядом и протянул объёмный чёрный мешок из-под мусора.       — Что это? — удивлённо спросил Питер.       — Твой костюм.       — Мой что?!       — Миссис Данн неожиданно вспомнила, что мы тоже должны быть в карнавальных костюмах, — объяснил Роман, хмурясь. Только сейчас Питер заметил, что на Годфри была надета рубашка с рюшами и старинный жилет из тёмно-красного бархата. — Пришлось одолжить кое-что у театрального кружка.       — А получше ничего не нашлось? — поинтересовался Руманчек, брезгливо заглядывая в мешок.       — О, я бы с удовольствием тебя предупредил, если бы ты дал мне свой чёртов номер телефона.       «Да вы, блядь, издеваетесь?» — раздосадовано прошептал Питер, рассматривая своё отражение в зеркале. Чёрный костюм из плотного велюра явно был ему мал и слишком сильно облегал те части тела, которые точно не должен был; ободок с накладными ушами то и дело цеплялся за волосы, словно норовя вырвать побольше; длинный пушистый хвост понуро болтался сзади, то и дело проскальзывая между ног и мешаясь при ходьбе; длинные когти, приделанные к перчаткам, добавляли минус 100 к ловкости и удобству. В добавок ко всему Питер так и не успел побриться, а скопившиеся стресс, усталость и недосып явно хранились в мешках под глазами, отчего во всём этом наряде он был похож на облезлую псину, натянувшую на себя не менее облезлого кота. «Пристрелите меня», — простонал он и, собрав остатки воли в кулак, отправился в зал встречать студентов вместе с Романом, который успел обзавестись элегантным сюртуком. На фоне Годфри, расхаживающего по залу с грациозностью и величием истинного аристократа, Питер в своём костюме неведомой зверушки выглядел ещё более жалко, а потому поспешил спрятаться в самом тёмном углу зала и не отсвечивать. Хотелось поскорее убраться отсюда, но время, как назло, тянулось бесчеловечно медленно. Треке на шестом или восьмом Питер окончательно забил на нормы приличия и уселся прямо на грязный пол, источая всем своим видом смертную скуку. Даже будучи школьником он старательно избегал подобные мероприятия, и вот теперь, взрослый мужик, он сидит здесь в дурацком костюме. Воистину, пути Господни неисповедимы. Вскоре из толпы показался Роман и, не спрашивая разрешения, плюхнулся рядом. Он достал из кармана фляжку и протянул её Питеру. Тот вопросительно повёл бровью.       — Джин.       — Нет, спасибо, — отмахнулся Питер. Пить с Годфри в его планы точно не входило.       — Что, жена заругается? — усмехнулся Роман и сделал большой глоток.       — Какая жена?       — Какая? Кольцо…       — А-а… — протянул Питер, понимая, что собственноручно чуть не раскрыл свою уловку. — Да, точно, жена.       Роман хотел было пристать с расспросами, но, к счастью, не успел: заиграла медленная песня и одна из студенток в излишне откровенном наряде, кокетливо улыбаясь, уговорила его на белый танец. Питер же набрался смелости, чтобы покинуть своё укрытие и налить себе стаканчик пунша: нужно было хоть как-то убить время. Когда он возвращался от стола, столкнулся с компанией подающих надежды спортсменов и главных задир по совместительству.       — Отличный костюм, тренер, — весело заметил один из ребят.       — Ага, — без энтузиазма согласился Питер. — А вы, я смотрю, вовсю веселитесь? — спросил он, указав на торчащее из рукава донышко бутылки.       — Вы же не сдадите нас, тренер?       — Будем считать, что мы друг друга не видели, — ответил он, тяжело вздохнув, и поспешил вернуться в излюбленный угол.       Вкус у пунша был странный, но всё же Питер довольно быстро осушил первый стакан и сбегал за вторым. Настроение, казалось, пошло на подъём, и даже громкая, стучащая по ушам музыка уже не так раздражала. Однако веселье длилось недолго: вскоре Питер ощутил лёгкое головокружение, которое усиливалось по мере того, как уменьшалось содержимое стакана. Пунша оставалось ещё на пару глотков, когда танцующая толпа превратилась в месиво из разноцветных пятен, а звуки стали гулкими и глухими, словно доносились сквозь толщу воды. Сознание медленно уплывало, и контроль над телом ослабевал. Когда пластиковый стаканчик выпал из его безвольной руки, Питер едва ли мог пошевелиться и практически не понимал, что происходит. Он почувствовал, как его подхватили под руки и куда-то повели. Люди вокруг что-то обсуждали и смеялись, но он не мог разобрать ни слова. Вдруг перед ними возникла высокая тёмная фигура, которая что-то выкрикивала приказным тоном, и руки, придерживавшие Питера, исчезли. Он уже был готов шмякнуться на пол, как тряпичная кукла, но незнакомец успел его подхватить. В тот же момент остатки сознания угасли.       Когда Питер очнулся, голова раскалывалась и его ужасно тошнило, словно он проснулся после слишком бурной пьянки, где значительно переборщил с алкоголем. Понадобилось время, чтобы взгляд сфокусировался и в глазах перестало двоиться. В комнате горела лишь одна тусклая лампа, но всё же Питер с уверенностью мог сказать, что находится в преподавательской: он лежал на диване, прикрытый каким-то пиджаком или чем-то похожим.       — Сука, — недовольно пробормотал он, с трудом приняв сидячие положение.       — Очнулся, наконец, — проворчал Роман из соседнего кресла и протянул воду. Питер недоверчиво посмотрел на него, не решаясь взять бутылку, хотя пить чертовски хотелось. Несколько секунд они сверлили друг друга взглядом, но вскоре Питер сдался. Жажда терзала его сильнее, чем он думал.       — Ч-что произошло?       — Эта шайка малолетних дебилов так развлекается. Подсыпают что-то в пунш, ждут, пока жертва отключится, а потом…       — Не нужно подробностей… — остановил его Питер, устало потирая виски.       — В общем, поэтому-то пунш никто и не пьёт, кроме новичков.       — А пораньше сказать не мог?       — Когда? Ты же шарахаешься от меня, как от прокажённого. Радуйся, что я вовремя заметил, как они волокут тебя из зала.       В комнате повисло молчание. Питер не знал, что ответить. Он прекрасно понимал, что по-хорошему стоило поблагодарить Годфри, ведь если бы не он, то страшно представить, чем бы это всё закончилось, но в голове была такая каша, что Питер с трудом формулировал мысли, не говоря уже о том, чтобы оформить их в членораздельную речь. Наконец он решился поднять глаза на Романа. Тот сидел в кресле, насупившись и нахохлившись, напоминания вампира, сошедшего со страниц готических романов: бледная кожа, синяки под глазами, острые скулы, тёмные волосы, которые он больше не осветлял. Он выглядел уставшим и измученным. Похоже, вся эта кутерьма с Осенним балом далась тяжело не только Питеру.       — Встать сможешь? — вдруг прервал тишину Роман. — Уже поздно, отвезу тебя домой.       — Не нужно.       — Брось, я не так много выпил. Да и времени уже прошло достаточно.       — Н-не в этом дело, — тихо ответил Питер, отводя взгляд. Он отказался оставлять свой адрес, даже когда устраивался на работу. И уж точно не готов был раскрывать его Годфри.       — Боже, — вздохнул Роман, теряя терпение. — Говори адрес, вызову тебе такси.       Питер молча продолжил рассматривать увлекательнейший узор на паркетном полу, явственно ощущая, как гневный взгляд Годфри вот-вот прожжёт в нём дыру. Хотелось провалиться под землю или вовсе умереть, только бы сбежать от этой эмоциональной и физической пытки.       — Ясно, — раздражённо буркнул Роман и вылетел из преподавательской, оставив Питера, чей ободок сполз и уши теперь висели, как у провинившегося пса, в гордом одиночестве.