Манипуляции

      Пробуждение вышло резким, неприятным, словно ты неожиданно падаешь в собственное тело, судорожно набирая полную грудь воздуха и распахивая глаза.       Не сразу удаётся вспомнить, кто я и как пришла к этому самому пробуждению, но память просыпается охотно, с энтузиазмом выдавая мне криповые картинки пережитого хоррора. Ледяные мурашки пробегаются по плечам, пока я разглядываю потолок.       То, что я в какой-то небольшой спаленке, становится ясно почти сразу, как взгляд заторможенно переползает с потолка на стены, пугливо осматривая каждый уголок. Светло, просторно. Ни намёка на демонов из ужастиков.       Я не тороплюсь вставать — руки медленно скользят по приятной ткани постельного белья, через лёгкое покрывало ощупывая тело. Плечи, рёбра, бёдра — боль, бывшая последней, что удалось запомнить после провального задания, словно приснилась. Тело переполнялось ленивой негой ещё не спавшей сонливости, и это было единственным, что я чувствовала. Ну, может, ещё в туалет по-маленькому сходить не помешало бы…       На свой страх и риск я встаю, замирая на краю постели и вновь вслушиваясь в ощущения. Может, меня просто обкололи сильными обезболами, и я сейчас толкаю себя обратно к краю невозврата? Но бёдра, выглянувшие из-под откинутого покрывала, гладкие, без намёка на бинты или даже царапины. Даже одежда куда-то делась…       Всё страннее и страннее…       На дверце шкафа висит большой махровый халат, и я кутаюсь в него, намереваясь выбраться из комнаты и выяснить все тонкости произошедшего. Вызвонили Сёко?       За дверьми я буквально на пороге сталкиваюсь взглядом с сидящим в кресле Гето, с ног до головы окинувшим внимательным взглядом.       — Как ты себя чувствуешь?       — Словно заново родилась, — несколько растерянно отзываюсь, скользя взглядом по просторной гостиной. — Где тут туалет?       Сугуру взмахивает рукой в нужном направлении, и я тороплюсь поскорее справить дела, чтобы как можно скорее выпытать все подробности с того момента, как меня выключило в машине.       Отражение в зеркале, стоит войти в уборную, встречает настороженным взглядом, и я рыскаю по собственному лицу. Тон кожи светлый, со здоровым румянцем, извечные тени на тонких веках под глазами почти рассосались — а ведь мне обычно, чтобы избавиться от этих кругов, делающих похожей на панду, требуется примерно неделя здорового режима сна, приём витаминов и регулярные прогулки на свежем воздухе…       Я умываюсь холодной водой, в надежде поскорее справиться с утренней вялостью, торопливо чищу зубы найденной тут запакованной одноразовой щёткой, и только после этого покидаю ванную комнату, настраиваясь на долгий разговор. Хотя, видит небо, меньше всего хочется рассказывать о том мракобесии, что довелось пережить…       Гето дожидается в комнате терпеливо, скучающе подперев щёку ладонью и устроившись в мягком кресле, и когда я выхожу, дарит мягкую улыбку.       — Ты голодна?       — Честно говоря, не особо. Лучше скажи, что произошло? Вызвали Сёко из Токио? — я опускаюсь на диван ровно напротив парня, вглядываясь в его задумчивое лицо.       Сугуру вновь внимательно оглядывает, и я только теперь понимаю, что во взгляде его не нужда удостовериться в моём здоровье. Там полное непонимание, сдобренное щедрой порцией недоверия, и так он не смотрел на меня даже в первый день знакомства.       — Это ты мне скажи, что произошло, — брюнет хмыкает, наконец переводя взгляд мне в глаза. — Нам не понадобился ни посвящённый в тайну доктор из местной больницы, ни приезд Иэири, — он перечисляет с невозмутимой ленцой, неторопливо скользя взглядом по моей укутанной в халат фигуре. — Ты просто исцелилась по дороге к госпиталю. Не объяснишь?       Брови удивлённо вскидываются, стоит услышать последнее.       Исцелилась по дороге в госпиталь? Сама? Не уверена, что в том состоянии я была способна сделать что-то сама, но вдруг всё-таки…       — Э-э-э, ну да… — голос звучит ломко из-за неуверенности, и я смущённо отвожу взгляд от светло-карих глаз парня, всматриваясь в солнечное утро за окном. Было совестно: заставила поволноваться, навела интриги, забыв рассказать перед заданием немаловажный факт об освоении обратной проклятой энергии. Я бы на его месте тоже волком глядела за попорченные нервы. — Я тут на днях изучила обратную технику… Видимо, в полубессознательном состоянии решила, что на тот свет мне рановато…       Гето хмыкает, ни на секунду не переставая скользить изучающим взглядом по чертам моего лица. Ему оставалось только голову к плечу по-птичьи склонить и совсем уж законченный образ умудрённого жизнью ворона, изучающего незнакомую, но дико любопытную пичугу.       — Это всё славно, конечно, только вот оно вообще не так работает, — Сугуру иронично вскидывает брови, лёгкой улыбкой встречая мой недоумённый взгляд. — Когда маги используют обратную проклятую технику, они задействуют проклятую энергию. Просто её требуется намного больше. Минус на минус, все дела… И, знаешь, невольным свидетелям хорошо ощутим этот процесс.       Парень замолкает, отрывая голову с поддерживающего кулака, выпрямляется, продолжая пилить меня этим дурацким загадочным взглядом. Так и хотелось вскочить с криками: «Ну что, что там», только вот я продолжала прижимать себя к мягкой обивке дивана, надеясь, что ему наконец надоест глумиться.       — Ты не задействовала ни капли проклятой энергии, да и заживление тканей требует времени, — наконец поясняет Гето, задумчиво потирая костяшки пальцев на левой руке. Разглядывал он наконец не меня — взгляд лисьих глаз тоже потерялся где-то в лазурном небе за окном. — Это точно не происходит в один короткий миг. Так что, кроме шуток — как тебе это удалось?       Светло-карие глаза вновь обращаются ко мне с явным требованием ответов, и я нервно улыбаюсь, хлопая на парня глазами и пытаясь переварить всё, что сейчас прозвучало в комнате.       Ну, объективно — это не самое странное, что со мной происходило. В конце концов, трип о том, что я оказалась в выдуманном мире, тоже не назвать обыденностью.       Я набираю побольше воздуха, видя, с каким требованием меня разглядывает брюнет. Слишком много эмоций пряталось в его лице: опаска, непонимание, настороженное любопытство, и разве что самую малость — облегчение.       — Да хрен его знает, — наконец признаюсь я, сутуля плечи и горбясь в своём кресле. Упираюсь локтями в колени, зарываясь пальцами в волосы, и с нажимом массирую кожу головы. От всех этих загадок голова кругом шла. — Может быть, мать в детстве чего-нибудь отцу назагадывала, или ещё что…       Сугуру фыркает, следя, как я беспомощно развожу руками, и качает головой в ненавязчивом осуждении. Непонятно только, чего именно.       — Ты знатно нас напугала, — наконец смягчаясь в голосе, проговаривает брюнет, вновь становясь тем самым комфорт-бой другом. — Рад, что с тобой всё в порядке.       — Пару минут назад ты не выглядел, как будто рад, — не могу не отметить я, хоть наитие и советует спустить на тормозах.       — Не принимай на свой счёт, — он улыбается, проникновенно заглядывая в глаза и пожимая плечами. — Магическое общество, хочешь или нет, накладывает свой отпечаток, уча относиться с осторожностью ко всему, что выбивается за «рамки». Ко второму курсу привыкаешь настораживаться от любой странности.       Резонно… Ладно, чего уж, я бы тоже насторожилась, если бы в моём мире до того, как я познакомилась с проявлением магии, человек на моих глазах вдруг резко взял и перестал умирать. Я бы, наверное, вообще такого человека по широкой дуге обходила — спасибо сотне просмотренных хорроров про инопланетян и иже с ними…       Стойте…       — Ты сказал «второй курс»? — недоумённо переспрашиваю я, чувствуя, как вдоль загривка прокатывается стадо ледяных мурашек.       — Ну да, — Сугуру невозмутимо пожимает плечами, явно не понимая моего изумления.       — Я думала, вы на первом, — растерянно признаюсь я, медленно вплетая пальцы в волосы.       Дело — дрянь…       — С чего бы? — он улыбается снисходительно, во все глаза следя за моей растерянностью. — Ты в порядке? В чём проблема?       — Почему тогда мы вместе с вами сидели на лекциях? — стараясь вернуть голосу спокойствие, уточняю я вместо каких-либо ответов.       Если ребята действительно на втором курсе, до событий канона осталось не так уж и много времени. И это чертовски плохо, потому что я так и не выстроила план по спасению всеобщих задниц. Да что там, я даже не решила, хочу ли я вмешиваться именно в эти события, если косвенно они станут причиной становления Сатору как «Сильнейшего».       — Ну, официально, насколько я понял, тебя не причисляли к студентам колледжа, скорее как секьюрити Годжо.       — Конвоир, если точнее.       — Ну да, — легко посмеиваясь, соглашается парень, забавляясь с моей недовольной мордашки. — Почему такая реакция? Нам обязательно быть первокурсниками?       Я заминаюсь, борясь с желанием выложить ему сейчас всё, что знаю и что грядёт. Но, знаете, сложно на такое решиться, хорошенько познакомившись с фантастикой о путешествиях во времени… И если уж вмешиваться, то делать это не теряя панталонов, а вдумчиво и осторожно. Так что я вздыхаю, решаясь съехать с темы без лишних объяснений:       — Какие теперь планы?       — Вернуться в техникум, отчитаться о проделанной работе, продолжить обучение, — Гето скучающе пожимает плечами и, немного погодя, поднимается на ноги, с высоты своего роста одаривая смешливой улыбкой. — Так что тебе стоит поторопиться.       В аэропорту мы оказываемся уже буквально через три часа, торопливо перекусив в гостинице и добравшись до ближайшего города с воздушным сообщением. Выдвигаясь из Токио, лично я была полностью сосредоточена только на желании доспать и на недовольстве от того, что работать придётся одной, а потому и внимания не обращала на интересности вокруг. Сейчас же, переполненная энергией, я с любопытством приглядывалась к небольшим сувенирным лавочкам в здании аэропорта, крутясь возле залипшего в телефоне Сугуру.       — Ты можешь сходить, до вылета ещё сорок минут почти, — снисходительно предлагает Гето, отвлекая меня от задумчивого изучения магазинчиков. — Можешь взять что-нибудь Сёко и Сатору.       — Годжо перетопчется, — хмуро заверяю я, слыша смех парня и не сводя глаз с заинтересовавших торговых лавок. — А ты? Ничего им не возьмёшь?       — Я уже взял пару килограмм разных сладостей, — он встряхивает спортивную сумку на плечах, когда я обращаю к нему взгляд.       — А для Иэири? — я окидываю парня лукавой улыбкой, изо всех сил уговаривая себя промолчать и не сорить шутками про ориентацию. Как же чертовски сложно было призывать себя к порядку и адекватности, когда хамоватый тролль внутри требовал оборжать всё на свете…       — Иэири ещё большая сладкоежка, чем Годжо, просто предпочитает сдерживать себя во имя фигуры, — неожиданно поясняет Сугуру, заставив меня понимающе хмыкнуть. — Ты не знала? Она предпочитает бельгийский шоколад, но здесь такого нет, так что я просто взял местные сладости.       — Ладно, принято, — я наконец шагаю в сторону магазинчиков, понятливо кивая и пытаясь решить для себя — всем ли брать пресловутые сувениры и надо ли оно мне вообще.       Выбор покупок увлекает. Маленькие фигурки местной достопримечательности — древнего храма, всевозможные приносящие удачу кошечки и Будды, дощечки с пожеланиями, ленточки с вышитыми или нарисованными тушью защитными кандзи. Всё это полнило полки небольшой лавчонки, да так плотно, что приходилось внимательно вглядываться, чтобы разглядеть в этой пёстрой мешанине красок то, что там на самом деле лежит. Впрочем, много времени для выбора мне и не требуется, и я радостно скалюсь, внимательно следя за тем, как почтенная старушка упаковывает выбранные мною подарки.       Сугуру в зале ожидания благородно занимает место и для меня, и я с удовольствием падаю в пластиковое кресло, прислоняясь плечом к плечу парня.       — Смотри, что я купила, — я сую ему под нос полупрозрачную упаковку, за твёрдым пластиком в которой красными символами на золотисто-белой ленте выведены надписи-пожелания.       Гето вчитывается, чуть щуря глаза, фыркает, после чего переводит на меня укоризненный с плохо спрятанным на дне зрачков весельем взгляд.       — Мика…       — Что? — я невозмутимо жму плечами, возвращая довольный взгляд к покупке.       — Ну хоть ты его не подначивай, — утомлённо просит парень, разглядывая подарок в моих руках.       На белом шёлке, украшенном золотом, алели пожелания «мозгов и адекватности» — нестандартное пожелание обошлось мне всего лишь в двадцать йен сверх цены сувенира.       — Как я могу игнорировать тот факт, что мозгов ему явно не доложили? Видимо, пока на небе раздавали мозги, он стоял в очередь за силой или смазливостью, — весело предполагаю я, убирая коробочки с презентами в спортивную сумку.       Сёко я выбрала такую же ленту, только с пожеланиями здоровья и гармонии, а Кенто достанется решимость. Не верится, конечно, что кусочек ткани с чернилами способен одарить качествами, которых изначально в человеке слишком мало, но вдруг магия здесь проявляется и в мелочах?..       — Мика, можно спросить тебя кое о чём? — голос Гето вырывает из глубин мыслей, возвращая в здесь и сейчас.       Парень смотрит украдкой, искоса следя за моей довольной и задумчивой мордахой, и мне даже неловко становится за мои кривляния.       — Попробуй.       — Там, в доме, я слышал тебя, — неуверенно признаётся парень, а я замираю, с неохотой вспоминая окончание увеселительного мероприятия.       — И в чём вопрос? — поторапливаю, надеясь поскорее разобраться с неприятной темой. Да, можно, конечно, сказать, что я не хочу это обсуждать, но стоит ли потом надеяться на откровенность с его стороны, если сама сейчас на берегу начну закрываться?..       — Редко доводится слышать такую ярость на первом же задании, — наконец подбирает слова парень, косясь настороженно, когда я хмыкаю, откидываясь на спинку сиденья и запрокидывая голову.       — Да-а-а, дела-а…       И ведь, наверное, надо уже рассказать…       Рука зарывается в волосы, трепля пряди — что угодно, чтобы отвлечься от извечной реакции устрицы и начать говорить.       — Я не всегда была такой спокойной, — наконец подбираю слова, выдыхая их одним махом. — У меня РПВ, одно из разновидностей. Расстройство прерывистой вспыльчивости. У женщин редко бывает, но мне… Повезло.       Я криво улыбаюсь, чувствуя изучающий взгляд Сугуру.       — Болезненная реакция на физические травмы, дискомфорт, какое-либо ущемление моих интересов раньше тоже могло спровоцировать вспышку агрессии… Лет до шести моя бабуля была свято уверена, что во мне живут бесы. Походы в церковь случались чаще, чем походы в садик.       Я не добавляю, что, по наблюдениям моего психолога, это расстройство у меня возникло благодаря её непосредственному участию. Регулярные телесные наказания за малейшую провинность, наказания «углом» без права на малейшее движение… Это выносить… Пока не хочется.       Сугуру терпеливо слушает, не меняясь в лице, но по живым заинтересованным глазам, изучающим меня, было ясно, что каждое слово внимательно воспринимается.       — Регулярные драки с ровесниками, вспышки агрессии дома, когда любая мелочь могла спровоцировать на безобразную истерику, без слёз, но с криками и попытками причинить боль окружающим, — я мну пальцы, смутно вспоминая немногочисленные обрывки рассказов матери.       Как-то мы старались не вспоминать особо то время, хотя, отказ вспоминать и говорить, вероятнее всего, связан с уходом отца из семьи примерно в моё двухлетие, и мамина затяжная депрессия, впоследствии приведшая к тому, что «обязанность» моего воспитания на себя взяла бабуля. Не отличающейся особой любовью к детям в принципе… Мы с моим психологом, которого я смогла позволить себе лишь к двадцати шести, до сих разгребали последствия моего весёлого детства…       — Поначалу родители не особо придавали этому значение. Мол, ну растёт дочь бойкой, так разве это плохо, — пожатие плечами выходит дёрганным, потому что спокойный взгляд Сугуру, вопреки всем его попыткам выглядеть ненавязчиво, нервировал. — Правда, потом я едва не стала причиной серьёзной травмы в группе детского садика — толкнула девочку, которая пыталась забрать у меня ведёрко, а потом ударила её этим ведёрком по голове. Раз десять…       Сугуру едва заметно поджимает губы, но маску невозмутимости держит старательно, весьма профессионально не допуская на лице хоть капли осуждения.       Да, признаваться в подобном не хотелось, но я тут вот что подумала…       Откровенности нужно учить, подавать пример, если хочешь получить её в ответ. Даже с друзьями и близкими. Не стоит рассчитывать, что человек просто возьмёт и раскроет тебе свою душу и помыслы, потому что ты мило улыбаешься ему, говоришь пространные слова поддержки и клянёшься в вечной верности. Это совсем не так работает. Пока ты не вытащишь на свет собственных демонов, стойко демонстрируя их уродливые пасти, никто не полезет в карман за своими пороками, чтобы показать их тебе. Понятно, что речь идёт не об «я вчера задушил пятерых младенцев и утопил семерых котят», но пока ты сам не раскроешь свою «неидеальную человечность» с её мрачными желаниями и навязчивыми идеями, не стоит рассчитывать, что кто-то поделится подобным с тобой. А мне нужно было, чтобы однажды у Гето возникло желание поделиться накипевшим с кем-то неидеальным…       — Потом я укусила воспитательницу, — я криво улыбаюсь, встречая взгляд парня, который наконец теряет безмятежность, становясь настороженным. Ну да, учитывая контекст предыдущих признаний, несложно догадаться, что это был не милый «кусь». — Прокусила до крови, и всё это заживало ещё пару недель.       Мы замолкаем, погружаясь в ненавязчивый шум оживлённого зала ожидания. Гето обдумывает что-то, скользя взглядом по лицам людей вокруг, я же рассматриваю ногти, борясь с желанием расковырять чуть отошедший заусенец.       Привычка контролировать всё на свете у меня не с ровного места появилась…       — Помогли храмы? — наконец уточняет парень, вырывая меня из отстранённых размышлений.       Фыркнув, скашиваю взгляд на собеседника, не удержавшись от ироничного прищура.       — Ага. Поменяли как-то у нас священника, и он, выслушав в очередной раз о моих проблемах, попросил бабулю прогуляться, — я вижу боковым зрением, как напрягается рядом Гето, но взгляд мой, полный иронии, всё ещё блуждает меж толп таких же ждущих рейсов людей. — Около получаса дядечка рассказывал мне о способах наказания грешников в аду, показывал гравюры и утверждал, что именно такая участь меня ждёт, если я продолжу в том же духе. Иллюстрация с окровавленными телами страдающих людей ещё долгое время снилась мне в кошмарах. Именно поэтому меня пугают всякие долговязые фигуры и силуэты, особенно, если они с горящими глазами. На тех иллюстрациях демоны изображались именно так…       — Кто вообще пускает таких работать с людьми? — озлобленно бурчит парень, наконец отводя от меня взгляд.       — Да ладно, это не самое страшное, что может произойти с ребёнком в церкви.       — И после этого ты научилась справляться с приступами агрессии?       — Скорее, научилась подавлять их, но да. Не сразу, разумеется. Бабуля… Перевоспитала. Привила понимание, что за некоторые действия приходит наказание… На радость, расстройство у меня неострое, так, слегка задело, можно сказать. В более серьёзных случаях подобное лечится исключительно медикаментозно, а жесткость воспитания только усугубляет…       Я ненадолго вновь замолкаю, с тяжестью на сердце вспоминая всё это дерьмо. М-да, некоторый опыт даже время с трудом «залечивает».       — По большей части, контролировать себя удаётся. Да и, знаешь, с возрастом пришло какое-то не то чтобы смирение, а принятие. Многое в этой жизни не зависит от меня, на ещё большее я даже повлиять не могу. Я научилась контролировать свою жизнь и окружение, отслеживать и регулировать проявления эмоций и порывов. Обычно это спасает. Во всяком случае, если не чувствую боль или серьёзного притеснения свободы, я в состоянии не желать находящимся рядом мучительной смерти, — смешок, сорвавшийся с губ, выходит невесёлым, но и мы тут не анекдоты травим. — Так что, за исключением «зова пустоты», вполне смело можно сказать, что к адекватному человеку я приблизилась.       — Зов пустоты?       Я кошу на парня страдальческий взгляд, пытаясь уговорить себя побыть «учителем» ещё хоть немного. Хотя куда сильнее хотелось просто дойти до ближайшего дьюти-фри, которого в аэропорте такой глухомани, кстати, не было, и нахерачиться. Ну так: чтобы проснуться уже в техникуме и судорожно пытаться вспомнить, где я, кто и что вообще там забыла…       — Сложно объяснить в двух словах, — честно признаюсь я.       Гето понимающе хмыкает, легко и осторожно поддевая плечом моё плечо.       — Можешь не вдаваться в подробности.       — Зов пустоты — это когда ты стоишь на краю обрыва и на короткое мгновение возникает интерес прыгнуть. Хотя ты абсолютно точно не стремишься к смерти и не хочешь умереть. Оно просто появляется, словно кто-то, пробегая мимо, сунул тебе эту мысль в голову и убежал дальше.       — Знакомо, — он хмыкает, подарив мимолётный понимающий взгляд.       — И это какая-то дичь, согласись? — энтузиазм, ещё мгновения назад почти угасший, вспыхнул с новой силой, стоило увидеть, что парню знакомо то, о чём я говорю. — Я как-то в машине ехала, и мне просто в голову: «а что будет, если прямо сейчас на полном ходу из неё выскочить»? Как бы, понятно, что будет, и ты сама себя в моменте останавливаешь, типа, подруга, ты че это удумала. Но оно всегда появляется рандомно и вообще наитупейше не к месту.       — Я как-то с проклятием-червём едва не пропустил серьёзную атаку, просто потому что в голове мысль проскочила «что, если не сопротивляться?», — поддерживает Гето, остановившимся взглядом гипнотизируя пространство перед нами. — Так что я тебя прекрасно понимаю…       — Ну вот, я о чём и говорю… Нормальной меня, конечно, не назовёшь, — я укладываю голову парню на плечо, чувствуя, как он сползает пониже для моего удобства. — Но вспышки агрессии контролирую большую часть времени.       — Может, и к лучшему, — задумчиво откликается он. — Если бы ты просто испугалась, не факт, что отделалась бы только испугом.       Меня вырубает в салоне, стоит нам с комфортом устроиться, и знал бы кто, как неловко было просыпаться на плече Сугуру, отчётливо ощущая, что щека и ткань под ней мокрые. Мне понадобилась вся моя выдержка, чтобы, отирая лицо, делать это невозмутимо и не краснеть, но, клянусь всем и вся — я точно видела, что плечи Гето, отвернувшегося к иллюминатору, мелко подрагивают от сдерживаемого смеха.       В машине, что нам услужливо предлагают от аэропорта до техникума, я почти засыпаю снова, когда голос Гето неожиданно вклинивается в тихое звучание радио, привлекая внимание:       — Слушай, а насколько сложно тебе терпеть Сатору?       Я отрываю голову от окна, на котором почти уснула — спасибо ровным дорогам Токио.       — В смысле?       — Ну, из того, что я понял, терпение у тебя — это приобретённый навык, — поясняет брюнет, в полутьме салона внимательно заглядывая в глаза. — Насколько на самом деле его сложно терпеть?       Первый порыв отмахнуться пришлось в себе опять же давить. Давненько мне не приходилось совершать над собой усилий, чтобы завоевать расположение. Жить «на похуй» уже почти в привычку вошло, отключаясь только на работе, а тут стараться надо, принуждать себя… Хотя, конечно, кто сказал, что «надо»? Может, забить?       — Да ты знаешь, оно ведь правда приобретённое, — как жаль, что не добавишь, что на всяких дуриков я за свои годы насмотрелась настолько, что уже почти ничего не удивляет и не выводит из себя, кроме прямых попыток мне навредить. — Бывает, конечно, что он начинает раздражать даже через этот панцирь «привычки», особенно когда задаётся целью именно довести…       Сугуру понимающе хмыкает, на своей шкуре не раз испытав подобные приступы у белобрысого.       — Но по большей части он воспринимается как ребёнок, который просто пытается привлечь к себе внимание. Как к личности, а не как к Сильнейшему, каким его привыкли считать…       Я вижу краем глаза, как резко поворачивается ко мне парень, и, хотя в темноте салона не разобрать, наверное, на его лице было что-нибудь типа удивления. Хотя было бы чему удивляться, на самом деле, это же очевидно, как «один плюс один».       — Сатору не особо распространяется, но ему действительно несладко пришлось в клане до момента, пока он не смог сбежать в техникум, — вдруг признаётся Гето, даже не дожидаясь с моей стороны каких-то вопросов или попыток рассуждать в этом ключе. Сам, первый идет на контакт, стремясь объяснить и оправдать друга.       Интересно, что вообще взялся что-то объяснять…       — Надо полагать — возлагали большие надежды, превращали в идола, игнорировали объективные желания и потребности?.. — наугад бросаю я, скользя взглядом по проплывающим за окном улицам. На вечерний Токио неторопливо накрапывал моросящий дождь.       — Если в общих чертах, — угрюмо подтверждает Сугуру, тоже отворачиваясь к окну.       Знал бы ты, дружок, как часто я наблюдала подобные картины на работе. Это почти что классика — куда реже можно встретить семьи возвышенно-счастливые, где детей не оставляют на самих себя из-за необходимости беспрерывно пахать, не травмируют домашним насилием или завышенными ожиданиями вкупе с чрезмерной строгостью.       — Извечный порок больших, состоятельных семей, преисполненных гордостью, — от всех этих разговоров начинает болеть голова. Хотя, может, причина в том, что последние пару суток я нещадно сбиваю режим. — Это не новая история, Сугуру. Но согласна — даже понимая эту простую истину, очень больно оказываться на месте такого счастливчика.       — Ты ведь тоже из большого клана, — замечает брюнет, возвращая ко мне взгляд.       А вот теперь ой-ёй… Я-то из маленькой неполной семьи, где единственные возлагаемые на меня надежды заключались в «не скатиться по социальной лестнице» и «не залететь до восемнадцати», и я понятия не имею, как жилось местной Виктории Тревеевой. Хотя, кое-что из личного дневника девчонки можно заключить. А теперь попробуем сочинить удобоваримую байку…       — Ну, в моём случае, последний живой родственник не особо кичился «древностью» рода. Дядя был заинтересован в собственном достатке, а не в сохранении престижа.       — Был?       Чёрт… А я могу как-то вещать в пространство без риска спалиться ко всем чертям?! Или функция «сначала думать, а потом делать» у нас сегодня не работает?       — На момент, когда мы виделись в последний раз, — как можно невозмутимее отзываюсь я, бросая все силы и актёрские таланты на то, чтобы оставаться спокойной.       — Как вообще вышло, что он отпустил тебя? У нас кланы едва ли соглашаются отдавать представителей даже побочных ветвей в другие семьи для браков, а тут сразу в другую страну работать на незнакомое общество?       Гето задавал в общем-то справедливые вопросы. Только вот человек, что был способен на них ответить, канул в лету при посильной помощи Фушигуро, а истинная хозяйка моего нынешнего тела и того раньше. Может быть, и есть где-то в России люди, достаточно знавшие эту семью, что смогли бы ответить на все актуальные претензии, только вот пойди их ещё найди. И что теперь парню отвечать?       — Понятия не имею, что в голове у этого человека, — «было» в голове. Нынче у него там только пуля и мешанина из мозгов и костей.       — Злишься на него? — осторожно спрашивает Сугуру, выглядывая в лобовое стекло.       Мы подъезжали, и ступени на гору были вполне себе приметны даже в полумраке глубокого вечера.       Я взяла паузу на время, что мы выгружались из машины, забирая вещи и прощаясь с водителем. Не то чтобы она была сильно нужна мне, или я хотела выдержать интригу, просто мне следовало хорошенько подумать, прежде чем говорить, да и игнорировать вежливость в отношении мужчины, что выступал сегодня водителем, было как-то неправильно.       На улице зябко и мокро из-за водяной пыли, и я недовольно фыркаю, отирая щёки от влаги, шагая за парнем по пятам.       — Я не злюсь на Романа, — наконец отвечаю на давным-давно заданный вопрос. Сугуру, идущий на пару ступеней впереди с нашими сумками наперевес, удивлённо оборачивается, видимо, не сразу сообразив, о чём я говорю. Впрочем, нет, кажется, понял, но непонимание и любопытство в светло-карих глазах всё равно горели слишком приметно. — У нас с ним не было понимания и мира, так что здесь я хотя бы дышать могу свободно.       Тут даже не лукавлю — фиг знает, как бы я выкручивалась, окажись в этом мире и этом теле там, под присмотром дядюшки, что вряд ли пропустил бы резкие перемены в племяннице. А учитывая, что здесь всякая чертовщина — это не просто досужие выдумки, не гарант, что меня оставили бы в покое, без попыток препарировать на предмет сверхъестественных аномалий.       — Получается, сбежала, — едва не себе под нос заключает Гето, возобновляя путь к техникуму. — С каждым днём в вас с Сатору открывается всё больше и больше общего.       — О-о-о, не сравнивай нас.       — Почему? Вы правда похожи, в тебе только такта побольше, да и то — местами. Иногда и Сатору фору даёшь в умении обескураживать.       Я запинаюсь, едва не утыкаясь носом в ступени. Благо хоть реакции достаточно, чтобы выставить руки и не лишиться зубов. Вот бы весело, конечно, было.       — Да йо-о-об… TVOYU DUSCHU BOGA MAT'!!! — колено при попытке встать так ощутимо прострелило болью, что я тут же присела обратно, сотрясая округу громогласной руганью. — Шатала я в рот ваши лестницы!       — Мика, — осуждающий голос Гето где-то совсем над головой градус раздражения только, пожалуй, увеличил. — Ты же девушка.       Мне потребовалось секунды три, чтобы побороть желание сорваться на него и выдать что-нибудь позабористей. Гето же, как ни в чём не бывало, разглядывал мою агрессивную физиономию, продолжая давить милую улыбку.       — Сексисты клятые, — очередная попытка подняться, в этот раз медленно и осторожно, венчается успехом. — Захочу — вообще матом начну разговаривать, и что тогда? Думаешь, у меня член вырастет?       Тёплая рука парня поддерживает под локоть, пока я, чуть согнувшись, пытаюсь сконцентрировать достаточно проклятой энергии в области колена, чтобы исцелить его с помощью обратной техники. Давай, родненькая, главное, кузнечика из себя не сделай… Мне же не будет больно?..       Больно было. Да так, что Сугуру пришлось ловить меня от падения, когда я, вскрикнув придушённой куропаткой, начала заваливаться назад.       — Тише-тише…       Вглядываясь в участливое лицо совсем рядом, я думала о том, какой ужасный я на самом деле человек. Потому что в этот самый момент больше всего на свете хотелось поделиться собственной болью с невольно оказавшимся рядом. И да, я в курсе, насколько это аморально…       — Ты в порядке?       — Мгм!       — Идти можешь?       — М-м-м…       Он склоняется вровень с моим лицом, удивлённо заглядывая в глаза и хмуря брови, пока я борюсь с собственными демонами. Боль-то уже отступила, а вот желание сорваться — нет, и я сосредоточенно обкусываю собственные губы, чтобы побороть неадекватные порывы.       — Язык, что ли, прикусила? — заботливо уточняет Сугуру, и от того, каким обеспокоенным и растерянным он выглядит, злость на удивление отступает, оставляя после себя разве что досаду.       — Набиралась мужества, чтобы не заорать, — ну да, это было вторым желанием после «вдарить по кумполу небезучастным».       — Получилось?       Я приподнимаю ногу, на пробу машу голенью, оценивая успехи в самоисцелении. Сустав двигался легко и безболезненно, и мы с парнем улыбаемся друг другу, прежде чем плечо моё высвобождают, а сам Гето отходит в сторонку, поднимая сумки и возобновляя движение.       — У тебя всегда так?       — Да я сама удивлена, думала, эта обратная техника безболезненно должна проходить.       — У всех с ней по-разному, но я вообще-то про другое.       Я удивлённо приподнимаю взгляд от лестниц под ногами, одной мимикой прося обернувшегося парня пояснить.       — Твоя реакция на боль.       — Так заметно?       — На долю секунды подумал, что ты меня ударишь, — Сугуру усмехается, пока я опускаю взгляд обратно к ступеням. Только вот долго себя корить не выходит: — Эй…       Осторожное прикосновение к плечу, и я тут же вскидываю взгляд, понимая, что парень успел остановиться и дождаться, пока я его нагоню, чтобы теперь проникновенно заглядывать в лицо.       — Я понимаю, правда. И то, что ты всё-таки не ударила и никак не выплеснула свою ярость — говорит о тебе больше, чем всё остальное, — убеждённо заверяет он, по-прежнему мягко сжимая моё плечо пальцами и удерживая мой взгляд.       — СУГУРУ!!!       Громогласный крик с верха лестницы ломает это поразительно душевное мгновенье вдребезги, впрочем, я даже благодарна Годжо за это необыкновенное умение появляться в самые неожиданные моменты. Потому что я понятия не имею, что делать в моментах, когда кто-то пытается доказать мне, что не так уж я плоха, как привыкла думать…