Охота на феникса

- … и просят содействия ордена Цанцюн в поимке или устранении опасного монстра, - закончил озвучивать очередное послание Шан Цинхуа и отложил письмо в стопку уже прочтенных. - У этого главы Аньдин все. Городок Гуйшу. Тот же, в котором глава Юэ и глава Учэн должны были встретиться с найденным Шэнь Цинцю торговцем книгами.  Он вновь поймал на себе взгляд главы ордена - как раз из тех непонятных, что за последние пару месяцев успели надоесть настолько, что приводили в бешенство. Сначала в них была радость, потом надежда, затем растерянность и сомнение, и вот теперь странное ожидание. Или Юэ Цинъюань решил, что молчание и оставление главы Цинцзина в неведении относительно общего - и тайного! - дела, улучшит ему настроение? Идиот. - Охотой занимается Линъюй, - отвлекая Шэнь Цинцю от его мыслей, громко сообщила Ци Цинци. - Почему бы не начать пересылать все запросы сразу туда? - Шицзе путает охоту и промысел с убийством опасных тварей, - сухо ответила Дуань Цинцзе со своего места.  - Так ведь проситель даже не указал имени Лю Цингэ. Что странно, обычно это упоминается в первую очередь. Прошу Лю-шисюна не обижаться. Дикарь с Байчжаня только скрестил руки на груди, не удостоив шицзе и шимэй ответом. - Но, по крайней мере, этого зверя хоть кто-то видел, - протянула Ци Цинци, чуть подавшись вперед. Столы глав пиков стояли, образуя незавершенный квадрат, и чтобы посмотреть на кого-то, сидевшего в том же ряду, приходилось вот так наклоняться. Шэнь Цинцю даже порой завидовал другим главам: он без колебаний променял бы свое место рядом с Юэ Цинъюанем на какое-нибудь из самых дальних и уж точно не повернул бы головы за все собрание ни разу.  - Хотя бы один человек, шицзе, пусть это и перепуганная служанка, - ответила Ци Цинци глава охотничьего пика. - Хотя непонятно, заплатили ей за подобную чушь или это ее личная инициатива.  Дикарь снова промолчал. Окажись на его месте Шэнь Цинцю, он бы точно умыл этих склочниц их же едкими словами, но это он - и с ним связываться уже давно никто не решался. - Этот шиди просит простить его невежественность, но он не помнит, существуют ли вообще эти рыбораки или как там, ракорыбы? - влез со своим ценным мнением Жуань Цинжуань. - Которые выпрыгивают из воды и пожирают местных красавиц. Шэнь Цинцю терпеть не мог полуграмотных идиотов с зашоренными мозгами, особенно тех, кто не гнушался демонстрировать вопиющий недостаток собственных знаний. - Этот шисюн полагает, что невежество шиди извиняет только то, что черный рыборак-падальщик отвратителен на вкус, - прохладно заметил он. Жуань Цинжуаня перекосило, не иначе, от радости. - В том случае, если это действительно он, а не жабровая змея холодного потока, способная выбираться на сушу, потому как последняя действительно не каждому из глав пиков Цанцюн окажется по зубам. - Не хочет ли Шэнь-шисюн проверить свою догадку лично? - взвился уязвленный Жуань Цинжуань, и Шэнь Цинцю не закатил глаза лишь потому, что это испортило бы отполированный идеальный образ.  - О, этот шисюн благодарит Жуань-шиди за предложение и любезное разрешение, - почти ласково согласился он и всей кожей почувствовал, как Юэ Цинъюань рядом беспокойно шевельнулся. - Без него этот скромный глава пика изящных искусств и не… - Жабровая змея холодного потока? - перебил его Му Цинфан, словно только что проснувшись. На общих собраниях он, как обычно, пребывал по большей части в собственных мыслях, так что запоздалые “пробуждения” главного лекаря уже давно никого не смущали. Даже Ци Цинци, ревностно следившую за соблюдением традиций. - Шэнь-шисюн уверен?! - Действительно, эта шимэй вынуждена признать свое невежество, - не дав Шэнь Цинцю ответить, вступила в разговор Дуань Цинцзе. - Несведущий смертный вполне может принять жабровую змею за рыборака, тем более, если происходило нападение. Оба монстра являются духовными созданиями огромной силы, у обоих на голове имеются черные полосы, которые маскируют этих хищников… кроме того, серебристая чешуя, общие размеры… Эта шимэй считает, что следует еще раз опросить ту служанку, прежде чем принимать решение, кого именно отправлять выслеживать тварь. - Благодарю шимэй за дополнение, - не скрывая иронии, произнес Шэнь Цинцю и слегка склонил голову. Можно подумать, он сам не рассказал бы подобных мелочей! - Это будет несомненной удачей, если это действительно жабровая змея холодного потока! - воскликнул Му Цинфан, бросив почему-то взгляд на Лю Цингэ. - Все же знают, насколько редко можно встретить это удивительное животное?  - В самом деле, и как остальные не оценили подобной радости-то? - презрительно фыркнула из угла зала Сюй Цинли. - Тварь, что сожрет без предупреждения, а потом еще и будет переваривать тебя с десяток лет, лежа где-нибудь на огромной глубине в воде, почти превращенной в лед. - Шиди, шимэй… - тихо вздохнул Юэ Цинъюань. Он всегда пытался сгладить любую остроту, и это выводило Шэнь Цинцю из себя просто по щелчку пальцев.  - Глава ордена желает что-то сказать? - приторно поинтересовался он, слегка повернув к Юэ Цинъюаню голову. - Что-то, касающееся жабровой змеи, этот шиди полагает? Тот задержал на нем взгляд, в очередной раз наполнившийся надеждой и сомнением одновременно. - Жабровая змея… жабровая змея… - пробормотал себе под нос глава Аньдин, а потом чуть не подпрыгнул. - Сердце-кристалл! - Что? - вскинул брови Шэнь Цинцю. - Какое еще сердце? - проворчала Ци Цинци, наливая себе чай.  - Шан-шисюн прав, - закивал Му Цинфан и обвел остальных глав пиков вдохновенным взглядом. - Сердце жабровой змеи холодного потока - это редчайший ингредиент для множества лечебных снадобий высшего порядка. Высшего! - он поднял вверх палец, будто кто-то из присутствующих еще не обратил внимания на громкие слова.  - Стоимость его так вообще запредельная, - поддакнул Шан Цинхуа. - Хотя речь не идет о том, чтобы его продать, если получится добыть, разумеется, да и в чистом виде добыть все равно не получится… - Это еще почему? - проронил нахмурившийся дикарь. - Потому что тех, кто мог добыть его правильно, не осталось, Лю-шисюн, - заявила Сюй Цинли. - Хотя о чем эта шимэй, Байчжань никогда не волновали подобные вещи, это ведь только артефакторам или, вон, лекарям, - она махнула рукавом в сторону Му Цинфана, - важны способы облегчить другим жизнь и совершенствование! Глава двенадцатого пика, судя по всему, была сегодня не в духе. - Ну разумеется, только артефакторы и лекари… - с показным пониманием протянул Линь Циншуй, а вот Вэй Цинвэй нехорошо прищурился.  - Сюй-шимэй хотела добавить "и кузнецов", но запамятовала? - с намеком прогрохотал он на весь зал. Начинается… - Шимэй запросила дополнительные средства на Аньдин, и ей отказали, что ли? - специально, чтобы услышали все, поинтересовался Шэнь Цинцю, отвлекая внимание на себя. Лучше все пусть огрызаются на него, чем до дикаря Байчжаня дойдет, что его оскорбляют практически в лицо, а все остальные решат выяснить, чей пик важнее. - Шан-шиди? - Этому главе о таком ничего не известно, - испуганно пролепетал тот под шипение задетой Сюй Цинли и зарылся в принесенные бумаги. - Но сейчас он все выяснит, обязательно! - И что там с теми, кто мог? - опять подал голос варвар, разумеется, не сообразивший промолчать. - В чем проблема? - Братья и сестры по ордену позволят этому мастеру пояснить? - спросил Му Цинфан. - Строго говоря, изначально сердце-кристалл называлось “мерцающим сердцем”, потому что у жабровой змеи, у единственной из всех духовных созданий, оно является одновременно плотью и концентратом ци. - Дуань-шимэй кивнула, Сюй Цинли поджала губы, а вот у дикаря лицо окаменело окончательно, как было всегда, когда он чего-то не понимал. - Но плоти-то от монстра можно получить достаточно, а вот собрать полностью ци мерцающего сердца невозможно. - Был один орден, чьи мастера умели это делать, но о нем давно не слышно, - соизволила все же вмешаться Сюй Цинли. - Несколько сотен лет, если точнее. - Единственный оставшийся способ получить сердце-кристалл - это убить жабровую змею мечом, не излучающим ци. Что почти нереально… - о, и снова этот взгляд на Лю Цингэ! Шэнь Цинцю чуть не рассмеялся этим "невинным" манипуляциям главы Цяньцао. А вот Лю Цингэ сложил на груди руки и задумался. Что за дурак.  - Сначала необходимо выяснить, какой конкретно это монстр, - разозлившись на все эти бессмысленные разговоры, отрезал Шэнь Цинцю. - Если это рыборак, то чем он питается? Насколько большое там озеро, много ли рыбы? Если это жабровая змея, то она будет убивать раз в десятилетие точно, о подобных пропажах людей должны сохраниться сведения в хрониках города. Нужно узнать, производят ли рядом выпас скотины, глубину озера, водятся ли в лесу крикливые птицы… Опросить старожилов и ту служанку, а уже потом… - Этот шиди согласен, - бросил Лю Цингэ, оставляя за собой последнее слово. - На что именно согласен шиди? - не стал себе отказывать во вкрадчивом шепоте Шэнь Цинцю. - Неужто делать все перечисленное? Лю-шиди будет читать пыльные хроники и опрашивать слуг - а может, и ходить по домам в поисках стариков? Или согласен со словами этого шисюна? Ци Цинци мелодично рассмеялась, а Лю Цингэ нахмурился сильнее. - Да бросьте! - не выдержала Дуань Цинцзе, - эта шимэй сама туда отправится. Старшим ученикам этой Дуань пойдет на пользу эта охота. - Что ты, шимэй, было бы куда интересней посмотреть, как с этим справится глава Цинцзин, - не унималась Ци Цинци, - а то шисюн вечно нагружает других работой, которую он мог выполнить бы и сам. Шэнь Цинцю развернул перед лицом веер и бросил на главу Сяньшу полный презрения взгляд, а вот все еще перебиравший свои бумаги Шан Цинхуа вдруг вскинул голову. - Эээ… - протянул он, перескакивая взглядом с главы Байчжань на главу Линьюй, потом на Ци Цинци и даже Шэнь Цинцю удостоился внимания, надо же… - тут такое дело…  - Что еще? - молча созерцавший все это Юэ Цинъюань наконец подал голос, и волна ци раскатилась по зале совета, гася любые разговоры и шепотки. Шэнь Цинцю отказывался признавать, насколько впечатляюще это было. - Если это жабровая змея холодного потока, - втянув голову в плечи, пробормотал глава Аньдин, - она особо жалует женщин, ну, если так можно выразиться, и одним своим криком может вызвать отклонение ци даже у обладательниц золотого ядра. Ученики же… а, чего говорить! Смертные вообще с ума сходят, и, в общем, может, ну… понимаете, да? - Что этим шисюн хочет сказать? - выпрямилась Дуань Цинцзе, в то время как Ци Цинци подалась к Лю Цингэ и прошептала ему: “тем более лучше послать богатенького сынка с Цинцзин, глядишь, и избавились бы от гадюки”. И ведь знала, кобра, куда ужалить! Пусть даже Шэнь Цинцю был не единственным из всего нового поколения глав Цанцюн, кто пока не имел золотого ядра и для кого столкновение с жабровой змеей точно не прошло бы бесследно. - Хватит, - проронил Юэ Цинъюань, и вот теперь его ци легла на всех тяжелой плитой, словно пригибая к земле. Шэнь Цинцю только поморщился. В других обстоятельствах нужно было свою силу показывать и власть. - Дуань-шимэй, как глава пика охотников, отправится на месте выяснить все про нападение и странные случаи за последние годы. Но только при условии, что даст слово в лес ни ногой и к озеру не приближаться. Глава Линъюй недовольно поджала губы, но кивнула. - Дальше, - продолжил глава ордена и повернул голову к главе Аньдин. - Шан-шиди, раз уж ему известны столь важные особенности, окажет посильное содействие Дуань-шимэй и Лю-шиди, который должен будет убить либо рыборака, если тем монстром окажется рыборак, либо жабровую змею. Есть ли у шиди и шимэй возражения? Возражений, естественно, не последовало. Собрание после этого можно было считать завершенным. Остальные явно торопились разойтись по своим пикам, а вот Шэнь Цинцю планировал задержаться, правда, совершенно не горя желанием находиться в обществе бывшего друга: некоторые вопросы главам первого и второго пиков требовалось обсудить наедине. - Глава ордена уделит этому шиди еще немного своего драгоценного времени? - едва не скрипя зубами, поинтересовался Шэнь Цинцю, стоило остальным главам подняться со своих мест. Обычно он покидал зал в числе первых, отлично слыша раздававшиеся в спину смешки, мол, кое-кто не в силах лишний раз потерпеть компанию тех, кого считает ниже себя. Только жестокая выучка его собственного наставника, заставившего Шэнь Цинцю стать идеальным образцом элегантного ученого, позволяла в такие моменты сохранять невозмутимость и возвышенную отстраненность, хотя желание повернуться и зло расхохотаться в лицо боевым братьям и сестрам - а особенно предателю, теперь стоявшему во главе ордена - было огромным. Ленивый, бесполезный, праздный, никчемный… о, Ци Цинци не скупилась, а дикарь Байчжаня, прямой, как бревно, сваленное для корабельных нужд, вторил ей почти теми же словами. Да и жалкий червяк с Аньдин, радуясь, что грязью поливают не его, только поддакивал. Единственные, кто не участвовал в забаве "скажи гадость про нового главу Цинцзин", были Му Цинфан и Гао Цингао - ну еще и Вэй Цинвэй, что вполне объяснялось впечатлением, произведенным Сюя на главного кузнеца. К тому же, распространяться на тему своих настоящих занятий Шэнь Цинцю не собирался. Подброшенную идею, что он спускается в Красный павильон за извращенными удовольствиями, кстати говоря, Ци Цинци проглотила, не жуя, что лишний раз подтверждало - даже начни он объяснять, его бы не поняли. Да и не поверили, посчитав еще и лжецом. - Разумеется, - с видом побитой собаки Юэ Цинъюань тем временем сделал приглашающий жест, раздвигая двери в личные комнаты главы ордена. - Может ли этот шисюн предложить сяо… Шэнь-шиди чашку чая? - Нет, - отрезал Шэнь Цинцю, делая вид, что изучает полученные для рассмотрения документы. Правда, попытка ничего не дала: он кожей ощущал на себе очередной взгляд Юэ Ци… Цинъюаня, становящийся все напряженнее, и ровные столбцы иероглифов наконец расплылись перед глазами. Убедившись, что шиди и шимэй покинули зал, а комнату накрыла печать полога тишины, он сунул глупые бумаги в рукав и вскинул на главу ордена пристальный взгляд. - Ничего не хотите сообщить этому шиди, глава ордена Юэ? - изо всех сил сдерживаясь, чтобы не сорваться, спросил Шэнь Цинцю. Больше месяца! Он ждал больше месяца, пока этот… человек, принявший на себя ответственность за Великий орден, соблаговолит известить его об итогах встречи с главой Учэном! И ничего! Ни слова, ни записки! - Или необязательность теперь окончательно стала вторым именем Юэ Цинъюаня? - Сяо Ц… Цинцю-шиди что имеет в виду? - растерянно моргнул тот и осел на пол, на разложенные подушки. - Что с картой, глава ордена? - сжав в руке веер, Шэнь Цинцю только порадовался, что это незаметно под широким рукавом. - Продавец передал вам копию? Юэ Цинъюань заметно удивился. Его рот открылся, словно с языка должна была слететь очередная глупость, а потом челюсти снова сжались. - Разве Шэнь-шиди ушел раньше и не слышал…? - с осторожностью в голосе спросил он.  Шэнь Цинцю нахмурился, в то время, как мысли в голове заметались, будто ошпаренные. Что значит “ушел раньше”?  Юэ Цинъюань сказал это так, словно Шэнь Цинцю присутствовал в той лавке, куда должны были передать сделанную когда-то копию карты, проданную старому Чэн Дэчжэну за необъяснимо большие деньги. А это удивление, растерянность… Проклятье, да и взгляды тоже теперь объяснимы, и месячное молчание! Юэ Цинъюань кого-то видел там при встрече и был уверен, что это Шэнь Цинцю! Неужели Цветочный дворец их переиграл?! Неужели об осторожных поисках, продолжавшихся последние шесть лет, стало известно старому Чэну?! Что если тот послал кого-то, похожего на Шэнь Цинцю… может даже, под маской тысячи лиц…  Или нет? А что, если Учэн после всех этих лет передумал лезть против Хуаньхуа и повел собственную игру? Или это все совпадение?  Он усилием воли заставил себя успокоиться, пряча от внимательного взгляда Юэ Цинъюаня даже тень своих мыслей. - Не слышал, - сказал он, намереваясь извлечь как можно больше из этого странного разговора. - Что там было? - Долина Алой мертвой реки, - ответил Юэ Цинъюань и жестом указал на разложенные на полу подушки.  Чтобы припомнить хотя бы название, пришлось приложить усилие. По-хорошему, стоило бы, и правда, сесть, но Шэнь Цинцю не намеревался задерживаться в доме Юэ Цинъюаня ни на один лишний миг. - Что за долина? - холодно спросил он. - Где?  - Пограничье на юго-востоке, - с готовностью ответил глава ордена. - Там совершенно жуткий лес, непроходимые скалы и река с желто-красной водой. В ней не то что рыба, даже тина не выживает.  Точно. Теперь Шэнь Цинцю смутно припоминал: эта долина была включена в список самых опасных зон, туда не совались смертные, да и заклинатели обходили это место стороной - уникальных монстров там не водилось, на скалах ничего не росло, а заходить в лес в поисках редких растений идиотов не находилось. - Учэн пойдет первым? - Веер оказался в руках словно сам по себе. - Духовные орлы монахов позволят быстро осмотреть долину, - кивнул Юэ Цинъюань. - Если Учэн что-то найдет, он сообщит. В его темных глазах вновь появилась надежда и какая-то мягкость, словно между ним и тем чужаком, кто имел наглость присвоить себе облик Шэнь Цинцю, произошло что-то хорошее и… Шэнь Цинцю оборвал себя, не додумав причинявшую боль мысль до конца.  Он разберется. Во всем разберется, спокойно обдумает все, найдет этого чужака, а потом впечатает его лицом в землю к ногам Юэ Цинъюаня, заставив признаться во лжи, чтобы этот безмозглый идиот даже надежды не питал на… - Этот шисюн был счастлив видеть, как шиди улыбается, - вдруг прошептал Юэ Цинъюань. - Он столько лет… даже не мечтал о таком подарке. О том, что Шэнь-шиди все равно присматривает за этим глупцом... Что?! Шэнь Цинцю резко отвернулся, с ужасом понимая, что тепло на щеках - это не от ярости бросившейся в лицо крови.  - Мне нужно идти, - бросил он, не успев прикусить себе язык, и почти сбежал, чувствуя, как горит кожа, а в груди больно ворочается не то обида, не то ненависть, не то… ревность. О, самому себе Шэнь Цинцю не лгал никогда.  Вскочив на Сюя, он перелетел на Цинцзин, но даже холодный ветер между вершинами не помог остудить голову. Мысли жалили разъяренными осами: кто-то с его лицом в Гуйшу, вся эта знакомая по детству доброта Юэ Цинъюаня… О которой он должен был забыть, забыть! Выбросить ее из памяти, вырвать из сердца - как слабость, как лживую маску, под которой скрывалось предательство! Но ведь нет же, растерялся, а надо было сказать что-нибудь ядовитое, ударить словами… Дурак! Заходя в дом, он швырнул веер на стол, а сам прошел в кабинет. На столе лежали бумаги, доставленные на Цинцзин в отсутствие главы пика: письма, списки с документов, ответы с пика Аньдин - должно быть, кто-то из старших учеников четвертого пика, еще тех, что учились вместе с нынешним поколением Цин, взял на себя смелость оставить здесь эту стопку. Да, стоило бы уже подумать о том, чтобы взять собственных учеников, но для этого нужно было сформировать уже, наконец, золотое ядро, чтобы заткнуть рты всем любителям сплетен, но… Проклятье, это "но"! Шэнь Цинцю закрыл глаза, а потом еще и прижал веки ладонью, запрещая себе издавать даже намек на звук, не то что стон. Внутри жило неудобство, почти боль - это искалеченные У Янцзы духовные вены напоминали о себе каждый миг, изматывая, не давая покоя, снова и снова напоминая о прошлом, полном бессилия, побоев, крови и ненависти. Прошлое приходило во снах. Ядовитые смешки молодого господина Цю: “о, нежный мальчик хочет заплакать?”, безжалостные жалящие окрики У Янцзы: “слабак, поднимайся и бей!”, после чего ребра обжигало ослепляющей болью, крик того жирдяя-слуги, когда на него опрокинулось горящее масло, вопли “добей, тварь, добей!”, булькающее под мечом горло, ярко-алые брызги из вскрытых вен, хрипящий старик, ци которого У Янцзы выпил почти до дна, та мелкая девчонка, что сидела в корзине на перевернувшейся телеге - кто знает, выжила ли она вообще потом? - и лица, лица, искаженные страхом, ужасом, отчаянием, злобой, гневом, презрением, болью.  А еще лицо Юэ Ци, тогда уже ставшего Юэ Цинъюанем, прекрасное и спокойное лицо молодого талантливого заклинателя, не знавшего всей этой грязи и мерзости, в которую с головой окунулся Шэнь Цзю. Слова, брошенные тогда, над телом У Янцзы, до сих пор горчили на языке. Но проклятая гордость, единственное, что осталось у беглого раба, что позволило ему выжить и забраться - вот издевательская насмешка! - почти на вершину мира, не позволяла признать, что это все было пустой обидой, раскормленной, как свинья на продажу. Жалкий раб с именем “девятый” жаждал другой жизни, но даже получив ее, все равно не мог принять себя - настоящее чудовище, эгоистичное, ограниченное, голодное до чужой любви, жадное к чужим привязанностям… Тьфу. Глава Цинцзин, ставший его наставником, скорее всего догадывался обо всем этом, но прямо никогда не спрашивал, только усмехался, глядя, как будущий Шэнь Цинцю задвигает в тень знатных учеников своими талантами и упрямством в достижении цели. Хотя, кто знает, может быть, он специально возносил его все выше, желая дождаться, когда Шэнь Цзю признается в своем ничтожестве? Глупец. Шэнь Цинцю глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух сквозь приоткрытые губы, заставляя себя успокоиться. Потом… все потом, а сейчас нужно было разобрать письма и документы, и решить, как найти этого неизвестного двойника, который заморочил главе ордена Цанцюн голову. Самому отправиться в Гуйшу, якобы для того, чтобы проверить сведения о жабровой змее? Нет, Ци Цинци потом не упустит возможности пройтись по несостоятельности главы Цинцзин… Отправиться туда тайно, представившись странствующим заклинателем? Кто-то из жителей наверняка что-то да запомнил, хотя бы хозяин лавки, который должен был передать главам орденов перерисованную ушлым купцом карту. Шэнь Цинцю пододвинул к себе стопку бумаг, отложил в сторону документы Аньдин - с желтыми оттисками печати четвертого пика на уголках плотных листов, потом перебрал письма - их оказалось всего три, два на шелковой бумаге, перевязанные шнурками с крохотными каплями особого воска с добавлениями киновари, и одно на плохой, обернутое красной бумажной лентой, такой тонкой, что, казалось, она могла разорваться от неосторожного обращения. Такие письма Шэнь Цинцю писали только его осведомители - и только в тех случаях, когда сообщение имело особую важность. Он разорвал хлипкую бумагу, осторожно разворачивая почти просвечивающий лист бумаги, и, не обращая внимания на написанный тушью список книг, провел пальцами по его краям, активируя духовную печать и заставляя проявиться то, что было нанесено обычной водой.  “Цветы разбрасывают свои семена в Цзиньлане, мой господин,” - прочитал он. - “Один из прохожих принес в город особенную редкость, и садовник совсем потерял покой. Этот слуга видел господина в городе, но, даже обрадованный, подойти и оторвать его от дел не решился”. По спине Шэнь Цинцю пробежал холодок. Сначала Гуйшу, потом Цзиньлань… Цветочный дворец, который направил своих шпионов на поиски какого-то заклинателя, а ведь Цзиньлань был территорией Чжаохуа… Не слишком ли много совпадений? Он аккуратно расправил лист с донесением, вновь пробежавшись по нему взглядом, а потом сложил письмо и, убрав его в шкатулку, поднялся из-за стола. Значит, Хуаньхуа. Шэнь Цинцю подошел к раздвинутым дверям, ведущим в сад, и остановился, глядя на шапки цветущих рододендронов, разбавленных кустами карликового серебристого бамбука. Ветер шевелил листья, перебирая белоснежные и нежно-сиреневые лепестки цветов, нес на своих крыльях сладковатый аромат и запах свежей зелени, и на засыпанной песком дорожке сидела стайка хвостатых голубянок - маленьких бабочек с крапчатыми бело-голубыми крыльями. Задние имели отростки: длинные, темно-синие и похожие на перья, так что сейчас бабочки казались горстью цветного мусора, брошенного на песок. Недооценивать Цветочный дворец и его главу Чэн Дэчжэна, пусть даже после войны с Тяньлан-цзюнем постаревшего чуть ли не за пару лет, несмотря на бессмертие и мощное золотое ядро, мог только полный дурак. Вот только какую игру на этот раз затеял старый хозяин Хуаньхуа? Подозрение, что Чэн Дэчжэн стравил Великие ордена с императором демонов, возникло не на пустом месте. Шэнь Цинцю, бывшая уличная крыса, просто чуял подвох - слишком уж гладко все складывалось. Подосланная к Небесному демону главная ученица, которая якобы сумела втереться тому в доверие, вызнанные планы о разграблении главных сокровищниц мира совершенствующихся, нападение на одно из хранилищ, принадлежавших всегда нейтральному ордену Бинси, убитый в ходе этого змеедемон, похоже, подручный того демонического генерала, что сопровождал Тяньлан-цзюня в землях людей…   Шэнь Цинцю тогда специально отправился вместе с Юэ Цинъюанем, чтобы осмотреть разграбленную сокровищницу самому, и пока остальные пытались оценить перспективы попадания кристального меча Баоинь в руки демонов, он смотрел совсем на другое, отыскивая следы ожесточенного боя, исследуя зараженные демонической ци развалины и опрашивая уцелевших свидетелей нападения.  Тогда зацепиться оказалось не за что, Цанцюн вместе с другими Великими орденами выступил против Тяньлан-цзюня, Юэ Цинъюань покрыл себя славой сильнейшего заклинателя мира, Цветочный дворец взял на себя опеку над пострадавшими от сражения землями - и орденом Бинси… а потом Учэн нашел умирающую на берегу реки Ло Су Сиянь. После этого Цанцюн и Чжаохуа пытались найти доказательства того, что Чэн Дэчжэн солгал, и это Цветочный дворец организовал нападение на сокровищницу ордена Бинси, чтобы подставить Тяньлан-цзюня и завладеть мечом Баоинь. Сомнений в том почти не оставалось, хотя выяснить за прошедшие годы удалось совсем немного. Небольшие нестыковки в рассказах “очевидцев”, упоминания о демонических артефактах, применение которых могло создать иллюзию ужасающей демонической мощи, принадлежавшей Небесному демону и никому другому, “утерянная” маска Тысячи лиц, карта, которую тайно купил Чэн Дэчжэн… и вот теперь - внезапно двойник, который появился неизвестно откуда. Чэн Дэчжэн мог узнать о поисках Цанцюн? Да. Мог выяснить, что за ними стоит именно глава Цинцзин? Мог. Будь Шэнь Цинцю на его месте, как бы он поступил? Ударил бы на опережение или ждал бы, затягивая петлю ловушки все туже?  Чем больше он думал, тем проще все представлялось. Дать кому-то сыграть роль Шэнь Цинцю, изобразить его - да мало ли ситуаций, которые можно придумать, чтобы бросить тень на Цанцюн? А потом обвинить перед миром совершенствования, ослабить орден двенадцати вершин и… И что?  Все упиралось в Юэ Цинъюаня, который потом останется один - но останется по-прежнему величайшим заклинателем мира. Если только не ударить ему в спину мечом Баоинь - единственным духовным мечом, способным дать даже многократно более слабому поединщику шанс на победу, не зря же он и был назван “возмездие”. Бабочки порхали над песком, перелетая с места на место, и солнце отражалось от их маленьких, с ноготь, крылышек россыпью теплых искр. В Теплый красный павильон Шэнь Цинцю отправился вечером. Простое платье и вэймао с густой вуалью надежно скрывали его лицо от посторонних взглядов. Да и в поисках двойника такая одежда гарантировала отсутствие путанницы в сообщениях. Шэнь Цинцю не хотел вести еще и отслеживание, в каком месте отметится он сам.  - Господин желает что-то особенное? - низко склонилась перед ним хозяйка веселого дома, не признав его с первого взгляда. - Пришли к этому скромному Ли Цзюйхуа, - вкладывая в холеную руку Мо Сун золотой лян, негромко попросил Шэнь Цинцю. - Если она не занята, конечно. Услышав знакомый голос, женщина бросила на Шэнь Цинцю быстрый взгляд, а потом продолжила как ни в чем не бывало. - Будет исполнено, господин. Мо Сун была очень умна. Урожденную дворянку продал в юности в публичный дом родной дядя, прибравший к рукам поместье после смерти брата. Не так давно Шэнь Цзю выяснил, что смертельная болезнь, уложившая в могилу половину обитателей поместья Мо, называлась ядом, привезенным с cевера, а потому в скором будущем семья Мо должна была сократиться еще на одного мужчину.  За личность Мо Сун уже нашлись высокопоставленные поручители, пройдет еще год-два, и она вернется на свое законное место. Ее должность в веселом доме займет Ли Цзюйхуа, а у Шэнь Цинцю появится еще один источник сведений - среди знатных семейств.  - Эта служанка пришлет девушек, чтобы устроить господина. - Даже нескольких? - идя за хозяйкой в самый дальний, защищенный духовными печатями павильон, спросил Шэнь Цинцю. Девушки приходили совсем не для того, чтобы перестелить постель, помочь с раздеванием или развлечь гостя. Мо Сун явно хотела, чтобы какие-то новости Шэнь Цинцю узнал из первых рук. - В город приехал известный садовник, - ответила Мо Сун негромко. - Говорят, его сильно интересуют торговцы редкостями. Очень интересно. На пороге павильона Шэнь Цинцю остановился. - Зови девушек, - сказал он. - И, кстати… - письмо, написанное еще на пике, он передал Мо Сун незапечатанным. - Отправь это голубем в Цзиньлань, там знают, кому передать. Ознакомься сама перед отправлением, и этот мастер очень надеется на помощь младшей сестры. Одно незаметное движение кистью, и молодая женщина спрятала бумагу в сиреневых шелках, расшитых ветками цветущей акации. Прекрасно, теперь любой “его” визит в городах, где есть связи с веселым домом Мо, не пройдет незамеченным. - Эта служанка пришлет ваш любимый чай и сладости, - напоследок снова поклонилась она, а потом ее тон изменился, и в нем проглянуло дружеское участие. - Эта Мо переживает, все ли в порядке у господина… Она не ждала его визита так скоро. - Не волнуйся, - раздвигая двери туда, куда, кроме него, хода не было никому из посетителей веселого дома, ответил Шэнь Цинцю. - Этот мастер со всем справится.  Должной убежденности, впрочем, он не испытывал.  Вишневые покои были отделаны темно-красным шелком и сделанными из тонкой розовой ткани цветами. Светлые циновки на полу, бархатные подушки на ковре и на кровати, светильники в форме причудливых веток с раскрывшими лепестки чашами для свечей… Стол с письменными принадлежностями смотрелся здесь чужеродно, как и стеллаж, заполненный почти наполовину - а ведь всего пять лет назад Мо Сун утверждала, что для важных записей ей хватит и десятка сшитых листов. В последний раз Шэнь Цинцю был здесь неделю назад, и новых сведений набралось немного: заметки о новых посетителях, содержание разговоров, сообщения из борделей ближайших городов… Все, представляющее мало-мальски значимые сведения, Шэнь Цинцю помечал и откладывал в сторону. Его сеть осведомителей понемногу разрасталась, принося прибыль как Цанцюн - главу Аньдин точно бы удар хватил, если б он узнал, сколько денег проходит мимо его рук, - так и Мо Сун с Ли Цзюйхуа. Но если первой деньги потребуются, чтобы возвыситься, вторая желала отомстить. А жажда справедливости - это пламя, которое так удобно использовать… Он заканчивал второе письмо, когда двери тихо зашуршали, раздвигаясь, и Ли Цзюйхуа, “тигрица”, как ее звали те немногие, которым нравилась грубоватая стать и неукротимый нрав этой женщины, неслышно вошла в комнату. - Говори, - не поднимая головы, произнес Шэнь Цинцю и обмакнул кисть в тушь. - В город прибыл мастер Тай Шоушэн из Цветочного дворца, - без всякого вступления ответила Ли Цзюйхуа. - Прибыл тайно, под видом странствующего заклинателя. Остановился на постоялом дворе у западных ворот, но уже успел встретиться со вторым сыном семьи Фань и с главой рода Чжу. Первые владели ювелирными лавками, а вторые держали под своей пятой всю торговлю духовными артефактами и талисманами… - Что он хотел? - негромко спросил Шэнь Цинцю. - Фань Янь обмолвился, что мастер Тай хочет приобрести все кристаллы средоточия ци, если те вдруг появятся в городе, - так же тихо ответила Ли Цзюйхуа. - Кроме этого, Фань Янь получил талисман парящего голубя, чтобы немедленно известить мастера Тай о человеке, который будет продавать подобные кристаллы. Если ему удастся задержать продавца до того, как Тай Шоушэн прибудет в город, семья Фань получит отдельное вознаграждение. - Сколько? - поднял на нее взгляд Шэнь Цинцю.  - Триста золотых лян, - твердо встретила его та.  Внешне тонкая и хрупкая, одетая в изумрудный шелк Ли Цзюйхуа имела спину, покрытую шрамами после ударов кнутом. Однажды Шэнь Цинцю принес ей мазь, сделанную Му Цинфаном: пара месяцев применения стерла бы ужасный след с кожи, но Ли Цзюйхуа отказалась ее использовать.  - Большие деньги, - разжал губы он. - Этот Шэнь полагает, что Чжу получили такое же предложение? Женщина кивнула. - Кристаллы средоточия ци… - пробормотал он. - Их не видели уже полторы сотни лет. С чего вдруг Хуаньхуа решили, что кто-то может их продать?  - Эта Ли подумала, что господину стоит расспросить девушек лично, - сказала та. - Эта Ли скорбна умом и плохой памятью, она не может задать вопросы так, чтобы увидеть всю картину. И еще…   Она замялась, словно сомневалась в том, что хочет сказать.  - Что? - продолжал смотреть на нее Шэнь Цинцю. - Господину лучше расспросить сестер этой Ли, - мотнула головой та, так и не решившись. - Эта Ли не смеет озвучивать глупые мысли. Шэнь Цинцю просто кивнул, не собираясь делать выводов раньше времени. Приведенных Мо Сун девушек он не знал: те были слишком юны и, похоже, попали в бордель совсем недавно. Одна боялась Шэнь Цинцю до обморока и рассказывала про Фань Яня, чуть ли не трясясь от страха. Нового она ничего толком не ухватила, а вот вторая упомянула, что якобы таких, как Тай Шоушэн, Цветочный дворец разослал по всем городам. Это подтверждало сведения, полученные из Цзиньланя, дополняло их, и общая картина получалась весьма подробной. - Он сказал, кристалл может быть мутный или прозрачный, как родниковая вода, а по размеру маленький, с фасолину, или с орех, а то и больше, и его нельзя спутать с драгоценным камнем, господин, - не отрывая взгляда от пола, рассказывала эта вторая. - Эта недостойная изобразила, что восхищена словами господина Фань, и он добавил, что тот кристалл был зеленым, точно незрелая слива. Больше ничего, господин. - Хорошо, - Шэнь Цинцю положил на стол по золотой монете для каждой из девушек. - А теперь этот мастер хотел бы отдохнуть. - Ужин сейчас принесут, - моментально отозвалась Мо Сун, и женщины бесшумными тенями скользнули к дверям. Готовили в Теплом красном павильоне куда лучше, чем могло показаться с первого взгляда, хотя, быть может, остальным посетителям доставалось что-то другое.  Для Шэнь Цинцю же приносили простую, почти домашнюю еду - рис с небольшим количеством специй и креветочным соусом, яичные конвертики с зеленью, лапшу с морковью, жареную в соли рыбу или курицу, и чай с жасмином. Сейчас этот тонкий цветочный аромат плыл по комнате, смешиваясь с запахом горящих свечей, а Шэнь Цинцю покачивал в руках чашку и, глядя, как зеленовато-желтый настой перекатывается по белым фарфоровым стенкам, думал. Кристаллы средоточия ци. Духовные камни, ценимые тем выше, чем больше времени проходило с момента исчезновения ордена Сада Тысячи плодов - только его мастера обладали техникой, способной превратить ци в камень. О самом Юаньцяньго Шэнь Цинцю знал немного, времена, когда он был многочисленным, приходились на период становления Великих орденов. Навскидку трудно было сказать, когда упоминания об ордене просто прекратились, вроде бы Цветочный дворец предпринял попытку выяснить, что сталось с практиковавшими чуть ли не слияние с природной ци заклинателями, но те словно исчезли. Может, как раз слились полностью или растворились…  А вот кристаллы их остались, постепенно став ценностью. Один из них глава ордена Цанцюн даже использовал - правда, не в бою с Тяньлан-цзюнем, а после него, полностью восстановив резерв ци за несколько ударов сердца. Тот кристалл, правда, был алым, как закатное солнце. И теперь Цветочный дворец предполагает, что кто-то тайно распродает свою сокровищницу. Вот почему Чэн Дэчжэн разослал своих шпионов, вот почему ищет продавца - хочет прибрать богатства себе. Или же… интересно, были ли в сокровищнице ордена Бинси кристаллы средоточия ци?  Но старый Фэн не стал бы писать "не решился подойти", если бы дело касалось только кристаллов. Было что-то еще, что-то, что опытный старый заклинатель не доверил бумаге даже под печатью сокрытия. Если, конечно, это умолчание не было ловушкой. Любого можно было сломать или купить, в этом Шэнь Цинцю не сомневался, вопрос был лишь в силе воздействия или цене. Но что даст заманивание его в Цзиньлань? Возможность убить, изолировать, остановить расследование? Что-то еще? Он крутил эти вопросы в голове, даже когда собрался спать. Неслышно появившаяся в комнате Ли Цзюйхуа погасила свечи, а потом молча помогла Шэнь Цинцю раздеться и первой забралась в постель - устраиваясь в середине, как когда-то давно ложилась молодая госпожа Цю. Еще одно напоминание о прошлом, постыдное, жалкое… Но Шэнь Цинцю ничего не мог с собой поделать - только так постоянное напряжение внутри разжимало когти.  Он лег рядом, слушая ровное дыхание и размеренный стук ее сердца, понемногу согрелся, а потом задремал, продолжая думать даже во сне. Неспокойный ток мыслей отогнал привычные кошмары, и смутные образы перетекали один в другой: Шэнь Цинцю искал кого-то в толпе и на городском рынке, бродил по лавкам, перебирая мутные алые и зеленые кристаллы, высматривал старого Фэна и под конец оказался в каком-то ивовом доме. Девушки танцевали вокруг него, размахивая легкими рукавами, успокаивающе пахло рисовой пудрой и цветочными духами, кто-то перебирал струны пипы, а потом из-за туалетного столика встала навстречу Мо Сун, развернула к нему большое бронзовое зеркало - и Шэнь Цинцю проснулся, так толком и не разглядев отражение. В небе по-прежнему светила луна, до рассвета было еще далеко.  Не потревожив Ли Цзюйхуа, он поднялся с постели, оделся и так же тихо ушел, коротко кивнув на прощанье Мо Сун, лично провожавшей какого-то богатого посетителя.  Обратная дорога на Цинцзин показалась короткой. В меру нормальный сон освежил голову, ци в искалеченных венах текла спокойно и почти неощутимо, и теперь дней десять можно будет обходиться медитациями. Это подаренное время он собирался потратить с пользой. Отправив сообщение на Цюндин о скорой отлучке, он переоделся в неприметную одежду, взял дополнительно один из ученических мечей, чтобы не показывать без надобности Сюя и, не став дожидаться ответного уведомления об отсутствии у главы ордена возражений, отправился в Цзиньлань.  Вэймао он надел сразу, как сошел с меча на землю. Отметившись в книге приезжих как странствующий заклинатель, Шэнь Цинцю прошел по забитым народом улицам торгового города, стараясь не обращать внимания на шум и то и дело проезжающие мимо повозки, а потом свернул в сторону куда менее оживленных улиц. Старый Фэн держал лавку с одним из сокровищ ученого - кистями самых разных видов, в том числе от духовных зверей. Сами шкуры были дороги, а вот обрезки никогда особенно не считали, да и хранить их в цянькуне можно было сколь угодно долго - мех не портился, и даже вычищенный ворс лежал ровно так, как его расчесали. Так что лавка Фэн Чжана была хорошо известна - среди ценителей. Стоило войти, и веточка духовного бамбука, который старый Фэн использовал вместо шпильки, едва заметно отозвалась на отправленный в его сторону толчок ци.  Тот не подал и виду - обслужив очередного покупателя, проводил с поклонами и, позвав из подсобки помощника, оставил его за прилавком, а сам пригласил Шэнь Цинцю на второй этаж. С легким шелестом развернулись заглушающие талисманы, и Шэнь Цинцю поднял вуаль на шляпу, присаживаясь за стол. Старый Фэн торопливо устроился напротив, протянул запястье, и Шэнь Цинцю вплел в его вены нить своей ци. Если бы это увидел Му Цинфан, первый обвинил бы в неправедном заклинательстве. Но Фэн Чжан, уже достигнув бессмертия, однажды попал в руки ублюдку вроде У Янцзы - и вырвался с алтаря едва живым и снова стареющим, так что теперь только старые знания еще Шэнь Цзю, изрядно дополненные запрещенными техниками из закрытой части библиотеки Цинцзин, могли ненадолго избавить его тело от желания вспомнить свой реальный возраст и огрызнуться дряхлостью и болезнями. Благодаря Шэнь Цинцю старый Фэн оставался все еще крепок и здоров - и знал, что вряд ли найдется кто-то еще, кто сможет удержать его от скатывания прямиком в гроб. - Мастер Шэнь должен знать, что им интересуются в Цветочном дворце, - глуховато начал Фэн Чжан и посмотрел Шэнь Цинцю прямо в глаза. - Соглядатаи Чэн Дэчжэна получили приказ отслеживать все его перемещения, но мастер Шэнь, похоже, знает об этом, раз предпринял разумные предосторожности. Вот даже как. Неужели все-таки глава Хуаньхуа прознал, с чьей стороны дует ветер? Поэтому двойник и появился? За бывшим рабом и впрямь тянулся черный след, но У Янцзы был мертв, а Цю Хайтан… кто знает. - Вряд ли ты дернул этого мастера только для того, чтобы это сообщить, - спокойно заметил Шэнь Цинцю и убрал пальцы с запястья Фэн Чжана. Тот кивнул, потер руку, покрутил кистью в разные стороны, будто проверяя подвижность сустава, а потом вновь поднял взгляд. - У Хозяина есть дочь.  Что?! В первый момент Шэнь Цинцю решил, что ослышался. - Повтори, - сказал он. - У Чэн Дэчжэна есть дочь, мастер Шэнь, - старый Фэн подался вперед, но голос его был тверд по-прежнему. - Ей около пяти или шести лет, официального объявления пока не было, и ее существование пока является тайной для большинства, но сомнений в том, что девочка, для которой готовят покои в Золотом крыле - это дочь главы Хуаньхуа, нет.  - Пять или шесть лет… - Шэнь Цинцю быстро прикинул сроки в голове. Сроки зачатия выпадали на время войны с Тяньлан-цзюнем. Очень странно… - Случайная связь? Кто мать ребенка? Старый Фэн дернул плечами. - Неизвестно. Про нее никто и ничего не знает, но Чэн Дэчжэн достаточно часто отлучается из Дворца, да и в портальных талисманах Хуаньхуа не ограничены. - И он привел ребенка сам? - да, такие новости нельзя доверять ни бумаге, ни голубям. Наследница Чэн Дэчжэна… Старик будет растить из нее следующую хозяйку Цветочного дворца, никакой смены власти, только ее укрепление - и усиление амбиций Хуаньхуа… - Этот бесполезный не смог узнать. - Ладно. Он поднялся на ноги, прошелся по комнате, а потом остановился и снова взглянул на старого Фэна. - А что с тем кристаллом средоточия ци, что всплыл в городе? Тебе удалось что-нибудь выяснить? Как Хуаньхуа вообще о нем узнали? - Камень продал бессмертный заклинатель с белыми, как снег, волосами, - кивнул тот и, опершись о стол, с тихим кряхтением тоже поднялся с пола. - С ним был не то ученик, не то последователь, очень благородного облика и утонченной красоты, как слышал этот старик. Но проследить за ними не сообразили, а они не представились и вообще не разговаривали. - Отличительные приметы?  - Никаких, - мотнул головой Фэн Чжан. - Ни мечей, ни медальонов, ни особенных заколок. Одежды очень дорогие, шелк был превосходного качества, скорее всего паутинный. Камень продали в лавку Ван Жу, а хитрый лис навязал им вексель, как делает всегда, когда видит редкую вещь. - Вынуждает вернуться еще раз, - возможно, к этому Ван Жу тоже стоило заглянуть…  - Подозрения, что толстяк Ван под носом у Чжаохуа скупает ценности для Цветочного дворца, были и раньше, но теперь это больше не секрет, - сообщил старый Фэн и снова потер запястье, словно болезненные ощущения до сих пор не прошли. - Монахи узнают об этом, если мастер Шэнь изъявит такое желание. Значит, в лавке Вана Шэнь Цинцю появляться ни в коем случае не должен был.  - Цзиньлань - территория Чжаохуа, - прямо взглянул на Фэн Чжана Шэнь Цинцю. - Их огорчение помешает планам Хуаньхуа в любом случае. - Слушаюсь, - поклонился тот. Оставался еще один вопрос. - Где ты видел этого мастера прошлый раз? - На рынке, мастер Шэнь, - ответил старик, поклонившись снова. - В рядах торговцев птицей. Птицей?! Что за чушь? - Если увидишь этого мастера без вэймао, не смей подходить и начинать разговор, - начиная злиться, велел Шэнь Цинцю. - Вместо этого проследи за мной и вызнай, все, что сможешь, понятно? Глаза Фэн Чжана округлились. Что-что, а соображал старый заклинатель очень быстро. - Маска из человеческой кожи с лицом мастера Шэня?! - выдохнул он потрясенно. - Возможно, - отрывисто бросил Шэнь Цинцю. - Невероятно… - пробормотал старик и потер лоб. - Этот дурак даже предположить не мог… - он вновь глянул на Шэнь Цинцю. - Одно лицо… и рост, и манеры…  Похоже, с этого дня ему придется покидать орден не пряча лица только в компании, которая сможет подтвердить его присутствие без сомнений в честности этого свидетельства. Шэнь Цинцю мысленно скривился: работать рядом с Лю Цингэ он терпеть не мог. С визитами в Теплый красный павильон тоже придется изворачиваться. - Во что он был одет?  - Коричневые платья с какой-то вышивкой, - подумав, ответил Фэн Чжан, - она чуть блестела на солнце, но этот глупец не подходил ближе, чтобы рассмотреть.  Внешне скромные, получалось…  - А прическа? - Простой мягкий узел на затылке, распущенные волосы, никаких украшений. Ладно. - Приставь кого-нибудь следить за лавкой Вана и отделением Хуаньхуа круглосуточно, - вновь надевая шляпу, велел Шэнь Цинцю. - Если продавцы кристалла средоточия ци не додумаются обменять вексель у менял на серебро, то рано или поздно придут за деньгами.  - Да, господин Шэнь, - почтительно ответил Фэн Чжан и на прощанье добавил. - Прошу вас, будьте осторожны. Это Шэнь Цинцю знал и сам.  Что подтолкнуло Хуаньхуа к идее использовать двойника? И связан ли двойник с Цветочным дворцом? Какая-то нестыковка зудела внутри, но поймать ее никак не получалось. Откуда Чэн Дэчжэн узнал о встрече в книжной лавке в Гуйшу? Вряд ли ушлый Мин Шан, приторговывающий копиями редкостей, кричал о своих делишках на каждом углу, а таких незаметных лавчонок, где за внешне обшарпанной вывеской в тайниках хранились редкости стоимостью в тысячи лян, у него наверняка был не один десяток в разных городах. Перехватить его сообщение не могли, а значит…  Значит, что? От обилия возможных вариантов, переплетающихся друг с другом, от выводов из каждого допущения, от множества последствий того выбора, что может оказаться неверным, голова была тяжелой. Да и боль в духовных венах понемногу напоминала о себе едва заметным напряжением, так что от мысли сразу перелететь в Гуйшу и выдать себя за своего двойника пришлось отказаться. Сначала Шэнь Цинцю купил одежду - неброские платья, подошедшие бы ученику или молодому заклинателю, который только отправился в странствие. Потом переоделся и отправился на рынок: просто пройтись и понаблюдать, не выдаст ли себя кто-нибудь, приняв Шэнь Цинцю за того, кто изображает себя главой Цинцзин. Он прошел по пустеющим рядам, зашел в несколько лавок, двери которых не закрывались до самой темноты, потом завернул в чайный дом - раз уж обстоятельства так сложились, он мог позволить себе немного сладостей - и уже вечером направился к южным воротам города, намереваясь покинуть Цзиньлань. Вот на посту городской стражи он и заметил, как пристально смотрит на него один из охранников. Вида Шэнь Цинцю не подал - спокойно прошел в ворота, уступил дорогу запыленной крытой повозке с наглухо задернутыми занавесями, а потом неторопливо пошел по дороге прочь от города, готовый к тому, что его окликнут или нагонят. Один раз даже оглянулся, но не заметил ни спешащих к нему людей, ни всадников, ни, тем более, заклинателей. Неужели показалось?  Отойдя еще немного, Шэнь Цинцю укрылся под деревьями, а потом ждал до темноты, надеясь, что кто-нибудь пустится по его следу - но нет, городские ворота закрыли, не успевшие проехать в город стали разбивать лагерь под стенами, и больше оставаться здесь смысла не было. Шэнь Цинцю призвал меч и отправился в Гуйшу. Благо ночь выдалась ясная, а стоило взойти луне, все на земле залило белым призрачным светом, и лететь, ориентируясь по блестевшей внизу реке, труда не составило. В самом городишке он побывал сразу, как получил первое известие от торговца Мин - в этом Юэ Цинъюань не ошибся, Шэнь Цинцю предпочитал оценить возможность будущей угрозы самолично. Но мелкий городок, еще совсем недавно бывший захудалой деревней, выглядел именно так, как и представлялось при мысли о месте тайного хранилища редкостей: откровенная незамысловатость зданий, убогий вид, простые непритязательные лавчонки, все еще сельский уклад жизни…  Единственной достопримечательностью городка было растущее у ручья благоухающее коричное дерево, вокруг которого существовал целый ритуал ухода, но оно и неудивительно. Этот очень редкий вид коричных деревьев всегда был крайне прихотлив к условиям выращивания - даже на Цзуйсянь, к слову, их не удавалось вырастить до такого размера, как в Гуйшу: огромное, мощное, с раскидистыми ветвями и стволом с быстро зарастающими проплешинами снятой коры. А нежное благоухание, разлитое в воздухе, было настолько изысканным, что стало ясно, почему полузабытая когда-то деревня постепенно разрослась, и сюда начали приходить торговые караваны. К концу ночи луна сделалась тусклее, а потом и вовсе поблекла на светлеющем небе. Вершины высоких гор затянуло облаками, а те, что были поменьше, окутались туманом. Заросшие лесом склоны утонули в плотной белой дымке, как в молоке, скрывая любые ориентиры. - Проклятье, - выдохнул Шэнь Цинцю и заставил Сюя снизиться.  Вершина ста водопадов, которую лучше было бы назвать горой десятка ручьев и у подножия которой располагался Гуйшу, должна была находиться где-то совсем рядом, но внизу мелькали лишь лиственные или хвойные верхушки деревьев, и никакого намека на дорогу или хотя бы поле Шэнь Цинцю не видел. По всему выходило, что он заблудился. Шэнь Цинцю вернулся туда, где из моря тумана скалистым островом поднималась приметная вершина Шуйин, “спящий ястреб”, сделал круг, а потом, оставляя восходящее солнце чуть в стороне, снова полетел вперед. Редкие пятна леса мелькали внизу, а потом солнце начало подниматься выше, нежным румянцем расцвечивая облака, и туман начал таять. Шэнь Цинцю с облегчением выдохнул, когда внизу проблесками дали знать о себе пресловутые ручьи, а потом показалась и зеркальная гладь озера. Подождите, озера?! И в этот момент, словно дождавшись ошеломленного понимания Шэнь Цинцю, по лесной массе внизу словно прошла волна. Листья, ветви - да что там! - целые деревья вдруг качнулись в одну сторону, будто кто-то огромный и невидимый сделал глубокий вдох, а потом воздух вернулся обратно - шквальным выдохом, почти ударом. Сюя швырнуло в сторону, Шэнь Цинцю выбросил руку, стабилизируя полет с помощью ци, но следующая волна ударила его в спину и накрыла с головой. Воздух обрел звук, такой низкий, что сами кости внутри отозвались вибрацией и вспышками боли, и через миг он обернулся ревом, мешаниной невообразимых нот - визгом, воплем, воем, хрустом и скрежетом, сломавшем пространство и скомкавшим его, точно бумагу. Запоздалый страх резанул по сердцу, Шэнь Цинцю закрутило, небо и земля поменялись местами, а ветер, хохоча и завывая, раздирал туман и облака в клочья, бросал в лицо песком, пылью и сорванными листьями, сбивал концентрацию и тащил за собой, продолжая оглушать, выть и бесноваться - куда-то в безумную мешанину ветвей, кровавых пятен и мельтешащую темноту. Ветки били по лицу, Шэнь Цинцю еще закрывался от них руками, чувствуя хлесткие удары - везде, по всему телу! Боль вонзалась жгучими вспышками: руки, грудь, бока - полосовала его острыми когтями, желая добраться до сердца, ее зубы рвали мышцы… опора под ногами вдруг исчезла, ужас объял душу и он - кто он? где? - рухнул куда-то в пустоту, окончательно теряя себя, пока последний, самый сильный удар не отправил его сознание в небытие. Туда, где были лишь боль, кровь и темнота. Время застыло, превратившись в вечность, а потом снова сжалось и сердце сделало первый удар. Тук. Тук. Тук. Тихий звук отзывался мучительной болью где-то в затылке, но чтоб хотя бы нахмуриться, внезапно ушли все силы. - Да, прости, - услышал он чей-то оглушительный шепот и чуть не умер от того, каким грохотом он отозвался в голове. - Сейчас.  Тук. Тук. - Вот, пять капель, - куда тише добавил этот же голос, а потом к губам прижалось что-то прохладное. - Открой рот и попробуй проглотить. Это лекарство, будет лучше. Лекарство? Мысль шевельнулась вязко, словно застряв в густой смоле, а голос все продолжал: - Если что, ты его уже пил - и вчера, и позавчера, оно здорово тебе помогает, - спокойный и уверенный, с каким-то необъяснимым участием, которое отвлекало, исподволь убеждая довериться теплой руке, успевшей уже приподнять голову. Снова довериться? Этот кто-то считал его идиотом?  - По вкусу похоже на лимонад, - а незнакомый голос все лился, искрясь эмоциями, словно блестевший на солнце ручей. - В самую меру сладкое, чуть-чуть кислинки и лопается на языке крошечными пузырьками.  Лопающиеся пузырьки в воде? Лимонад? Что за чушь… - Я знаю о чем говорю, я пробовал, - а теперь в голосе слышалась улыбка.  Ладно. Только на первый раз. И только, чтобы потом ткнуть этому невежде в лицо тем фактом, что пузырьков в воде быть не может. Он открыл рот и с усилием сделал глоток. Прохладная жидкость наполнила рот, а потом нежной ласкающей свежестью прокатилась по языку и щекоча, скатилась в горло, будто фейерверк, радостно разбрызгивая капли-искры. Это и были те самые пузырьки? Шэнь Цинцю осторожно глотнул еще. Опять тот же танец искр, дразнящий язык, и теперь уже получилось разобрать и фруктовую сладость, как у груши, и легкую кислинку, как у апельсина. Надо же, не солгал. - Еще немного, - голову бережно поддерживали под затылок, и вместо ответа Шэнь Цинцю глотнул снова - и только потом сообразил, что шепот больше не оглушал. - Вот, хорошо, - продолжил голос. - Сейчас должно стать полегче. Шэнь Цинцю попробовал открыть глаза, но даже приложив все силы, смог лишь чуть-чуть разлепить тяжелые веки. Получившаяся щель толком не позволяла что-то рассмотреть, только узкую смазанную полоску собственной голой груди, накрытой какими-то белесыми кусками, край сизого покрывала, вроде бы шелкового, похожего на толстую простыню или на тонкое стеганое одеяло, только без видимой стежки, а еще - по бокам зрения - края кровати, смазанные очертания каких-то предметов на полу и ровные пятна солнечного света, словно падавшего из решетчатого окна. Где он? Попытка повернуть голову ни к чему не привела, и в душу начало медленно заползать почти забытое ощущение полной беспомощности. И панический ужас. Сердце заколотилось в груди, подступило к горлу, не давая сделать следующий вздох, тело объял холод, и, что было еще страшнее, ци не было - Шэнь Цинцю не чувствовал ее течения, почти вообще, от резерва остались жалкие капли, которые лишь и удерживали проложенные вены от схлопывания. Беспомощный, неподвижный, лежащий неизвестно где - пойманный в ловушку собственного тела! - и с кем-то рядом!  Шэнь Цинцю неимоверным усилием воли приподнял веки еще - на совсем крохотную величину, на какой-то миг, долю мига! - и разглядел силуэт. Мужчина! В чем-то белом и голубом. - Тише, успокойся, - на грудь легла ладонь, тепло которой он ощутил даже сквозь непонятные тряпки, напоминая об обнаженном теле, там, под этим покрывалом, и паника взвилась до небес.  Почти умирая от усилия, Шэнь Цинцю сжал пальцы в кулак, запоздало почувствовав в руке что-то твердое, и вдруг ощутил, как в вены тончайшей струйкой вливается ци.  Духовный камень?! - Да, держи его, - с нотками извинения сообщил незнакомец и, похоже, поднялся на ноги. Шэнь Цинцю услышал, как зашуршали одежды. - Идиотская идея, согласен, но это единственное, что сработало и не дало тебе умереть. Наставник наверняка оборжется, когда узнает, но эта его медитация… так не вовремя! Он обычно не погружается в нее надолго, может, еще пару дней…  Он назвал себя учеником, значит, был молод. Пока что был один, но это тоже ничего не значило. И еще… Шэнь Цинцю не назвали по имени, значило ли это, что незнакомец не нашел Сюя или не опознал, так что пока не знает, кого именно приволок к себе? Или знает, и тогда все это хитроумная ловушка? Цветочный дворец? Но почему тогда он не в Водяной тюрьме, откуда мало кто возвращается? Мысли метались в голове, причиняя нестерпимую боль. Почему он толком не может двинуться - так ли сильно ранен? По-настоящему ли? Вернее, нет - падение ли стало тому причиной или же их добавил Шэнь Цинцю его доброжелательный тюремщик? А резерв? Кто сумел бы так быстро опустошить резерв заклинателя в ранге бессмертного мастера, пусть и пока что без золотого ядра? Жабровая змея ли, которая не то есть, не то нет? Шэнь Цинцю пытался не сваливаться в панику, но с каждым мигом пустоты в духовных венах, остро ощущаемой слабости и неподвижности это становилось все сложнее. И даже та тонкая струйка ци, которая понемногу вытекала из духовного камня в его тело, не могла помочь: паника лишала равновесного течения даже эти капли ци, их хаотичное движение еще сильнее травмировало тело и разум, пока очередной толчок снова не опрокинул Шэнь Цинцю в беспамятство.