♥ТОКИЙСКИЕ ВОЗЛЮБЛЕННЫЕ♥

Это было невероятно, но правда была в том, что Такемичи Ханагаки привык к тихой жизни в сердце самой печально известной преступной организации Японии. И в свою очередь, члены «Бонтена» привыкли к присутствию Мичи, позволяя ему быть так же близко к ним, как и в юности. Здесь не было ничего отвратительного или опасного, по крайней мере, вокруг него. Независимо от того, сколько крови пролили эти люди, они приближались к Такемичи с чисто вымытыми телами, как будто они действительно боялись осквернить суть того, что не могли удержать сами. Ханагаки было трудно доказать обратное, он не боялся присутствия крови на их руках, вероятно, потому, что он настолько привык к виду вывернутых наизнанку тел, которые Наото показывал ему во время своего общего расследования, что больше не видел в этом ничего сверхъестественного. Мужчина был больше озабочен своими собственными действиями по отношению, как к местным обитателям апартаментов, так и к людям, которых он отверг ради их идеального будущего. Фарфор был тем материалом, с которым Такемичи ассоциировал себя каждый раз, когда оказывался под опекой кого-то из своих старых знакомых. Видимо, эти люди видели его шрамы, как трещины в чайном сервизе, когда сладкий напиток просачивался сквозь разбитую чашу. Он и так считал себя хрупким и сломанным, от малейшего прикосновения по коже расползались синяки, Мичи холодел от небольшого сквозняка, и он чувствовал, как его веки закрываются под тяжестью дня. Становилось трудно быть активным, застревая в ожидании, но Такемичи с большим энтузиазмом откликался на любое желание что-то сделать с ребятами, чтобы дни не тянулись как одна беспорядочная каша. Конечно, с первого дня многое изменилось... Хайтани стали чаще уходить, а когда возвращались, то были самыми тактильными существами во всем мире, не выпуская Мичи из виду ни на шаг. Ран был ужасно прилипчивым и саркастичным, он выражал недовольство, скрытое за улыбкой; только с Ханагаки он казался более умиротворенным, словно на таблетках. Риндо был тем, кто не сильно изменился, он все еще казался более невинным, чем его брат; и Мичи даже немного удивился известию, что у Рина было гораздо больше партнеров, чем у его старшего брата. Ханагаки был рад встречать их у двери, хотя и планировал не ломать себе кости во время следующих объятий. Иногда они заходили немного дальше... С каждым поцелуем Такемичи внутренне просил прощения, умолял о снисхождении, но никогда не показывал четкого недовольства. У Ханагаки не было времени побыть совсем одному, так как он находился в доме, полном по всем меркам, так как Коко и Какучо не отставали от своих коллег, чередуя прикосновения, граничащие с близостью, и разговоры о неудачном выборе, остаться среди преступников. Но у Мичи были свои маленькие победы здесь, которыми он гордился. Заставить Коконоя сделать перерыв было достижением номер один, равным всем остальным. Заставить Какосика смеяться, что произошло на глазах у всех и стало шоком для «Бонтена», было победой второго уровня. Неважно, что это означало пожертвовать рубашкой Такеоми, который нянчился с Такемичи в тот вечер. Гин временно ускользнул перед их ежедневной тренировкой, как будто по приказу кого-то вышестоящего. В отличие от остальных, Акаши вообще не интересовался Ханагаки, особенно не так, как другие. В этом заключалась его важность в плане Мичи, а именно его отсутствие в определенный момент. Квартира вскоре станет более многолюдной, благодаря прибытию двух одинаково важных людей в «Бонтене», а именно номера два и руководителя, лично. Если Такемичи не хотел видеть первого, то последний был для него жизненно важен. Загвоздка была в отсутствии здравого смысла у них обоих из-за наркотического опьянения, о котором Мочи предупредил, когда вернулся. Поэтому его собирались снова запереть с надзирателем, от которого Ханагаки планировал сбежать при первой же возможности. Неважно, что он не мог конструктивно поговорить с Майки, так было бы даже лучше. Сначала Ханагаки надеялся, что все будет настолько просто, что даже скучно, но все в этом мире было сложнее. Такеоми не хотел терять его из виду все утро, он даже не спал, укладываясь на кресле, уступая свою кровать Мичи. Ханагаки хотелось выть от такой инициативы, его тело привыкло к утренним ритуалам, но взаперти тут делать было нечего, и выпускать его не собирались; он залез в кровать и думал. Много думал. Майки поцеловал его один раз, и Мичи получил от него первое признание в будущем, где он был закован, также заперт один, ожидая возвращения своего похитителя, теперь двери вроде бы были не заперты, но почему-то цепи звенели в ушах. Где-то в его комнате даже было спрятано ожерелье, которое Риндо отдал на хранение, и оно напомнило Мичи тот драгоценный ошейник, который Изана так хотел видеть на нем. Здесь тоже были различия, хотя они и покупали его как вещь, никто не обращался с ним так же, Хайтани даже выбросили ожерелье, но послушно вернули его при первом упоминании, как будто это была игра в «принеси палку». Тем не менее Ханагаки чувствовал давление этого ошейника на своей коже, даже когда его не было там. Любили ли его все эти люди? Первый раз Ханма коснулся его губ, когда убил Хинату у него на глазах... Кисаки пытался изнасиловать его, чтобы потом крикнуть, чтобы он сбежал. Чифую был достаточно неосторожен, чтобы раскрыть свои чувства, в которые получатель верил, но надеялся, что это более поверхностно. Такемичи считал это ошибкой, но не мог не принять это как должное. Постепенно это заразило его, болезнь прогрессировала, вызывая стыд, смешанный с одержимостью своим пороком. Такеоми сказал что-то о нервозности и запер дверь, пригрозив, что Мичи попадет в беду, если выйдет из комнаты. Такемичи почувствовал себя одиноким довольно поздно, Акаши не возвращался слишком долго, поэтому мужчина пошатнулся, встав с кровати, и отпер двери, высунув нос в коридор. Тишина, словно в склепе, была для него приветствием. Парень надел свои смешные тапочки, торопливо поправил пальцами клетчатую пижаму, направляясь к одной из дверей. Оказавшись в комнате, которая должна была принадлежать лидеру «Бонтена», Такемичи огляделся, пока никого не замечая. Он понял свою ошибку, когда на его плече возникла ужасно болезненная хватка. Мичи отбросило на кровать, да так, что она даже издал заметный шум. Только Ханагаки успел поднять глаза, его встретила туманная пелена в холодных глазах смотрящего. Майки не дал своему старому другу времени прийти в себя, впиваясь в его губы, как голодный зверь, движимый только жаждой. Кожа была сухой, поэтому обильная слюна брюнета, должно быть, была приятной на губах другого мужчины, в то время как первый задыхался под его натиском. Казалось, его собственные губы кровоточили от такого агрессивного столкновения; Мичи, сам того не осознавая, оставил синяки на коже противника, потому что называть Манджиро кем-то другим не сработало бы. Этот бой закончился так же резко, как и начался, слишком резко, размахивая ногой, Мичи понял, что по пути потерял обувь. Он поднял неуверенный взгляд, но глаза напротив не перестали казаться мутными. Ханагаки попытался дотянуться до руки Майки, но тот перехватил его запястья, переместив их выше головы. - Я... - Такемичи почувствовал сильную нехватку воздуха, и ему пришлось отдышаться, попытавшись снова заговорить лишь через несколько мгновений. - Мне нужно коснуться твоей руки, Манджиро. Пожалуйста. - Новая боль в области запястья вызвала слезы на глазах; другому человеку, видимо, не понравилась идея касаться его ладоней. Такемичи сглотнул, решил повторить, ожидая, что более внушаемый разум сдастся, но ничего не произошло, звон пряжки ремня напугал его. Сбежать было бы невозможно, было ошибкой встречать его в таком слабом положении с самого начала. Сано крепко связал руки Такемичи, затянув ремень, словно жгут. - Я не хочу, чтобы ты прибегал к этому. - Улыбка была такой нежной, что Мичи подумал, что на самом деле это он был под кайфом, а не Майки, потому что это не могло быть правдой, когда здесь и сейчас брюнет почти задыхался от боли в запястьях, которые могли даже сломаться от силы Сано. Эта улыбка, без намека на снисходительность, казалось, была самой ужасной эмоцией, которую Ханагаки видел на этом лице. - Ты выпустил «Темный импульс»?! - Майки утвердительно кивнул, продолжая улыбаться, что вкупе с его сероватой кожей и чернеющими мешками под глазами выглядело отчаянно. Ханагаки, напротив, выглядел резким, черты его лица исказились от сильного гнева, направленного не на человека, который причинил ему боль, а на ситуацию. - Посмотри на меня, не позволяй ему управлять тобой, Майки! - Он проявил легкое удивление, наконец-то сняв с лица пьяную улыбку, которая резала глаза. - Он меня вообще не контролирует, Мичи. Я на наркотиках, он не сможет до меня добраться. Все под контролем. - Такемичи вздрогнул, когда Сано навалился на него всем своим весом, чтобы прокусить кожу на ключице. Его руки, все еще связанные, покоились на изможденном, но все еще чудовищно сильном парне. В следующий раз, когда Ханагаки увидел Майки, на его губах были красные пятна и блестящая слюна, и он растер эту ядовитую смесь запястьем, отвечая жестоким блеском в глазах. Теперь алые губы, залитые человеческой кровью, были единственной яркой чертой на лице Сано. Ханагаки даже не понял, что Майки прокусил его кожу, потому что все слилось в одно чувство... - Это ложь, ты... Зачем ты так со мной? - Пальцы Майки обвились вокруг горла брюнета, чьи волосы разметались по подушкам, но не сдавили горло. Мити, возможно, ожидал, что его пальцы перекроют ему доступ к желанному глотку свежего воздуха, но противник был слишком непредсказуем. - Такемичи, хватит сопротивляться каждый раз... Почему даже моя фантазия не может разыграть другой сценарий? - Ханагаки укололи эти слова, понимая, что Майки думал, что он плод его воображения, но в отличие от других в «Бонтене», которые признались в таких вещах, Манджиро действительно был под кайфом и не смог бы прийти в себя просто от убеждений Мити в обратном. Его мыслительные процессы были прерваны разрывом ткани, рубашка висела лохмотьями на локтях. Сано потянул связанные руки Мичи обратно вверх, как бы возвращая их в прежнее положение, и прижался губами к голой коже, его глаза следили за порезами около ребер. Он быстро потерял к ним интерес... 💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗 - Майки, перестань! - Язык Сано кружил около соска, выпирающего от прохлады, тот блестел от слюны и распух от прикосновения. Как бы Таке ни сопротивлялся, он все равно терял силы, и с каждым вдохом бороться становилось все труднее. Стоны покидали его, растворяясь в темноте чужой спальни, приглушенные простынями и подушками, но они уже не были так явно вызваны одной лишь болью. - Что ты пытаешься сделать?! Я не женщина. - Игра с грудью Такемичи не прекращалась после его попытки образумить парня, пока белый цвет не стал достаточно окрашенным укусами и засосами. Ханагаки выгнул всю спину, когда оказалось, что боль равна удовольствию. Наконец, он полностью потерял себя в ощущениях. - Ты уже возбужден, мне приласкать тебя снизу? - Манджиро проигнорировал провокации Ханагаки или его протесты. Все, что ему было нужно, это удовольствие для них обоих, независимо от того, что говорил сам Мичи. В затуманенном сознании Майки Ханагаки потерял право говорить, убегая от идеальной жизни, которую Манджиро так старательно создавал для него. Тот много раз видел, как брюнет оказывался в похожей ситуации под ним, задыхаясь и рыдая, в некотором роде это были сценарии, или он желал, чтобы Мичи пришел к нему, Майки не мог отличить реальность от галлюцинаций или воспоминаний. Теперь он был либо мертв, либо в объятиях Манджиро Сано. В дымке опьянения он видел Ханагаки не как человека, не как свою любовь, а как мучительный сон, который в конце концов снова опустошит его, и тогда Майки снова разобьет кому-нибудь лицо, так как его сердце трескалось, сшитое нитями после таких обстоятельств. - Пожалуйста... - Слезы густыми пятнами растекались по подушкам. - Что именно? Давай быстрее, или остановись, или, может, не жди и трахни меня? О чем ты умоляешь, Мичи? - Даже не дожидаясь ответа, Майки проводит рукой по члену партнера, который упирается в ткань его пижамных штанов; он дергается, чувствуя, каким мокрым стал, через нижнее белье. Такемичи всхлипывает от унижения и удовольствия, уже жалея о своем выборе, ему следовало остаться в комнате Такеоми. Майки не собирался расчленять его, отрубать конечности и разбрасывать по квартире, он собирался свести Такемичи с ума другим способом. Намеренно или нет, он заставил своего друга падать все ниже и ниже, от постыдного удовлетворения и своих желаний. Ханагаки может только стонать в ответ, слыша все те же стоны от своего мучителя, пока мужчина продолжает свои действия. Каждое прикосновение доводило его до грани. Седовласый мужчина обнажил возбужденный орган своего «друга», прижимая его к своему, смешивая предэякулят в предвкушении достижения конца. Он создал давление и трение между ними, чтобы достичь финальной точки наслаждения с парнем, но сейчас было слишком рано. Он надавил и замер, глядя на прекрасное лицо, повторил это не один десяток раз, усиливая давление на нежную кожу пальцами. Теперь, если бы Мичи развязал руки, он бы изо всех сил пытался удержать Майки за шею, вместо того, чтобы бить и пытаться вырваться, так как ему, казалось бы, что тело падает. - Майки. - Парень, как безумный, уже толкался в руку Сано, теряя всякий стыд перед повисшим в воздухе напряжением. Тепло кожи, запах пота и других телесных жидкостей, шум дыхания, непристойные хлопки тел и стоны, все создавало все меньше и меньше расстояния между постыдным желанием излиться в руки своего друга. - Помни, что я делаю с твоим телом, и не смей думать, что ты можешь этого избежать. - Майки намеренно оставляет следы на уже красной от жара возбуждения коже, конечно, ранее разорванной его губами и клыками. Он улыбается после каждого укуса, и его прежде мертвенная бледность разбавляется багровым, делая его почти похожим на себя пятнадцатилетнего. Такемичи чувствует, как его живот сжимается в ожидании разрядки, волосы прилипают ко лбу, а Манджиро нежно откидывает их назад, он чередует мягкость с грубой силой. Затем плечо снова кусают, как будто Майки, клеймя Мичи, хочет поглотить его полностью. - Майки, я близко. - Предупреждение Сано остановиться падает между их телами, но он только ускоряется, отчаянно быстрее и крепче, сжимая их обоих пальцами, и Ханагаки словно видит звезды. Брюнет выгибает спину в какой раз, и в попытке удержать парня сверху руками, его ногти глубоко царапают ладони, завязанные высоко над головой ремнем. Это заводит Майки... Рыдания и невольная агрессия, частички собственной кожи окажутся под ногтями Такемичи, а слезы потекут по подбородку, и голова станет совершенно пустой через пару секунд. - Я тоже, Мичи, мой хороший. - Губы оставляют тепло на его лице, пока они оба перетекают в бледные ладони лидера «Бонтена». Липкая жидкость перекатывается между пальцами, оба с трудом дышат, и пар от их дыхания оседает на губах друг друга. Манджиро переворачивается на спину и смотрит в потолок, слушая, как дыхание Мичи становится ровнее, пока Ханагаки, придя в себя, не всхлипывает. 💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗💗 - Хина... - Такемичи настоящий извращенец, ведь ему нравилось делать это с Майки, пока его девушка, брошенная у алтаря, ждет его возвращения. Он не может сдержать слез, осознав, что натворил, пытается сдержать рыдания, решив, что его невольный партнер уснул. Сано часто засыпал, когда был сыт, но не в этот раз. Ханагаки замирает, когда его обнимают сильные руки, его лицо не покидает страдальческое выражение. - Мичи, это не твоя вина, лучше ненавидь меня. - Руки такие нежные, как будто это не они совершили ту жестокость всего полчаса назад. И да, они все еще влажные и покрыты блестящими капельками, которые теперь оказываются на коже его живота в еще большем количестве. - Я не имею права этого делать. - Тогда не думай ни о чем, если станет невыносимо, постарайся забыть. - Мне тебя тоже забыть? - Майки морщится, как будто его ударили по лицу, Таке жалеет, что решил посмеяться над своим другом, хотя он сделал ему несколько довольно плохих вещей. Он поворачивается лицом к Манджиро и подносит связанные руки к груди, чтобы не коснуться ничего другого. Его пальцы уже онемели, буквально говоря, что он не мог оттолкнуть мужчину, но он мог бы хотя бы попытаться. Он не должен был входить в эту комнату изначально. Такемичи благодарен, что они не идут до конца, было бы слишком оскорбительно делать это против его воли. Мичи уверен, что простит, если Майки его изнасилует, у Такемичи не останется ничего, кроме прощения. В глубине души он знает, что застрял в этом водовороте, что он не может убежать от своих чувств, не ответив. Что в конце концов ему придется сделать выбор, гораздо более сложный, чем прежде. Он только просит вселенную защитить сердце его возлюбленной... Кровать грязная, как и их души, но все изменится, когда вода смоет пот и другие телесные жидкости с их кожи, а постельное белье будет выстирано. Трудно понять, что души нельзя отмыть, что они сохранят свой прежний вид. Еще труднее знать, что они сами испачкали их своей страстью. Почему-то Мичи больше не сомневается в любви Майки к нему, и брюнет с сожалением понимает, что он отвечает взаимностью. Коварные чувства берут верх... Или это только эффект самообмана? - Прости меня, Такемичи. - Ханагаки не за что его прощать, он сам виноват в своих проблемах, и разве не прошло двенадцать лет с тех пор, как он узнал о чувствах Манджиро? Майки он не судья, он был предельно честен в своих желаниях, давно признался в своих чувствах, тогда как Мичи спрятал голову в песок. Только один человек добровольно оказался в ловушке, ведомый собственными представлениями о ситуации. - Я развяжу тебе руки. - Его запястья окончательно обжигает боль, точнее, новая ее волна, прежнее онемение уже не спасает его от этих ощущений. Пряжка падает на пол, не прикрытый ковром, Майки сбрасывает вещь с кровати, не проверяя, куда та полетела. Все, что указывало на легкое сопротивление во время их близости, были алые полосы, которые обещали превратиться в синяки, черные глаза в его памяти, следящие за ними, как ядовитые кобры, готовые напасть, как только он потеряет бдительность. - Ты должен забыть обо всем, если заснешь, Майки. Не вини себя, это не было больно. - Не всегда, - хочет сказать Мичи, но обрывает эту мысль. Мужчина встает и натягивает простыню за собой, прикрывая ею свою постыдную наготу. Когда маленькая спина, которая казалась еще меньше от сутулости, попадает в поле зрения Сано, он чувствует страх. Такемичи из его видений никогда не уходил после чего-то подобного, он плакал, ругался и дрался, но никогда не говорил с ним спокойно... И он не уходил... Но этот Ханагаки, бесцеремонно решил покинуть сон, встав с кровати. Майки сжал пальцами запястье Мичи и услышал от него тихое шипение. - Так ты... Пришел ко мне. - Слова, произнесенные вслух, отличались от всего, что Сано говорил раньше, как будто он верил в происходящее только сейчас. Чернота его глаз говорила, что он больше не движим импульсом или удовольствием, и он не видел Ханагаки как образ. В общем, его наркотики выветрились где-то на полпути ласк, поэтому он так быстро пришел в себя, но от этого не перестал думать, что все вымышлено. А осознание пришло позже, когда мужчина резко заговорил, бросил Мичи обратно на кровать и навис над его телом. - Такемичи, я мог убить тебя или пойти до конца... Ты совсем потерял свой страх?! Какого черта ты делаешь здесь со мной, пока я в таком состоянии?! Нет, не отвечай, я догадываюсь... То, за чем ты пришел, это невозможно. - Извини за беспокойство. - Майки хотел накричать на этого робкого идиота, который бездумно приближался к собственной смерти, постоянно ставя мишень на его спину. И Майки даже пытался напугать его, давая понять, что не отпустит и заставит заплатить. Он уже публично унижал Ханагаки в прошлом, чуть не убил человека перед ним, но тот все еще тянулся к его рукам. - Могу я держать тебя за руку?- Так отчаянно, но Майки прекрасно знал, что его Такемичи будет разочарован. - Конечно, держаться за руки - это более невинная вещь, которую я могу тебе предложить. Учитывая, что мы оба кончили несколько минут назад.- Майки провел кончиком ногтя по открытой ладони Ханагаки, всем телом нависая над мужчиной, чувствуя дрожь. Он опустился, открывая глаза, чтобы увидеть каждую мимическую морщинку на лице голубоглазого мужчины, губы скользили по тонкой коже, не пытаясь углубить этот поцелуй, он был дан в качестве утешения. Майки улыбнулся в губы парня, который затаил дыхание, когда Сано вложил свою руку в его и крепко сжал ее. Он отстранился, чтобы увидеть полную пустоту. Ханагаки понял, почему это было ошибкой. - Я не жалею об этом, Такемичи, вот почему я не могу вернуть тебя. - Ты все знаешь.- Неважно, кто сказал ему это, Санзу или Шиничиро, Манджиро знал, что Ханагаки пытался сделать, а именно попытаться вернуться во времени. Затем его поразила болезненная реальность. - Этого не может быть... Ты ушел и бросил остальных и совсем не жалеешь об этом? Черт возьми, Майки, ты совсем не пожалел об этом? Разве тебе не больно покидать меня?— Такемичи пнул изо всех сил и изменил их положение так, что теперь он сидел на Сано. — Зачем? Чего ты пытался добиться, Манджиро? - У тебя есть какие-нибудь идеи? - Майки, похоже, не смутила смена позиций, в любом случае, если бы он захотел, он мог бы силой обратить все в свою пользу. - Я не виноват, что ты решил все перечеркнуть... Хотя, ты тоже не виноват, что хотел вернуться в будущее. Ты, наверное, думаешь, что Шиничиро рассказал мне о твоей способности, но это не совсем так. Он сказал, но я знал и раньше. - Лицо человека под Мичи было ужасно трагичным, указывая на что-то ужасное, возможно, называемое «Черным импульсом». - Что случилось? Ты ведь не хочешь отплатить мне тем, что напал на меня, не так ли? - Майки прикусил губу. - Или это потому, что Шин не рассказал тебе о моей травме? - И, хотя Мичи продолжал говорить, ему было физически больно смотреть, как Майки разрывает свои губы до крови. - Даже если ты считал правильным защищать покой своих друзей и человека, которому ты признался в своих чувствах, ты просто не мог подумать о том, чтобы бросить нас... Создавая «Бонтен». - Такемичи чуть было не сказал, что Майки повторил их прошлое. - Да, да, у меня нет для этого никаких очевидных причин, конечно. Тебя не искалечили ублюдки, которые хотели присвоить мою силу, и тебя не бросили на пороге моего дома, и, конечно, у меня нет к тебе теплых, чертовых чувств, чтобы пытаться отомстить. Я не собирался делать это при тебе, хотя какая разница, если ты ни черта не помнишь? - Руки брюнета невольно опустились, он едва мог уловить суть. - И, конечно, твое молчание не обернулось против тебя. Если бы я разобрался с твоими нападавшими раньше, никакие слухи о твоей интимной жизни не просочились бы наружу, и мы бы никогда об этом не узнали, Изана и я, мы бы подумали, что тебя просто избили. И мы так думали. - Майки... - Заткнись, Такемичи. Ты молчал о попытке изнасилования, а я молчал о том, что со мной что-то не так. Когда я начал сходить с ума, не из-за своих воспоминаний об убийстве всех своих друзей одного за другим... Ты просто ушел, бросил меня, а Изана, которого я только что принял как свою семью, сводил меня с ума, подстрекая убить их. Шиничиро был мертв. Такемичи, я запер тебя как собаку, позволил Изане причинить тебе боль. Тот сон закончился тем, что я умер, когда ты впал в кому, убежав от меня. И самое страшное, что я знаю, что все это не сон, Шиничиро рассказал мне о «Черном импульсе» и о путешествиях во времени, тогда я окончательно убедился в истинности своих суждений. Ты спасал нас, каждый раз, все было ради спасения.- Мичи стало трудно говорить, услышав это. - Вот почему я не жалею об этом будущем, те, кого я люблю, не пострадали от моей руки, я не причинил вреда Изане, хотя и боялся его после тех видений. Я сделал все, чтобы держать тебя подальше, так почему ты здесь, я снова облажался? - Этого не должно было случиться.- Такемичи чувствует себя неудачным экспериментом, выставленным в музее и страдающим от вспышек камер, или бабочкой, которую укололи иголками, чтобы повесить на стену. Ситуация развивалась самым худшим образом для них обоих. Было больно думать о том, чтобы вернуться сейчас, на грани того, чтобы проглотить стекло, Мичи потерял единственный известный ему путь. Логично, что Майки, который видел, как убивает всех, кого любит, и снова получает нож в спину от Ханагаки, не мог считать текущее будущее неудачей. Такемичи больше не может думать, голова раскалывается, поэтому он слезает с Майки и ложится рядом с ним, нащупывая его руку, чтобы крепко сжать ее. Они лежат так молча, крепко сцепив руки, переплетя пальцы. Ханагаки не может представить, какие испытания остались на плечах простого ребенка. Вполне логично, что Ханагаки, который пытался вернуть Майки, был просто отвергнут, и к тому же все с их первой встречи было обманом, хотя другой Мичи вообще ничего не делал ради этого блефа. Майки издает шуршащие звуки сбоку, поворачиваясь к нему лицом, Мичи видит его опущенные глаза обрамленные обсидиановыми ресницами. - Зачем ты оставил эти порезы? - Майки, как Такемичи безошибочно решил, смотрел на его руки. Теперь, без тумана в голове, он мог мыслить более связно. Устыдившись этого, брюнет отвернулся и накрылся простыней. Нужно было сказать что-то еще, поэтому он выпалил это как есть. - Мне жаль... В отличие от тебя, я беспокоюсь о тех, кого бросил, и теперь это ничего нам не принесло. Мне стыдно, что я остаюсь в порядке рядом с людьми, с которыми ты сейчас имеешь дело, когда кто-то беспокоится обо мне. Я испытываю приятные чувства к тем, кого предал, поэтому хочу наказать себя. Кроме того, страдают люди, которые влюблены в меня, и я продолжаю их игнорировать, даже если они явно проявляют желание в мою сторону. - Майки проследил за румянцем и поистине слабой позицией Такемичи, он не знал, сколько времени Ханагаки провел здесь, но предполагал, что этого достаточно. - Мне жаль, что я не смог стать твоим триггером. Ты можешь уйти, когда захочешь... - Майки внезапно замолчал, задумчиво глядя в лицо своего героя. - Нет. Я передумал, ты не можешь. - Вопросительный взгляд заставил Сано продолжить. - Если я отправлю тебя обратно, ты совершишь много опасных вещей. Зная тебя, ты влипнешь в худшее дерьмо, чем просто придя в «Бонтен». Я не могу удерживать тебя силой, но если ты чувствуешь, то же, что и я, лучше не рисковать. - Но я и так потратил столько времени, ты один в прошлом, мне следует вернуться и помочь. - Майки схватил Такемичи за щеки, поворачивая их к себе, когда он неловко отвернулся. - Ты мне ничего не должен, ни тогда, ни сейчас. Я не знаю точно, как работает твоя способность, но, если есть шанс вернуть тебя, это может произойти. - Майки отпустил щеки Такемичи, смиренно улыбнувшись в потолок. - Можешь попытаться убедить меня, что это будущее хуже, чем я думаю. Может, если у тебя получится, я захочу это исправить? - Это плохая идея, но я могу попробовать... - Такемичи выпрямился на своем месте, смесь пота и спермы на его коже начала высыхать. И он вспомнил не только их время вместе, густо покраснев, но и то, что он должен был никогда не покидать комнату Такеоми. - Ты не против, если я уйду прямо сейчас? Пусть лучше другие не знают, что я... Залез к тебе в постель. - Майки опустил взгляд на оставленные им следы, вряд ли их появление останется незамеченным, но он уже натворил достаточно глупостей, чтобы теперь искать оправдание своему желанию остаться с Мичи подольше. - Делай, как хочешь, можешь не спрашивать моего мнения. Я не хочу снова стать твоей тюрьмой, из которой тебе нужно сбежать. - После этого Майки уткнулся носом в подушку, что могло заставить Мичи подумать, что он очень устал и собирается лечь спать. Сам же Ханагаки после этих слов молча покинул спальню Сано. Мольбы Мичи были услышаны, и Такеоми все еще не вернулся, поэтому, бросив простыню под кровать, брюнет босиком пошел в ванную. Фразы, которые сказал Майки, то, что Мичи почерпнул из их разговора на подушках, все еще были в его памяти. Поняв, что пятна по всей его коже не так-то просто скрыть, мужчина надел водолазку и джемпер с очень длинными рукавами поверх нее. Высушив волосы полотенцем, Ханагаки в последний раз взглянул в зеркало, в тот момент его сосед по комнате уже ждал его снаружи. - Что-то серьезное случилось? Ты, кажется, запыхался. - Акаши бросил нервный взгляд на Ханагаки. Он собирался бросить какую-то колкость в проблему, иметься в виду парня, висящую на его шее, но усталость заставила его сесть на кровать и молча смотреть на свои руки. - Эй, просто скажи мне, что не так. Я волнуюсь. - Ты такой раздражающий. - У Мичи случился небольшой кризис, впервые он посчитал Такеоми похожим на его брата. Только Санзу мог выразить свою неприязнь к людям таким тоном. Конечно, между ними ее давно не было. Учитывая доверие Такемичи к Хару, тот не показал причин, чтобы нарушать это доверие. Хотя у них было немного тревожное прощание, когда Ханагаки отказался говорить о будущем. Возможно, Такеоми сейчас беспокоится о своем брате? Конечно, он единственный близкий ему человек. - Что-то случилось с Санзу? - Ран или Риндо. Мичи не помнил, но, кто-то из них, сказал, что Санзу не бросил бы Майки и на минуту. Это ли удача, что Манджиро бросил его тень? Ханагаки очень мало знал об их взаимодействиях в прошлом, поэтому он не мог ответить на свои собственные вопросы. Акаши посмотрел на него усталыми глазами. - Как проницательно, Ханагаки. Ты прав, речь идет о Харучие. Я бы предпочел, чтобы ты не вмешивался в это дело, но ты суешь свой нос в чужие дела, несмотря на просьбы. Санзу переборщил с дозировками. Обычно он очень осторожен, так как ему доверили Майки, но он перепутал их дозы и дал Майки маленькую, а себе вколол больше. - Теперь стало понятно, почему Майки так быстро осознал ситуацию, у него просто заканчивался эффект, но тогда почему он решил, что Мичи все же не реален? - Как он? - Май... - Предположив, что Мичи беспокоится о главе "Бонтена" тот начал отвечать, но Такеоми прервали. - Как Санзу? - Конечно, его не так уж интересовал тот, с которым он уже успел близко пообщаться. Главной проблемой был человек, чье здоровье могло быть подорвано из-за малейшей ошибки. - Если это передозировка, то насколько сильной она была? Зачем он вообще их смешал и была ли такая большая разница в их наркотике? - Глаза Такеоми расширились, его давно не допрашивали подобным образом. К тому же, кроме него, никто давно не беспокоился о Харучие. - Все проще, чем ты думаешь, он пытался бросить, поэтому для него доза, которая предназначалась для Майки, оказалась слишком большой. Сейчас он в пределах нормы, но мне пришлось организовать, чтобы ему поставили капельницу, не потроша никого. - Свет тускло падал на лицо мужчины, отбрасывая странные тени, возможно, поэтому объяснение казалось зловещим. Коко сказал, что заменяет наркотики, которые помогали ему справляться с душевными муками, на алкоголь, но у Санзу не было причин делать то же самое. Зачем ему отказываться от единственного способа избавиться от своей тревоги? Голубые глаза вернулись к лицу Такеоми, заметив, насколько он напряжен. - Все будет хорошо. - Его пальцы смяли ткань полосатого пиджака, этот принт Мичи ненавидел, но на этот раз он мог пожертвовать своим комфортом. Акаши замер под чужим утешением, но быстро пришел в себя, найдя такую ​​поддержку бесполезной, но очень приятной. - Могу я навестить его?- Недовольство на его лице указывало на отказ, но Ханагаки решил убедить своего надзирателя, прежде чем тот сказал об этом. - Ну, Ран сказал, что я могу быть в опасности, но ему поставили капельницу, Санзу, должно быть, уже спит. Я просто посмотрю, я не могу быть один, пока беспокоюсь о Хару. - Узник чужой спальни не знал, что послужило движущей силой для согласия, но Такеоми кивнул. - Хорошо. - Он был немного смущен теплотой, которую Такемичи проявил к его младшему брату, поэтому и принял такое решение. Однако, чисто из вредности, он оправдывал свои действия иначе. - Мне будет легче следить за тобой и за ним, если вы окажетесь в одной комнате. - С этим невозможно было спорить, так как отчасти это было правдой. Мичи даже стало немного жаль Такеоми, ведь присматривать за ним уже не имело смысла, Майки пришел в себя, а последствия встречи с ним скрывались под одеждой, которая при соприкосновении со следами вызывала зуд в этих местах. - Отлично, тогда пойдем?! - Они выходят из комнаты тихо, еле слышно, Мичи видит только спину своего проводника, а запертые двери мелькают перед его боковым зрением. В отличие от обычного способа покинуть этаж, а именно лифта, Акаши ведет их к лестнице. Это уже больше пары комнат, и после потраченной на борьбу с Майки энергии Ханагаки чувствует, что ноги не слушаются, что часто случается, когда парень нервничает. Неудивительно, что на третьем пролете Ханагаки попытался со ступеней слететь, но судьба распорядилась так, что возможности лицезреть содержимое его черепа не представилось. Такеоми вовремя обернулся, чтобы поймать Мичи, его глаза расширились от того, как парень, выдержавший адские тренировки Риндо, периодически заставлявший потеть своего телохранителя, и стрелявший по мишеням с точностью в семьдесят процентов, под чужим руководством, так легко потерял равновесие и весил меньше какой-то барышни. - У тебя совсем ноги отказывают? - Такемичи почувствовал прилив раздражения, когда после этих слов Акаши потащил его под мышкой, как багаж. Парню разрешили встать прямо только на этаже, уже около назначенного места. Поставив его на ноги, Такеоми поднял левую бровь, а Ханагаки надулся и запоздало ответил. - Я в порядке, это была слишком крутая лестница, почему мы не воспользовались лифтом? - Чтобы тебя не показывать на камеру, тебе следовало бы остаться в моей комнате на весь день, если мне не изменяет память. - Проигнорировав очередную колкость, Мичи решил задать еще один вопрос, хотя и не знал причины своего любопытства. Сейчас ему следовало бы думать, как решить проблему с триггером, но в голову ничего не приходило, кроме слов Майки и причины, по которой он вышел из комнаты. - Других мест для камер нет? - Акаши криво улыбнулся чему-то в своей голове или вопросу Ханагаки, непонятно, но, видимо, он решил дать ответ. - На трех этажах ниже и выше их нет, кроме лифта, на остальных везде камеры, кроме комнат. Думаю, нет нужды объяснять причину. - Когда он закончил, двери одной из комнат распахнулись, едва не ударив мужчину по носу. В коридоре стоял парень выше Такемичи, худой, с запоминающимся оттенком розовых волос в прическе маллет. Такемичи сразу узнал в нем Харучие, и быстро понял, что нарушитель порядка пачкает пол собственной кровью, так как игла для капельницы была насильно выдернута пациентом. - Эй, что ты делаешь?! - Крикнул Такемичи, подходя вплотную и прижимая рану рукавом свитера, мягкая ткань которого теперь была окрашена в бордовый цвет. Уверенно Мичи провел растерянного Санзу в комнату, под его пристальным взглядом. - Садись немедленно, ты поранил руку. - Зеленые вспышки под его светлыми ресницами напоминали сверчков и казались волшебными, но не с этим жутким взглядом маньяка. - Такемичи? – Ханагаки услышал свое имя, как только Такеоми пришел в себя и вошел в импровизированный лазарет. - Я не галлюцинация, ты не спишь, и я в здравом уме, как и ты... - Только коснувшись глазами его бледного лица, можно было понять, что мужчина как минимум истощен, а наркотики полностью лишили его мыслительных способностей на какое-то время ранее. - Хотя это сомнительно. Куда ты пытался пойти в таком состоянии? - Ответа для Мичи не было в течении долгих протяжных выдохов. - Эй, ты меня не слышишь? - Мне нужно было проверить, все ли в порядке с Майки. - Такемичи ответил более саркастично, взволнованный событиями дня. - Если он не лежит рядом с тобой, значит, с ним все в порядке. - Успокоения не сработали, как ожидалось, и розоволосый решил встать с кровати, которую он залил кровью сверху донизу. - Тебе нужно вернуть капельницу, сядь. - Пальцы Таке впились в грудь Санзу и вернули его в сидячее положение, по крайней мере, когда он попытался встать, он не оставил того, что можно было бы назвать попыткой остановить кровотечение. - Такеоми? - Сейчас будет. - Акаши вышел за дверь, чтобы позвать персонал, который был обязан помочь своему пациенту. Этому бедняге потребовалось бы еще как минимум час, чтобы вывести токсины, хотя его мозг, казалось, работал нормально. Было очевидно, что Мичи узнали, и попытки помочь не встретили агрессии. Медики закончили работу быстрее, чем ожидали, благодаря лишь подозрительному спокойствию пациента, которого держал за руку молодой человек с непроницаемым взглядом. - Вот и всё. - Ханагаки заговорил немного активнее, когда в комнате осталось только трое. - Я буду тут, рядом, постарайся поспать, ты выглядишь измотанным. - Тебе не следует здесь находиться. - Такемичи слышал это почти две недели, может больше. Он не должен был быть здесь, с «Бонтеном», с Майки, он должен был остаться с Хинатой... Но он уже был на этом пути, отступление означало бы его провал, его бесполезность, как сломанный часовой механизм. Никто не собирался его чинить, но пока он работал нормально, он просто не мог отслеживать время. Рука Майки не была спасением, но отказываться от неё, если был шанс, было бы глупо. - Мне страшно. - Слова заставили Такемичи отстраниться от своих мыслей. - Из-за чего? Из-за меня? - Если Майки скажет тебе убить, боюсь, мне придется направить на тебя оружие, но я знаю, что стрелять в тебя не выйдет. - Такеоми, решивший прикурить, промахивается пальцем по кремню, не успев разжечь огонь, слишком встревоженный от слов младшего брата. - В тот раз ты спросил, что будет, если он прикажет тебя застрелить. Боюсь, что этот вопрос станет реальностью, Майки на тебя рассердится. - Такемичи хотел успокоить дрожащего Санзу, обнял бы его за плечи и сказал, что Манджиро уже знает, что Ханагаки в его владениях. - С того вопроса прошло двенадцать лет, ты изменил свой ответ? - Зеленые глаза, как молодые листья, гипнотизировали Ханагаки еще некоторое время после того, как был задан вопрос. Голова пациента опустилась, словно на шарнирах, подбородок уперся в ключицу, заставив переплетаться пряди разной длины. Ханагаки подумал, что жест Санзу был отчаянным, и он не мог не поддаться желанию утешить мужчину и провел рукой по его затылку, расчесывая пальцами пряди. Как большая собака, вспомнил Такемичи, сравнив это с тем, как Хару действовал под действием наркотиков в первые моменты, когда они только приближались к пониманию друг друга. - Нет. - Харучие, поднявший голову, выглядел так, будто собирался заплакать, его губы были сжаты и дрожали, между бровями образовалась морщинка, а глаза сверкали в свете люстр. Другой Акаши чувствовал себя неловко, что-то было не так между ними двумя. - Но я не один в этом месте. - Такемичи провел долгие пару недель в "Бонтене", но единственные травмы, которые он получил, были либо от его собственных рук, либо от рук Майки, опять же по вине Ханагаки. Единственное, что делало Мичи хуже, это он сам, так что бояться было нечего. К тому же Майки даже не сделал ничего вроде того, чтобы пристрелить его точнее, чем раньше. Не было никаких сомнений, что у Сано поблизости был пистолет. Как оказалось, все здесь привыкли засыпать с таким другом под подушкой, а Хайтани просто были осторожнее и убрали пистолет раньше, чем Мичи его нашел. - Поверь мне, Майки не хочет меня убивать, максимум немного придушить. - "Хотя он этого не сделал, только искусал меня всего, попробовав мою кровь и... Ну, он придушил меня немного в другом месте, и это нельзя было назвать болью.", Такемичи предательски покраснел до цвета мака, ему не помешало бы опорожнить голову опиумом, желательно смертельной дозой, чтобы смыть грехи. Но смерть ему не друг, у них есть претензии к позициям друг друга. - Ничего страшного, я здесь уже давно и все еще жив. - Но ты выглядишь даже хуже меня. - Такемичи поднял глаза, но кроме слегка синеватой бледности внешность Санзу не стала хуже, и это при передозировке. Такемичи почувствовал зависть, его лицо, как заметил Хару, было хуже, даже если он не был наркоманом. Хотя он, возможно, был немного измотан после Майки, потому что его сожители, кроме худобы, уже некоторое время ни на что не жаловались. Такемичи подошел ближе и игриво ударил Санзу по лбу костяшкой пальца. - Эй, я милый, а ты, невероятно красив, как с обложки журнала. - Сначала в комнате повисла тишина, оседая толстым слоем на их коже, но затем тихий, красивый смех изменил это. Шрамы Санзу, которые он в юности скрывал за маской и повязками до встречи с Мичи, начали двигаться благодаря улыбке и смеху их обладателя. Такемичи становилось все более неловко, слушая этот смех, полный искренности и радости, что было не так типично для Харучие. Но в отличие от Такеоми, который не мог понять, что происходит, Мичи стало стыдно за глупость, сказанную им в порыве страсти. - Вот именно, Такемичи настоящий милашка, я хочу видеть тебя в розовом платье, как в день фестиваля. Поскольку ты медсестра, можно я воспользуюсь первой помощью, прежде чем ты его наденешь? - Мужчина продолжал улыбаться, и Ханагаки посчитал это слишком красивым зрелищем, чтобы обидеться на эту шутку. Внешность брата и сестры Акаши ранее оценивалась Мичи как очень привлекательная, в меру нежная и грациозная, как сказочные принцы, брюнет не знал, почему роль принца отдана обоим. Сила Сенджу, вероятно, была слишком впечатляющей, чтобы называться принцессой, так как его собственное прозвище произошло от того, что его задницу нужно было спасать. - Не будь грубым. - Мичи усмехнулся, но его внимание оказалось сосредоточено на одном участке кожи, горло Санзу было открыто и не представляло никакого интереса, но... Рубашка, которая раньше скрывала то, что было ниже, немного отслонилась, открывая доступ внимательным глазам. - Что это? - Такемичи потянул за воротник, обнажив ужасно синюю грудь, на которой были следы порезов и ударов, скорее всего, от ног. Все это выглядело ужасно болезненно, и Такемичи даже подумал, что розоволосому человеку должно быть больно даже дышать. - Кто это сделал? - Ужас на лице Такемичи был одновременно приятным и тревожным, номер два «Бонтена» с трудом переносил заботу, который он получал от Ханагаки. - Тот, кто уже мертв. - Такеоми подошел ближе и уставился на синяки. - Что там на самом деле произошло?! - Глаза Такемичи расширились, его понимание ситуации теперь было немного разрушено, потому что Такеоми был тем, кто первым рассказал о ситуации, когда Майки и Санзу задержались, но по какой-то причине он ничего не знал сейчас. Коко и Какучо ничего не сказали о том, что им нужно было сделать в «командировке», только то, что там должна была состояться важная сделка, и в конце концов произошел переворот, потому что Майки не смог сдержаться и устранил одного из важных людей. Было бы сложно поговорить с Мочи, так как прошло не так много времени с тех пор, как он вернулся. Значит, никто ничего не знал? - Любопытство сгубило кошку, это не твое дело, Такеоми. - Прежде чем эти двое успели начать назревающий спор, Мичи прервал их, все еще заинтересованный в ответе. - Даже если это не мое дело, я хочу знать причину, по которой Майки убил кого-то, кого он не хотел, почему у него был припадок, и кто оставил на тебе раны. Ты можешь просить что угодно за ответы. - Санзу задумчиво наклонил голову, теперь на его лице не было и следа сонливости, казалось, он был более чем трезв и размышлял, стоит ли игра свеч. Такеоми собирался рассказать Ханагаки о его глупости, ведь Санзу был не настолько прост, чтобы поддаваться детским манипуляциям, когда его младший брат заговорил. - Следы на мне оставил тот, в кого стрелял Майки, но причина была не в этом, ему было бы все равно на мои травмы. - Бешеный пес «Бонтена» немного обиделся. - Я принес плохие новости на своем хвосте, вот и вся причина, и следствие, хотя ты можешь этого не понять. Дело в том, что мы были в китайской провинции, которая вела дела с группой людей, имевших свои территории в Токио. Эти люди тесно связаны и с «Бонтеном», и с «Черным клевером». - Мичи дернулся, но постарался не показать, что его это беспокоит. - Их человек сказал, что Изана Курокава находится на грани жизни и смерти, и они готовы избавить Майки от этого бремени, чтобы он мог получить больше территории. Конечно, он его застрелил, но это еще не все, потому что если это правда, то в «Бонтене» были крысы, поэтому он всех выслал, все остальное время я искал улики и нашел их... а потом, как ты можешь догадаться, нервный срыв, наркотики, и вот мы здесь. Значит, Майки уже знал, подумал Ханагаки. Он не казался слишком сломленным, когда они говорили об Изане, или это было просто незаметно, сама тема была сложной. Тогда почему Майки не хотел все исправить? Что должно было произойти, чтобы он поверил, что единственный выход — захотеть изменить будущее? Санзу дал Мичи немного времени подумать, прежде чем возобновить разговор. - Я знаю, что у тебя сейчас много всего на уме, но у нас есть незаконченные дела. - Такемичи вопросительно поднял глаза, не понимая, о чем он говорит. Санзу улыбнулся его рассеянности и наклонился вперед, целуя губы, ранее искусанные Майки и самим Мичи в момент наслаждения или боли. Отступив под внимательным взглядом голубых глаз и обескураженным взглядом брата, Санзу прояснил причину этого. - Цена за мои тайны, которые ты так хотел раскрыть. Надеюсь, Майки не узнает, что я выдал тебе абсолютно все.