Фанфик года

На следующий день Ягер был очень благодарен Рейху за то, что он послал пришедшего за штандартенфюрером в восемь утра Ивушкина. Ещё одного раза с подъёмом в такую рань немец бы не выдержал. А так он спал где-то до 10:40. Когда Рейх захлопнул перед Ивушкиным дверь, последний неслабо возмутился и, думая, чем бы ему заняться без Ягера, дошёл до лазарета. Тогда советский танкист вспомнил об остальном своём экипаже: "Ну и пошёл этот Ягер, – ухмыляясь, думал Ивушкин. – Значит, не узнает продолжения истории. Ну, я расскажу, конечно, но не сразу. Пусть помучается. – он шёл по коридору больницы. За стойкой медсестры, подложив руки под голову, спала Швеция в белом рабочем халате. – Где там эта дверь была?.." Ивушкин начал открывать все двери, попадавшиеся ему по пути. В большинстве своём палаты были пусты. Наконец, он дошёл до последнего помещения в коридоре. Сквозь небольшие щёлочки между петлями, а также в замочной скважине пробивались слабые лучи раннего утреннего солнца. Советский командир дёрнул за ручку и, когда вошёл, увидел свой родной танковый экипаж, с которым он сбежал из нацистского концлагеря S III. Ионов сидел на кровати и растерянно смотрел по сторонам. Стёпа тоже находился в положении сидя и задумчиво курил в больничной палате. Дремавший Волчок, услышав звук открывающейся двери, чуть приподнялся на локте, чтобы разглядеть вошедшего. Все трое уставились на Ивушкина. Тот сделал шаг в палату и закрыл за собой дверь. – Товарищ командир, где мы? – высунув сигарету изо рта, спросил мехвод. Тот самый, который думал, что это всё сон. – Нас что, всё-таки поймали и отвезли обратно в лагерь? – добавил Ионов. – Да не может быть, Серафим, – будто продолжая какой-то давно начатый спор, ответил Волчок, даже не дожидаясь, что скажет командир. – Нас бы уже давно расстреляли, если взяли. – А может, фрицы хотят нас пытать перед смертью, – возразил Ионов. Демьян собирался что-то ответить, но Ивушкин уже опомнился. – Ионов, Волчок, отставить ссоры, – приказал он. Те замолчали. Все трое внимательно стали слушать Ивушкина. – Хотите верьте, хотите – нет, – начал он. – Но мы попали в какой-то другой мир. Здесь нет войны... – Я же говорил, нас обратно в концлагерь увезли, – возликовал Ионов. – Командир, ты что, фрицам продался? – с подозрением спросил Стёпа. – "Войны нет"... – Да слушайте! – раздражённо ответил Ивушкин. – И не перебивайте. В этом мире живут страны, но они выглядят, как обычные люди, – в глазах у всего экипажа появилось сочувствие. Они, как будто говорили: "Эх, командир... Совсем у тебя крыша поехала..." Хоть Ивушкин вполне понимал их реакцию, но его это всё равно раздражало. Он махнул рукой. – Потом сами увидите. Единственное отличие от людей – это лицо в виде флага страны. Здесь, кстати, есть Советский Союз и Третий Рейх. Убить страны обычными способами тут невозможно... Увидев, что его совершенно не слушают, а только сочувственно кивают головами, Ивушкин разозлился: – Пошли! Я же вижу, что вы не верите. Пошли, я покажу. Он подошёл к двери и поманил экипаж за собой. Трое недавно очнувшихся танкистов неохотно прошли за ним. Компания из четырёх человек направилась к стойке медсестры, за которой всё также дремала страна. Стёпа, Демьян и Серафим удивлённо уставились на синие волосы под цвет флага. Но лицо было опущено на руки, самого флага не видно. Ивушкин решил, что его экипажу этого может быть недостаточно, поэтому аккуратно приподнял голову Швеции так, чтобы танкисты смогли увидеть сине-голубой флаг с перечёркивающим его слева жёлтым крестом. Девушка продолжала видеть сны и сладко улыбалась. Когда его экипаж изумлённо перевёл взгляд со страны-медсестры на него самого, Ивушкин также бережно опустил голову спящей обратно на сложенные на столе синие руки. – Теперь будете меня слушать? – шёпотом спросил командир. – Как видите, я не вру и не сошёл с ума. Трое очнувшихся кивнули и отправились вместе с Ивушкиным к выходу из больницы. На улице они долго оглядывались, прям как Ивушкин с Ягером в начале, и полной грудью вдыхали чистый кислород. Ивушкин с удовольствием провёл их по немногочисленным местам, которые знал, и по дороге рассказывал всю известную информацию о данном мире. Даже известную ему часть из рассказа Египта с большими сокращениями пересказал. Показал экипажу современное чудо техники – телефон, но так как кроме переводчика толком нигде не лазил, рассказать о его возможностях мог довольно мало. – Повтори-ка, командир, какой сейчас год? – с белорусским акцентом уточнил Стёпа. – Две тысячи девятнадцатый. – То, что мы на войне победили – это хорошо, – кивнул сам себе мехвод. – А вот то, что главу фрицев в виде страны-человека убить нельзя – не очень. – Ну а врезать ему хотя бы можно? – с надеждой спросил Волчок, потирая руки. – Можно, – согласился Ивушкин. – Но вряд ли это хорошо закончится для нас. Я в него и так раз семь выстрелил. Три в грудь, три в голову, один в шею, – похвастался командир. Экипаж в немом восхищении посмотрел на него. – Но эту тварь пули не берут... – А что с этим фрицем стало, которого ты нашим сдать хотел, командир? – поинтересовался Стёпа. – С Ягером? Всё с ним хорошо. У Третьего Рейха живёт. Кстати, вот его дом! Они дошли до тёмного двухэтажного дома с вырезанной ножом небольшой белой свастикой на заборе. Советский командир остановился возле калитки и стал молотить кулаками по ней. Да так, что в самом доме было слышно. Через минуту этого беспрерывного занятия, за которым с интересом наблюдал остальной экипаж, дверь во внутренний двор, наконец, открылась. Рейх заснуть уже не смог, поэтому стоял в своей всегдашней рейхстаговской форме с флажком выше локтя и петлицами-молниями. Он скептически смотрел на советского танкиста, уже занёсшего руку для следующего удара в дверь, как на идиота. – Ивушкин, – с ноткой угрозы начал он. – Мне позвонить Союзу и сказать, что ты опять с раннего утра где-то шляешься? – Я не "где-то", – невозмутимо ответил Ивушкин, хотя в глубине души у него всё похолодело: он забыл предупредить СССР о своём уходе. Серафим, Демьян и Стёпа позади него с неприязнью разглядывали страну-арийца. Увидев белоснежную повязку из бинтов на шее, Волчок злорадно усмехнулся себе в рукав. – Я за Ягером пришёл. – Оставь его в покое, дай поспать человеку. – Да какой спать?! Поздно уже, – сказал Ивушкин, глядя на время в телефоне. Показывало 10:37. Рейх уже хотел снова послать Ивушкина и захлопнуть калитку, но за спиной у него появился Ягер, потирая всё ещё сонные светло-голубые глаза. Он был уже умыт и одет. На этот раз в чёрную футболку с рукавом средней длины и синие джинсы. Ивушкин копаться не хотел, поэтому просто надел то же, что и вчера. – Guten Morgen, Ivuschkin, – улыбнулся Ягер, поравнявшись с Рейхом. – Гутен, гутен, – ответил Ивушкин, притягивая немца к остальным за калитку. – Его не трогать, – приказал командир экипажу, который уже хищно посматривал на Ягера, ожидая возможности отомстить. Он гордо отвернулся от открытой калитки и, не прощаясь, пошёл от нацистского дома, держа Ягера за руку, будто он мог куда-то сбежать. Сзади послышался тихий смешок Рейха. Он откровенно забавлялся со всей этой суетой с танкистами, желающими его убить, навредить или хотя бы как-то задеть. Такие наивные! – Союзу я всё равно позвоню, – весело бросил Рейх вслед удаляющейся пятёрке, трое из которой иногда оборачивались. Калитка закрылась. Вот тогда Ивушкин резко остановился и повернулся к Ягеру с вопросом: – Ты ведь понял, что он сказал? – Da, – кивнул Ягер. – Бегом, блять, к дому Союза! Я его предупредить забыл, – и Ивушкин со всех ног помчался в сторону своего временного пристанища, которое находилось довольно далеко от дома Рейха. Ягер фыркнул, но побежал следом. Танкисты, которые думали, что их командир забрал бывшего штандартенфюрера только для того, чтоб его убить, остались стоять в ахере. Впрочем, через несколько секунд опомнились и начали догонять Ивушкина с Ягером, бегущих с какой-то немыслимой скоростью. Нет, вот как раз-таки на скорость мир Кантрихуманс никак не влиял. Просто в реальном мире, допустим, если вы увидите стаю агрессивных собак, то тоже побежите так, как и не думали, что способны. Ну, на Ивушкина так подействовала возможность всё время быть запертым дома. У Ягера просто была очень хорошая физическая подготовка, и он бежал чисто из солидарности. А остальные значительно отставали, потому что вообще не понимали, зачем они так мчатся. Таким образом Ягер с Ивушкиным добрались до дома Союза за семь минут, в то время как спокойным шагом им было пилить где-то минут двадцать пять. Советский командир, стараясь отдышаться, зажал кнопку звонка рядом с калиткой, слегка согнувшись и уперев свободную руку в колено. Ягер остановился рядом. Одышка была, конечно, не такая сильная, но обычно спокойные выдохи у него теперь получались рваные. Союз открыл им почти сразу, стараясь скрыть недовольство. Танкисты отвлекли его от очень важного дела – перепалки с Рейхом по телефону. – Молодцы, – похвалил СССР. – Быстро добежали. – Из... – начал Ивушкин, но задохнулся воздухом. – Извините. Я просто не хотел вас будить. Ягер слегка усмехнулся. Ивушкин – мастер придумывать что-нибудь на ходу. А он неплохо уже понимал русский... – Да ничего, – махнул рукой Союз. – Лучше скажи, ты каждый день так уходить будешь? – Скорее всего, да, – с опаской ответил командир. Тут СССР заметил подбегающих сзади Ивушкина очнувшихся танкистов. Все они остановились в паре шагов от бывшего младшего лейтенанта. Ягер с любопытством оглядел тех, кому за компанию помог спастись вместе с Ивушкиным. Стёпа, Демьян и Ионов подняли головы на Союза. – Это же Советский Союз, – пробормотал мехвод себе в усы. – Настоящий... Серафим с восхищением посмотрел на страну. – Как жизнь, товарищ СССР? – спросил Волчок, поправляя шапку от солнца. – Жизнь прекрасна, – траурным голосом ответил Союз и спросил: – Как себя чувствуете? Когда очнулись? – Всё хорошо, – прокартавил Ионов. – А сколько мы спали? – Два дня. Кстати, будете жить здесь, – Союз кивнул на свой трёхэтажный дом. – Можете как раз осмотреться. Очнувшиеся танкисты уже почти зашли во двор, но увидели, что Ивушкин за ними идти не собирается. Вопросительно посмотрели на него, а когда тот не понял, Стёпа спросил: – Командир, ты разве не с нами? – Нет, мне сейчас надо с Ягером смотаться, ну, я вам говорил, – палить Египет Ивушкину не хотелось. – Парни, осмотритесь пока что, комнаты себе выберите... Я вам потом расскажу, чем закончилось. – Что закончилось? – поинтересовался Союз. – Да ничего, – беспечно ответил Ивушкин. – Мы пошли, – и он потянул Ягера за собой. Бывший штандартенфюрер с бывшим младшим лейтенантом неторопливо шли по дороге к треугольному домику Египта. Ивушкин возмущался ему, что Третий Рейх не пустил его к Ягеру в восемь утра. Ягер же мысленно благодарил страну-арийца. Потом немец заметил, что экипаж очень странно косится на него, будто хочет убить. Ивушкин пообещал поговорить с ними на эту тему. Дальше они до самой пирамиды выдвигали свои теории, что же будет сегодня в том самом несчастном рассказе. Ивушкин подошёл к входной двери. Дом Египта окружён небольшим заборчиком, но вход во двор был свободным. Советский танкист нажал на кнопку звонка. Где-то минуты две он с Ягером терпеливо ждали. Потом, когда никто не вышел, Ивушкин ещё раз позвонил – теперь уже более настойчиво. Прошла ещё минута. Ягер с Ивушкиным переглянулись. Тогда советский командир зажал кнопку, и русский с немцем даже услышали, как звонок внутри голосил десять секунд – ровно столько жал его Ивушкин. Никакого ответа. Даже просто ругательств и недовольного: "Что вы так трезвоните?" В головы танкистов уже начала закрадываться паника. Но Ягеру пришла нормальная мысль, прекрасно всё объясняющая. Он достал из кармана телефон, включил переводчик и сказал туда: – Vielleicht duscht sie nur? (Может, она просто принимает душ?) – Точно, Ягер, – облегчённо выдохнул Ивушкин. – Сколько там обычно девушкам на душ нужно?.. Давай полчаса погуляем и вернёмся? Ягер был не против. Они расследовали окрестности и даже нашли небольшой продуктовый магазинчик, где им бесплатно дали по булке и соку. Танкисты завтракали и по дороге встретили Великобританию, который вёл под руку Францию. Ну, так ещё пары делают. Они беседовали о чём-то, но когда увидели Ягера с Ивушкиным, сразу налетели на них с вопросами типа: "Какой вид чая вы предпочитаете?" и "Когда-нибудь пили вино на Эйфелевой башне?" Ягера так и подмывало ответить, что, мол, рядом с Эйфелевой башней он в Париже был. В 1940-ом. В мае и июне. Увы, побывать на ней или тем более попить вина у него времени не хватило – уже надо было уезжать. Но бывший штандартенфюрер всё же прикусил язык. Великобритания с Францией, наконец, отстали от них, пообещав устроить им и остальным танкистам вечер на последнем этаже Эйфелевой башни с вином и устрицами. Пара степенно продолжила идти под ручки. Ягер с Ивушкиным, выкинув в урну обёртку от булки и пачку из под сока, решили, что прошло достаточно времени и нарочно неторопливо отправились обратно к двери дома Египта. Ивушкин в который раз зажал кнопку звонка. Когда через минуту никто не открыл, он стал колотить в дверь кулаками, отчего та медленно, как будто нарочно, открылась внутрь с пугающим скрипящим звуком. Ягер с советским танкистом снова переглянулись и тихонько вошли в дом, держась как можно ближе друг к другу. Бывший младший лейтенант первым заглянул на кухню, и на него волной накатило облегчение. Египет сидела за столом, положив голову с вьющимися чёрными волосами на такие же чёрные руки под цвет последней полоски флага. На неё было накинуто то самое белое платье "простыня". На обеих руках иногда блестели на солнышке огромные золотые браслеты с драгоценными камнями. Кольца тоже были на руках. Ну, почти все, кроме одного. Ивушкин его очень хорошо вчера запомнил: сама золотая основа довольно узенькая и тонкая, но очень красиво контрастирует с огромным ярко-красным блестящим, как был уверен Ивушкин – очень дорогим и драгоценным камнем. Но, в общем-то, ничего необычного в его отсутствии нет. Просто решила в этот раз не надеть, и всё. Египет мирно спала, опустив лицо на руки, прям как Швеция. Крепкий же сон у неё! Наверное, вчера она просто раньше, чем они позвонили, проснулась. В принципе, обстановка была абсолютно нормальная, разве что золотая диадема валялась на полу рядом с девушкой. Но, мало ли, может просто во сне скатилась с головы. Ивушкин поднял украшение и положил его на стол рядом с руками Египта. Осторожно взял её за плечо, чтобы разбудить, но сразу же отдёрнул руку. Девушка была холодная, будто лёд из алкогольных коктейлей. Хотя, Ивушкин ведь не прикасался раньше к странам. Может, они такие и должны быть? – Was ist los, Nikolai? (Что случилось, Николай?) – спросил Ягер, когда увидел, как Ивушкин отдёрнул руку. – Ничего, всё нормально, – ответил советский танкист, возвращая руку на плечо Египту и легонько тряся его. Когда он не получил никакой реакции со стороны девушки, Ивушкин решил предложить Ягеру зайти ещё чуть попозже, когда Египет выспится. Но вдруг его осенила страшная догадка. Он не убирал руки с её плеча секунд тридцать, а потом стремительно начал бледнеть. "Она же не дышит!" – в панике подумал Ивушкин, впрочем, всё ещё тая надежду на лучшее. Он быстро поднял бессильную руку и проверил пульс. Нет. Даже самых слабых ударов. Ивушкин побледнел ещё больше. Из-за них погибла девушка. Страна-девушка. Хотя, может страны просто так спят по-особенному? Так почему же тогда дыхание Швеции он вполне чувствовал? Не понимаю я вас, людей. Почему, когда человек умирает, все его знакомые начинают считать, что это всё из-за них? Обычно бывает только один случай на пару тысяч, когда это правда так. Ну ладно, мне тоже немного жалко Египет. Хоть нам и не положено. Неплохая была девушка, поговорить любила... Ягер мыслил трезво, поэтому сразу оттащил бледного, как мертвец, Ивушкина от Египта с хриплым вопросом: – Sie... Ona mertva? Ивушкин молча кивнул и попытался высвободиться от хватки Ягера. Он не верил, что девушка умерла – страны ведь нельзя убить – ему это все говорили. Поэтому ему снова и снова нужно было подтверждение обратного. Но когда советский танкист попытался вырваться, Ягер лишь повёл его подальше от кухни – к выходу из дома. – Ei nitschem ne pomotsch, – словно ребёнку объяснял на русском штандартенфюрер. – Du... Tы lisch ostavil tam svoi... Impressum... Otpetschatok. Ne nado ostavljat' esche... – Да пошёл ты, Ягер, – тихо ответил Ивушкин. Кхм, ну тут я полностью за немца. А в чём он не прав? Нечего на трупе отпечатки оставлять! Даже если бы никакие подозрения на Ивушкина не упали – они в другом, толком не знакомом мире. Труп может быть заразен, и неизвестно вообще, как от всех болезней потом избавляться. Люди... На этом слове я всегда закатываю глаза. (Автор осуждает рассказчика) Ягер замолчал. Танкисты пошли прочь от дома Египта, чтобы сообщить о трупе первым попавшимся странам. Это были что-то обсуждающие Россия и Беларусь. – О, какие люди! – улыбнулся им Россия. – Здарова, Ягер. Привет, Николай. Ягер подошёл к нему и, стараясь сохранять бесстрастное лицо, без остановок выпалил на родном языке: – In Ägyptens Haus gibt es jetzt ein totes Land. Auf der Leiche werden Ivuschkins Abdrücke sein. Wenn es sich um einen Mord handelt, ist er in keiner Weise daran beteiligt. Wir haben es nun gemeinsam entdeckt. (В доме Египта находится мёртвая страна. На трупе будут отпечатки Ивушкина. Если это убийство, то он в нём никак не замешан. Мы вместе только что обнаружили её.) – Можешь через переводчик говорить? – попросил Россия. – Или хотя бы не так быстро. А то я совсем немецкий забыл... – Росс, он сказал, что они обнаружили мёртвую страну, – слегка удивлённо пояснила Беларусь. – Я же уже говорил, страны нельзя убить... – начал Россия, но, увидев лицо Ивушкина, запнулся и неохотно пошёл за танкистами. Беларусь тоже на всякий случай проследовала к треугольному дому вместе со всеми. Когда две страны и два танкиста вошли на кухню, Египет находилась в той же позе, в которой её оставили Ягер с Ивушкиным. Тело облокотилось на спинку стула, лицо прекрасно видно всем присутствующим. Одна рука – та, на которой советский танкист проверял пульс, – бессильно висит в воздухе, другая каким-то чудом осталась лежать на самом краю стола. Рот чуть приоткрыт в мечтательной улыбке, а на глаза спущены тяжёлые красные, под цвет верхней полоски, веки. На столе отражала лучи солнца диадема, которую Ивушкин там и оставил. – Вы издеваетесь? – фыркнул Россия. – Она же просто спит! – То есть у вас нормально во время сна не дышать? – взорвался Ивушкин. – Не издавать пульса? Кожа должна быть холодной, как у трупа? Россия нахмурился и подошёл к девушке. Взял за руку там, где должен быть пульс. Лицо его начало стремительно меняться. Потом он наклонился к её лицу и приподнял одно веко. Танкисты стояли в стороне. Они не знали, каким образом у стран определяется окончательная смерть себе подобных, и знать не хотели, поэтому не смотрели в сторону России. Страна в это время отстранилась от Египта, встала, немного отошла от стула и хмуро обратилась к Беларуси: – Звони ООН. Сообщи о трупе. Дальше он сам разберётся, что делать. Беларусь растерянно посмотрела на брата: – Росс, ты шутишь? – Белка, я не шучу такими вещами. Она реально мертва. Ивушкин уже не пытался вырваться к трупу. Он просто молча стоял вместе с Ягером ближе к углу кухни. Беларусь, словно в трансе, достала телефон из кармана, набрала какой-то номер, по просьбе России поставила вызов на громкую связь. Из коробочки послышались гудки ожидания. – Да? – наконец донёсся голос организации. – ООН, это Беларусь, – слегка дрожащим голосом ответила страна. – У нас тут труп, по-моему... – Ну, попросите остальных, чтоб убрали, – послышались немного раздражённые нотки. ООН подумал, что страна имела в виду труп безымянного безлицая. В Кантрихуманс принято, что умерших или убитых себе подобных безлицаи должны подбирать, убирать и хоронить сами. Беларусь стояла посреди кухни с растерянным лицом. Россия был готов вмешаться в разговор в любую минуту. Организация уже хотел сбросить вызов, но Белка опомнилась и сказала: – Нет, ООН, ты не так понял! Убита страна. Ну, или сама умерла... – Что за тупые шутки? – донеслось рычание из трубки. Россия перехватил телефон в свои руки: – ООН, здесь реально убита страна. Египет. Клянусь, если ты приедешь и она будет жива-здорова, можешь делать, что хочешь. Можешь даже нас лишить всех полномочий. Короче, приезжайте. И поскорее, – Россия сбросил вызов и отдал телефон Беларуси. Насчёт лишения всех полномочий – это довольно смело, но ещё и опасно. Зато убедительно. ООН слегка закатил глаза, встал из-за своего рабочего стола, немного пошевелил затёкшими крыльями, поправил серебристый парящий венок и вызвал свой дорогущий автомобиль. Безлицай-водитель, сидевший за рулём, неторопливо катил по улице с включённым кондиционером. ООН переписывался с другими организациями в общей группе: "Чё, серьёзно?" – писал НАТО. – "Прям так и сказали? Умерла страна?" "Да." – ответил ООН. – "Если там сейчас ничего не будет, я правда их полномочий лишу." "Справедливо." – прокомментировал Евросоюз. "Что у вас тут происходит?" – спросил Азиатский союз. – "Я только пришёл. В смысле страна убита?" "Да не убита она, а умерла." – поправил НАТО. "Ты-то откуда знаешь?" – вмешался ЕР. "А его сюда кто добавил?!" – возмутился НАТО. – "Он даже толком не организация." Что было дальше, ООН уже не следил, так как машина мягко остановилась. Скорее всего, организации просто будут ругаться между собой. Главный организация выключил экран телефона и звук на нём, один из безлицаев открыл ему дверь, и ООН вышел на улицу. Они стояли рядом с небольшим заборчиком без калитки. Внутри виднелся треугольный домик, из него уже выходил Россия с недовольным лицом. – Ну наконец-то! – возликовал он. – Ещё медленнее нельзя было ехать? – Российская Федерация, вы не охренели? – возмутился ООН. Россия его не слушал: – А где скорая? – недовольно спросил он. – Где полиция там, я не знаю... Где всё? ООН слегка опешил от такого обращения и решил полностью игнорировать офигевшую страну. Он спокойно прошёл в дом, даже не глядя на шедшего за ним Россию. Увидев Египет, которую никто больше не трогал, полусидящую на стуле, ООН уже хотел холодно объявить о лишении всех прав существующих стран Беларуси и России. Но потом заметил лицо Белки и сжалился. Подошёл к "спящей" девушке, положил руку на пульс и тут же отпрянул. – Она правда мертва! – удивлённо воскликнул он. Крылья слегка расправились, а венок сбился набок. – Да ладно, – с ноткой издёвки процедил Ивушкин, всё ещё стоящий в углу. Ягер успокаивающе положил руку ему на плечо и сочувственно посмотрел в глаза. Ивушкин ответил ему раздражённым взглядом, за которым хотел скрыть горечь по поводу кончины Египта, и скинул руку Ягера с плеча. Бывший штандартенфюрер лишь слегка пожал плечами, мол, "как скажешь", и отошёл от него к противоположной стене. ООН зря времени не терял, успокоился и разослал всем срочные сообщения, игнорирующие все существующие беззвучные режимы телефона, о собрании. Место он указал сразу: возле дома Египта. Причём весточки получили и Рейх с Союзом в том числе, потому что их подопечные танкисты тоже находятся на месте убийства. И оказались они там раньше, чем ООН. Но потом организация, подумав пару секунд, удалил сообщение у страны-нациста, не смотря, прочитал ли он его, и приказал двум стоящим возле двери безлицаям: – Арестуйте Третьего Рейха и приведите сюда. Когда безлицаи не без удовольствия отправились выполнять приказ, надеясь ещё и отыграться за своих на стране-арийце, ООН пояснил для Беларуси и России, всё это время молча наблюдавших за его действиями: – Он первый под подозрением. Придётся немного подождать остальных стран. Брат с сестрой кивнули, Россия достал сигарету и закурил. Ивушкин всё же решил подойти к Ягеру: – Как думаешь, это из-за нас? – шёпотом спросил он. Танкисты письменно стали обсуждать через переводчик, кто мог убить девушку страну и какие к тому есть мотивы. Страны собрались примерно через полчаса и тесным полукругом встали возле дома Египта. Единственный, кого не было – это Рейх.