Охота на феникса

- Без доказательств нам нечего им предъявить, слышите? - в очередной раз повысил голос Цинцю. - У нас ничего нет! Обгоревший лес? Следы крови на траве? Жалкие обрывки одежды? Даже если бы тела не унесли с собой, Цветочный дворец вообще может представить дело так, будто это я напал на их мастера! - Пусть только попробуют! - почти прорычал Юэ Цинъюань, а Му Цинфан нахмурился еще сильнее. Его в ту ночь вызвал сам Цинцю, заподозрив, что стрела, которую он поймал плечом, была отравленной. Невероятное вино А-Юаня, конечно, нейтрализовало эту дрянь, попавшую в кровь, но рану в любом случае стоило осмотреть, а с ткани - собрать даже малейшие следы яда. Мало ли, вдруг он оказался бы каким-то особенным. Но вот к тому, что нанесенный на наконечник состав окажется сильнейшим парализующим, Цинцю оказался не готов. - Но ведь осведомители Шэнь-шисюна могут подтвердить, что видели мастера Хуаньхуа в городе в день нападения? - спросил Му Цинфан, поднимая взгляд на Цинцю. Они который день собирались то на Цюндин, то на Цяньцао, то вот, как сегодня, в бамбуковом доме Цинцю, и мало-помалу глава лекарей вошел в курс дел с Цветочным дворцом, а Ци-гэ узнал всё о расследовании, которое предпринималось в отношении Шан Цинхуа.  Взятый у Гао Цингао гонг тишины пригодился даже раньше, чем Цинцю мог предположить, и теперь стоял на столе между чайными чашками и блюдом с нежными желе в форме маленьких кроликов - плодом ревности Пэй Цзуйфу к выпечке, которую Цинцю заказывал в той же пекарне, откуда отправил ее А-Юань. Гравированный диск гонга едва заметно вибрировал, усиливая чары тишины, наброшенные на кабинет, и можно было не волноваться, что кто-то посторонний случайно подслушает разговор. - Сколько весит слово ивовой девушки, которая продает тело за деньги? А против слова главы Хуаньхуа? - Цинцю пристально посмотрел на Му-шиди. - Да и что она скажет? Да, я видела мастера Тай с учениками и наемниками? И? Му Цинфан побарабанил пальцами по столу. - Считать Чэн Дэчжэна дураком может только дурак, - с нажимом напомнил Цинцю, переводя взгляд на Юэ Цинъюаня. - Открытое нападение на главу пика, доказанное или нет, - это почти объявление войны, и старый глава Хуаньхуа это прекрасно осознает. Но тем не менее, в его понимании то, что он поставил на кон, куда важнее мира между орденами! - Хуаньхуа всегда считали себя главной вершиной в Поднебесной, - пробормотал Му-шиди, качая головой, в то время как Юэ Цинъюань помрачнел еще больше. - Кристаллы средоточия ци?  Да, на первый взгляд звучало глупо, вот только Цинцю готов был биться об заклад - только на первый взгляд. - Мощь праведного заклинателя ограничена силой его золотого ядра и накопленной ци, - ответил он вслух. Му Цинфан тут же согласно кивнул. - Но только представь, что может сотворить такой, как Чэн Дэчжэн, если получит в свои руки алый кристалл, принесенный Лю Цингэ?  - Я думал об этом, - признал Юэ Цинъюань, а потом тяжело вздохнул. - Да, можно достичь уровня воплощенного божества… Но я все же полагаю, что желание встать во главе мира совершенствующихся, устранив Цанцюн, - это не всё. - Возможно, это первый шаг к чему-то большему, - раздраженно дернул плечом Цинцю, а потом толкнул ци, заставляя остывший чайник снова нагреться. - Но раньше Чэн Дэчжэн действовал только незаметно и исподтишка! И что заставило его ускориться, а? Не заставляй меня объяснять вещи, до которых можно вполне дойти своим умом! - Его внезапное старение несколько лет назад, признаться, вызвало у этого лекаря большое недоумение, - задумчиво произнес Му-шиди. - Уровень совершенствования такого мастера, как глава Цветочного дворца, очень высок, мне сложно представить, что могло бы так ему повредить. Он не был ранен, в отличие от Юэ-шисюна, да и демонические проклятия точно обошли его стороной… Он потянулся к чайнику, в то время как Цинцю не глядя, на ощупь нашел руку Ци-гэ, сидевшего рядом и крепко сжал. Вспоминать тот ужасный день, когда он увидел главу Цанцюн всего в крови, своей и чужой, и уставшим настолько, что ему требовалась помощь даже для того, чтобы просто стоять… нет, не хотелось. Мягко говоря. Словно услышав его мысли, Юэ Цинъюань мягко развернул ладонь и переплел свои пальцы с пальцами Цинцю. - Если Цветочный дворец обретет потерянную технику создания кристаллов средоточия ци, это изменит весь баланс сил, - отметил он. - Но все равно… что-то не сходится. Ему мешаешь ты, едва не сорвалось с языка Цинцю. В любом раскладе Юэ Цинъюань стоял на пути Хуаньхуа - и даже кристаллы средоточия не гарантировали Чэн Дэчжэну победы. - Если бы ци из них можно было использовать для восстановления цзин и поддержания жизни, я бы понял интерес Чэн Дэчжэна, - заставил себя говорить спокойнее Цинцю. - Но все остальное… И хуже всего то, что я просто уверен: целью Цветочного дворца является мой брат, а не я!  - Да, совпадений слишком много, - эхом повторил Му-шиди. - И странное поведение Шан Цинхуа тоже внушает опасения. - Опасения?! - выдохнул Юэ Цинъюань, и плеснувшая от него тяжелая волна ци, от которой даже задребезжали чашки на столе, отозвалась в теле Цинцю жаром. - Он явно предал орден, раз замышляет зло в отношении шисюна - и это всего лишь внушает опасения?! Почему вообще этот глава Цанцюн должен ждать чего-то, а не призвать предателя к ответу?! Идиот, прекраснодушный, пылкий до опрометчивости! Цинцю вновь стиснул его пальцы и моментально забыл, что намеревался сказать, потому что прямо от сплетенных пальцев в духовные вены хлынула ци Юэ Цинъюаня, растекаясь по телу, закручиваясь вокруг всех пяти даньтяней, и… А-ах! - Нечестный прием, - шевельнул Цинцю враз пересохшими губами. Если бы они сейчас были только вдвоем, Ци-гэ точно поплатился бы за такое. - Не хочу, не могу и не собираюсь терять тех, кто мне дорог! - словно позабыв о присутствии Му-шиди, выдохнул Юэ Цинъюань, и ци сокровеннейшей лаской коснулась позвоночника. У Цинцю аж в глазах потемнело от удовольствия. - Тебя. Боевых братьев и сестер. Орден. Если Шан Цинхуа думает, что его поступки сойдут ему с рук, он сильно ошибается! - Разобьешь мне чашки, выгоню из дома, - прошептал Цинцю, вновь различая тихий звон фарфора. - И Му-шиди тоже, раз он с тобой заодно. Но глава лекарей на обман не купился. - Этот шиди согласен, что Шан Цинхуа нужно изолировать, - сказал он хмуро и накрыл ладонью свою чашку, гася звук. - След демонической ци на нем едва заметен - и то, если знать, что он есть… Это не след артефактов с демонической ци, он постоянен,  будто Шан-шисюн и в самом деле носит на себе демонический поводок. И это не рабские узы, а что-то, с чем этот мастер до сих пор ни разу не сталкивался. Нужно устранить угрозу до того, как она обернется реальным вредом. - Да вы… - начал Цинцю и на большее просто оказался не способен, чувствуя, как сгущается тепло в нижнем даньтяне.  А Юэ Цинъюань явно не собирался останавливаться. - Цинцю-шиди готов рисковать и позволит предателю вести снабжение ордена? - низкий голос Ци-гэ катился по позвоночнику теплым медом, и, словно следуя за этим голосом, его ци текла вниз, делая тело все более чувствительным. Шелк нательного платья дразнил кожу, будоражил все сильнее, и справиться с плотским желанием уже не получалось. - А сегодня на собрании глав Лю-шиди должен запросить припасы для особенной охоты. Этот глава ордена считает, что вопрос с Шан Цинхуа необходимо прояснить как можно быстрее!  Цинцю посмотрел на него исподлобья и облизнул губы, наплевав на то, что подумает при этом Му-шиди. Сопротивляться возбуждению было тяжело, еще сложнее было не показывать желания и не поддаваться искушению. Цинъюань не касался считавшихся непристойными мест, но ласка ци превращала даже обычную одежду в способ сойти с ума, а с фантазиями… о, с фантазиями Цинцю справлялся сам.  В голове само собой вспыхивало, что можно было бы немного сдвинуться, а потом скользнуть ладонью под расшитый черный шелк, накрыть рукой скрытый нательными штанами член, наверняка твердый и горячий… а потом сжать эту упругость пальцами, чтобы Юэ Цинъюань… чтобы он тоже ощутил это жаркое нетерпение и… - Ладно, - выдохнул Цинцю, понимая, что лучше будет закончить этот разговор сейчас же. - Хорошо. Сегодня. - Этот шиди тоже считает, что так будет лучше, - серьезно кивнул Му Цинфан и поднялся на ноги. - Собрание после обеда и, прошу прощения у шисюнов, но этот мастер должен поспешить подготовить некоторые снадобья, чтобы при разговоре с Шан-шисюном не возникло неприятных неожиданностей. Наверняка какой-то из тех настоев, что развязывали языки… На то, чтобы додумать эту простую мысль, потребовалось усилие воли, но еще сложнее было заставить себя разозлиться. И высвободить руку из захвата Ци-гэ - только для того, чтобы ее поймали вновь. Му Цинфан шел к двери, бормоча себе под нос что-то о соке пьяной орхидеи, а они с Ци-гэ смотрели друг на друга, не отрываясь, и Цинцю казалось, что вокруг плавится воздух.  - Ты хоть соображаешь, что делаешь? - едва дождавшись, когда Му Цинфан покинет комнату, зарычал Цинцю.  Аура силы Ци-гэ осязаемо скользила по коже, крепко обнимала, отвлекала и сбивала с мысли, но злиться Цинцю мог только на себя. И хотя гнев всегда помогал переломить ситуацию, сейчас он лишь подливал масла в огонь. Не только для Цинцю, судя по тому, какими темными были глаза Ци-гэ. - Считаешь, нападение на тебя не стоит войны с Хуаньхуа? - а тот неотвратимо придвинулся ближе, и вся эта мощь, сила, жаркое давление, от которого становилось тяжелее дышать - тоже. - Ты второе лицо в ордене!  - Мы не готовы к открытому противостоянию! - через прижатую к подушкам ладонь в духовные вены лилась ци. - Нам нужно время, и прекрати уже эт… - Ну уж нет! - оборвал его Цинъюань и прижал вторую руку к солнечному сплетению Цинцю, направляя свою ци прямо в золотое ядро. - Хватит! Если ты до сих пор не понял, что ты - мое единственное слабое место, и если тебя не станет - не станет и меня, пора объяснить это по-другому! Цинцю схватил Ци-гэ за расшитые воротники и дернул к себе. - Не смей… не смей даже говорить об этом! - прошипел он ему в губы. Сама идея, что Ци-гэ может не стать, приводила не то, что в ужас - она парализовывала! - У тебя не должно быть слабых мест! Сокрушительная волна удовольствия, которая накрыла его, как только поток силы Ци-гэ разлился по телу, заставила выгнуться и застонать. А Ци-гэ все смотрел прямо в душу, и в глубоких омутах его темных глаз словно вспыхивали звезды.  И чем дальше, тем сильнее Цинцю чувствовал жажду, которую не могла утолить даже текущая по телу ци. - Так стань моей силой, а не слабостью, - Ци-гэ выдохнул ему прямо в рот, нависая. - И тогда все, кто попробуют разделить нас, умоются собственными слезами. Шэнь Цинцю… нет, Шэнь Цзю предпочел бы “кровью”. Давление ци вокруг сделалось еще сильнее, пока Юэ Цинъюань говорил, и Цинцю на мгновение прикрыл глаза, наслаждаясь им как прикосновением - прежде чем приподняться на локтях и заткнуть этот рот поцелуем. К счастью, у Ци-гэ не оказалось возражений. От рывка защитная вышивка на поясе затрещала, и Цинцю выругался, отказываясь от мысли быстро содрать с них обоих положенные пять слоев одежд. Ну нет, останавливаться на положенное раздевание он сейчас тоже был не готов: Цинцю подхватил подолы сразу всех одежд, задирая, и обхватил Юэ Цинъюаня коленями, с силой вжимая в себя. - Только попробуй остановиться!.. - прошипел он и едва не запнулся, когда тот прижался к заднице твердым членом. Новый рывок, и лучший шелк нательного белья расползся старой дерюгой, а Цинцю застонал, когда они наконец соприкоснулись кожа к коже там, внизу. Казалось, его обожгло, будто раскаленным клеймом. Дыхание перехватило, а жаркое пламя уже выплеснулось в кровь - и в ци! - закручиваясь в даньтянях.  Не хватало лишь одного, и Цинцю, совершенно не изящно лизнув собственную ладонь, потянулся и обхватил горячий член Ци-гэ - именно так, как хотелось раньше. А потом сдавил пальцами шелковистую упругую плоть, направляя ци через нее. Юэ Цинъюань вскрикнул и подался бедрами вперед. Глаза у него на мгновение затуманились, и с губ сорвался стон. - С-сяо Цзю!.. - свистяще выдохнул Цинъюань, прежде чем с заметным трудом взять себя в руки и вернуть Цинцю свое внимание. Вернее, поцелуй. Цинцю словно оказался в плену пламени и жара. Губы Ци-гэ требовали ответа, пили дыхание, отвлекали и не давали сосредоточиться. Тяжелое тело прижимало сверху, ци разогналась настолько, что почти превращалась в свет, и в какой момент внутри оказались скользкие, точно смазанные маслом пальцы, Цинцю не понял. Не отследил, просто не смог - масло? откуда? какая разница! - а пальцы уже раздвигали мышцы внутри, делая что-то такое, отчего хотелось вывернуться из собственной кожи.  - Не хочу ждать, - выдохнул он, вновь и вновь скользя кулаком по пойманному члену. - Слышишь? Не медли! - Нетер…пеливый, - хрипло выдохнул Цинъюань. - Всегда таким был… Новый поцелуй был медленней, томительней и одновременно еще жарче, Цинцю почувствовал, как его руку аккуратно отводят от члена, и, вновь сплетая пальцы, прижимают к полу, а потом… Не вскрикнул он лишь потому, что воздуха просто не хватило. Юэ Цинъюань качнулся внутри - Цинцю еще успел ощутить, как того бьет дрожь, даже сейчас он сдерживался, словно боялся сорваться и не суметь остановиться, а в следующий миг вся эта исполинская сила словно вошла в Цинцю, сливаясь с ним, концентрируясь вокруг живым облаком, пронизывая насквозь, проникая, разжигая его собственное пламя еще сильнее, еще ярче…  Он только и смог, что обхватить Ци-гэ ногами, стискивая бедрами, вжать в себя, заставляя уже начать двигаться, а потом темные океанские воды вспыхнули и вознесли его в небеса. Когда он снова начал осознавать себя, Ци-гэ лежал сверху, уткнувшись лицом в шею Цинцю, и тихо дышал, обнимая его обеими руками. Ци медленно текла между телами, словно остывая и успокаиваясь, и Цинцю, слабо улыбнувшись, сделал, наконец, то, что давно хотел - на ощупь вытащил шпильку из заколки Ци-гэ и запустил ладонь ему в волосы. - Мы с тобой скорострельней подростков, - выдохнул он, не испытывая по этому поводу абсолютно никаких угрызений совести или чувства стыда. - Мне можно, - невнятно отозвался Ци-гэ, - я не смел и мечтать о подобном. Цинцю хмыкнул. - Но это не аргумент в споре, - сказал он, по-прежнему не открывая глаз. - Ладно, на этот раз ты меня уговорил, но учти, если когда-нибудь снова прибегнешь к таким доводам, как сегодня… садиться рядом с тобой не буду. - Сяо Цзю милосерден, - Ци-гэ тронул шею губами, - он даст мне возможность вымолить прощение. Однако суть вопроса слишком важна, чтобы спорить… - он приподнял голову, чтобы взглянуть Цинцю в глаза. - Нападение на тебя не сойдет Хуаньхуа с рук, - недобро сверкнув глазами, посулил он. - Этот Юэ заставит их заплатить.  Проклятье, почему Цинцю не мог воспринимать такое спокойно?! Он отвел взгляд, спешно разгоняя румянец со щек. - Я предпочел бы не начинать открытую войну, - сказал он, а потом пихнул Цинъюаня в плечо, намекая, что пора уже встать. Юэ Цинъюань поднялся немедленно, хоть и с сожалением, и остался сидеть рядом. А потом… Цинцю даже рот приоткрыл, глядя, как Ци-гэ неторопливо развязывает пояса, и платья распахиваются, обнажая все больше этой медовой гладкой кожи. - С ума сошел?! - нет, ладно бы, был еще вечер или, того лучше, ночь! Но за окном светило солнце, и мало ли кто мог прийти!  - Сидеть рядом с сяо Цзю и не сгорать невозможно, - Ци-гэ сделал невинное лицо, но в глазах у него искрились смех и жар. - Этот Юэ всего лишь хотел бы немного остыть. Цинцю хватанул воздух от такой наглости - и бессовестного заигрывания - и упустил момент, когда Юэ Цинъюаня еще можно было остановить. К тому времени, когда он вскочил на ноги, пояса Юэ Цинъюаня лежали на полу, как и изрядно пострадавшие штаны, и полы платьев уже не могли скрыть грудных мышц, и подтянутого живота, и… Нет! Лучше смотреть на волосы! На темную волну, которую Цинцю сам высвободил из-под заколки, и что струилась по шелку, укрывая спину, словно плащом.  Собственное смущение застало Цинцю врасплох. Он же… он же не в первый раз видит Ци-гэ в таком виде, но после тренировок на Цюндин все было не так откровенно! - Остыть он захотел, - слова все никак не находились, и Цинцю сделал вид, что озабочен приведением в порядок одежды.  Но почему-то именно в этот момент он неожиданно ясно ощутил влагу между ягодиц и чуть не сгорел сам от понимания, что хотел бы все повторить снова, и не на полу, а на настоящей кровати.  - Если сяо Цзю опасается, что меня увидят в его кабинете в таком виде, - Юэ Цинъюань склонил голову и как-то так взглянул из-под ресниц, что на мгновение показалось, что знает, о чем Цинцю думает, - мы всегда можем переместиться в спальню. Цинцю хватанул воздух ртом, не найдя даже подходящего ругательства. Вот ведь!.. - Днем?! - потрясенно выдохнул он, а потом спешно прикрыл растерянность возмущением. - Вот так, позабыв обо всем?! О предателе, о Чэн Дэчжэне, об остальных делах?! Юэ Цинъюань - нет, Ци-гэ - вдруг улыбнулся с такой сокрушительной нежностью, что у Цинцю перехватило дыхание. А потом шагнул почти вплотную, взял за руку и, согрев на мгновение поцелуем костяшки пальцев, шепнул: - Давай ненадолго будем считать, что уже ночь.  Почти против воли прикипев взглядом к тому, как играли мышцы на груди Ци-гэ, Цинцю задержал дыхание. Хотелось сдаться - очень хотелось! - но если его жизнь чему и научила, так это терпению. И потом, он не хотел “ненадолго”! - Вечером, - сказал он и, высвободив руку, на всякий случай отступил подальше от искушения. - Так и быть, разрешу главе ордена остаться на Цинцзин, чтобы обсудить собрание глав. От следующего взгляда Юэ Цинъюаня Цинцю опешил. - Только для этого? - с фальшивой невинностью поинтересовался глава Великого ордена и… опустился на колени прямо там, где стоял. Теперь Юэ Цинъюань смотрел снизу вверх, солнечные лучи играли на его лице, и Цинцю, оцепенев, не мог отвести взгляда от этого приоткрытого, чуть влажного рта. - С ума… сошел… - почти прохрипел Цинцю, чувствуя непонятную слабость в коленях и делая еще шаг назад. - Прекрати немедленно! Юэ Цинъюань словно не услышал - или же услышал слишком хорошо: он молча запрокинул голову, позволяя волосам рухнуть вниз волной, и обнажил горло. По шее у него вдоль жилы едва заметно блеснула скатывающаяся вниз капля пота. Она скользнула мимо кадыка и чуть затормозила на бугорке ключицы, чтобы потом так же медленно устремиться вниз по груди. Цинцю шумно сглотнул. Нет, он знал - и даже видел, как мужчины, приходившие в Красный павильон Мо Сун, теряли голову от одного взгляда или движения руки ивовой девушки, но никогда не предполагал, что сам может оказаться на их месте. И тем более не думал, что Юэ Цинъюань может быть настолько откровенным и безоглядно открытым. Во рту снова пересохло, а вот в голове немного прояснилось. - Ты хоть понимаешь, - шепнул Цинцю, наклоняясь к ярким губам Ци-гэ, - что в эту игру можно играть вдвоем? А что будет, если я начну делать примерно то же, что делаешь ты? Юэ Цинъюань посмотрел в ответ и, кто знает, чему его учили на Цюндине, но явно не тому, чему нужно! - Правда? - слегка двинув бровями, едва слышно поинтересовался он, и Цинцю тряхнуло. На его губы легло теплое дыхание с едва заметным привкусом чая, выпитого совсем недавно - и одновременно словно вечность назад. - Этот Юэ Ци не смел и мечтать о подобной милости. Он чуть подался вперед, и по губам Цинцю быстро скользнул влажный язык. И исчез, успев лишь раздразнить прикосновением. - Вечером, - уже серьезно повторил Цинцю, собирая волю в кулак, и посмотрел Ци-гэ в глаза. - Я не хочу торопиться и отвлекаться, понял? Раз уж тебе последние мозги отшибло, мне придется думать за двоих. - Не то чтобы в этом было что-то новое, - улыбнулся тот, и всё неуловимо изменилось. Накал выгорел, оставив вместо себя согревающее тепло, особенно, когда Цинъюань обхватил Цинцю руками, обнимая, но именно этого, оказалось, и не хватало, чтобы где-то внутри, наконец, словно расплавленным золотом заполнился последний скол.  - Этот шиди очень надеется, - сказал он вслух, на короткий миг прижав голову Цинъюаня к своему животу, - что шисюну хватит благоразумия не влипнуть до вечера в новые проблемы.  - Если Шан Цинхуа не преподнесет какой-нибудь неприятный сюрприз, - напомнил Цинъюань и, подчинившись руке Цинцю, поднялся на ноги. - Может, все же лучше сейчас прижать его к стенке и не ждать собрания? Цинцю бросил ему подобранные с пола пояса, а пострадавшие штаны в два движения свернул в комок и сунул в цянькунь. Зачем - и сам не понял. - Не хочу рисковать, - снова оправив одежду, он отошел к столу, на котором стоял гонг тишины. - Пусть все идет так, как обычно, без неожиданностей. Кто знает, какие у него могут быть артефакты, да и подготовиться к внезапному вызову он может успеть. Не говоря уже про его собственный дом на Аньдин... А зал собраний - самое защищенное место в ордене. - Ты прав, - произнес Юэ Цинъюань за его спиной. - Скучное, неинтересное собрание… Что может лучше усыпить бдительность? А через мгновение Цинцю обняли со спины, прижав к твердой горячей груди. - Да что… - вознегодовал он и осекся, когда Юэ Цинъюань приник к шее под ухом жарким поцелуем. - Ты бы знал, как сложно выпустить тебя из рук, - прошептал Цинъюань, и Цинцю вдруг осознал, что не его одного все эти годы терзал сердечный демон. - Прости, я знаю, это глупо, но… Разреши мне еще немного… хотя бы объятий. Цинцю закрыл глаза. Если бы этот дурак только знал, как всё это звучало для Шэнь Цзю… Он прижал ладонью обнимающие руки и откинул голову назад, позволяя себе на миг раствориться в сокрушающей любви Ци-гэ.  - Думаешь, я хочу заниматься делами? - вздохнул он потом, чувствуя, как теплые губы скользят по шее, то и дело касаясь ее легкими поцелуями. - Мы потеряли так много времени… Но Цветочный дворец не та угроза, от которой можно отмахнуться. - Ты прав, - в очередной раз выдохнул Юэ Цинъюань. - Но я сделаю все, чтобы защитить орден. Я подвел тебя один раз… больше этого не повторится. - Нет, - Шэнь Цинцю собирался сберечь дурака, чего бы ему это ни стоило. - Теперь только вместе, я тебя одного больше не оставлю - и не пущу. В голове мелькнула мысль, что А-Юань тоже будет против бессмысленных геройств. Он улыбнулся, развернулся в руках Ци-гэ и поцеловал его сам, вкладывая в ласку губ все свое чувство, пытаясь хоть так донести до друга то, чему все никак не мог найти правильных слов.  - Приводи себя в порядок и иди, - наконец заставил себя отстраниться Цинцю, и в полных нежности глазах Юэ Цинъюаня мелькнул смех. - Я бы отдал тебе свое нательное, но ты в него просто не влезешь. Самым сложным сейчас было не вспоминать, какой крепкой была в ладонях эта задница. Щеки снова согрело, но в этот раз Цинцю успел взять румянец под контроль. - Будем надеяться, что за всеми этими слоями никто не углядит во время полета, как глава ордена сверкает… половинками персика, - усмехнулся Юэ Цинъюань, закончив с одеждой, и шагнул в сторону, шутливо прикрывая голову, когда Цинцю на него замахнулся веером. - Ушел, ушел, не бей меня, Цинцю-шиди! - Чему вас только учат на Цюндин, - проворчал Цинцю, с достоинством главы пика поклонился и, пряча улыбку, проследил, как Юэ Цинъюань идет к выходу. Он честно старался не думать о “половинках персика” главы Цанцюн, но картинка намертво засела в голове. Даже подготовка к собранию не вытеснила ее полностью, из-за чего пришлось дважды перепроверять, на месте ли кулон Гао-шиди с наложенными на него чарами обнаружения демонического присутствия.  Главу Кусин, в случае чего, наверняка придется привлекать: технику Взора Чистого ветра Гао Цингао уж точно знал лучше, чем успел изучить ее Цинцю, да и темницы одиннадцатого пика для содержания предателя подходили больше, чем все остальное. На Цюндин Цинцю отправился чуть раньше обычного, чтобы успеть переговорить с Му Цинфаном до того, как соберутся все остальные. - Получилось? - первым делом спросил он, перехватив главу Цяньцао на лестнице, ведущей к залу собраний. Скала клятв осталась внизу, и даже сейчас, при солнечном свете, было видно, как по отполированному черному камню прокатываются холодные искры звездного света. Не замедляя шага, Му Цинфан откинул длинный рукав, показывая небольшую фарфоровую бутылочку, которую держал в руке. - Можно добавить в чайник, с ложку или больше, - тихо сказал он. - Вкус приятный, если сослаться на новый сорт, Шан-шисюн ничего не заподозрит.  Цинцю, словно между делом, посмотрел по сторонам. На лестнице, кроме них, никого не было, но он все равно сотворил печать отвода глаз и только после этого протянул руку.  - Этому Шэню будет удобнее, - сказал он.  Му Цинфан поднял брови, а потом, видимо, вспомнив, что главы четных пиков сидят по одну сторону и второй пик соседствует с четвертым, тут же кивнул, передавая бутылочку Цинцю.  - Сколько будет действовать? - моментально пряча ее под слоями шелка, спросил он. - Чтобы стало заметно, должно пройти не меньше половины палочки, - чуть хмурясь, пояснил Му Цинфан. - Начнет говорить больше обычного. Эффект продлится не менее четверти суток. Цинцю поморщился. Болтливость Шан Цинхуа можно было считать чуть ли не оружием главы Аньдин. - Да, - вздохнул Му Цинфан, замедляясь на последних ступенях перед выходом на мощеную белым камнем площадку перед залом собраний. - Получается, нужно, чтобы он выпил это ближе к концу. - Этот шисюн понял, - одними губами сообщил Цинцю, бросив взгляд на Вэй Цинвэя, одиноко торчавшего около раздвинутых дверей павильона собраний, и тут же отошел от Му Цинфана в сторону. В бытность уличной крысой Шэнь Цзю не раз доводилось воровать, а вот незаметно подрезать кошельки и выуживать монеты из потайных подшивок в дорожных сумках его научил У Янцзы. Кто бы знал наперед, что может пригодиться в жизни… Пальцы ощупывали бутылочку раз за разом, привыкая к ее форме. Плотно притертая пробка бутылочки была тоже фарфоровой, хотя и шероховатой, словно с нее сняли глазированный слой. Из горлышка она выскальзывала тоже легко, стоило только тронуть ее тоненькой петлей ци. Шан Цинхуа вечно опаздывал и приходил последним, пройти мимо его стола и незаметно добавить снадобье в маленький чайничек, стоявший на подносе вместе с чашкой, труда не составит. Оно было в меру жидким, чтобы без проблем отлить сколько нужно: достаточно лишь зажать горло бутылочки пальцем, а потом на миг освободить, чтобы отлить нужное количество, но вот как заставить предателя захотеть пить?.. И что, если Шан Цинхуа только смочит губы? Окажется ли этого достаточно? Стоя под ветвистой сосной, растущей на самом краю площадки, и глядя на то, как собираются остальные главы пиков, Цинцю усиленно думал. Если хватит одной ложки снадобья, добавленной на чайник, то, получается, на чашку придется несколько капель. На столах глав пиков сегодня стояли чайники и чашки из черного нефрита, явно по распоряжению Юэ Цинъюаня, и вряд ли Шан Цинхуа будет заглядывать в чашку перед тем, как в нее что-то налить, он от своих бумаг-то с неохотой отрывается… - …с Ци-шицзе в Цзюлун, - выхватил он обрывок разговора Лю Цингэ и Вэй Цинвэя. - Этот шиди слышал, что от Хуаньхуа будет Ма Шан. - О, сам Ма Шан? Хотел бы этот шисюн посмотреть на бой Лю-шиди с мастером техники “Золотой кожи”! Да и на Ци-шимэй посмотреть… Цинцю невольно улыбнулся. “День битвы небожителей” в Цзюлуне, ну конечно! Не тот праздник, по случаю которого стоило бы всем выпить вина, но как пожелание удачи для лучших бойцов ордена - почему нет? Он зажал открытое горлышко бутылочки пальцем и первым прошел в зал собраний, слыша, как за спиной переговариваются остальные. Проходя мимо стола Шан Цинхуа, Цинцю рукавом смахнул со стола один из лежавших там листов бумаги, а дальше все было совсем просто. Одно движение, презрительный взгляд на запыхавшегося Шан Цинхуа, вбежавшего в зал, эффектно раскрытый веер, на который посмотрели абсолютно все - и пять капель, упавших в чашку из черного нефрита. “Когда речь зайдет про Цзюлун, прикажи принести вина и разлить по чашкам”, - невозмутимо передал он записку севшему за стол главы ордена Юэ Цинъюаню и тут же поймал на себе пристальный взгляд Шан Цинхуа. Цинцю вопросительно приподнял брови, и глава Аньдин тут же засуетился, раскладывая перед собой целую кипу бумаг и свитков, которые тут же начали рассыпаться, не желая лежать на столе кучей. Собрание началось.  Все шло своим чередом: вопросы снабжения, строительство нового павильона на нижнем уровне Цяньцао, ремонт старых кухонь Цзуйсянь, обсуждение времени для нового набора - Ци Цинци, разумеется, не удержала при себе замечание про пики, которые еще ни разу в новом поколении не брали учеников, на что тут же огрызнулся Лю Цингэ. Цинцю обошелся ядовитой шуткой про утку, озабоченную яйцами в чужом гнезде, а Дуань Цинцзе и Сюй Цинли ожидаемо не оставили это без ответа. Главы пиков зашумели, Юэ Цинъюань привычно призвал к тишине, Шан Цинхуа не менее привычно спрятал довольную улыбку и тут же, словно спохватившись, сообщил о письме из монастыря Чаньчжоу. Описание монстра было совершенно неопределенным, но никаких подозрений в его придуманности не возникло ни у кого. С немым изумлением Цинцю смотрел на Лю Цингэ, который, абсолютно ничем не выдавая своего участия в обмане, невыразительно спорил с Дуань Цинцзе о предмете охоты и настолько точно отметал предлагаемые варианты, подводя остальных глав к предложениям о нужных эликсирах и защитных артефактах, что впору было задаться вопросом, где у Цинцю были глаза до сих пор. - Так, может, Лю-шиди откажется от сегодняшнего посещения Цзюлуна? - словно между делом бросил он после того, как обсуждение предстоящей “охоты” стало сходить на нет. - От Цанцюн может выступить и Ци-шимэй. Этот шисюн уверен, что ее красота, подчеркнутая варварскими одеяниями, легко одержит верх над самыми опытными бойцами. А Лю-шиди надо отдохнуть перед трудным выслеживанием неизвестной твари. - Что за чушь?! - подавшись вперед, Лю Цингэ метнул на него яростный взгляд, и Цинцю легко, словно непроизвольно, моргнул правым глазом, уже не сомневаясь, что намек окажется понятым. Ответом стала почти незаметная пауза, едва уловимо двинувшиеся брови главы Байчжань, а в следующий миг варвар хлопнул ладонью по столу. - Этот мастер сегодня победит всех соперников! - почти прорычал он. - Ни у кого не должно быть сомнений, что лучших бойцов в мире готовит Цанцюн! Очень хорошо. Раз. Цинцю повернул голову к Юэ Цинъюаню. - Прекрасно, - не моргнув и глазом, улыбнулся тот. - Этот глава ордена слышал, Цветочный дворец уговорил одного из своих знаменитых мастеров принять участие в уличном турнире… - Ма Шан известен во всем мире, да, - поддакнула ему Ци Цинци со своего места. - Его защита считается непробиваемой. - Этот глава ордена считает, что за удачу Лю-шиди стоит выпить, - он махнул рукой, подзывая к себе старшего ученика Цюндин и распоряжаясь насчет вина.  Цинцю, стараясь держать Шан Цинхуа в поле зрения, развернул перед собой веер. Ученик, держа в руках кувшинчик с узким носиком, поспешил вдоль расставленных столов, наливая главам пиков темное, похоже, сливовое вино.  Два. Цинцю поднял свою чашку, стараясь не упустить ни одного движения главы Аньдин. - За Цанцюн, - произнес Юэ Цинъюань, поднося к губам черный нефрит. - За Цанцюн, - эхом отозвались все остальные и разом опрокинули в себя содержимое чашек. Три. Всё! Цинцю слегка улыбнулся и коснулся спрятанного на груди талисмана Незамутненного зеркала. Остаток собрания прошел куда веселее: во всяком случае, после чарки вина, символической даже для людей, не говоря уже о заклинателях, главы пиков стали относиться к обсуждаемым вопросам куда благосклонней. Цинцю, несмотря на серьезность ситуации, насмешливо покосился на Юэ Цинъюаня, предложив заменить на собраниях чай на вино, и тот только коротко закатил глаза в ответ. А вот Шан Цинхуа понемногу начинало нести: он говорил все больше и громче, и морщиться начала не только Ци Цинци, но и даже Жуань-шиди, обычно благодушный, когда дело не касалось снабжения его пика. - Полагаю, на этом мы на сегодня закончим, - Юэ Цинъюань умело вклинился в поток очередных идей Шан Цинхуа о сопровождении торговых караванов. - Ци-шимэй и Лю-шиди наверняка не хотят опоздать на свой праздник. Му-шиди, если можно… и Шан-шиди, еще ненадолго… Му Цинфан подхватился раньше, чем Юэ Цинъюань успел договорить, и на лице торопливо выходящего из зала Вэй Цинвэя отразилось облегчение.  - Так Юэ-шисюна заинтересовали идеи этого главы Аньдин! - обрадовался Шан Цинхуа на весь зал, и остальные главы пиков постарались не задерживаться в зале собраний. - Разумеется, этот шиди все тщательнейшим образом изложит все в письменном виде, и… Вокруг Юэ Цинъюаня качнулось само пространство, а на светлых, покрытых воском и отполированных до блеска досках пола расцвела сложнейшая духовная печать, увидев которую Шан Цинхуа пискнул и попятился - вернее, попытался это сделать. - Ш-шисюн?! - испуганно вытаращил он глаза и побледнел, когда Юэ Цинъюань вытащил из ножен Сюаньсу и положил перед собой на стол. - Ч-что?! Ци легендарного меча давила на плечи, вплеталась в построенную печать, названия которой Цинцю не знал, но чувствовал, что она лишает возможности побега даже с помощью портального талисмана. И Шан Цинхуа, взгляд которого метался между Сюаньсу, Юэ Цинъюанем, Му Цинфаном и самим Цинцю, бледнел и трясся с каждым мгновением все сильнее. - Это не я! - воскликнул он наконец. - Я не хотел! То есть, я ничего не знаю! Меня обманули, да! Цинцю молча достал талисман Незамутненного зеркала, и от куска горного хрусталя, качнувшегося перед лицом, глава Аньдин так шарахнулся в сторону, забыв о ногах, словно вросших в пол, что упал и тут же съежился, подвывая. Му Цинфан бросил на Цинцю встревоженный взгляд, но остался на месте, только вытащил что-то из кармана в рукаве. Цинцю посмотрел на него и мотнул головой, призывая пока не вмешиваться. - Шан-шиди должен взять кулон в руку, - спокойно сообщил Юэ Цинъюань, поднимаясь на ноги. От него растекались волны силы, и каждая такая волна выгибала Шан Цинхуа, словно тряпку, попавшую в прибой. - И ему лучше самому во всем признаться. - Я… я… Нет! Я не могу! - вскрикивал тот. Его лицо покраснело, вены на висках вздулись, а из глаз потекли слезы. - Да, я торгую с демонами! Один из них мне вроде как должен, я ему жизнь спас, почему бы этим не воспользоваться, шисюны должны понимать, да, и Му-шиди тоже, конечно, ордену нужны демонические травы и редкие вещи, ну, которые можно купить! Это просто торговля! - И предательство, - понизив голос, проговорил Юэ Цинъюань. На его пальцах просияла ци, сложилась еще несколькими петлями, а потом слетела новой печатью врезаясь в лоб Шан Цинхуа. Тот вскрикнул, на коже вспыхнула и погасла отметина северных демонов - о, ошибиться с ней было невозможно! - и помрачневший Юэ Цинъюань, словно неотвратимое возмездие, подхватил со стола Сюаньсу и шагнул к замершему на полу Шан Цинхуа. - Говори! Пользуясь моментом, Цинцю быстро присел и накинул цепочку с кулоном на шею главы Аньдин - и с мрачным удовлетворением увидел, как хрусталь замутился, а потом и вовсе почернел.  - Демонический поводок, - выдохнул Цинцю и бросил взгляд на Ци-гэ. - Все-таки он? - непонимающе пробормотал Му Цинфан. - Но почему… И тут Шан Цинхуа вдруг выгнуло в судороге. Цинцю отдернуло от него, моментально отгораживая щитом ци Юэ Цинъюаня, и сорвавшаяся с Шан Цинхуа шипящая молния, увязла в нем, рассыпаясь искрами, а сам Шан Цинхуа закричал, дико, бессвязно, моля о чем-то странном: “Протокол… не надо! Только не протокол!”. - Все назад! - а вот Му Цинфан стремительно оказался рядом.  Его руки окутались плотными перчатками из ци, и он рванул на Шан Цинхуа ворот, добираясь до груди. Еще один взмах руки - и в лицо, и в обнажившуюся грудь вонзились акупунктурные иглы. - Это проклятие? - спросил Юэ Цинъюань, продолжая удерживать Цинцю за плечо. - Или кто-то дотянулся на расстоянии? Шан Цинхуа хрипел на полу, скреб руками горло, словно ему не хватало воздуха, глаза у него закатились, а кожа пошла синюшными пятнами. Му Цинфан вливал в него ци, одной рукой нашаривая среди вывернутых из цянькуня вещей какие-то одному ему известные лекарства.  - Его атакует собственная ци, - крошечную раковину конька-игуаны Му Цинфан превратил в пыль прямо в воздухе и тут же направил белую струйку в один из своих флаконов. Взболтал и тут же вылил в перекошенный рот Шан Цинхуа, заставляя проглотить. Очередную жгучую молнию перехватить он не успевал, но ее своим щитом снова поймал Юэ Цинъюань, а потом отбросил в сторону, заставив растаять в воздухе. - И ему делается все хуже, что бы я ни предпринимал! Пульс зашкаливает! И сеть такая плотная, что моя ци просто гаснет! - Помо…ги..те… - все слабее хрипел Шан Цинхуа под его руками. - Она… не надо… - А если заблокировать? Как в Искре второго дыхания? - Му Цинфан даже не стал отвечать - он резко выбросил руку вперед, простирая ее над сердечным даньтянем и золотым ядром, ударил ци, словно тараном в крепостные ворота, свернул потоки каким-то невообразимым узлом, дернул, и главу Аньдин выгнуло в последний раз. Шан Цинхуа обмяк, и покров ци тоже исчез - как пропали и молнии, и конвульсии, и даже пятна и бледность начали сходить с кожи. Только чернота внутри хрустального кулона на груди Шан Цинхуа осталась без изменений. - Что бы ни терзало его, оно по-прежнему с ним, - сказал Юэ Цинъюань и, выпустив, наконец плечо Цинцю, присел рядом с Му Цинфаном на пол. - Никогда такого не видел. - Этому лекарю стыдно признаться, но он тоже столкнулся с подобным впервые, - пробормотал Му-шиди, держа Шан Цинхуа за запястье и снова и снова касаясь его ниточками ци. - Отдаленно похоже на отравление демонической ци, но на каком-то нереально глубоком уровне… Даже не знаю, что и думать. - Ясно только, что он действовал под принуждением, - отметил Цинцю и, наплевав на изящные манеры, тоже сел на пол. - Что-то вынуждает его поступать определенным образом, похоже. Кто-то уверен, что глава Цинцзин - ущербный изгой, и прикладывает все силы, чтобы это так и оставалось. Если подумать, все непонятности с Шан-шиди вполне этим объясняются… Вот только откуда он знал, что единственный, к кому Шэнь Цзю мог бы обратиться за помощью с золотым ядром, не вылечи его вены Шэнь Юань, был Юэ Ци? - Этот глава вынужден попросить Му-шиди позаботиться о Шан-шиди, - вздохнув, сказал Юэ Цинъюань. - Пока мы не выясним причину случившегося, его, наверное, стоит удерживать в бессознательном состоянии - так он, по крайней мере, не сможет навредить сам себе. - А метка ледяных демонов? - поднял голову тот.  Юэ Цинъюань вновь сконцентрировал ци на своих пальцах, а потом прижал их туда, где проявлялся голубоватый, словно морозный, узор.  - О ней шиди пока пусть не беспокоится. Да он и сам, должно быть, уже понял, что она не связана с основными духовными каналами Шан-шиди. - Просто отслеживание местонахождения? - понимающе хмыкнул Цинцю и вытянул ноги, откатив в сторону Му Цинфана пузатенький флакончик с желтым шнурком на пробке. - Возможно… - пробормотал Юэ Цинъюань и поднялся на ноги. - Му-шиди потребуется помощь, чтобы доставить Шан-шиди на Цяньцао. Этот глава позовет учеников. Му Цинфан благодарно кивнул и, влив в Шан Цинхуа еще один флакон, начал собирать вываленные на пол лекарства. Цинцю помог ему с носилками, которые, как оказалось, глава лекарей таскал с собой в цянькуне, а потом перенес на них с помощью ци беспамятного Шан Цинхуа.  - Возможно, стоит посоветоваться с Гао-шиди, - задумчиво сказал Цинцю, глядя на черный кристалл Незамутненного зеркала, так и лежавший на груди главы Аньдин. - В техниках ограничений аскеты разбираются лучше. - Мысли Цинцю-шисюна созвучны мыслям этого шиди, - вздохнул Му Цинфан и махнул рукой старшим ученикам, которые торопились следом за вернувшимся Юэ Цинъюанем. - Возможно даже, Шан-шиди придется перенести на Кусин: мало ли, какие средства придется применить, чтобы освободить Шан-шиди от его несчастливой участи. Ученики подняли носилки и в сопровождении Му Цинфана двинулись к выходу, а Цинцю задумчиво смотрел им вслед. Проклятые техники У Янцзы воздействовали на кровь, не смогут ли они помочь Шан Цинхуа, если очищающие печати Гао Цингао и эликсиры Му Цинфана окажутся бессильны? А если нет? Насколько он понял слова Му Цинфана, демонический поводок въелся в самую суть Шан Цинхуа, но в его тело - или в его дух?  - Мы найдем решение, - Юэ Цинъюань подошел к нему и встал рядом, почти касаясь плеча плечом. - Хотя Шан Цинхуа теперь не сможет причинить вред ордену, расследование все равно нужно провести. Неизвестно еще, что за дела он ведет с ледяными демонами. - Один из опасных ингредиентов для духовных пилюль, которые он раздобыл - снежный обсидиан, - глухо сказал Цинцю. - Такую редкость просто так не найти. Понимаешь, что это значит? - Сокровищница ледяного трона? - спокойно спросил Юэ Цинъюань.  Цинцю промолчал. Он не сомневался в том, что все вытекающие выводы из этого предположения друг уже сделал - и что Мобэй-цзюнь на мелочи не разменивается и наверняка преследует куда большую цель, чем устранение какого-то там одного главы в ордене Цанцюншань, и что до сих под подозрением был лишь клан змеедемонов, которые подчинялись Тяньлан-цзюню, и что в случае объединения Ледяного трона со змеедемонами они могут вторгнуться в человеческие земли и развязать новую войну.  А если вспомнить еще интриги Цветочного дворца, пропавший Кристальный меч - главное сокровище ордена Бинси, узы подчинения на главе Аньдин…  Цинцю почувствовал, как в сердце вползает холод. Меч Баоинь в руках даже такого ничтожного заклинателя, как Шан Цинхуа, позволил бы нанести смертельный удар Юэ Цинъюаню, а к соратнику по ордену Ци-гэ уж точно повернулся бы спиной, даже не думая о нападении. Он, не глядя, нашел руку Ци-гэ и крепко стиснул его пальцы. Кто знает, что такого Ци-гэ прочитал в его глазах, но ему хватило одного взгляда, чтобы промолчать. - Смотритель хранилищ Мэн Аньчун ведь не покидает Аньдин? - глухо спросил Цинцю, резко меняя тему. - Нет. Насколько известно этому главе ордена. - Попроси его задержаться. Он въедливый и дотошный, так что заменить Шан Цинхуа сможет. - Да, отсутствие шиди может затянуться, - согласился тот, не отрывая от него взгляда. - Шан Цинхуа вел записи на собрании, - Цинцю мотнул головой в сторону стола Шан Цинхуа, на котором по-прежнему лежала гора бумаг. - Подготовку к “охоте” придется контролировать тебе. - Хороший повод, - также сдержанно подтвердил Цинъюань. - Тогда жду тебя вечером, - наконец выпустил его руку из своей Цинцю. - Распоряжусь об ужине и… - В глазах Ци-гэ качнулся океан. Цинцю сглотнул и поспешил свернуть разговор, пока не успел растерять все благоразумие. - У меня еще дела. И с достоинством, но торопливо покинул зал собраний, отлично понимая, что просто сбегает. Хотя разве можно было сбежать от самого себя? Цинцю честно пытался занять себя в библиотеке, но мысли о предстоящем вечере не шли из головы. Дав распоряжения Пэй Цзуйфу об ужине, Цинцю вдруг осознал, что после разоблачения Шан Цинхуа больше нет необходимости отказываться от специй, жареного мяса и пряных соусов.  Мастер Пэй к продемонстрированному энтузиазму отнесся с подозрением, и, возвращаясь с кухонь, Цинцю поймал себя на том, что улыбается, представляя, как главный повар Цинцзин устраивает Му Цинфану допрос, действительно ли главе Шэнь можно есть острое и жирное. И лапшу - хотя бы приблизительно такую, как делал А-Юань. Стоило только ее вспомнить, как рот наполнялся слюной. Простая яичная лапша, неровно вымешанная и раскатанная, отчего какие-то ее части были плотнее, а какие-то мягче, и нарезана далеко не идеально, но Цинцю многое бы отдал, чтобы попробовать ее снова.  Он ушел в сад - на уже привычную скамейку в той части, что обустраивал для брата, потом понял, что высаженные вьюны необходимо подрыхлить, а мох - подрезать для придания ему большей пышности, и за работой даже не заметил, как начало темнеть. Ужин уже стоял на столе, накрытый серебряными крышками. Кисло-острый суп, острая свиная грудинка, баклажаны в кунжуте, жареный бамбук, конвертики с кабачками и морковью, груши в меду и сладкое хрустящее тесто ютяо. Цинцю достал начатый кувшин с полынным вином и, стараясь не пролить ни капли, сразу наполнил две чарки.  Один раз оно спасло ему жизнь, Юэ Цинъюаню тоже не помешает его попробовать. Да и с собой в Алую долину его тоже придется взять.  Он вышел из дома и какое-то время стоял на веранде, глядя как вокруг ночных жемчужин, все сильнее разгоравшихся в саду, кружатся ночные мотыльки. А потом мягкая волна силы качнулась в воздухе, знаменуя собой приближение главы ордена, и Цинцю повернулся к нему навстречу, глядя, как тот идет по песчаной дорожке к бамбуковому дому. Стоило лишь встретиться взглядами, как все остальное будто отодвинулось в сторону.  Это ощущалось как ночной прилив, как подступающая вода, которая заполняла собой все доступное пространство, поднимаясь все выше и выше, затапливая Цинцю тягучим жаром, пока, наконец, Ци-гэ не подошел вплотную и не остановился рядом, так же молча и так же неотрывно глядя в лицо. Вокруг сгущались вечерние тени, из раздвинутых дверей в комнату на пол веранды падал теплый золотистый свет, в саду начинали петь сверчки, а Цинцю обхватил Ци-гэ за шею и притянул к себе, целуя с жадностью, которой не было оправданий. Хотя он их и не искал. Руки Ци-гэ обхватили его за плечи, сжимая в крепком объятии, и уступить инициативу, раскрываясь в поцелуе навстречу языку, оказалось совсем легко. Поцелуй все длился и длился. Цинцю когда-то успел закрыть глаза и теперь словно плыл в темноте, оглушенный ощущениями, которые испытывал. Сухие, требующие ответа губы Ци-гэ, жесткая серебрянная вышивка на спине - под одной рукой, и гладкий шелк рукава, смятый в складки - под другой. Теплое дыхание, запах специй и дерева, нетерпение, сдерживать которое оказалось приятно… - Я тебя… - шепотом начал Ци-гэ, но Цинцю опять прижался губами к его губам, останавливая признание. - Я знаю. Только слепой бы не увидел этой любви - и раньше Цинцю был слеп, раз вообще решил, что его предали. Дурак, какой же он был дурак, и стимулирующие злость яды У Янцзы тому не оправдание! И прятаться за веером или делать вид, что он готов отвлечься на ужин, Цинцю больше не хотел. - Пойдем в дом, - сказал он, решительно отстранившись, - ужин подождет, ничего с ним не случится. - В самом деле, - немного хрипловатым голосом произнес Юэ Цинъюань, и Цинцю стало жарко. В доме горели ночные жемчужины. Еще в самом начале своего ученичества Цинцю потратил несколько месяцев, чтобы изменить чары, наложенные на светильник в комнате, которую делил тогда с младшими учениками. Ровный, немного холодноватый свет, который лился из матового шара, устроенного на деревянную подставку, напоминал Цинцю свет луны - и навевал плохие воспоминания. Но, должно быть, не ему одному, потому что, когда жемчужина обрела более теплый свет, чуть подрагивающий - как у свечи, Шэнь Цзю никто и слова не сказал. Мало того, сначала ему принесли светильники из дома старших учеников, а потом и наставник поинтересовался наложенными на них чарами. И сейчас в бамбуковом доме словно жил золотистый живой свет, который вспыхивал, подчиняясь легкому касанию ци. Полумрак царил только в спальне, и тени скрадывали цвета одежд, падавших на пол, стирая смущение и неловкость. - Ты позволишь мне?… - роняя Ци-гэ на постель, прошептал Цинцю, чувствуя непонятное смятение в груди. А тот лишь улыбнулся и завел за голову руки, потягиваясь и изгибаясь под ним, заставляя заиграть мышцы на груди и животе.  - Всё, что захочешь. Несколько мгновений Цинцю смотрел на него - неотрывно, не в силах отвести взгляда, напрочь позабыв обо всем, а потом наклонился и - нет, не поцеловал. Он провел языком от живота по широкой груди Ци-гэ, задев тут же напрягшийся сосок, обрисовав ключицу, потом скользнул на шею и всосал кожу жадным поцелуем, желая оставить на ней след. Ци-гэ вздрогнул, но Цинцю прижал его бедро ладонью, заставляя остаться неподвижным, и поцеловал снова, уже в губы и опускаясь сверху всем телом. Соприкосновение обнаженной кожи стало откровением, от которого слегка помутилось в голове. Цинцю не удержал стона, качнулся, вдавливаясь бедрами в бедра Ци-гэ, и позволил себе не думать ни о чем. Ци-гэ пах мёдом, сандалом и немного солью, его тело было горячим и гладким, и Цинцю жаждал ощутить его всего и запомнить ладонями каждый цунь.   Поцелуи чередовались с укусами, и Ци-гэ, выгибаясь под Цинцю, понемногу начал стонать - сначала тихо, а потом, будто отпустив себя, все громче. Он весь становился жарче, податливее, Цинцю вело и сносило куда-то в безумие этим запахом, стонами и откликом могучего тела, и ци, разгонявшаяся в духовных венах, еще сильнее разогревала кровь. Момент, когда член раздвинул тесные тугие мышцы, обхватившие его, сдавившие горячей, смазанной маслом плотью, Цинцю запечатал в самом сокровенном уголке памяти. Запрокинутое лицо Ци-гэ, рассыпавшиеся по светлому шелку волосы, распахнутые глаза и приоткрывшиеся в судорожном вдохе губы, капелька пота на виске, пальцы, стиснувшие Цинцю плечо… - Ты прекрасен, - сглотнув, прошептал Цинцю и толкнулся бедрами глубже. В ответ Ци-гэ простонал, и этот звук скатился по позвоночнику Цинцю, дурманя голову еще больше.  Хотелось сразу многого: довести Ци-гэ до исступления, чтобы каждый его вздох превращался в стон, чтобы он продолжал смотреть вот так, ошеломленно и затуманенно, чтобы так же облизывал губы и цеплялся за покрывало, стараясь удержаться под ударами бедер. Хотелось ласкать его, губами собирая тонкий аромат с кожи, и гладить - ладонями и пальцами, внутри и снаружи. Хотелось сплестись с ним неразрывно и в то же время смотреть на него, не отрываясь, чтобы видеть каждое дрожание ресниц, движение губ и перекат сильных мышц. Хотелось пить его дыхание и шептать глупости, хотелось сжимать в объятиях и не отпускать, хотелось увидеть, как он кончает, сгорая от удовольствия, и одновременно, чтобы это все не заканчивалось.  - Ты… еще… - бессвязно шептал Ци-гэ, затягивая Цинцю в золотой огонь круговорота ци. - Еще… Цинцю сглотнул, выравнивая дыхание и перехватывая этот поток ци, закручивая и направляя обратно. Их даньтяни связывал сейчас настолько мощный канал, что управлять им почти не получалось, но на очередном жестком толчке Цинцю резче толкнул ци в нижний даньтянь Ци-гэ, и тот вспыхнул от скорости вращения, превратившись в ослепительный шар. Ци-гэ выгнулся на члене, оросив себя семенем, и хлынувшая от него волна опрокинула бы и Цинцю следом, если бы он не пропустил ее сквозь - и отодвинулся, на миг покинув жаркое тесное тело. Волна ци отхлынула, Цинцю перевел дух - а потом поцеловал Ци-гэ в сухие губы, перевернул его на живот и скользнул внутрь снова.  И стало еще лучше. Ци-гэ сжимался на члене и тихо вздыхал, вздрагивая в ответ на поцелуи, что Цинцю рассыпал на его спине; он постанывал, когда тот прихватывал его плечи или шею зубами, и прогибался, подставляясь под размашистые удары бедер. У Цинцю все сильнее темнело в глазах, в какой-то миг он просунул под Ци-гэ руку, найдя и сжав его член в кулаке, и ритм окончательно смазался золотой волной ци.  Ощущения размывались, становясь из просто острых и раскаленных чем-то неодолимым, что пробирало Цинцю до самого дна. Удовольствие будто стало осязаемым, тело ласкало даже прикосновение воздуха к разгоряченной спине, и Цинцю несло в нескончаемой бурной реке чувств, запахов и звуков, как лодку по залитым солнцем волнам, чтобы потом швырнуть в водопад, ревущий и неостановимый. И Ци-гэ, вскрикнувший от последних ударов членом, последовал за ним. В себя Цинцю приходил медленно, словно и в самом деле поднимаясь с глубины. Спина у Ци-гэ осталась такой же удобной, чтобы вот так на ней лежать, и Цинцю, улыбнувшись, потерся об нее щекой. Ци-гэ под ним глубоко вздохнул, будто кит, и спина приподнялась и опустилась. - Так нечестно. Почему ты меня обнимаешь, а я - нет? - почему-то шепотом проворчал он. Его ци обнимала Цинцю, словно теплое одеяло или даже облако.  - Смирись и терпи, - хмыкнул Цинцю, не желая шевелить даже пальцем. - В конце концов, ты сильнейший заклинатель мира и победитель Тяньлан-цзюня. Перебьешься. - Я могу сразиться с еще десятком небесных демонов, если обниму тебя, - сообщил тот куда-то в подушку.  - Этот довод, - усмехнувшись, снизошел Цинцю и с неохотой сполз на бок. А затем даже не успел моргнуть, как тут же оказался в объятиях Ци-гэ и устроен на его плече. Ну, плечо было даже лучше спины… - Ужин, должно быть, остыл, - сказал он, не открывая глаз. - Ты хочешь есть? Я принесу стол сюда, - рыпнулся было Ци-гэ, но Цинцю вовремя удержал его на месте. - Лежи. Надо будет, подогреем, а нет, так съедим холодным - в первый раз, что ли? - Ты прав, - Ци-гэ накрыл его ладонь на своей груди и замолчал. Цинцю тоже лежал какое-то время и, слушая, как бьется под ухом сильное сердце, думал о том, что всего этого могло и не случиться, если бы не А-Юань. - Как я по нему скучаю, - прошептал он, прекрасно зная, что Ци-гэ все поймет сразу. - Я бы многое отдал, чтобы он был сейчас с нами. Ци-гэ погладил его по спине, утешая - и молча соглашаясь. А потом вдруг поддержал: - Особенно прямо сейчас. Цинцю удивленно моргнул, а потом фыркнул - пусть шутка у Ци-гэ вышла неуклюжей, будь она правдой… - Кто бы мог подумать, что великий Юэ Цинъюань лелеет подобные мечты, - пропел он, приподнимаясь на локте, чтобы заглянуть Ци-гэ в лицо. - И давно ли глава Юэ грезит о том, чтобы оказаться между мной и моим братом? Это должно было быть продолжением шутки, но Ци-гэ отвел взгляд и едва заметно порозовел. Как интересно… Цинцю попытался представить А-Юаня рядом - в этой разворошенной постели и в комнате, где тихо таяли запахи соития. Как брат лежал бы на подушках позади Ци-гэ, и улыбался, а тонкое, почти прозрачное платье сползло бы с его плеча и лежало бы, смявшись складками, которые лишь подчеркнули бы нежность и белизну кожи. И как рука А-Юаня бездумно касалась бы Ци-гэ, и сам Цинцю мог бы наклониться и поцеловать пальцы брата… Нет, стоило бы лучше думать, что здесь, в бамбуковом доме, брату уже ничего не будет угрожать! Здесь, на пике Цинцзин, закрытом могучими щитами, в центре самого сильного ордена в мире совершенствования - и рядом с самым могущественным заклинателем своего времени. В месте, где больше никто не посмеет преследовать А-Юаня, пытаясь заполучить сокровища из древнего тайника Юаньцяньго. Здесь, где брат мог бы оставаться беспечным бельчонком, и это не принесло бы ужасных последствий. - Жизнь дважды преподавала урок этому глупцу, - произнес Юэ Цинъюань, запустив пальцы в волосы Цинцю, мягко поворошил их, отчего по позвоночнику стекла волна удовольствия. - Мы найдем твоего брата, и вам больше не придется разлучаться. - Мои осведомители молчат, - вздохнул Цинцю, прикрывая глаза, чтобы ничего не отвлекало от пальцев Ци-гэ, нежно ерошивших волосы на затылке. - Ни в Гуйшу, ни в Цзиньлане… я боюсь, что Цветочный дворец может опередить нас в поисках. - Твой человек в Хуаньхуа даст об этом знать, - тихо проговорил Цинъюань. - Об этом он точно узнает. И Цанцюн не будет медлить. - Ты прав, - вздохнул Цинцю и, выбравшись из-под ласкающей руки, сел и поискал взглядом одежду на полу. - Ладно, пойдем, проверим, как там себя чувствует ужин. Мастер Пэй старался, знаешь ли. Правильно расценив настроение не продолжать разговор, Юэ Цинъюань возражать не стал. Они поднялись с постели и привели себя в порядок - Цинцю, правда, старался не смотреть на друга, опасаясь, что желание вернуть его в постель возобладает над здравым смыслом.  А глава ордена, словно и об этом догадываясь, только прятал улыбку и время от времени касался Цинцю - словно случайно, то рукой, то бедром, то краем рукава. Поганец. - Сначала еда, потом все остальное, - как мог сурово напомнил Цинцю и сбежал за ширму под тихий ласковый смех Юэ Цинъюаня. Пэй Цзуйфу и правда превзошел сам себя. Хотя Цинцю и подозревал, что специи в кисло-остром супе с говядиной были максимально щадящие, а острую грудинку сначала выварили и только потом обжарили, да и то в минимальном количестве масла. Зато груши в меду были настолько сочными и нежными, что таяли во рту. - Заботу мастера кухонь Цинцзин о главе пика сложно не заметить, - улыбнувшись, сказал Юэ Цинъюань, когда дело дошло до хрустящих ютяо.  - Я едва уговорил его смягчить ограничения, - Цинцю не жаловался, вовсе нет, но то, что мастер Пэй посчитал необходимым получить разрешение еще и от Му Цинфана, все еще заставляло разрываться между возмущением и признательностью за подобную преданность. - И все равно твои блюда не меньше, чем вдвое острее, чем мои! Ладно, может быть, все-таки жаловался. Немного. В глазах у Ци-гэ искрился смех. Предатель. - Этот шисюн может поделиться с сяо Цзю маринованными перцами, - Ци-гэ тут же предложил взятку, переставляя пиалу с соленьями поближе к Цинцю. - Особенно… Он не договорил, чуть повернув голову к чему-то неслышимому, и Цинцю напрягся, откладывая палочки. Впрочем, через пару мгновений Юэ Цинъюань покачал головой и усмехнулся: - Только Лю-шиди носится сквозь щиты на такой скорости ночью. Цинцю усмехнулся в ответ, уже собираясь вернуться к еде, но тут внезапная мысль заставила его поднять взгляд на Юэ Цинъюаня. - Они улетали вдвоем с Ци Цинци. Она тоже?…  - но еще даже не договорив, он уже и сам почувствовал, как пылающий, словно падающая звезда, Лю Цингэ рассек слои защитных печатей Цинцзин. Один.  Цинцю бросился из дома ему навстречу, стараясь даже не думать, что именно могло заставить Бога войны Байчжань врываться на Цинцзин в столь неурочный час. Причина могла быть только одна! - Они схватили твоего брата! - крикнул Лю Цингэ, спрыгнув на землю с неимоверной высоты и умудрившись перехватить меч. - Хуаньхуа! В Цзюлуне! - ЧТО?!  Сердце в груди словно оборвалось. Цзюлун?! Неужели брат тоже решил участвовать в турнире? И варвар увидел нападение на А-Юаня? Но почему тогда он здесь, а не пытается его отбить?! Или нападавших было слишком много даже для лучшего воина Цанцюн?!   Он тряхнул головой, пытаясь сходу решить, что делать в первую очередь, а в следующий миг его за плечи встряхнул уже Лю Цингэ.  - Они использовали Сеть пяти радуг и Оглушающий обсидиановый посох, слышишь меня? - проорал он Цинцю в лицо. - Понимаешь, что это значит?  О, Цинцю понимал! Демоническая практика Обсидианового посоха считалась столь грязной, что существовал целый договор Великих орденов о запрете ее изучения! - Его унесли портальной печатью, - Лю Цингэ сжимал его плечи так сильно, но только эта боль и держала Цинцю в рассудке. - Меня не видели, а значит, думают, что Цанцюн ничего не знает! Надо сказать главе ордена!  - Уже не требуется, - в первый момент Цинцю показалось, что в голосе Юэ Цинъюаня прозвучали раскаты грома и далекий рокот.  Глава Цанцюн приближался со стороны дома через слабо освещенный двор, и лицо его не предвещало Цветочному дворцу ничего хорошего. Цинцю вдруг ясно осознал, что Хуаньхуа от полноценной атаки сильнейшего заклинателя мира отделяют какие-то мгновения - и это понимание словно окатило ледяной водой. Голова моментально сделалась холодной и ясной, он вывернулся из захвата Лю Цингэ, схватил того за воротник, удерживая на месте, а потом резко развернулся к Цинъюаню, предупреждающе наставив на него веер. - Вломиться с парадного входа, чтобы Чэн Дэчжэн утащил А-Юаня еще одним порталом? - прорычал Цинцю. - С ума сошли?! Юэ Цинъюань молча нахмурился, подходя ближе, а вот Лю Цингэ попытался возразить. - А если отвлечь, и… - Цинцю смерил его взглядом. - Да, глупость, понял. - Моего брата будут держать в Водяной тюрьме, - стараясь не вслушиваться в собственные слова, сказал Цинцю. - Единственное защищенное место. - Расположенное глубоко под Цветочным дворцом, - добавил Лю Цингэ. - Если проберемся на территорию дворца незамеченными, Юэ-шисюн может обрушить часть горы. Цинъюань кивнул.  - Сначала - незаметно проникнуть, - поочередно глянул на обоих Цинцю и выпустил платье Лю Цингэ из хватки. - Фора у нас есть. Нужно использовать эту возможность, ясно? Вместо ответа Юэ Цинъюань обнажил Сюаньсу, и портальная печать выжженным клеймом упала на траву и песок. - Не будем терять времени, - сказал глава Цанцюн, и пространство вокруг них исказилось, превращаясь в свет.