Тоска судного дня

— Вижу, звезды тебе дороже луны. Егор блеснул глазами и улыбнулся. Его присутствие заполняло всё вокруг. Воздух тяжелел. Ощущалось, будто двое уже не витают в розоватой пустоте, а вязнут в ней. В который раз он поменял позу и снова уселся к Раулю на колени, притираясь тканью коротких джинсовых шорт к чужому паху. — Ты о чём, малыш? — Рауль развернул его к себе лицом, огладил талию и уложил руки на оголенной пояснице. — Ты так жадно гнался за мной, — Мел приблизился к лицу и перешёл на шепот, — будто тебе ничего больше и не нужно. — Мне нужно всё, весь ты, а время у нас есть, — Рауль облизнулся. Пальцы скользнули выше, под укороченную майку. Егор выгнулся и протяжно замычал. — Похоже, я тебя переоценил. Рауль подумал, что тот оговорился. А бывет иначе? Его можно только недооценить. Или неужели недостаточно страсти, напора? Ведь сколько раз он уже так получал всё, что хотел. Спросить, в чем дело, почему-то не получалось. И мешало не воспалённое самолюбие или сильное возбуждение — тело просто перестало его слушаться. Пытался открыть рот, напрягал связки, а звук не выходил. Он полностью потерял дар речи и смог только раскрыть глаза в ужасе. — Кто же еще таким, кроме тебя, здесь занимается? — Кудинов почувствовал легкое касание на торсе. Егор повел вверх от пупка пальцем. Ноготь на нем медленно и беззвучно нарастал, неприятно щекоча кожу. Когда Рауля уже приподнимали за подбородок, то лицо держали длинные черные когти. Он издал сиплый звук, не в силах пошевелиться. Глаза напротив потускнели, стали почти стеклянными. — А мне так здесь грустно, в этой дыре… Тоска, просто конец света, — его губы растянулись в улыбке и потемнели в уголках — Ты ведь сам понимаешь, я же… — Мел — или то, что от него осталось, — оскалил нечеловечески острые клыки, а на последних словах его голос стал ниже. — Я же вижу, что ты врешь! С этими словами, эхом ударявшими ему раз за разом по перепонкам, Рауль почувствовал оплетающие его со спины ноги, неожиданную возможность вдохнуть и сразу следующую за ней резкую боль в груди. «Ложь! Ложь!» Взгляд застилала багряная пелена. Он пытался кричать, но получалось только вызывать новую волну боли откуда-то изнутри. Каждый вдох отдавался неприятным свистом. Перед глазами между красных пятен двигалось раскуроченное демоническое тело. Оно истекало чёрной смолой и хлестало его без разбора по груди. Расстегнутая белая рубаха почти сразу пропиталась венозно-фиолетовой кровью и неприятно прилипла к коже. Неужели в человеке так много этой жижи, что он не может умереть сразу? Стало прохладнее. Его всё ещё сковывал страх, но на удивление вернулся контроль хотя бы над одной из частей тела. Рауль открыл глаза. Свежевыбеленный поверх всех проводов потолок, на который не пожалели краски. Никаких фонтанов крови. Много теплого света. Длинная лампа, не горит. Голова вроде бы начинала думать и даже что-то вспоминать, но туловище совсем не отзывалось. Это был третий или четвертый паралич, и за неимением опыта Рауль просто обратно закрыл глаза, поддаваясь странной идее, что можно поменять один работающий орган на другой: сильно зажмурился и поднял руку. Он коснулся груди, сначала кончиками пальцев, проверяя, осталось ли от нее хоть что-то, затем смелее уложил всю ладонь и вздохнул. — Палата на солнечной стороне — это, конечно, люкс, интересно, на чью карту, — тихо пробормотал он сам себе. — Ты не спишь? — незнакомый голос по левую руку заставил вздрогуть, новая реакция тела скорее Рауля обрадовала и натолкнула на мысль, что не в одиночку с остолбенением бороться быстрее. — Стараюсь, — он улыбнулся, не поворачиваясь. Разговаривать тоже было приятно, как в первый раз. Он прошелся языком по пересохшим губам. — Тебя как звать, друг? — Рахмил Никитич. — Как? Будешь Рафиком, короче. — Что? Ты в своём уме? Никогда так меня не называй! — Да че ты напрягся так, мама Рафиком не звала, что ли? — У меня есть имя! — закричал голос. Рауль услышал скрип соседней кровати. Значит, все-таки дурка. — Хорошо, хорошо, ты бы сразу сказал, все, проехали. Движение прекратилось, сосед по палате снова сел на койку. Повисла недолгая тишина. — А нас что, по алфавиту раскладывают, что ли? — он все еще не поворачивался, и, позабавленный ситуацией, водил глазами по стенам. Вверху они были такми же белыми, как потолок. — А у тебя тоже на «Р»? Здорово! А как, если не секрет? — Рауль. — Очень приятно, Рауль, а ты надолго ко мне? — Вот уж чего не знаю…