Отмена

Линч проснулся посреди ночи, почувствовав, что съезжает с кровати вниз. В полудрёме он вылез из тёплой постели и тут же проснулся из-за холодного ветра, что дул из открытого окна. А всё из-за Джона, который перед сном как будто оказывается в Африке: вечно ему жарко. Присев на корточки, Егор обнаружил, что деревянная ножка кровати треснула наискось. О господи, завтра и так вставать рано, а тут ещё и это. Сейчас вся суета с матрасом, он точно не сможет заснуть. Ну, делать нечего, Линч пролез руками под матрас и потянул на себя, но лишь сломал этим вторую ножку кровати, что понял по громкому хрусту. Надо было с другой стороны тянуть, а то так весь вес взяла на себя вторая половина кровати. В другом конце комнаты послышались шорохи. Вот чёрт, ещё и Джона, поди, разбудил. Так и оказалось. Писатель подошёл сзади, и, потирая веки, оценивал ситуацию. – «Почему посуда разбита?» «Ругались». «А почему кровать сломана?»... – Начал цитировать Джон. – Да не знаю я. Раз проснулся, помоги матрас снять, – раскомандовался Егор, и, на удивление, Джон послушно обошёл журналиста и взялся за вторую половину матраса, даже не возмущаясь. Приятели вместе перетащили матрас подальше от кровати. Не дай бог ещё, чтоб все ножки переломались, и каркас рухнул прямо на Егора посреди ночи. – Спасибо. – Поблагодарил Егор, и уж было собрался ложиться, как Джон остановил его, выставив руку. – Стой. – И продолжил уже под вопросительным взглядом друга, – ну, просто тебе же завтра вставать рано, на матрасе неудобно, наверное... Ну, короче, на одну ночь я могу уступить тебе свою кровать. – С каждым выдавленным с таким трудом словом брови Егора поднимались всё выше и выше. – Ну... Хорошо, спасибо. – Кивнул Линч, смутившись, и направился к кровати писателя, по пути захватив телефон с будильником. – Спокойной ночи, – добавил он напоследок, увидев во тьме кивающий силуэт. – И тебе. Укрывшись тонким пледом, – который, по правде говоря, не спасал от холода вообще, и потому пришлось сгибать его вдвое, – Линч прикрыл глаза и пододвинулся поближе к стенке. Засыпать в чужой, да ещё и такой огромной в отличие от его кровати было не то чтобы некомфортно, скорее странно и непривычно. Ведь он больше привык к своей, там царят, так сказать, его порядки. А здесь – всё чужое: чужая простыня, чужая подушка, чужой запах. Но, несмотря на всё это, Егор провалился в сон довольно быстро. Джон же, поворочившись минут пятнадцать, заснуть так и не смог. Слез с матраса и направился на кухню попить воды. Фильтр был пустым, и пришлось ждать ещё пять минут, пока вода из крана отфильтруется. Сколько раз говорил Егору, чтоб, когда вода закончится, наливать новую сразу! Но нет же!.. Благополучно опустошив два стакана и почувствовав долгожданную сонливость, Джон по привычке вернулся к своему спальному месту. За такой большой промежуток времени он столько раз пил воду перед сном, и столько раз возвращался к своей кровати, что у него уже выработался рефлекс. Писатель рухнул в постель. Привыкший во сне обнимать подушку, он, не открывая глаз, придвинул её к себе и в придачу перекинул ногу. Заснул Джон почти что сразу.

***

Линч проснулся от монотонно раздражающей мелодии будильника. Протянув руку через изголовье кровати и дотянувшись до тумбочки, он отключает первый будильник. Второй будильник прозвенит через полчаса. Первый же стоит специально для того, чтобы порадовать Егора возможностью поваляться в кровати перед тем, как начнётся утренняя рутина. Журналист хотел перевернуться, но понял, что что-то не даёт ему этого сделать. Егор наклонил голову и очень удивился, обнаружив на себе сопящего Джона. Его нога была перекинута через Линча, голова прижималась к грудной клетке; рука лежала где-то на рёбрах. Егор улёгся поудобнее, аккуратно перевернувшись на спину. Он решил пока не будить писателя, – ночного происшествия уже хватило, – а просто полежать. Линч постарался прикрыть глаза, но веки не слушались, а взгляд невольно тянулся к лицу друга, что заставляло смущаться себя самого. Рука бессознательно тянется к чужой макушке и начинает перебирать волосы. Сидеть в телефоне, имея такую возможность, было бы преступлением. Волосы у Джона мягкие, шелковистые до того, что не хочется прекращать их наглаживать. Егор даже мимолётно подумал о том, чтобы отменить все свои планы на сегодня, лишь бы растянуть этот момент. Лишь бы не вставать, не будить Джона, не испытывать неловкость и смущения, разбираясь, как так вышло, что они очутились в одной постели. В сравнении со всем этим его дела не так уж и важны. Всё потом. Вторая рука ложится на плечо, пока первая продолжает беспардонно зарываться пятернёй в чужие кудри. Джон распахивает глаза резко и неожиданно. Перепугавшись, Линч стягивает в кулаке чужие волосы. – Ай-й, Линч, больно! – Втягивая воздух сквозь зубы, процедил Джон. Егор поспешно убрал руку с его головы куда подальше и тихо произнёс слова извинений. Писатель стал осматривать обстановку, видно, не сразу осознав, где он лежит. Поняв, что он фактически окутал приятеля, как лиана, Джон ужасается. – Какого чёрта ты забыл в моей кровати? – Джон резко сел, отодвигаясь от Егора. – Так ты же... – Линч тоже садится, намереваясь напомнить о ночном эпизоде, но Джон выставляет перед ним ладонь и отворачивает голову в сторону, дабы скрыть смущение на лице. – Прости! Это всё я... – Да и я тоже... не промах... И ты меня прости. – Прошелестел Егор, потирая затылок. – Что это вообще было? – Переменил тему с извинений Джон. – По-моему, надо это у тебя спросить... – Пробурчал Егор, – ты мне сам свою кровать, отдал, вообще-то... Джон поднял вверх указательный палец, делая важное уточнение: – Не отдал, а одолжил. – Ну, какая разница, – махнул рукой Егор. – Ты мне одолжил свою кровать, и потом всё равно сюда вернулся. И почему ты обвивал меня как кобра? – Да не тебя! Ну, точнее, тебя, но я не думал, что это ты. Линч вскинул бровь. – А кто? Домовой? Писатель спрятал лицо в ладонях. Не хотелось рассказывать о том, что по ночам он страстно обнимается со своей подушкой. Но и врать, что он намеренно обнимал Егора, не хотелось тоже. Поэтому он просто молчал, ожидая, пока Линч сам что-нибудь скажет. Говорить не пришлось никому. Прозвенел будильник, и Егор потянулся, чтобы его отключить, но случайно задел губами щеку Джона, что сидел прямо «на пути». Тот встрепенулся и повернул голову в сторону Егора. Журналист отключил будильник, и, замерев как каменное изваяние, перевёл робкий взгляд на Джона. – Это... сейчас что было? – Спросил писатель, осторожно дотронувшись до своей щеки подушечками пальцев. – Я... – Повтори. – Что? – Повтори. Егор повернулся к приятелю всем корпусом и взял его лицо в ладони. Замешкавшись на пару секунд и сделав глубокий вдох, Линч притянул Джона к себе. Это был короткий, но многозначительный поцелуй. Возможно, даже детский, ведь ничего более прижимающихся друг к другу губ не было, и Егор не был уверен, правильно ли поступил, и правильно ли понял просьбу Джона. Может, тот вообще хотел от него что-то другое. Подумав об этом и испугавшись собственных мыслей, Егор резко отстраняется и смотрит на время. – Мне пора. Джон, нахмурившись, легонько толкает Линча на кровать и ложится рядом, прижимаясь и одновременно удерживая. – Не уходи.