Со второго взгляда

— Молодой человек, — слышит Антон и поворачивается на голос. — Молодой человек, курите, пожалуйста, в специально отведённых для этого местах. Парень хмыкает и чуть наклоняется, встречаясь взглядом с пронзительными голубыми глазами. Вообще, подобное обращение должно использоваться старшим поколением по отношению к молодёжи, но вот этот придирчивый незнакомец не выглядит особо взрослее самого Антона. Единственное, что веком тот всё же ошибся, похоже, потому что слишком странно видеть перед собой человека в классическом костюме, плаще и шляпе, но смотрится это гармонично, Шастун ничего не может сказать. Незнакомец морщится от едкого дыма и осудительно смотрит. Антон смотрит нагло и ещё раз затягивается, выдыхая парню в лицо. Он не станет себе отказывать в удовольствии делать это на остановке. — А шо, я вас смущаю? — специально коверкая слова, по-быдловски говорит Шастун. Тот слегка напрягается и отходит на шаг, отворачиваясь, видимо, собираясь прекратить эту не ведущую никуда беседу, но Антона охватывает интерес, редко когда кто-то, встречающийся ему на улице, пытается сделать замечание, тем более человек его возраста. Шастуну, наверное, лучше будет сразу выкинуть из головы этого парня, прийти домой и забыть, но у него в мозгу какая-то навязчивая мысль, и он, совершенно не уважая личные границы, хватает незнакомца за плечо, заставляя повернуться. — Так противно? — он ещё раз выпускает дым в его лицо и понимает, что этот интеллигентыш ничего ему не может сделать, манеры не позволят, а вот он сейчас может делать всё. Чужая ладонь в кожаной перчатке достаточно крепко перехватывает его запястье. — Держите, пожалуйста, свои руки при себе и не мешайте другим людям, хотя бы постарайтесь притвориться, что родители научили вас хорошим манерам, — чётко говорит незнакомец, Антон замечает, что несколько людей, сидящих до этого на остановке, подходят к ним, с интересом наблюдая за назревающим скандалом. Шастун прекрасно знает, что такое хорошие манеры, и хотя бы здесь на улице среди незнакомцев он может забыть об их существовании и отпустить себя. — Слышь, мужик, поосторожнее в следующий раз выбирай жертву своих доёбов, — Антон отдёргивает руку, демонстрируя пораненные костяшки. Сейчас не возникает желания этому незнакомцу врезать, Шастун просто намекает, что сделать это может. Тот или бесстрашный, или совсем тупой, но, определённо, слишком гордый, чтобы прекращать эту беседу, оставляя за нахамившим Антоном последнее слово. — Я не знаю, что движет вашими помыслами, но угроза, обращённая в адрес кого-либо, — это статья, молодой человек. — он говорит достаточно серьёзно, но глазами смеётся, будто издевается над ним, показывая своё превосходство. И опять это его «молодой человек». Шастун не понимает: то ли ему весело, то ли он злится, но незнакомец почему-то слишком сильно запоминается. И словечки у него такие мудрёные — «помыслы». Кто вообще сейчас так говорит? — А кто сказал, что я угрожаю? — Антон растягивает губы в нервной улыбке. Он ещё раз нарушает личные границы незнакомца, шепча ему на ухо, чтобы окружившие их люди ничего не расслышали. — Если бы мы сейчас были в каком-то тёмном переулке, вам бы стоило волноваться. — Шастун понимает, что некоторые его слова всё же переходят границы дозволенного, но ему плевать: в таком образе свобода чувствуется достаточно остро, и это опьяняет. Антон думает, что сейчас этот интеллигентыш упиздует далеко и надолго после подобных слов, но ощущает на своей мочке горячее дыхание. — Если бы мы были в тёмном переулке, я бы засунул тебе в задницу эту ебучую сигарету, — шепчет незнакомец и теперь уж точно отстраняется. А Шастун стоит в полнейшем ахуе, кажется, пропуская свой автобус. Он глядит в спину этому человеку, заходящему в транспорт, и надеется, что он его больше никогда не встретит. Антон мотает головой, стараясь выкинуть противоположные мысли. Его жизнь всегда идёт по определённому плану, и если от него он отойдёт хоть на шаг, то вся его выстроенная за последнее время история полетит к чертям. Автобус он просрал, приходится вызвать такси. — Театр Вахтангова, — диктует адрес Шастун, и на него смотрят как на идиота, конечно, ведь он сейчас не похож на человека, который ценит классическое искусство, да и район это элитный, а он выглядит как типичная подъездная гопота. Антон всю дорогу сидит в телефоне, стараясь быстро просмотреть лекции по психологии. Такая муть, честно, Шастун не для этого выбирал технический вуз, чтобы вникать в невероятно умные мысли Фрейда, единственное имя, которое на слуху и которое он из всего этого нудного текста вычленяет. Парень оплачивает поездку и идёт по знакомому маршруту к своей машине. Он залезает на заднее сиденье, тут затонированные стёкла, поэтому парень без проблем и беспокойств, что его кто-то заметит, стягивает спортивки и худи, аккуратно надевает классические тёмные брюки со стрелками и светлую хлопковую рубашку, задалбываясь с пуговицами на манжетах, сверху накидывает пиджак и отточенным движением повязывает галстук. Остаётся только сменить кроссовки на классические туфли, несколько раз пройтись по волосам расчёской с лаком и снять с пальцев и запястий кольца и браслеты. Одежда и украшения осторожно впихиваются в сумку, а Антон пересаживается за руль, ему до дома нужно проехать буквально километр. Шастун иногда устаёт это делать почти каждый день утром и вечером, но вариантов у него особо нет. Если он придёт в институт в своей обычной одежде — его не поймут, если вернётся домой в дешманском прикиде — всё будет очень и очень плохо. Менять облик — пока что единственная возможность хоть немного побыть собой. Дома Антон не может полностью расслабиться, постоянно приходится играть роль и врать. Шастун заходит в квартиру, точнее не в квартиру, а в целые апартаменты, с высокими потолками, с панорамными окнами, с видом на центр Москвы. Красиво, конечно, но Антон чувствует себя здесь как в клетке. На шум открывающейся двери выходит Оксана. — Родители ещё не приехали, Антон Андреевич, вы ужинать сейчас будете? — спрашивает девушка. — Окс, — Шастун кривится, его очень сильно раздражает то, что каждый раз к нему обращаются так официально. Оксана его старше на пару лет, и при этом раскладе Антону каждый раз ещё более неловко. Она просто на них работает и относится, как и следует, с уважением, но парню от этого не по себе. — Давай без официоза, — просит он. — Я сам сейчас на кухню сгоняю, в холодильнике что-нибудь есть? — Я могу сделать вам быстрый перекус, — девушка или его игнорирует, не желая нарушать субординацию, или слишком смущена и стесняется обращаться на «ты». Антону она нравится: всегда приветливая, всегда ответственная, всегда у неё всё на мази́, родители Шастуна тоже её за эти качества любят и денег отстёгивают немало каждый месяц. — Поставишь чайник? — просит парень и направляется в ванную, а затем — на кухню, где девушка уже хлопочет у плиты. Тут он бывает редко, приёмы пищи у них всегда в столовой, где их обслуживает Оксана и ещё иногда — Ира. Со второй дела обстоят хуже, эта девушка, кажется, влюблена в него по самые уши и каждый раз пытается незаметно флиртовать. У Антона взаимных чувств ноль, а чужое внимание парня слишком сильно напрягает. Шастун открывает шкафчик с посудой, достаёт две чашки, затем лезет в холодильник, выуживая оттуда мясную нарезку. Оксана с вопросом глядит на Антона. — Давай вместе попьём чай, — просит парень. Девушка кивает, принимаясь тот заваривать, а он пока находит хлеб и делает несколько бутербродов. Иногда ему так не хочется всех этих изысканных блюд с невыговариваемыми названиями, которыми питаются его родители, Антону нравится среди обычных простых людей, для которых шавуха уже является праздником, его однокурсники некоторые ещё тащатся по онигири, каким-то японским бутербродам, но у Шастуна аллергия на рис, так что он к такой еде равнодушен. Тут на кухне есть стойка, похожая на барную, она разделяет комнату посередине и с двух сторон окаймлена стульями. Оксана садится на один из них и напряжённо глядит на Шастуна, протягивая ему чашку. — Как ва… твои дела? — из вежливости интересуется она. Антон хмыкает. Девушка тоже про него знает только ложь, поэтому рассказывать что-то не имеет смысла, а если выдумывать — есть потом шанс запутаться и спалиться. — Человека одного встретил, интересного очень, — вспоминает Шастун и про себя матерится, точно ещё несколько дней не получится его из головы выкинуть. — Расскажешь что-то про себя? — Я тоже кое-кого встретила, точнее нашла, — признаётся она. — Попробовала интернет-знакомства, и получилось очень даже неплохо, — девушка смотрит на его реакцию, будто ждёт какого-то неодобрения, а потом всё же улыбается. Антон за неё рад. — Это хорошо, — он кивает, отпивая чай, слегка обжигая язык и снова вспоминая про сигарету и чужую угрозу. Кажется, он краснеет, а Оксана совершенно его не понимает. Парень хочет ещё что-то сказать, но в прихожей слышатся шаги, это родители, а значит нужно прекращать чаёвничать и начинать делать вид, что он чем-то занят. Фролова бежит их встречать и спрашивать про ужин, а Антон плетётся в гостиную, на завтра ему ещё нужно написать пару программ, но это он сделает ночью, а сейчас стоит продолжать наматывать лапшу на уши родителям. Шастун подходит к роялю, тут, в просторной гостиной, напоминающей больше какой-то концертный зал, он вписывается в самый раз. Только Антон сюда совсем не вписывается. Парень открывает крышку инструмента, направляется в свою комнату за нотами. Он слышит шаги и видит приближающуюся мать. Она, как всегда, одухотворённая: всё же художник как-никак, рисует целыми днями и иногда делает выставки, получая с этого доход. — Как в консерватории, сынок? — Антон старается держать маску непроницаемости. Родителям не стоит знать, что эту консерваторию он бросил ещё два месяца назад, потому что больше не мог, не его это. Какие бы тёплые чувства он ни испытывал к музыке, Шастун хочет сойти с этого заранее ему приготовленного родителями пути, он желает сам выбирать, что ему изучать. И сейчас, даже сидя на этой долбанной, скучной и нудной психологии, он чувствует себя счастливым. — Сложно, — врёт Антон и утыкается в ноты. Играть он не перестаёт, стоит показать родителям, что он занимается, а ещё инструмент прекрасно успокаивает нервы. Пальцы у Антона музыкальные, растяжка хорошая, память нормальная, да и с листа он спокойно может играть не особо сложные произведения. Конечно, Шопена шпарить с листа — самоубийство, но если каждый день играть по нескольку раз, то можно и выучить. Антон понимает, что надо бы под счёт, да ещё и фразировку всякую строить, но иногда есть только силы дубасить по клавишам, лишь бы избавиться от эмоций и переживаний. Майя решает не мучить его расспросами, и Антон благодарен. Он играет без остановки два часа, что-то повторяет, что-то разбирает и со спокойной душой плетётся в свою комнату, чтобы достать ноутбук и сделать уже реальное задание. Программирование он раньше особо не любил, но профессию выбрал именно с ним связанную, потому что сейчас это актуально, есть возможность быстрее получить финансовую независимость от родителей и жить, как ему самому захочется, потому что постоянное притворство его ни до чего хорошего не доведёт. Антону девятнадцать, и он на первом курсе, учится уже почти полтора месяца. Два года он теряет в консерватории, туда его запихивают родители сразу после окончания школы, они не требуют от него идеальности, наоборот, просто проплачивают его поступление заранее, особенно не надеясь, что парень пройдёт своими силами. В первый год они следят за его учёбой, даже с преподавателями иногда говорят, во второй год ему наконец дают самостоятельность, поэтому на третий Антон надеется, что его махинация останется незамеченной. Шастун запускает среду программирования. Иметь дело с цифрами и односложными командами легче, чем с музыкой. Она слишком обширна, слишком сложна, нужно по двадцать пять часов в сутки сидеть за инструментом и оттачивать навыки. Антон так просто не может, у него уже и после двух спина отваливается. Языки программирования тоже даются непросто, структура у них всех одна примерно, но вот синтаксис — это дремучий лес: где двоеточие нужно впаять, где табуляцию соблюсти, где вообще какие-то фигурные скобки. Приходится иногда смотреть в интернете, и это, в принципе, не плохо, им даже в институте говорят, что не нужно заново изобретать колесо, оно уже есть, просто можно взять и пользоваться, главное — понимать, как всё устроено. Антон включает фоном видеоурок по нужной теме. Он знает, что сейчас программы максимально простые, но у него уже иногда бывает ступор, не дело, конечно, по ночам таким заниматься.

***

Шастун вскакивает в шесть утра, нужно быстрее собираться и снова ехать в институт. Он стопроцентная сова, поэтому каждое утро для него — сущий ад, но приходится привыкать. Антон надевает вчерашний костюм, только галстук другого цвета повязывает, нормальные вещи, извлечённые из глубин гардероба, парень загружает в сумку и направляется к машине. Оксана вручает ему зелёный чай в картонном стаканчике и какую-то булочку. Шастун ей благодарен. Завтракать он никогда не успевает, а в институте большой перерыв только после второй пары в двенадцать дня. — Спасибо, Окси, — парень на ходу пьёт и перекусывает, знает, что нельзя, но время не ждёт. Он отъезжает на машине до ближайшего метро, вновь на задних сидениях переодевается: сегодня на нём чёрные джинсы с подворотами, так уже давно не модно, но ему как-то поебать на высокую моду в этом образе. Такого же цвета футболка с какой-то не особо понятной надписью одевается под однотонную рубашку, по оттенку напоминающую болотный. Шастун натягивает на пальцы несколько колец, на шею крепит цепочки, сегодня без браслетов, кроссовки у него пока что одни и те же, хотя дома хранится несколько разных, но он не может перетаскать их все в машину. Антон специально пальцами взъерошивает волосы, чтобы они выглядели небрежно, и выходит из машины, направляясь в метро. Дорога до института проходит без приключений, приезжает он одним из первых, сегодня у них утренней парой практика по высшмату. Аудитория открыта, можно располагаться. Шастун заваливается на последнюю парту, здесь всегда собирается интересная компания из каких-то перереперов-недодолбаёбов, которым на учёбу насрать, и ведут они себя совершенно безалаберно. Антон пытается учиться, чтобы не вылететь, но для всех в группе хочет казаться таким же отбитым гопником и двоечником. В школе его всегда чморили за примерное поведение и успехи в учёбе, а ещё за любовь ко всему классическому, привитую родителями, но здесь он наконец может выглядеть не лузером среди остальных. Рядом с ним плюхается Эд. Антон удивляется, как его вообще на территорию института пускают, так как у него лицо всё в татухах и выглядит он максимально угрожающе. Выграновский типа местная знаменитость. Он пишет песни, на любителя, конечно, Шастуна вообще не трогает, он — это не про реп и не про что-то популярное, у него непонятные музыкальные вкусы для всех остальных. — Опять мозги ебать будут, — парень падает башкой на парту с громким выдохом. К ним подсаживается Макаров. Тот совершенно другой, совсем не похож на Эда, но в этой компании вместе с ними зависает часто. — Да в пизду оно всё, — говорит Илья и внимательно пялится на молчаливого Антона. — Чё рожа тухлая? — Макаров по жизни оптимист и пофигист, и Антон ему очень завидует, так как он, хоть и пытается не демонстрировать заинтересованность в учёбе, всё ещё не может избавиться от желания доказать, что он хоть на что-то способен, и трясётся за результаты. — С прогой полночи ебался, — оправдывается Шастун. — Я абсолютно не понимаю, как эту вторую лабу делать. — У нас там ещё лабы какие-то? — просыпается Эд. Антон знает, что на самом деле тому плевать и он это — только чтобы поддержать разговор. Антона иногда такое общество подбешивает, но он старается не обращать внимания на тупые вопросы жалобы и вставки. В его образе тут больше общаться особо не с кем. Среди девушек, он понимает, что навряд ли друга найдёт, они все какие-то пустышки, хотя некоторые идеи придумывают гениальные, например, ищут в тиндере парней, которые за них бы прогу сделали за обычное «спасибо» и небольшое внимание. Шастун тоже рассматривает такой вариант, но лучше всё же самостоятельно делать, он правда хочет научиться. Эд что-то напивает себе под нос, Макар врубает вчерашний футбол без звука. Аудитория постепенно начинает заполняться. Не сказать, что их группа особо большая, человек тридцать пять, но после специальной школы, где в классе насчитывалось меньше десяти учеников, это правда много, а ещё ужасно шумно. Антон открывает тетрадь, просматривая предыдущую тему, в аудиторию заходит преподаватель, сразу же объясняя, что они сегодня будут решать. Начинается перекличка, и парень не особо прислушивается к фамилиям в начале списка, просто тупо смотрит вперёд, дальше называют его, и, в принципе, на этом список должен закончиться, но женщина продолжает: — Так, и кто тут у нас добавился. Попов. — Я, — раздаётся откуда-то спереди, и Антон вздрагивает, слишком знакомый голос. Шастун всю пару не может сосредоточиться на математике. Матрицы — это, конечно, очень хорошо, но вчерашний незнакомец будто его преследует. Шастуну срочно нужно увидеть этого Попова и убедиться, что это какой-нибудь любой рандомный парень, только не тот интеллигентыш. Их отпускают чуть пораньше, а Антон сидит на своём месте и ждёт, пока мимо него пройдут все одногруппники. Строгий пиджак он замечает практически сразу. А ещё на этом человеке теперь очки, и его тёмные, не совсем аккуратно уложенные волосы добавляют в образ какую-то изюминку. Они сталкиваются глазами, и незнакомец приподнимает брови. Антон идёт прямиком к нему, нужно узнать имя. Зачем? Почему? Об этом он со своим мозгом договорится попозже. Пиздец встреча, конечно. Антон видит, как на него непонимающе пялятся друзья. Он хватает парня за руку, и тот морщится, снова нарушают его личные границы. — Следишь за мной? — Шастун шутит, тот лишь закатывает глаза. — Держите свои руки при себе, Шестун, — этот человек специально коверкает его фамилию. — Я Шастун, но лучше просто Антон, — представляется он, незнакомец делает безразличный вид. — Мне не нужна в мозгу лишняя информация. — поджимает губы тот. А дальше Шастун готов просто расцеловать старосту Егора, который подходит к этому человеку и уточняет: — Арсений, тебе пропуск выдали? Тот кивает, а Антон растягивает губы в улыбке и замечает убийственный взгляд этого парня. — Сеня, значит.