С тобой и в шалаше рай.

Нам-гю вновь умолкает на краткий миг, ожидая слова старшего. Тот же, в свою очередь, берёт его за руку, переплетая их пальцы. Танос не торопится, словно каждое мгновение становится вечностью. Он изучает Су, его очаровательное, в некоторой степени наивное лицо, его милую улыбку, его глаза, исполненные глубокой мудрости и заботы. Несмотря на шум и суету вокруг, мир словно замирает, наполняясь тишиной, в которой легче бороться с внутренними тревогами. Чхве слегка сжимает руку Нам-гю, как бы утверждая своё присутствие рядом, и это простое прикосновение наполняет душу надеждой. — Ты прекрасно выглядишь, — Танос улыбается нежно и ласково, поднимая руку партнёра и поднося её к своему лицу, нежно целуя тыльную сторону ладони.  — Знаешь, Гю... — Начинает он, его голос тихий, но уверенный, — Sometimes... Silence is the loudest cry for help. Мы не обязаны находиться в полном порядке, понимаешь? Бывают моменты, когда тишина лучше любых слов. Она говорит о том, что мы просто здесь, сейчас, и ничто другое уже не имеет значения. — К чему ты говоришь это? — Не знаю, я просто идиот. — В этот момент Танос усмехается и, отпустив юношу, начинает искать своих друзей, затерявшихся в толпе. Медленная мелодия сменяется каким-то качем, и Гю вновь возвращается за барную стойку. Время пролетало незаметно. Мужчина, погружённый в свои мысли, продолжал заказывать алкоголь, в надежде на то, что крепкие напитки помогут ему избавиться от мучительных мыслей, воспоминаний. Бармен, опытный и понимающий, давал ему доброе слово и наливал бокал за бокалом, позволяя Нам-гю раствориться в тёмном мире рюмок и пьяных историй, где не было места горечи. Примерно через час молодой человек поднимается со своего места и, пошатываясь, направляется в уборную. Остановившись возле раковины, он достаёт из кармана консилер, небольшую палетку теней и ещё несколько косметических средств, быстро поправляет слегка растёкшийся макияж. Убрав ворсинки с одежды и разгладив её, он несколько минут проводит перед зеркалом, а затем, выходя, сталкивается с товарищем, который зашел сюда как раз для того, что бы найти Нам-гю. — О, а я тебя искал. — Осмотрев партнера с ног до головы, Танос вскидывает бровь, присвистнув. — Wow. Fantastic, baby. Ты и правда шикарно выглядишь. — Чё надо то? — Спрашивает Гю и через секунду оказывается прижатым к стене. Рука старшего быстро закрыла мужчине рот, словно приказывая молчать, а губы Таноса прильнули к его уху. — Только попробуй хоть пискнуть, Нам-су... Гю замер, сердце его забилось чаще, сильнее. Он не был готов к подобным действиям, и его разум метался между страхом и стремлением понять, что же будет дальше. Танос всегда был безжалостен, и в этот момент его сила ощущалась особенно остро. Парень чувствовал, как горячий воздух обволакивает их в этом узком проходе, и осознавал, что ему не следовало здесь находиться. — Знаешь, почему я тебя искал? — Произнес Су-бонг. Его голос был низким и задумчивым. Он опустил руки, только для того чтобы провести пальцем по подбородку Гю, заставляя его поднять взгляд. — You are so beautiful... Темноволосый прерывисто вдохнул, и в его глазах мелькнуло нечто – смесь восхищения и ужаса, страха. Он попытался ускользнуть, сделав шаг в бок, но Чхве и не собирался его отпускать. Все, что он делал, постепенно становилось оковами, из которых младшему было не выбраться. Вновь наклоняясь к уху парня, сладко и медленно шепча его имя, Танос задает ему, как кажется, достаточно важный вопрос. — Что происходит между нами? Что ты ко мне чувствуешь? — Ничего. — Нам-гю вдруг осознает, что обдолбанным Танос нравится ему в разы больше. Слишком серьезным кажется этот разговор. Давит. — Ну... То есть... Боже, блять. Я к тебе что-то определенно чувствую, но описать не могу. — Активно жестикулируя, силясь подобрать слова, пытаясь построить разбегающиеся по разным уголкам измученного разума мысли в единую шеренгу, затараторил Гю. Он всё ещё стоял напротив старшего, вплотную прижатый к стене общественного, мать вашу, туалета. Ситуация выглядела до предельного комично. — Это... Я даже не уверен, что это можно назвать любовью, скорее просто... — Привязанность? — Танос расслабляет, опускает руки вниз, оставляя их мирно лежать на чужой талии. — Нежелание отпускать, You know? Мы столько всего прошли вместе. — Да. Кажется, именно она. — Кажется... А тебе не кажется, что между нами слишком большое расстояние? — Нам-гю не успевает среагировать, как Танос опускает одну руку на его бедро, а второй вцепляется в его волосы, тянет на себя, целуя. Быстро, агрессивно, отчаянно. Кусаясь, оттягивая сухие губы, сжимая кулаки сильнее, до сладостной боли в затылке и бедре. Как бы Танос к заднице не полез, это уж будет слишком унизительно. Первую, кажется, минуту, Гю вовсе не мог ответить на поцелуй или же отпрянуть. Но потом тело, будто лишенное воли, ответило на страсть рэпера. Нам-гю неохотно прижал ладонь к груди мужчины, ласково сжав молнию на его кофте, а после и саму грудь, что заметно отличалась своими объемами. Хоть Танос был достаточно худым - грудь, пресс и руки он качал много и часто, Из-за чего контраст его осиной талии и накачанных, мягких грудей был идеальным... Время, казалось, замерло, и в этом кратком мгновении мир вокруг парней рассыпался на куски, оставив только их двоих. Поцелуй становился все более настойчивым, не оставляя шансов на сопротивление. Гю почувствовал, как его сердце вот вот выпрыгнет из груди или... Опустится ниже? К брюкам. Слабое "стоп" на языке таяло, как лед под солнцем, и Нам-гю не знал, что делать. Вопросы о том, что это значит, как это повлияет на их отношения, во мгновение ока улетучились. Вместо этого он обнял Таноса, его ладони обхватили крепкие плечи, позволяя погрузиться в ту необъяснимую связь, что возникла между ними. Однако осталась одна мысль: все это не должно происходить. Ведь это был Танос – человек с темной историей, с тяжелым, болезненным прошлым. Хотя сейчас, после всего того, что парни прошли вместе, они были параллельными мирами, идущими рука об руку. Через пару минут Танос осторожно отпрянул от чужих губ и, прильнув к уху младшего - прошептал. — Я завелся лишь от одного твоего поцелуя... Please... let's continue... И Нам-гю кивнул. Он сам не понимал, как и зачем, но сделал это, давая согласие на все, что произойдет. А дальше - все как в тумане. Парни вызывают такси и тут же едут домой. — Baby... — Шепчет не громко Танос и, беря за руку партнера, опускает ее на внутреннюю сторону своего бедра. Вновь впивается в губы младшего, сминая их в ласковом поцелуе, после переходит на шею, но делает это все осторожно, тихо, дабы водитель не заметил. Их дыхание становилось все более неровным, а танец нежных прикосновений раскрылся в тесном пространстве небольшой машины. Су-бонг почувствовал, как сильно сбилось его сердцебиение, и это наполнило Чхве, будто, вдохновением. Он снова взглянул на партнера, в глазах которого искрилась легкая неуверенность, смешанная с азартом ненасытности и вожделений. Таксист невольно стал их молчаливым свидетелем, слушая тихий шепот и смех, полные чувств, любви и привязанности друг к другу.. Каждое прикосновение, каждый взгляд превращался в нечто большее, чем просто физическая связь. Танос тихо уверил Нам-гю, что все будет хорошо, и это мгновение было только их. Когда они добрались до дома, рэпер мигом потянул партнера за собой, словно это было самое естественное, обыденное движение. Они оказались в комнате старшего, освещенной мягким светом, и столь нежная атмосфера сразу окутала их. Су-бонг снова улыбнулся, всматриваясь в черты лица Нам-гю, желая запомнить этот момент навсегда, что, скорее всего не удастся. — Можно я тебе кое-что покажу? — Тихо произнес он, наклонившись ближе. Нам-гю кивнул, испытывая легкое волнение, и Танос осторожно схватил его за руку, будто ведя в мир, полный неизведанных возможностей. Прикосновение за прикосновением, поцелуй за поцелуем. Юноши заваливаются на кровать, одежда обоих разлетается по разным углам комнаты, и когда на парнях остаётся лишь нижнее бельё, слегка просвечивающее от влаги, Гю наконец шепчет: — Мы слишком пьяны… Ты уверен в этом? — Да, — Практически шепотом отвечает Су-бонг, его голос чуть дрожит, но все же в нем слышна решимость, уверенность. Все сомнения, все барьеры, казалось бы, растворились в воздухе, напоенном ароматом алкоголя и похоти, горящей в глазах обоих. — Но ты же знаешь, что это не правильно. Как минимум потому, что мы парни. — Ты хочешь остановиться? — Нет... — Нам-гю тихо сглатывает, отворачивается от партнера, стараясь скрыть покрасневшие от желания и смущения щеки, но ничего не выходит. Танос осторожно целует его в уголок губ, попрося повернуться и, пахом упираясь в чужой, тихо шепчет. — Ты так мил, когда смущаешься... Я никогда не пожалею, что выбрал тебя. Нам-гю замирает, его сердце бешено колотится в груди, и он не может найти слов, дабы ответить на столь будоражащие фразы. Чувство нежности, что охватывает его, смешивается с тревогой – как же сложно быть уязвимым перед тем, кто мог завоевать сердца миллионов. Он медленно поворачивается к Таносу, и их взгляды, полные надежды и ожидания, встречаются. — Ты говоришь это просто так, — Едва слышно произносит Нам-гю, пряча лицо в ладонях Эта наивность и глупость, которую Гю показывает лишь с Таносом подчеркивает каждую деталь их близости, и он осознает, что буквально вот вот переспит с мировой звездой. Хотя для него Чхве Су-Бонг уже давно является не кумиром, а тем, радо кого Нам-гю готов свернуть горы. Волнение, что переполняет его, не оставляет шансов на сомнения. Танос, видя это смущение, берёт Нам-гю за руки, заставляя его поднять взгляд. — Нет, я полностью серьёзен, — Произносит он, облизывая губы, после же впиваясь ими в шею нижнего, будто в самую желанную конфету. — Я хочу быть с тобой, не только сейчас, но и потом. Эти слова становятся для Нам-гю спасательной соломинкой в океане сомнений, и он, наконец удостоверившись в чувствах своего партнера, позволяет себе тихо-тихо прошептать. — Твою мать, да возьми меня уже. — Прорывается сквозь дрожащие губы длинноволосого, словно это заклинание, что могло рассеять все его страхи и переживания, загоняя их на дно, до которого он больше не достанет. Парень ждет, его сердце колотится в груди, как будто пытается вырваться наружу, зная, что между ними сейчас так много невыраженных чувств, готовых вспыхнуть с новой силой... — Я хочу быть не просто твоим желанием, а чем-то большим. Понимаешь? — Его голос дрожал, и это не ускользнуло от внимания младшего. Танос наклонился ближе, касаясь губами щеки Нам-Гю, оставляя за собой теплый след, что окутывал их обоих, словно мягкое одеяло. — Я хочу любить тебя... — С этими словами рука старшего медленно, с игривой нежностью скользит под резинку белья Нам-Гю. Тот в ответ томно, прерывисто вздыхает, тут же изгибаясь от прикосновения холодных пальцев, и сводит ноги, опуская их, чтобы не мешать любимому.  Вскоре, не желая обделить рэпера вниманием, темноволосый опускает руку к его паху и осторожно сжимает выпирающую часть кончиками своих прохладных пальцев. Нам-Гю приподнимается на локтях, тянется к губам своего возлюбленного, страстно целует их и, когда тот устраивается поудобнее, забирается к нему на колени. Рэпер нежно ласкает и целует щеку парня. Его глаза искрятся от желания, а внизу живота нарастает напряжение, заставляющее Таноса негромко стонать, пока Гю трётся бёдрами о его возбуждение. Когда воздуха вновь становится недостаточно, Гю переходит к решительным действиям. Он выгибает спину, прижимается семенниками к головке члена, просвечивающей сквозь ткань боксеров, и, отодвинувшись в сторону, окончательно снимает бельё с мужчины. Гю медленно провел рукой вдоль чужой груди, задевая его чувствительные соски и чувствуя, как тот дрожит от его прикосновений. Каждый вздох становился все глубже, словно воздух - последнее, что есть на этом свете. Нам-гю, осознавая мощь этого момента, наклонился чуть ближе, его губы коснулись уха Чхве. Шепот мягкий и интимный слетал с его губ: — Ты знаешь, чего я хочу, мерзавец. — Возбуждение заполнило их пространство, словно теплая волна, затопляющая побережье. Старший улыбнулся, его ответом стала легкая улыбка и сжатие ближней руки вокруг талии Нам-гю, позволяя им сливаться в, можно сказать, едином ритме. И вот рука Гю медленно, ловко скользит по всей длине чужого полового органа, ласково обхватывая его пальцами. — Лучше мне быть сверху. — Жмурясь, спрашивает Танос и тут же переворачивает Гю на спину, нависая над ним, будто коршун над падалью. Ноги нижнего осторожно, медленно раздвигаются и Су-бонг устраивается между ними. Стаскивает бельё с аппетитных бедер, тут же опускаясь к ним губами и начиная кусать, целовать, вылизывать, словно самый грязный и похотливый извращенец, но движения его нежны и размеренны, ласковы. Нам-гю же извивается под старшим, просит остановиться, прикрывает возбужденный член ладонями и вздрагивает, когда язык рэпера приблежается к органу ближе, чем на несколько сантиметров. Губы мужчины поднимаются выше, оставляя влажную дорожку из поцелуев теперь уже на животе, ребрах младшего. Вскоре он хватает длинноволосого за руки и, разводя их в стороны, кончиком языка проезжается по всем самым сладким местам, задевая припухшие венки, складочки на влажном стволе. Изнутри раздавался легкий шепот восторга, когда младший почувствовал, как тепло обвивает его тело, наполняя парня все большим желанием. Губы рэпера, словно искусные художники, рисовали невидимые картины на нежной коже, оставляя за собой только следы страсти. Каждое прикосновение пробуждало новые ощущения, как будто мир вокруг пары исчез, оставляя только это мгновение. Нам-гю недовольно захныкал, краснея и смущаясь от касаний старшего. Вновь постарался прикрыть член руками, но мужчина успел вобрать в себя розовый,влажный кончик, и теперь отогнать его было в разы тяжелее. — Су-бонг... — Будто плачущим, страдальческим голосом произносит Гю. Юношу не сильно трясет из-за подступающего оргазма, ноги его подкашиваются, сжимаются, а таз невольно приподнимается, тем самым всаживая старшему по самые гланды. Танос давится от такой резкости, и, выпуская член изо рта, поднимается выше, к губам своего нежного. — Я могу поцеловать тебя? — Спрашивает он, дожидаясь разрешения, и когда видит удовлетворительный кивок, тут же впивается в губки напротив. Кусает их, оттягивает, языком проникая глубже. Во время поцелуя и вовсе перестает контролировать руки, осторожно, но быстро вводя средний палец свободной руки туда, куда Гю очень не хотел. Он резко отстранился от поцелуя, покраснев еще сильнее и тихо-тихо прошептал. — Убери руку... Не делай так! Но Чхве уже не слушал своего мальчика. Он лишь целовал его шею, оставляя огромное количество засосов, укусов на ней. Перевернув парнишу на живот, Танос осторожно, оставляя за собой след из влажных поцелуев, перешел к его заднице, впиваясь в упругую кожу зубами. Он прокусывал ее практически до крови, будто хищник, после же зализывал раны, оставлял на свободных участках засосы и болезненно сжимал ляжки пальцами. Изредка, заставляя мальчишку лечь на бок, губами поднимался к набухшим соскам, потягивая их, а, когда пальцами окончательно разработал отверстие, поднялся с кровати. Актив потянул парня за собой, после же моментально прижимая к зеркалу на шкафу, вновь целуя. Поцелуй за поцелуем, укус за укусом, и вот Гю уже стоит перед старшим, прижавшись к зеркалу грудью, сжимая бедра и прося продолжить. Толчок. Нам-Гю вскрикивает, закусывает губу, кончиками холодных пальцев вытирает скатившуюся слезу и протягивает руку к своему члену. Спорить о том, что ему это может не нравиться — бесполезно, и единственное, что волнует темноволосого сейчас, не выглядит ли он в глазах мужчины как шлюха, или.. Еще кто похуже? Ответ: нет, не выглядит. Даже если бы это и было так, рэперу было бы абсолютно всё равно. Он любит этого человека таким, какой он есть. Любит его настоящим, живым. Любит все его недостатки и изъяны. Любит его, порой, черезмерную грубость, его голос, волосы, глаза. Любит его характер. Такой... Недоступный, но прекрасный. Он любит Нам-Гю любым, и это нельзя отрицать. Отановившись, Танос слегка прикусывает ушко юноши, обнимая его за талию, тихо спрашивает: — Как ты себя чувствуешь? Всё хорошо? Если тебе больно – мы можем прекратить. Получив в ответ лишь яростное мотание головой, всхлипы и несколько ударов, шлепков по бедру, Су-бонг снова вошёл в парнишку. Он делал все нежно и размеренно, периодически останавливаясь, уточняя у Нам-гю его самочувствие, после осторожно меняя позу, ибо постоянно стоять в одном положении тоже не очень удобно. В какой-то момент у Гю свело ноги, и единственным, что спасло его от падения, были массивные руки возлюбленного, крепко держащие его за талию. Через короткий промежуток времени Чхве с не громким стоном изливается внутрь, протягивает руку к члену партнёра и уверенно обхватывая его, помогает младшему закончить. Время словно замедлилось, в этот миг физическая усталость казалась незначительной по сравнению с тем единением, которое они чувствовали друг с другом. — Танос... — Тихо прошептал Гю и, повернувшись, просто обнял партнёра. Да так крепко, ласково, как не обнимал никогда. — Я люблю тебя. И ведь правда любит. Все, что было между ними буквально пару минут назад - было не сексом, а чем-то большим. Слиянием душ воедино. Их взгляды встретились на мгновение, и в этом моменте был, будто, целый мир – не только страсть, но и нежность, понимание, которое трудно передать словами. Каждый шёпот, каждая незаметная улыбка становились частью танца их душ. Парни были как две звезды в бескрайнем космосе, излучавшие свет, который исполнял самые сокровенные мечты. Эта любовь, искра намного глубже и сильнее физического влечения. Их сердца бились в унисон, словно создавая гармонию, способную остановить мир вокруг. В тот миг влюбленные, кажется, поняли, что судьба связала их не просто для мгновенного удовольствия, а для чего-то более важного. Более значимого. Это соединение обретало смысл – они стали друг для друга источником вдохновения, опорой в трудные времена. Этот момент стал вечностью, в которой они желали остаться навсегда. Танос лишь кивнул на слова темноволосого, осторожно приобнимая его за широкие плечи. Губы его вновь коснулись щеки младшего и поразмыслив, мужчина упал на кровать. — Иди ко мне. Послушавшись старшего, юноша укладывается рядом и тут же оказывается заключенным в крепкие, нежные объятия, что согревают душу, тело парня не хуже пледа. Юноша почувствовал, как его тревоги и переживания начинают растворяться в этом тепле. Сначала он был насторожен, но вскоре его тело расслабилось, а сердце наполнилось спокойствием. Вот уже и мир за пределами этих объятий перестал существовать: другие куда-то торопятся, а они, словно остров, укрыты от невзгод. Нежные руки, будто волшебный шепот, обещают защиту и уют, в них заключена вся забота этого мира. «Почему мы не сделали этого раньше?» – Пронеслась мысль в его голове. Откровенность, которая царила в воздухе, освобождала от стыдов и сомнений. Гю доверился этому моменту и закрыл глаза, позволяя воспоминаниям о бурных днях смешаться с тишиной ночи. В такие мгновения понимание себя становится яснее, и он ощущает, что принадлежит не только этому месту, но и кому-то, кто рядом. С каждым вдохом парень вбирал в себя уют момента, и по мере успокоения его душа начала наполняться надеждой. Объятия, казалось, не имеют конца, и внутри росла уверенность, что в этом мире есть место для любви и заботы. Жизнь обрела новые краски, а будущие пути стали менее пугающими. Вскоре сон окутал их, словно теплое одеяло, и мысли постепенно затихали, уступая место спокойствию. В памяти всплывали мгновения, когда они смеялись, делили радости и горести, искренне поддерживая друг друга в самых трудных ситуациях. Каждое воспоминание придавало сил, а надежда на завтрашний день разрасталась, словно прекрасный цветок. *** 6:17. Танос пробуждается раньше Гю, испытывая не сильные, но все же мучения от головной боли. Он открывает свои заспанные, слипающиеся глаза, что жжёт от ярких солнечных лучей, и, услышав чужое сопение, мгновенно оборачивается назад. Рядом с собой он замечает юношу, который, кажется, полностью обнажён. Затем Танос заглядывает под одеяло, что неизвестным образом оказывается на обоих. — Твою мать... — Говорит он шёпотом, слегка прищурившись, и осторожно потирает веки кончиками своих охолодевших пальцев, затем перемещает их к вискам. — Так, мне это не нравится. Осматривая комнату, рэпер замечает разбросанную по всему пространству одежду. Из-за потери памяти, вызванной употреблением спиртного, он не может восстановить события, произошедшие после его поездки в клуб. — Ну, этот голый. Я тоже. А хули? Не могли же мы просто так раздеться. — Танос снова осматривает свое тело, после же переводя взгляд на плечи прикрытого одеялом Гю. Заметив несколько засосов, укусов и, кажется, царапин, мужчина распахивает глаза насколько это возможно, поднимает брови и падает обратно на кровать. «Едрена мать...» Проносится в его мыслях и парень вновь переводит взгляд на товарища. «И кого мы вчера могли... Кто ему такой ужас понаделал?» Нащупав в свое, лежавшее возле кровати, Танос поспешно нацепил его на бедра, поднялся с постели и, воздев руки кверху, принялся разминаться. Поясница его невыносимо ныла, что лишь усиливало тревожные мысли, но он старался не обращать на них внимания, убеждая себя, что, вероятно, ошибается в собственных догадках. Завершив упражнения, он быстро собрал вещи и отнёс их в стирку, после чего направился в ванную, чтобы смыть с себя остатки сна и вернуть лицу бодрость. Отказ от наркотических веществ оказал значительное влияние на самочувствие молодого человека. Примечательно, что он не испытывал симптомов абстиненции, а его внешний вид значительно улучшился. Кожа приобрела здоровый блеск, и в некоторой степени вернулось желание жить. Однако утренние отёки лица остались без изменений, поэтому привычка принимать душ сохранилась.  Закончив с утренней рутиной, вымыв голову и почистив зубы, старший нацепил халат и вернулся в спальню. Он достал из шкафа два набора домашней одежды, один из которых был небрежно брошен на кровать, а другой надет на свое тело. Пока мужчина переодевался - он заметил на шее Гю цепочку, что странно, ведь парень толком не носил украшения, а что бы спать в них - так это вообще табу. Потянув за колье, старший распахнул глаза от удивлени. Он заметил на шее товарища тот самый кулон, что купил темноволосому пару месяцев назад но так и не осмелился подарить. На кулоне было написано имя мужчины, потому это точно был не похожая побрякушка. Су-бонг быстро подошел к тумбе и, открыв ее, подняв потайное дно и осмотрев содержимое, вздохнул. — Вот козел, еще и в моих вещах шарился. Благо Танос - парень умный. Он не стал прятать основной дневник в таком легком месте, благодаря чему Гю мог узнать лишь то, что ему можно было знать. Надев второй кулон, Чхве на мгновение замер, словно пытаясь осмыслить произошедшее, после чего закрыл тумбу и, присев в кресло, стоявшее напротив кровати, взял в руки телефон. Он быстро заказал завтрак на двоих, оплатил его и отложил телефон в сторону. Закинув ногу на ногу, а после облокотившись подбородком на руки, молодой человек погрузился в размышления. Его мысли, подобно волнам, накатывали одна за другой, увлекая его в пучину вопросов, поиска ответов и непонимания. Рэпер пытался отыскать воспоминания в глубинах своего подсознания, сопоставляя события вчерашнего дня. Он старался вспомнить, было ли между ними, или не только ними, нечто особенное, но все его усилия оказались тщетными. Су-бонг не мог вспомнить этого, и чувство неопределённости заставляло его беспокоиться ещё больше. Вскоре, примерно через сорок минут, в дверь постучали. Чхве быстро забрал заказ, оставил его на кухонном столе, поставил чайник на газовую, старенькую плиту и вернулся в спальню, чтобы разбудить Гю. Он довольно грубо потрепал его за плечо и, присев на край кровати, слегка ущипнул. Гю тут же вскрикнул, словно ребёнок, и попытался оттолкнуть старшего. — Доброе утро, козел. Фырчет на него Чхве и ударяет по спине, дабы юноша наконец обратил на него внимание. Нам-Гю открыл глаза и приподнялся, медленно моргая. Он посмотрел на часы и перевёл недоумевающий взгляд на старшего, приподняв бровь. — Какого хера? Время полдевятого. У меня выходной сегодня. Танос лишь усмехнулся в ответ на это и, встав, швырнул в юношу хлопковой одеждой, что, кажется, была ему велика. — Одевайся и идем завтракать, иначе я тебя за волосы потащу. — Иди нахуй, мудак. Никуда я не по.. — И ведь Танос не шутил. Он правда схватил парня за волосы, зарывшись в них пальцами и потянул его голову на себя, вынуждая того издать недовольный возглас. — Больно же! Отпусти! Щас оденусь я. Старший удовлетворённо кивает и, лыбу давя, удаляется на кухню. Гю же, быстро облачаясь, с трудом натягивает футболку и, поднимаясь, подходит к зеркалу. Ох уж эта картина. Искусанные до шрамов губы, покрытая пятнами шея, перебинтованная рука и, кажется, ноющий зад. — Твою мать. — Осмотрев свою измучанную кожу, парень вздыхает. Уходит на кухню, тут же садясь за стол. — А че вчера было? — Сам не помню. Думал у тебя спросить. — Такое чувство, будто меня семь негров отъебали, при чем одновременно. — What's wrong? — Повернувшись к Нам-гю, Танос снова вскидывает бровь и, налив чай, садится за стол. — Ешь. Яичница остывает. — Да жопа болит. Может наебнулся где. — Кивнув на слова мужчины, Гю хватает вилку и начинает есть. — Ага, или на кол сел. — Усмехается Танос и повторяя действия за младшим, останавливается. Берет палочками токпокки и протягивает их темноволосому. — На. А тот и не против. Наоборот. Хватая зубами острую рисовую клецку, тот втягивает ее в себя и тут же ощущает чужой палец на своей нижней губе. Танос, любезно вытерев почти капнувший соус, убрал его со своего пальца языком, после же продолжая есть, будто ничего не произошло. — Че это было? — А нельзя? — Спрашивает рэпер и в глаза юноши пристально смотрит, продолжая жевать. — Нельзя. С каждым днем я все больше и больше задумываюсь над тем, что ты педик. — Ты совсем обарзел, кажется. В этот момент Нам-гю обратил внимание на шею старшего. Заметив там кулон, он мигом покраснел, носом утыкаясь в тарелку. После же, минут через пять, поднял взгляд обратно. — Танос... Я...