Яд или панацея?

Дазай Осаму обычный, ничем не примечательный студент второго курса. По крайней мере, так считал сам Дазай. Парень был одним из лучших студентов вуза. Его постоянно хвалили учителя за выдающиеся способности. Однако, похвала часто граничила с замечаниями. Он часто просто забивал на учебу. Мог не появляться в вузе неделями, а потом с щенячьими глазами просил у преподавателе поставить ему зачет. Из-за постоянного отсутствия на парах у Осаму копилось множество долгов, которые он не спешил закрывать или вовсе спихивал на одногруппников (делал Дазай это аккуратно, чтобы не нарваться на праведный гнев честно работающих студентов) Парень переводится из одного вуза в другой уже третий раз. Он не успевал закончить первый курс, как его отчисляли за бездельничество. Осаму даже немного удивлен, что в этот раз продержался до второго курса. Что уж там говорить.. Дазай успел забить не только на учебу, но и на свою жизнь, лет так с 14. Отец уже смирился с постоянным отсутствием сына дома. Да и теперь уже поздно упрекать его в этом. Дазаю уже 22 года. Самостоятельный взрослый мальчик, по совместительству распиздяй, каких только поискать стоит. Отец этого чудика даже вроде как смирился с бинтами, которых было откровенно много на теле. Все уже давно смирились, но если Дазай подворачивается случай с кем-то познакомиться, то одной из первых тем становятся его бинты и то, что под ними. Каждый пытался увидеть его шрамы, но Дазай умело переводил тему или просто отшучивается. Ему противны эти шрамы, но это не останавливает его делать новые. Дазай не может смотреться в зеркало без бинтов, но каждый раз, берясь за лезвие, он испытывает огромное облегчение. Осаму часто удивлялся, почему в него влюбляются многие девушки в вузе. Нельзя же любить лишь за смазливую мордашку и веселый характер (или же можно?). Одному богу известно, сколько сердец уже успел разбить шатен. А все потому, что он не понимал их любви. Его интересовали лишь тела бедных влюбленных девушек. Дазай считал их пустышками, не достойных внимания великого Дазая Осаму… Да он грешил завышенной самооценкой, но, как ни странно, имел суицидальные наклонности. Хотя, на самом деле самоубийца считал себя неполноценным, но и людей странными, непонятными и такими далекими. Парень считал, что он не рожден для этого мира. Он не понимал людей. Они не замечают своей жизни, многие из них погрязли в рутине. Их волнуют приземленные вещи. Их эмоции непонятны Дазаю. Почему люди любят и ненавидят? Почему убивают? Он и своих-то эмоций толком не понимал. А потому Осаму привычно забил огромный болт на подобную проблему. У него и так суицидальные наклонности с намеком на депрессию. Если он будет постоянно анализировать все вокруг, то просто окончательно сойдет с ума (или выйдет в окно). Дазай сидит за дальней партой в аудитории, откинувшись на спинку стула, и закрыв глаза. медленно раскачивается на стуле. Он снова анализирует всё и вся. По внешнему виду это не скажешь, потому что Дазай прирожденный актер. Он натянул блаженную улыбку на лицо, (со стороны это выглядело будто он чем-то закинулся) пока в голове творилось, черт знает что. Дазай привык. Он уже не пытается остановить поток мыслей. Теперь он просто наблюдает, потому что изредка проскальзывают полезные мысли. Но чаще всего это какой-то шлак. Например, разум без его ведома анализирует человека. Та девушка шлюха с пустой головой. Тот парень зависим от чужого мнения и крайне нерешителен. А тот парень любит читать, но это никак не влияет на его разум, он просто жрет информацию и выплевывает. Дазай просто всегда за всеми наблюдает из-под тешка. Это делалось не из любопытства,а из-за потенциальной пользы объекта наблюдения. … Хотя, признаться, Дазаю хотелось бы найти среди толпы свою родственную душу и быть самим собой, а не корчить из себя паяца. Но среди этих пустых людей не было никого подходящего. Однако, Ацуши был неплохим приятелем. Его детская доброта и наивность искренне умиляла Дазая. Он даже старался не использовать его в своих целях. Разве что, если совсем прижмет. Ведь какие-то принципы должны же быть даже у такого человека, как Дазай. Он старался быть добрым для окружающих, хотя ему было откровенно похуй на проблемы людей. Возможно, он бы даже прошел мимо умирающего человека и не испытывал бы потом угрызения совести. Там было бы куда интереснее. Он бы просто пытался понять, почему не почувствовал вины. Это и было бы голосом похожим на совесть. — Здесь не занято? — тихо спросил незнакомый голос. Дазай едва не упал со стула от неожиданности. Он посмотрел на незнакомца и поднял бровь. Парень не проявил вообще никакой реакции, что немного удивило Осаму. — Новенький что-ли? — улыбается Дазай и жестом приглашает сесть. Лицо этого парня казалось ему забавным. Апатичный вид и бледная кожа. Большие мешки под глазами. Похоже, у него проблемы со сном. И глаза. Аметистовые глаза. По крайней мере при освещение создается такой эффект. — Меня Дазай зовут. — Осаму улыбается и протягивает руку новому одногруппнику. Парень смотрит на руку Дазая, мысленно отмечая бинты и тихо шепчет: «Федор» и поколебавшись, он все же жмет руку. Осаму ощущает резкий холод. У его еще и с кровообращением проблемы? Почему такой холодный? — Ты русский. Имя Федор же русское, да? Достоевский кивает и сцепляет пальцы в замок, кладя на них подбородок. Он выглядит скучающим. Кажется, ему не льстит перспектива знакомиться с кем-то. Особенно, если это слишком дружелюбный Дазай. Ему уже хватило общения с Гоголем. Федор лишь надеялся, что этот бинтованный не начнет, как Николай травить тупые анекдоты и громко смеяться с них. — Кстати, а в России правда все водку пьют? - Дазай знал об абсурдности этого стереотипа. Ему просто хотелось узнать этого смурного русского получше. Самый лучший способ — вывести на эмоции. Ему неважно, на какие. После этого зато будет от чего отталкиваться. — Да — равнодушно отвечает Дост. Ему плевать, что Дазай может разнести эту чушь хоть на всю Йокогаму. Ему просто не хотелось общаться с этим чудиком бинтованным. Слишком навязчивый и улыбчивый. Как приставучий Гоголь, который являлся одной из причин переезда в Японию. — Ты тоже? — Дазай изобразил удивление. Отчасти оно было искренним. Осаму считал что глупые стереотипы многих могут вывести на эмоции. Но от Федора не последовало даже тени реакции, будто этот русский и сам верил в него. Шатен на мгновение даже засомневался в своих знаниях. Однако он быстро понял, что Достоевский пытается на первых порах оттолкнуть его, что только подогревает интерес к загадочной личности перед ним. — Да — все также равнодушно от отвечает Достоевский. Многие мамы учат: «Игнорируй и тогда от тебя отстанут», Федор надеялся, что это сработает и с этим парнем, хотя и знал, что это навряд ли поможет. Такие люди прилипчивые, как пиявки и не отстанут, пока не дашь им то, чего они хотят. В случае с Осаму даже этот исход маловероятен. — Ящик в день? — Дазай все не унимается. К сожалению, догадки Федора были верны. Он явно не из тех, кто просто так отстанут от человека. Ацуши это уяснил с первых дней, а потому смирился с выходками Дазая. Кроме самых абсурдных. И для самоубийцы было каждый раз забавно видеть реакцию мальчика, а потому он не прекращал, да и Накаджима вроде как не обижался. — Два. — на лице русского появилась тень раздражения, которую не уловил бы обычный человек, но не великий Дазай Осаму. Стереотипы других наций всегда помогали в его «коварных» целях. В случае с Федором это утомление от бессмысленной коммуникации, которая ни к чему не приведет. — Я так понимаю: «Россия для грустных»? — Да. — Достоевский едва подавляет вздох, что означало бы окончательную победу Дазая, а значит и дальнейший бред сумасшедшего. На счастье Федора в аудиторию заходит преподаватель и окидывает всех равнодушным взглядом. Лишь на лице Достоевского останавливает мимолетный взгляд. Русский явно выделяется среди японцев. Он и среди русских выделялся. Слишком худой и слишком болезненный. Из-за этого в детстве его дразнили, иногда даже и взрослые, по типу: «мало каши ешь». Федя и не только каши мало кушал. Его аппетит крайне скудный. Дай бог хоть булочку какую-нибудь съест с чаем. Проблема в том, что чая он пил много, но крепкий и не сладкий. Из-за нерегулярного, да и еще неправильного питания, у него начались, небольшие, но уже проблемы с желудком. Достоевский почти не чувствовал голода. Ему постоянно приходилось напоминать про перекус, от которого русский, чаще всего отмахивался и шел на кухню только если совсем достанут напоминания. — Начинаем лекцию. Записывайте.. — монотонно начинает говорить он, не особо раздариваясь на приветствия. Федор слегка хмурит брови. Он не любил, когда люди занимались своей работой без энтузиазма. У таких людей научиться чему-то будет сложнее. Впрочем. Федору было все равно. Он часто занимался самообучением. Дазай замечает хмурый взгляд Достоевского и ставит еще одну галочку в характеристики нового знакомого. Но вот знакомый почему-то не особо шел на контакт. Русский менталитет? Что ж, значит будет интереснее. Осаму любил выводить людей на эмоции. Он будто питался ими, но также с помощью этого метода шатен изучал их. Дазай не понимал своих чувств и эмоций, но зато хорошо разбирался в других людях и старался вести себя как они, даже если мотивы и чувства других людей были слишком недосягаемы для понимания. В его голове будто инструкция по поведению в обществе, которая написана корявым почерком, но за годы обучения он кое-как разобрался, хотя многое до сих не понимал, но старался не косячить. Парень давно уже потерял настоящего себя за сотнями масок. Иногда он задается вопросом: «А был ли когда-нибудь «Я» настоящий?». Конечно, был. Но.. такую личность не принимало общество. Потому что маленький Дазай не подходил под его стандарты. И никто в детстве не хотел с ним играть. Странный. Жуткий. Холодный. Не способный на эмпатию. Осаму был не дурак и смекнул, что надо что-то менять, иначе общество его сожрет заживо и выкинет, как ненужный мусор. Ему особо и не нужны были друзья, ведь уже с самого детства он находился будто в другом мире. Но сосуществовать в социуме было куда проще, чем за его пределами. Наверно, поэтому люди и заводят друзей? Но, обычно, друзья искренне помогают друг другу. Они чувствуют связь между собой. Дазай был хорошим «другом». Он умел играть эту роль так, что его никто не подозревал фальшь, пока он сам не раскроет свои карты. Это было иногда необходимо делать, если человек становился невыгодным и проблемным. Лишь с Одасаку он чувствовал эту самую связь. Лишь он его понимал. Но его больше нет. Но Ацуши и Куникида тоже неплохие друзья. Вот только Осаму плохой друг. Он словно паразит, который только высасывает все соки, а взамен почти ничего не дает. Хотя.. с ним весело. Он хороший паяц, но не друг. Но Куникида и Ацуши почему то его до сих не бросили. Они злятся на него, ссорятся, но не бросают. Потому что они хорошие друзья. И кажется, это даже сумело тронуть прогнившее сердце Дазая. Он изо всех сил старался не быть для их обузой и использовал манипуляции крайне редко. Правда, от подшучиваний отказаться не мог. Слишком весело видеть их гримасы. Особенно раскрасневшееся от гнева лицо Куникиды. Дазай думал, что когда-нибудь Доппо его убьет, что было бы славно. Но он не хотел проблем своему товарищу, а потому пытался хоть иногда видеть границы дозволенного. Осаму смотрит в тетрадь Достоевского. Федор старательно выводит иероглифы, но делает много ошибок и едва успевает за речью учителя. А потому на письме прослеживалась смесь русского и японского. Чем дальше в лекцию тем больше русских ма.. слов. Еще чуть-чуть и на его лбу проступит пот. Дазай незаметно улыбается, забавляясь от стараний одногруппника. Дазай по этому поводу вообще не парился. Он почти ничего не писал, разве что ключевые моменты, чтобы совсем в яму не сесть. И если только от скуки. Развлечение так себе, но хорошо отвлекает от мыслей, которые порою бушуют в голове словно улей. В конце скучной, по мнению Дазая, пары начинается перекличка. Преподаватель доходит до русского. — Фиодол.. До.. .Достиеявский. — преподаватель натягивает очки на глаза, пытаясь вглядеться в нечто, что называется фамилией русского. — Достоевский — спокойно поправляет незадачливого преподавателя он и слышит тихий смешок со стороны Дазая. Федор старается не обращать на это внимания. Он понимает, что его фамилия трудна для произношения японцев, но он не понимал реакции Дазая. Что в этом смешного? Будто бы сам шатен произнес бы правильно с первого раза. Русскому плевать на многие вещи, но когда дело касается произношения его фамилии, то он едва удерживается от того, что бы сморщиться. Не сдержался. Совсем чуть-чуть. Дазай это замечает. Плюс один триггер. Куда сильнее предыдущего. Студенты выходят из кабинета и направляются на этаж выше для следующей пары. Федор выходит одним из первых. Дазай же, пока витал в своих мыслях, упустил из вида русского. Так быстро отпускать он его не был намерен. А потому Осаму вылетел из кабинета и побежал догонять Достоевского. Немного не подрассчитав скорость, он врезался в него, едва не уронив. — Ёб твою.. — матерится от неожиданности Федор на родном языке. — Кого ты там ёб? — улыбается Дазай. Некоторые маты на русском он знал. Из-за Чуи. Осаму часто просил перевести иностранные ругательства под звуки этих же ругательств от Накахары в адрес суицидника. Иногда куда приятнее обругать человека так, чтобы он не понял. У Чуи скверный характер и знание иностранных матов помогло ему избежать многих конфликтов с малознакомыми людьми. Но теперь тупицу Дазая незаметно не обругаешь. Этот хитрый придурок запоминал незнакомые слова, а потом повторял их в переводчик, чтобы узнать значение. Реакция Чуи в первый раз была просто фантастической. — Ебанутый? — Федор поднимает одну бровь, сначала даже не уловив подвоха, лишь когда произнес второе русское ругательство, но уже осознанно. Видимо, русский мат сочетается даже с японскими словами. — Слегка. — Дазай улыбается, ожидая полноценной реакции. Но Федор лишь закатывает глаза и продолжает идти в кабинет. — Дост-кун! — кричит Дазай и снова бежит к нему. Русский замирает на месте, услышав знакомое прозвище, благо быстро осознает, что это был не Гоголь. Но Дазай замечает, реакцию Федора, пусть даже русский быстро вернулся в свое привычное угрюмое состояние и хищно улыбается. Случайное совпадение сыграло ему на руку. — Дост-кун, подожди. — Не называй меня так. Меня от этого прозвища тошнит уже. С твоих уст оно и вовсе звучит, как сквернословие. — он морщится, испытывая явное отвращение от подобного обращения и даже не в силах скрыть это — А с чьих уст оно звучит, как пение птиц? С уст симпатичной японочки? — Дазай широко улыбается, ведь теперь ему есть отчего отталкиваться в развитии их отношений, даже если сейчас оно направлено в негативное русло. — Что ты несешь? — Федор хмурится, понимая, что Дазай теперь нашел за что зацепится и переводить тему пока не намерен. — Или японца? — Осаму склоняет голову на бок, забавляясь долгожданной реакцией холодного русского. — Не японца. — он вздыхает, признавая поражение в их недоконфронтации. — Не называй меня так. — холодно говорит Федор и спешит покинуть их поле боя, бормоча себе под нос: — Боже, почему ты напоминаешь мне именно этого человека из всех моих знакомых. — О так может ты его еб.. ну или ее. — Я асексуал. — тихо бросает Федор, не заботясь, услышит ли его Дазай. На самом деле у Достоевского лишь пониженное либидо из-за приземленности половых партнеров, что совсем не способствует возбуждению, а наоборот. — Не надо стесняться своей ориентации! Ничего плохого нет, если тебе нравится свой пол! — нарочно громко говорит Осаму, не желая отступать от их спора. — В твоем случае не факт. Дазай уже сделал пару шагов за русским, но услышав знакомый голос, он останавливается и оборачивается. — О,Чуя! Не заметил тебя из-за твоего роста. — Дазай подходит ближе к Накахаре, который стоит в коридоре, оперившись на подоконник и чуть нагибается, даже невербальными сигналами высмеивая рост парня. В ответ на это он лишь закатывает глаза и раздраженно фыркает. — Зато тебя и видно и слышно дохрена. — Чуя смотрит в след Достоевскому, который уже скрылся в коридоре подальше от надоедливого одногруппника. — Кто этот несчастный, к которому ты калею подбиваешь? — А что, ревнуешь? Я только твой. — он прикладывает ладонь к сердцу, пытаясь казаться искренним, что еще больше раздражает Накахару. Дазай тоже на мгновение поворачивается в след Федору и прислоняется к подоконнику рядом с Чуей. — А этот симпатичный мальчик Федор Достоевский из России — Больше на зомби похож. — скептически говорит Накахара. Ведь даже для русского он слишком хмурый. Да и будто не живой он. Мимо него прошел, будто тень. Если бы не Дазай, Чуя бы даже не заметил, что кто-то проходил рядом. — Видимо, ты его настолько достал. — Точно! — Осаму хлопает в ладоши, будто вспоминая что-то. — Еще не до конца достал. — А в конце он в гроб ляжет от твоего долбоебизма. — Чуя усмехается, мысленно соболезнуя Федору, ведь он очень хорошо знал, какой занозой в заднице может быть суицидник. — Нет! Он под меня ляжет. — Дазай хитро улыбается, хотя пока что не планирует ничего неприличного. Не в первые же часы знакомства заниматься непотребствами. Даже если в истории жизни Дазая были случаи и более быстрых сближений, но Осаму не интересует тело Федора. — Дебила кусок. Тебе же сказали о его ориентации. Насильно его трахнешь? — Чуя полностью поворачивается к Дазаю и упирает руки в бока, демонстрируя явное недовольство намерениями парня, ведь никогда не угадаешь, когда он шутит, а когда — нет. Накахару жутко бесило, что этот суицидальный придурок не видит границ дозволенного и беспардонно нарушает границы людей, не смотря на явное негодование. Даже вспыльчивый Чуя способен контролировать свои импульсы, если только человек его не бесит настолько сильно, что хочется врезать, да посильнее. — Чуечка, не ревнуй. У меня обаяние настолько сильное, что я и тебя трахну, если захочу. — Дазай придвигается поближе к Накахаре, вторгаясь в его личное пространство, из-за чего он невольно отодвигается на пару сантиметров назад. — Но ты еще недорос до меня. — Дазай улыбается и натягивает шляпу рыжика ему на глаза и резким движением отходит на безопасное расстояние, дабы не попасть под горячую руку. — Завали ебало, придурок! — Накахара быстро поправляет шляпу, чтобы хорошенько и заслуженно врезать Осаму, но не успевает. Он слишком хитрый. Дазай убегает от разъяренного Чуи в кабинет к своей группе. Накахара был благодарен всем богам мира, что этот суицидник бинтованный не учится вместе с ним, иначе рыжик бы сидел где-нибудь на нарах за убийство. Дазай замечает Достоевского сидящего в одиночестве за партой. Русский о чем-то задумался и сложил пальцы в замок, опустив туда подбородок. Осаму садится рядом с ним, не смотря на то, что Федор выбрал другую позицию в классе после первой пары. Впрочем брюнет и не надеялся, что это его спасет от этого шумного япошки. Ему лишь оставалось делать вид, что суицидника здесь нет. Но, скорее, это разума Федора здесь не было. Он даже не сразу заметил нового знакомого. — Ты уж прости за мое поведение. Я так знакомлюсь с людьми и изучаю их. — Дазай виновато улыбается, хотя его совесть мирно спала, если она и вовсе жива. — Я предпочитаю анализировать людей по мимике и другим невербальным сигналам. — безжизненно отвечает Федор, все еще находясь в своих мыслях, но даже в таком состоянии он сильно сомневается в искренности Осаму. — Но это скучно! — он возражает будто ребенок, которого заставляют заниматься нудными взрослыми делами. — Веселее видеть эмоции людей, которые ты сам вызываешь. — А вот и ходячее веселье звонит.. — Федор вздыхает, видя звонок Гоголя. Тот без приветствия сразу говорит по делу, но слишком громко, из-за чего Достоевский морщится и отводит руку с телефоном чуть дальше от уха. — Ты ебанулся? Какая Йокогама тебе? — раздраженно говорит он и трет переносицу, услышав о возможном приезде Гоголя в Японию. — Ладно, я смирился и когда ты приедешь? — услышав ответ, Федор недоверчиво смотрит в экран телефона, будто там будет лицо Николая, которое скажет: «Я пошутил, Дост-кун!» — Чё так быстро? — услышав ответ о какой-то свободе, он закатывает глаза и устало говорит: — Ты слишком импульсивен... В смысле нет друзей?… — Федор поднимает бровь, ведь Николай часто знакомился и по его же словам, у него было очень много друзей, но, видимо, время показало Николаю, что он ошибался. — зато у меня один придурошный японский друг появился. — он тяжело вздыхает, всем своим существом давая понять, что этому знакомству Федор не рад, но не смотря на это Николай радостно воспринимает эту новость, поздравляя Достоевского, что он в кои-то веки начал социализироваться. Русский закатывает глаза и говоря, что занят, сбрасывает звонок, под любопытный взгляд Дазая. До начала пары осталось всего пару минут. Все в аудитории начинают обсуждать какую-то предстоящую вечеринку. Федору до этого не было никакого дела. Но со времен школы не ходил на вечеринки (если только Гоголь насильно не затащит). Слишком шумно, слишком многолюдно, слишком бессмысленно. Да и не вписался бы он в этот веселый вечер. Достоевский не стал бы веселиться, пить и танцевать, а уж тем более с кем-то поддерживать беседу. Пока он находился в этом институте, одногруппники уже успели начать его раздражать. У них в голове будто ветер гуляет. В прочем была несчастная кучка людей, с которыми получился бы увлекательный разговор, но Федор не любил новые знакомства. Слишком много эмоциональных сил на это уходит. Он вообще не любил эмоциональную привязанность. Он не понимал смысл объятий, поцелуев и нежных слов. Достоевский считал, что люди держатся вместе в большей степени ради выгоды или развлечения. А привязанность.. привязанность - это глупо и бессмысленно. Пустая трата времени, не иначе. Казалось, он даже к родителям относился равнодушно. На самом деле он их в некоторой степени даже презирал. Его властным родителям было плевать на мнение сына и его чувства. Они пытались воспитать из него самого лучшего из лучших. Они не терпели неудач и ошибок. Они считали это слабостью и жестко наказывали сына. Они превратили его в того, кем он является на сегодняшний день. Даже если и Федор довольно быстро понял, что к чему и не позволил и дальше расковыривать и без того не совсем здоровую психику. Федор искренне надеялся, что они не станут навещать его в Японии. Он надеялся отдохнуть от своего прошлого окружения хотя бы тут. И старался не заводить новых знакомств, потому что они могли принести лишь неудобства. Дазай же внимательно прислушивался к разговорам одногруппников. Ему было интересно, кто пойдет туда. Он надеялся склеить очередную симпатичную студентку на вечеринке. Он любил шумные мероприятия и находиться в центре внимания. Это здорово помогало заглушить мысли, особенно вместе с действием алкоголя. Поэтому Осаму старался ни пропускать не одной тусовки. Шатен скорее забьет на учебу, чем на вечеринку. Правда, после подобных мероприятий отходить было трудно. Он редко контролировал меру алкоголя, если только дело не касалось потенциальной близости. Правда, Дазай часто делал это посреди тусовки, уединившись где-нибудь, а потом старался аккуратно слить временную пассию, чтобы она не доставила много проблем. Затем он просто отдавался вечеринке и пил, как в последний раз. Это было веселее. Это было проще. Услышав все, что хотел и удовлетворенно хмыкнув, суицидник поворачивается к Федору. Дазай недоуменно поднимает бровь, ведь русский ни капли не заинтересован в обсуждении предстоящего события. Он просто равнодушно читает какую-то книгу на родном языке. Осаму закатывает глаза и берет книгу в руки, начиная быстро листать страницы. — Что читаешь? — улыбается Дазай и переключает внимание на обложку книги. Он внимательно смотрит на незнакомые буквы с умным видом, будто там указан смысл самого мироздания. — Русскую классику. — он вздыхает, понимая, что его шаткая идиллия вновь пошатнулась из-за надоедливого суицидника. — Как интересно.. — наиграно говорит Дазай и откладывает книгу на край своей половины парты, чтобы Достоевский не вернулся к чтению так быстро. — Какие планы на сегодня? — Дазай подпирает щеку рукой и внимательно наблюдает за русским. - Дай угадаю.. — Дазай на мгновение задумывается и тут же оживляется — Ты пойдешь на сегодняшнюю вечеринку!— он радостно разводит руки в сторону, будто искренне верит, что угадал. Дазай предполагает, что ответ будет отрицательным. — Я не люблю вечеринки — равнодушно отвечает русский и тянется за своей книгой, но Дазай убирает ее за спину и улыбается. — А почему? — По кочану. — По какому кочану? — недоуменно спрашивает Дазай, не сразу догоняя, что это какая-то русская рифма в ответ на подобный вопрос. — Капустному. — вздыхает он, пока Дазай осмысливает смысл бытия, думая о кочане. — А, ну тогда ладно. — Дазай улыбается и хочет сказать что-то еще, но входит другой преподаватель. — Мне сообщили, что у нас есть новенький. — преподавательница выглядит довольно дружелюбной и жизнерадостной. Достоевский бы оценил эти качества, если бы она не упомянула о существовании Федора. Теперь он начал жалеть, что предвзято отнесся к прошлому преподу-пофигисту. Достоевский был бы рад, если бы его просто не замечали до конца пары. А лучше до конца четвертого курса. Дазай томно вздыхает и бормочет себе под нос: «Очей моих услада. Само очарование, будто мимолетное цветение лотоса» Эта фраза в последний момент останавливает Федора от раздраженного закатывания глаз и он удивленно смотрит на Дазая. Он сомневается, что эта фраза брошена всерьез и Осаму просто ценит ее за преподавательские качества, не самые полезные, разумеется. Пока Федор немного прихуевал с нового знакомого, преподаватель нашла его выделяющуюся русскую внешность среди японцев. — Федор До..досту.. — преподавательница искренне пытается произнести его фамилию правильно, но терпит неудачу. — Давайте просто Федор. — вздыхает он, но мысленно ценит ее старания. — Твоя фамилия немого трудная. Думаю, скоро мы привыкнем. — она мило улыбается, пытаясь хоть как-то сгладить напряжение из-за нелепой ошибки. — Если я правильно понимаю, Ты из России? — Верно. — равнодушно отвечает Достоевский, стараясь изо всех сил показать незаинтересованность в данной беседе, но его равнодушие воспринимается ошибочно как стеснение из-за непривычной среды. Ему не особо хотелось рассказывать о себе. Он просто надеялся, что она будет спрашивать лишь о России матушке, а не о его деталях жизни, как это иногда бывает. Дазай видя холодный взгляд Федора молчаливо возмущается, ведь это была одна из его любимых преподавателей. Добрая, нежная и даже красивая. Жаль, что ей уже немного за 40. Осаму бы с радостью за ней приударил бы. Ради оценок, разумеется. Но иногда легкого флирта бывает достаточно, чтобы добиться желаемого. В таком возрасте любой женщине приятно слышать глупые комплименты от молодых и симпатичных парней. Это дарит им надежду на то, что они еще привлекательны и молоды телом. Пока Дазай размышлял об этой ситуации, Федор уже успел назвать свой город. — Вы поэтому приехали в Японию? Говорят в Санкт-Петербурге холодно. — Это одна из причин. — он вздыхает, уже томленный этим бессмысленным разговором. Он понимает, что нечасто здесь приходится видеть новые лица из другой страны, а потому их любопытство вполне естественно, но Достоевскому это внимание было ни к чему. Дазай навостряет уши, он не хочет пропустить больше информацию о своем таинственном новом знакомом. Каждая деталь может помочь ему, чтобы растопить лед между ними. Федор был привлекательной целью для его новой игры. Сложный загадочный и такой холодный. Он не планировал привязываться к нему или что-то еще. Ему было интересно узнать, что скрывается под коркой льда смурного русского. Правда, когда узнает, он резко потеряет интерес и выкинет его как ненужную вещь. А потом его жизнь вновь погрузится в серые тона, пока не найдется новое развлечение. Чужие эмоции хоть как-то поддерживали жизнь в холодном сердце суицидника. Он не мог так просто отказаться от этого наркотика. Это слишком дурманило его больной разум и отвлекало от ненужных мыслей. Иногда даже от суицидальных. Федор тактично слетает с большинства вопросов, давая неопределенные ответы или иногда давая ложную информацию. Но Дазай подмечает моменты, где Достоевский хочет что-то скрыть от всех. Например, тема родителей и друзей. У него их нет что-ли? Или у них с ним плохие отношения? Поэтому русский не хочет дружить с Осаму? Шатен это обязательно выяснит. Для этого достаточно лишь затащить Федора на вечеринку и хорошенько напоить. Что ж, он хотел обхаживать симпатичных девчонок, а придется обхаживать симпатичного, но холодного, как Россия, мальчика. Правда, Дазай переживал, что этот примерный парнишка не станет пить с ним. Но он же русский? Правда, шатен знал, что это очередной стереотип, но ему хотелось верить, что это не так. Осаму задумывается и хмурит брови, смотря на Федора. Достоевский вскоре замечает странное выражение лица япошки. Странное, потому что суицидник за все время их знакомства улыбался, словно обдолбанный. А сейчас он выглядит, будто думает о том, как спрятать труп. Достоевский машет у него перед рукой. — О России задумался? — Да, балалайки, матрешки, Сибирь, борщ — Дазай на автомате несет какую-то ересь, давая своему мозгу время, чтобы выйти из транса. — Дазай, не отвлекайтесь. Я задала вам вопрос. — строго говорит преподаватель и скрещивает руки на груди. Дазай часто отвлекался на мелочи даже не смотря на частые замечания. — А какой ответ? - спрашивает Осаму все еще не до конца вышедший из раздумий. — А ответ следующий — улыбается Достоевский и четко и без запинок отвечает на вопрос преподавателя, будто заученный текст. Вопрос был довольно сложный, поэтом многие были удивлены таким уверенным ответом, даже сам Дазай. — Верно, До.. Федор. — преподаватель запинается, но быстро вспоминает просьбу русского. Она одаривает Осаму строгим взглядом. — Дазай, чуть внимательнее. — Это в голове у тебя борщ. — посмеивается Федор. Дазай оживляется. Он увидел первые эмоции. Его деятельность паяца никогда не подводила. Пусть он и случайно вызвал эту реакцию. Даже не смотря на то, что авторитет Дазая мог потенциально пошатнуться, он был доволен тем, что получил. Да и о каком авторитете может идти речь, когда Дазая воспринимают как дурачка? Умного, но тем не менее дурачка. Впрочем самоубийца сам создал себе такой образ, при котором его мало кто воспринимал всерьез, даже в трудных ситуациях к нему обращались с недоверием. Но это неважно. Это даже на руку. Остаток учебного дня проходит в относительном спокойствии, даже не смотря на внимание Дазая к личности Достоевского. Но Осаму не стал настолько сильно докучать Федору лишь из-за скрытых планов, о которых русский мальчик еще не знает, а когда узнает, то будет же поздно давать заднюю. Ничего неподозревающий Федор возвращается домой и вздыхает с облегчением, так как в своей крепости он защищен от заинтересованных взглядов и теперь спокойно может отдохнуть, особенно от назойливого самоубийцы. Дазай: Ты забыл у меня свою книгу. Отдам на вечеринке. Это единственный вариант возвращения твоей собственности))) Иначе, кому-нибудь отдам. Так что у тебя нет выбора. Ты уж прости, но очень сильно хочется влить тебя в коллектив.)) Федор хмурится, во-первых, не понимая, откуда этот придурок взял его номер, а во-вторых, какого хрена он ставит ему ультиматумы? Из-за того, что Достоевский не знал, насколько серьезен Дазай, а книга была ему дорога, то ему приходится согласиться, не смотря на то, что ему хотелось послать его на три известные русскому человеку буквы.