Прошлое лето

— Уже приспособилась? Зеленые глаза поднимают взор на свое отражение, боковым зрением подмечая две фигуры. Капля воды стекает с брови ниже, из-за чего Микаэлла проводит ладонью с уровня глаз наверх, убирая так же этим жестом мешающиеся пряди мокрых волос. Она молчит, но саркастичное «мечтала жить в камере, капитан» ощущается и без того. Рукава рубашки у девушки закатаны, первые две сверху пуговицы расстегнуты, а пиджак с символом их корпуса валяется на полу подальше от командира вместе с ремнями верхней части их формы. Можно было бы это счесть за протестующий жест, но только сейчас подобные мелочи не волнуют. Микаэлла поворачивается лицом к пришедшим и подходит ближе к прутьям, что сейчас разделяют их.  — Обусловленные два дня прошли. – безэмоционально начинает Ханджи, привлекая к себе внимание.— Полагаю, времени остудить голову и обдумать все еще раз тебе хватило. Но если будешь молчать, я не- — Вы правда полагаете, что, заперев меня здесь, я возьму и просто изменю свое мнение? – перебивает младшая, но затем слышится звук удара кулака об железа, и она переводит взгляд на мужчину. — Мелкая. – цедит Аккерман, убирая руку от прутьев, но не разжимая кулаки.— Совсем распустилась? Тут не милая беседа о погоде, а разговор командиров. Следуй порядкам. — А не то что? – повышает голос она, никак не среагировав на его выпад.— Продолжите держать меня здесь? – усмехается она, раскинув руки в стороны.— Как благоразумно. прекрасно как и ваш план против Эрена. Ах, постойте. Его же нет! И вы просто не хотите принять вариант Зика, предпочитая продолжить войну.  — Ты даже не пытаешься нас выслушать – начинает Зоэ, ловя взор зеленых враждебно настроенных глаз. — Это вы не слушаете. Йегеристы приводят весомые аргумента, их доводы не лишены смысла, как и идея. А что у вас? Ни-че-го. Не считая противоречий. Неужели принципы Эрвина уже позабыты вами? Разве из двух зол следует выбирать не меньшее? — Да как ты можешь так говорить. – неверяще шепчет Ханджи.— Как ты можешь переворачивать все с ног на голову…Ты хоть понимаешь, что говоришь?  Но усмешка на лице Микаэллы становится лишь шире. – Нет-нет! Даже не спрашивай. Тебе лучше знать , – она меняет тон, вытягивая вновь эту фразу, – тебе лучше знать. По всему выходит, я была права насчет плана Зика? Или вы до сих пор считаете это чудовищной идеей? Давайте! Повторите еще разок, ведь перебить почти всё население мира куда гуманнее, чем применить эвтаназию. — Ханджи. – медленно, не сводя взгляда с другого капитана, начинает Леви и чуть приподнимает голову.— Оставь нас. Солдат забыл, что такое дисциплина. Зоэ кидает взгляд на мужчину, но на лице последнего нет никакий эмоций. На глаза падают несколько прядей волос, губы не сжаты в полосу, что кажется знаком отсутствия гнева, но только вот фальшивый бодрый голос сбивал с толку. Главнокомандующий нисколько не сомневается в Аккермане, но бывают моменты, когда она не понимает, что творится в этой темной макушке. О том, что будет применено насилие ради порядка, она не сомневается, как и в том, что мучить людей для капрала не является новым опытом. К тому же их недодиалог является доказательством отсутствия прогресса в изменении точки зрения Микаэлла. Зоэ все еще не может окончательно смирится с тем, что девушка придерживается стороны Зика. Микаэлла является неотъемлемой частью их команды, важным солдатом, обладающим ценными характеристиками. Именно она в свое время стала связным звеном между нелюдимым, но сильнейшим воином человечества и остальным разведкорпусом. Это ведь она смогла объединить нужных людей, она всегда находилась в гуще событий вместе с ними. Так в какой же момент все пошло по наклонной?  — Иди. – вырывает из мыслей мужской голос.— Здесь я сам разберусь. Зоэ же, взвесив все за и против, в итоге решается и в этот раз довериться Леви. Возможно, ей действительно стоит переключить фокус сейчас на другие дела, которых было немало. Аккерман стоит, скрестив руки на груди, и обращается в слух в ожидании, когда в здесь останутся лишь двое. Он не произносит ни слова, пока не слышит скрип закрывающей двери.  — Раз разговаривать с высшим командованием не желаешь, давай поговорим как Аккерманы. – выдыхает он, вдруг достав откуда-то ключ от камеры и открывая ее, но не для того, чтобы освободить девушку. Они действительно поженились вскоре после той роковой вылазки. Да только вот судьба не позволила им как-то насладиться новым статусом, ведь появлялись новые проблемы, одна масштабней предыдущей. И вот, дошло до войны с расколом. Он заходит внутрь и тут же впечатывает второго капитана в кирпичную стену, расположив ладонь на чужой шее. Микаэлла даже не успела понять, что произошло – взгляд потерял фокус, тупая боль отозвалась в затылке, а свет перед глазами на мгновение погас, и затем появились цветные пятна. Лишь спустя пару секунд, проморгавшись, она отмечает, что в свете свечи мужские черты кажутся острее, как и весь образ. Теперь темные брови нахмурены, челюсти сжаты, в глазах сталь и накопленная за короткий промежуток «реформаций» злость. Микаэлла, неожидавшая подобного исхода событий, рвано выдыхает, приоткрыв губы в попытке ухватить больше кислорода. Давно она не видела капрала таким взбешенным. Обычно эмоциональный диапазон мужчины был небольшим, и без приказа сила лишний раз не применялась. Девушка пытается избавиться от руки на своей шее, но только вот против нее сейчас сильнейший воин человечества. И даже понимая, что шансы добиваться своего невероятно малы, упертость не позволяет ей просто сдаться и покориться. — Знаешь, что происходило с теми, кто предавал свою армию? – капитан пальцами проводит черту на ее шее, с каждым разом надавливая сильнее, – гильотина. Но, зная твой фетиш насчет шеи, для тебя это не станет наказанием. Леви резко разворачивает ее, заламывая руку за спину и натягивая конечность до предела, тем самым вызвав шипение младшей. Второй рукой он фиксирует другое запястье девушки на уровне поясницы, предотвращая тем самым попытки высвободиться из захвата. — Считаешь Эрена правым? Возомнила себя его последовательнецей? Нашла что-то общее с ним? Может тогда мне расширить этот список и избить тебя так же как и этого мальца на первом суде? – быстрым движением он отводит девушку от стены, заставляя ее встать напротив раковины. Левой рукой он перехватывает женские запястья, а правой держит Микаэллу за подбородок, заставляя смотреть в собственное отражение. Последняя чувствует дыхание у себя за правым ухом, отчего создаются контраст между теплым воздухом и прохладой камеры. Мурашки мигом покрывают кожу. — Неужели мне нужно испортить это прелестное личико, чтобы ты пришла в себя? – сквозь сжатые зубы произносит он, также смотря в зеркало и задней мыслью понимая, что один шаг остался до точки невозврата. Все сейчас на нервах, непонятная обстановка, из-за которой идет разделение их привычного единого общества на два противоположно настроенных лагеря. А когда оказываешься по разные берега с близким человеком, то становится гораздо хуже. Это кажется неестественным, неправильным. Вот и Леви сходит с ума, не понимая почему же Микаэлла не на одной стороне с ними. Не с ним. А на стороне гнусного человека, по чьей вине погиб Эрвин.  От всех этих мыслей мужские пальцы сильнее сжимаются, переходя за черту контролируемости, из-за чего девушка едва не вскрикивает, но дергается, пытаясь ослабить чужую хватку. – Вот еще одно доказательство того, что вы прибегаете к насилию, не думая даже о мирном решении проблемы. А вот Зи..  – Зик тебя не трахает, или думаешь, что приняв его план, автоматически становишься ангелом с крыльями на спине, чью задницу он благополучно поцелует за поддержку? Заломать бы тебе эти крылышки, да действительно выбить всю дурь из твоей пустой головы. Вытрахать. Да так, что потом не то что план Зика, саму себя не воспринимала.  — Что? – начинает брыкаться Микаэлла, сначала чувствуя, а потом и видя в зеркале, как мужская рука расправляется с пряжкой ремня на штанах.— Совсем сдурел, этим здесь заниматься?  — Если ты продолжить следовать за Зиком, то мы этим будем вынуждены заниматься только здесь, за клеткой. Почувствуй вкус и прими для себя верное решение. Учти, что от него зависишь не только ты. – безапелляционно отвечает он, ловко правой рукой снимая до уровня коленей штаны девушки. Леви размещает колено между ее ног, шагом отодвигает в сторону одну, вторую — насколько позволяет одежда.  — Если бы вы прислушались к Флоку, такой ситуации бы не было! – не унимается Микаэлла.— В отличие от вас, последователи Йегеристов полностью уверены в моих силах. – Я более чем уверен в твоих силах, и даже в тех, о которых Флок понятия не имеет. – прямо над ухом усмехается Леви, смотря через зеркало в зеленые глаза.  А после правой рукой ласково убирает пряди волос на левую сторону и шепчет в само ухо:  — Смеешь сравнивать капитана и простого рядового? При собственном живом муже…  Эти слова произнесены с легким упреком, но затем его тон меняется и сквозит холодом, соответсвующим для командира отряда: — Но позволь и мне напомнить кое-что. Твой уважаемый Зик – убийца Эрвина.  Взгляд серых глаз, что сейчас напоминают сталь, вновь переходит к зеркалу, чтобы встретиться с другим зеленым. Но мгновенье спустя его веки закрываются, а носом он зарывается в каштановые волосы, выпуская женские руки из своего захвата. Его ладони располагаются на хрупких плечах, ощутимо сжимая. Аккерман дает время младшей, поставив мысленно ставку, что именно это должно образумить Микаэллу. Последняя же в это время, смотря в никуда, разминает запястье и опирается об раковину руками. – С чего это уважаемый!?, – повышает голос Микаэлла, перемещая центр тяжести, чтобы основной упор приходился на руки. – Мне близки его идеи относительно этой ситуации, но это вовсе не значит, что я, сломя голову, побегу к Йегерам становится их послушной собакой. Или что, думаешь, что я так легко поддаюсь дрессировке, подобно Флоку и остальным Йегеристам?  Упоминание Эрвина и его кончины действует подобно соли на рану. Если раньше она пыталась держать тон более стабильным, не поддаваясь провокациям со стороны Аккермана, то сейчас же она работает подобно бомбе замедленного действия. И, как выясняется, совсем скоро эта бомба разорвется с такой силой, что даже Эрену придется позавидовать с его титаном-прародителя.  – Тебе напомнить, как часто мне приходилось посещать эту камеру, лишь от того, что я не поддавалась вашим приказам?! – ее пристальный взгляд в зеркале встречается с серым.— Думаешь, что сейчас что-то поменяется? Я вижу в нем убийцу Эрвина, но, сука, хоть убей, его план – тот план, который поддержал бы Эрвин. Я, конечно, осознаю, что для вас я являюсь кем-то вроде предателя, но в моих целях не было усадить вас за решетку или расстрелять за действия против Йегеристов, которых, между прочим, поддерживает целый народ! Единственное, чего я хочу, так это адекватного решения с вашей стороны. И если ты продолжишь снимать с меня одежду, то клянусь, целым ты отсюда не выйдешь. Ты не можешь простроить со мной нормальный диалог!?  Мужская рука, что секунду назад успела расстегнуть третью пуговицу на женской рубашке, замирает, а после возвращается к плечу в исходное положение. – Орала бы ты так раньше, то явно не вышла бы замуж, – сурово подмечает он, – Раньше умоляла снять одежду, а сейчас оставить в ней. Только вот мы оба знаем, о чем ты сейчас думаешь на самом деле.  Левой рукой он проводит вниз, останавливаясь на талии, а правой оттягивает воротник, предоставляя себе больший обзор на шею Микаэллы. Он наклоняется вперед, одной рукой так же оперевшись об раковину, а второй сильнее прижимая к себе тело младшей. Леви нависает над ней. Ном трется об шею, глаза полузакрыты. Нежный и не совсем свойственный для мужчины жест, но именно это и позволяет понять, что он тосковал по ней.  — Знаешь, когда мне говорили про то, что нельзя оставлять женщину без внимания, я не верил, и считал это бредом. Однако стоило только мне взять тебя в жены, я понял, что мне еще даже не в красках рассказали о всех нюансах недотраха. Мне ли не знать, на какую аморальную манипуляцию ты пойдешь, чтобы только прямо мне не говорить о том, что скучала. Мне стоит задуматься о твоем выборе Йегеристов, или ты сама признаешься мне в том, что с ума сошла? И вновь его взор возвращается к девушке, но едва ли эта игра в гляделки длится несколько секунд.  – Да чтоб тебя, Аккерман, – цедит сквозь зубы Микаэлла, смиренно опуская голову ниже, – Я не собираюсь больше оправдываться по поводу своего отношения к плану Зика.  – Нам и неинтересны твои оправдания. – закатывает глаза он и натягивает каштановые волосы в кулак, тем самым заставляя Микаэллу вновь поднять голову и смотреть в отражение.— Сама понимаешь, что суть лишь в том, что твое мнение касательно этого плана – ошибочное , и никаких гарантий эти братья предоставить тебе не смогут. Повелась на красивые слова человека о гуманности, который уничтожил половину разведкорпуса в два счета. Иногда мне действительно интересно, чем ты думаешь. К чему тебе мозги, если в нужные моменты ты ими не способна пользоваться?   – Война закончится, и я обязательно с тобой разведусь, Капитан Леви. – голос отдаленно напоминает шипение, но мужчина лишь усмехается на это. – Прибавила срок? – одна бровь на его лице приподнимается в напускном удивлении.— Раньше ты клялась мне развестись через неделю после ссор. Почему-то все еще ты Аккерман, и все еще с кольцом.  Золото на двух безымянных пальцах красиво отсвечивает блик от пламени свечей. Парные украшения своим небольшим, но заметным весом всегда напоминают о связи двух их носителей. Аккерманы подавляют желание взглянуть сейчас на эти кольца, но прекрасно чувствуют тяжесть металла на фаланге. – А ты все еще противный и злой, будем обмениваться очевидными фактами? - зеленые глаза следят за тем, как чужая рука отпускает ее волосы, а затем продолжает расстегивать ее рубашку. – Слишком много слов для той, кто получает удовольствие от сложившейся ситуации.  –Хочешь сказать, что перспектива просидеть в камере мне приносит удовольствие!? – возмущается Микаэлла, повернув голову в сторону, чтобы посмотреть мужу в глаза. – Хочешь поспорить с этим? – мужская рука насильно поворачивает ее голову обратно, и девушка подмечает уже спущенную до локтей чертову рубашку и ее распахнутые полы, отчего теперь в отражении прекрасно видно ее тело в одном нижнем белье. А вместе с тем и выпирающие соски.  — Мне привести аргументы, почему тебе это все приносит удовольствие? – его взгляд красноречиво спускается ниже, но потом вновь возвращается к лицу младшей, которой теперь нечего сказать.  Победная улыбка появляется на лице Аккермана, он обхватывает женское тело поперек талии, прижимая к себе, пока другой рукой проводит от живота вниз. Он с легкостьб избавляется от ненужной сейчас части одежды, припуская ткань вниз, туда же куда и штаны. Проводит ладонью по внутренней стороне бедра обратно вверх. Указательный палец проскальзывает между складок, дотрагиваясь до пульсирующего клитора и чувствуя выделение ниже. И пока там умело работают пальцы, играясь, и тем самым заставляя Микаэллу задыхаться от стимуляций, в зоне шеи собственнически начинают оставлять засосы, кусая довольно основательно, словно… — Животное. - чертыхается она. — Но тебе это нравится. – отвечают девушке, а после она чувствует еще один укус. Аккерман продолжает массировать клитор, испытывая её на прочность. Он ощущает чужую дрожь в конечностях, то как младшая наклоняет голову вбок, предоставляя больше места для его меток, и капитан не может отказаться от этого приглашения. Ему это на радость. Леви пытается насытиться не только телом, но и реакцией жены. Ее звуки, искусанные губы, которые он подмечает в отражении, то как ее трясет от его действий. Ему нравится видеть ее в таком состоянии, упивающейся близостью. Все это безумно заводит до тесноты в штанах, хотя чего греха таить, стоит лишь Микаэлле с вызовов посмотреть на него, загораясь при очередном споре, у Аккермана возникает дикое желание разложить эту суку на столе, что разделяет их в тот миг, или повалить прямо на пол. Потому что она разжигает его самого, все его нутро взбудораживается от одного ее взгляда. Иногда создавалось ощущение, словно ссорились они ради ссоры, просто, чтобы найти безмолвный предлог остаться друг с другом подольше, ведь оба - слишком горды, чтобы признать собственное желание; а быть может ссорились и ради секса, что бывал у них иногда после особо ярких споров. Боль у корней волос вызывает гортанный рык мужчины, ведь его отрывают от излюбленного занятия оставлять свои метки на теле, которое по закону принадлежит ему. Тем не менее, Аккерман приподнимает голову вслед за женскими пальцами, которые натягивают его пряди назад. И он видит в зеленых глазах нетерпение. Но черта с два девушка скажет об этом вслух.  Расправиться с ремнем, приспустить брюки и потереться членом между подрагивающих бедер, нарочито проезжаясь по влажным от смазки складкам, – дело первостепенной важности, что исполняется спешно. Леви не медлит и больше не церемонится после – рывком толкается внутрь, входя до упора и наслаждаясь тем, как Микаэлла вся сжалась и болезненно заскулила. Ритм сразу быстрый, чтобы глубоко и сильно. Так, чтобы по комнате разносились звуки шлепков, стонов. Девушка вскрикивает и крупно вздрагивает. Горячие стенки влагалища плотно обхватывают член. Микаэлла захлебывается в собственных вздохах, закатывая глаза при каждом новом движении бедрами капрала, даже не замечает, в какой конкретно момент ее болезненный скулёж превращается в скулёж полный наслаждения процессом. Но этого мало. Аккерман хочет слышать стоны, еще и еще, громче, пронзительнее, пока младшая совсем не перестанет думать о чем-то, кроме него одного. Эта мысль заставляет его податься бедрами вперед, одновременно практически вгрызаясь в напряженную мышцу плеча. Леви рукой сдавливает горло девушки, другой в это время оттягивая одну из ягодицу вбок. Мужские пальцы сжимают упругую кожу, оставляя следы, а местами и синяки. Но подобный вид вызывает лишь внутреннее удовлетворение, словно является очередным доказательством того, что девушка - его собственность.  И как же он сходил с ума от того, что его законная жена не рядом. Хоть он и не признавал этого вслух. Но то, что принадлежит ему должно быть всегда рядом. Так было и до этого. Так и будет потом. Микаэлла то выгибается в его руках, то прижимается спиной к груди, задыхаясь в моменты, когда мужские пальцы особенно сильно сжимают ее шею. В какое-то мгновение девушка откидывает голову назад насколько это возможно в ее положении, но капрал диктует свои правила – цепляет пальцами ее лицо за подбородок и приподнимает его, вынуждая взглянуть в ответ через зеркало. Продолжая при этом трахать. — Ну же. Посмотри на себя. – ее обволакивает шепот.— Смотри кому ты принадлежишь. С кем всегда должна быть. Резко мужская рука отпускает подбородок, отчего Микаэлла поддается вперед, опираясь теперь руками об раковину. Она чувствует сильную хватку на своей талии, что не позволяет ей двигаться. Из-за грубых и хаотичных движений не может перевести дыхание. Все что ей удается – это стонать и  наблюдать за собой в зеркале. Ни о какой нежности и речи быть не может. Девушка об этом его и не просила никогда. Ни один, ни другая не созданы для подобного. Их любовь страстная, обжигающая и сжигающая все на своем пути. И их самих в том числе. Он размашисто и грубо вбивается в нее, подминая под себя, подавляя своей жуткой мощью. Трогает ее, оглаживает, сжимает, вгрызается, владеет. Микаэлла выгибается, плавится от ощущений, сходит с ума. Ноги подкашиваются, но она держится изо всех сил. Видит себя в зеркале: возбужденную, с прекрасно алыми щеками, ее глаза горят бесноватым лихом, ее уши слышат эти пошлые звуки ударяемых тел и их стоны, звучащие в унисон. Она видит Леви — его голова откинута назад, и в исступлении он шепчет о том, какое у нее прекрасное тело и что секс с ней — лучшее занятие в его жизни. Девушка целиком под его контролем – одна лишь мысль об этом пьянит мужчину. Сказал бы кто-нибудь давным-давно, что Леви будет так сильно желать одного-единственного человека, он бы рассмеялся ему в лицо. Он не подпускал к себе никого. Но эта зеленоглазая смогла зацепить его, приковать внимание к себе, а потом и вовсе пройти сквозь его воздвигнутые от окружающих невидимые стены. Жажда друг другом наконец-то утоляется, это стало их потребностью, и после разлуки страсть в них лишь возрастает. В какой-то момент сокращающиеся мышцы плотно обхватывают член, женское тело бросает в дрожь. Следом за младшей и Аккерман доходит до пика, за мгновение до этого выходя из женского тела. Он вновь вгрызается в место между плечом и шеей и продолжает до боли сжимать бока младшей, одной рукой придерживая жену за талию, чтобы та могла опереться на него. Им хорошо настолько, что свет перед глазами меркнет на несколько мгновений. Их не волнует испачканная одежда, оба стоят так какое-то время, переводя дыхание.  — Возвращаешься. – спустя непонятно какое количество времени прерывается тишина Аккерманом. — К нам. Ко мне.  Он отрывает голову от плеча, в которое до этого уткнулся. Некоторые его темные пряди опадают на влажное от пота лицо, прилипая ко лбу и вискам. — И это не обсуждается.