"Второй шанс"

      — Не вздумайте его трогать! — Ин Ян ударила кулаком по столу, и тот разлетелся на части.       — Госпожа! — Хоу Же вскочил на ноги, отпинывая сломанную ножку, — Он вас унизил…       — Так не унижай меня еще больше! — ху-яо вскочила с кресла и выпустила в своего помощника сгусток энергии.       Отлетев от силы удара, лис ударился о стену. Ин Ян упала без сил в кресло. На помощь к своей госпоже было бросились сидящие на диване оборотни-медведи, но и их порыв был остановлен ею.       — Неужели вы оставите это так, без ответа? — тихо рычал Же, поднимаясь на ноги.       — Ты отправил кого-нибудь следить за ним?       — А толку? Он что сегодня, что прошлый свой визит воспользовался каким-то странным массивом… Никогда таких не видел, — лис вернулся на свое место, в кресло напротив Ин Ян.       — Я начинаю думать, что ты был прав, — усмехнулась хули-цзин, дотрагиваясь до груди, где еще минут двадцать назад зияла кровавая дыра, — В любом случае я без понятия кто он, или что… И это раздражает. Но атаковать его не зная истинной сущности — безумие. И спутница его, это госпожа Цзянши… для лютого мертвеца она слишком шустрая… и сильная, очень сильная, — верхняя губа лисы дернулась раздраженно, открывая зубы.

***

      После того как Усянь со своей спутницей покинули заведение, в баре началась паника. К хозяйке кинулись, сдерживаемые до этого барьером, оборотни, наперебой интересуясь ее состоянием. Кто-то, не дождавшись ответа, попытался броситься в погоню. Ин Ян собрала все свои оставшиеся силы, чтобы накрыть бар барьером, который не выпустил бы никого за свои пределы. А потом доносить до присутствующих, что все в порядке и никуда нестись не нужно. После всего ей и Хоу Же еще пришлось успокаивать обычных людей, которые в панике кричали, заперевшись в подсобках, увидев, как их партнеры обзавелись хвостами, острыми зубами и звериными ушами.       Воспользовавшись суматохой, Ин Ян даже удалось полакомиться парой молодых женщин, чтобы восстановить потерю своей энергии. Пришлось себя сдерживать, чтобы те ушли из бара на своих двоих, хоть и не без поддержки. Лиса себя успокаивала, что на следующий день съездит туда, где сможет восстановиться полностью и ни в чем себе не отказывать.

***

      Получив нагоняй от своей госпожи, Хоу Же вовсе не собирался отказываться от планов мести таинственному господину Илин. Так, по-крайней мере, тот представился Ин Ян. Его поддержали многие оборотни и вызвались помогать в чем могут. Лис сперва хотел заняться этим лично, но после совещания в кабинете хозяйки к нему стали подходить остальные цзины, выражая свое недовольство и предлагая помощь, если тот соберется что-то предпринять.       После первой встречи с Усянем хули-цзин испытывал к нему благоговейный страх, но после того, как тот унизил его, боязнь уступила место обиде и уж совсем она пропала после происшествия с Ин Ян. Же искренне любил лисицу и считал ее своей родней. В свое время она спасла его из капкана, когда тот был еще маленьким лисенком, не способным превращаться в человека.       Ян заменила ему мать, вырастила и обучила. Вопреки тому, что у нечисти не случается родственных связей, маленький лисенок привязался к спасительнице и любые нападки на нее принимал на свой счет. Он прекрасно понимал, что та во много раз сильнее и умнее его в силу своего возраста и опыта, но инстинкт самца — вожака стаи, требовал защищать ее. И он нередко попадал в неприятности или затевал драки с другими тварями, если те смели нелестно отзываться о благодетельнице.       Поэтому не удивительно, что Хоу Же близко принял случившееся. И пусть это не сам господин Илин сделал, а его спутница; пусть виновата была госпожа Ин; даже тот факт, что именно незнакомец подлатал лисицу, не образумил оборотня. Желание отомстить горело нестерпимым пламенем в его темной душе. И то, что отомстить он хотел через спутника господина Илин, которого Же принял за еду, тоже не было случайным. Желание отобрать добычу, присвоить — было еще одной страстью лиса. Победа над другими повышала его самооценку, а уж то, что противник был сильнее, только повышало азарт.       Заручившись поддержкой соплеменников, Же приступил к первой части плана, а именно поиск места, где остановились таинственные существа. Цзин отправил несколько тварей по средним по уровню отелям, дабы те расспрашивали не остановились ли у них искомые личности. Лис посчитал, что в крупных отелях те жить не стали бы. Учитывая таинственность господина Илин и его спутников — высовываться так они бы не стали, да и не выглядели они богачами. А низкосортные отели и мотели вряд ли заинтересуют личность такого пошиба. Конечно, ему не было известно, что Усянь в свое время не один год прожил в пещере, и любой из низкопробных мотелей был комфортабельнее покоев темного в Фумо.       Несколько дней цзины обходили все известные отели в городе, но никого похожего никто не видел. Обмануть тварей люди бы не могли, а потому Хоу Же начал задумываться, что вполне вероятно искомые люди могли снять частные апартаменты или комнату в квартире. Это значительно снижало вероятность отыскать господина Илин, вот если бы он еще раз посетил бар. Это тоже было под вопросом, учитывая как закончился его последний визит. Возвращение означало бы, что тот или же слишком туп и самоуверен, или слишком силен и самоуверен. И в любом из этих двух вариантов он достоин быть унижен, по мнению Хоу Же.

***

      Усянь поглядывал на шедшего рядом супруга. Сегодня утром у них случилась небольшая размолвка, зачинщиком которой стал, на минуточку, Лань Чжань. Вот уже несколько дней он был вынужден безвылазно торчать в номере по настоянию Вэй Ина. Первые два дня гусулановец покорно выполнял просьбу мужа, но на четвертый не выдержал.       Нынешним утром Ванцзы встал в позу, когда Усянь собрался идти на встречу с Не Любеем.       Демонстративно переодеваясь для выхода на улицу и собирая необходимые вещи в мешочек-цянькунь, замаскированный под сумку слинг из мягкой змеиной кожи. Ее заклинателю подарил глава Лань, он хотел подарить подобную и Вэй Усяню, но тот предпочитал свой старый мешочек, который засовывал в карман или за пазуху, а последнее время так и вовсе принялся носить его, как в прошлые времена, на поясе. Темного заклинателя абсолютно не напрягало, что это выглядит странно и не модно. Быть как все — это явно не про Вэй Усяня.       — Куда ты собрался? — Усянь застыл в попытке застегнуть ремень на джинсах.       — На встречу с главой Не, — невозмутимо ответил Ванцзы, убирая в слинг свиток с летописью.       — Ты останешься дома. Это опасно.       — Я рад, что ты беспокоишься за меня, правда, — гусулановец застегнул молнию на сумке и перекинул через плечо на спину, — Но то, что ты трясешься надо мной, как над беспомощным человеком, несколько унижает, знаешь ли.       — Я не считаю тебя беспомощным, — вскинул возмущенно руки Усянь, — Я никогда таким тебя не считал и не буду считать… Ты один из сильнейших заклинателей известных мне, а уж в этом времени самый сильный.       — Я знаю, — Ванцзы был спокоен, поправляя лямку на груди и принимаясь за футболку голубого цвета с ярким летним принтом, — Я не госпожа Цзян Янли и не Цзинь Цзысюань, запирая меня дома ты их не спасешь…       — Это… это не так, я так не думаю…       — Вэй Ин, — Ванцзы подошел к супругу и положил руку ему на грудь, — Не надо меня опекать, пожалуйста.       — Лань Чжань, это опасно! — заметив уверенность в лице Лань Чжаня, темный сдался, — Хорошо, воспользуемся порталом, — Усянь достал из кармана талисман с готовым массивом, но его руку остановил супруг, засовывая его обратно.       — Нет, мы идем на улицу и пойдем непременно пешком, я хочу прогуляться и подышать свежим воздухом, — опередил возмущение супруга гусулановец.       — Тоже мне, свежий воздух. Все загажено этими повозками на черном золоте, — фыркал Усянь, обуваясь.       — Или мы идем пешком, или я воспользуюсь порталом и вернусь в Облачные глубины, — голос светлого заклинателя заледенел, возвращая Вэй Ина во времена его обучения в Гусу, когда он пытался завоевать внимание второго нефрита, — Хватит обращаться со мной, как свекровь с женой.       — Но… если с тобой что-то случится, я… — глаза предательски защипало, а вставший в горле ком лишал возможности дышать и говорить, отчего голос темного был практически не слышен, — Как мне потом жить?       — Вэй Ин, — сожаление мгновенно исказило красивое лицо гусулановца, и он порывисто обнял мужа, — Я понимаю твое беспокойство. Я тоже переживаю и волнуюсь, когда ты отправляешься неведомо куда. Места себе не нахожу и постоянно возвращаюсь в день битвы в Безночном городе, когда забрал тебя еле живого. Мне казалось, мое сердце, тело и душу пронзили тысячами мечей и стрел, так больно мне было видеть твои раны и окровавленное тело.       Лань Чжань скрыл лицо, уткнувшись в шею супруга. И впервые на памяти темного, голос светлого дрожал, как дрожал и он сам. Чувство стыда и неловкости охватило Усяня, и он сильнее прижался к Ванцзы, обхватывая его талию. Гусулановец не привык открывать свои чувства кому-бы то ни было, тем более говорить об этом вслух. Но начав, остановиться уже не мог.

***

      Закрыв глаза, он вернулся снова в тот самый худший свой день. Даже день, когда стало известно, что Вэй Ин пропал во времена Аннигиляции, не был таким мерзким — тогда он не видел истерзанное тело любимого человека. Даже черная одежда не могла скрыть сочившуюся из ран кровь. Не забыть ему красивое лицо, ставшее белым, поблекшие губы и этот тошнотворный запах крови, окруживший темного заклинателя. Но более всего заставляли стыть в жилах кровь слова, которые говорил Усянь, безжизненным и безразличным голосом. Они ранили без клинка. Кажется, именно тогда он впервые не смог сдержать рвущиеся наружу чувства.       Любовь, что жила в нем не один год, спрятанная ото всех, а в начале даже от самого Ванцзы, не готового ее понять. Принял-то он ее легко, без надрыва и борьбы, как само собой разумеющееся, к собственному удивлению. Он думал, что сможет сдерживаться и скрываться, ставя долг перед своим орденом на первое место. Впервые эта уверенность пошатнулась, когда Цзян Чен, приведенный братом, рассказал об исчезновении своего шисюна. А после слов, нечаянно оброненных возлюбленным в пещере Фумо, она рухнула и рассыпалась в прах от реальной возможности заполучить сероглазого темного в супруги.       Сожаления. О том как вел себя с Усянем после его возвращения с Курганов смерти. Что поверил, как и все, в то, что тот отринул свои идеалы, запятнав себя темной ци, после увиденной сцены расправы с Вэнь Чао и Вэнь Чжулю. Не беря во внимание, что тогда еще юнмэновец, имел на это право. И на гнев, и тем более на месть.       И боль, что разрывала душу Лань Чжаня в клочья от созерцания состояния любимого человека: ужасные раны, как на теле, так и в душе. Потеря жажды жизни, которой Вэй Ин был всегда известен, после гибели сестры и брата Вэней и, конечно же, смерть любимой шицзе. Никогда гусулановец не видел такого лица у любимого, как в тот момент, когда Цзян Янли испустила дух — полное боли и гнева одновременно. Добавляли страданий и жестокие слова, впивающиеся в мозг острыми раскаленными иглами: «Оставь меня. Проваливай…» И он знал — заслужил. От этого боль ощущалась особо остро и мучительно.

***

      — Вэй Ин… люблю тебя, Вэй Ин… Я так сильно люблю… Кажется, мое сердце не выдержит этой любви и просто напросто остановится. Когда тебя нет рядом, мне не хватает воздуха и я задыхаюсь. Пока ты отсутствуешь, я постоянно возвращаюсь обратно к мысли о том, что если бы послушал тебя и ушел, оставив на Луанцзан, то никогда больше не увидел бы тебя. От этой мысли бросает в дрожь и желание бежать на поиски тебя просто нестерпимо…       Ванцзы замолк, словно подбирая дальнейшие слова, но Усяню они и не нужны были. Он прекрасно все понимал. Ведь чувствовал почти то же самое. Хотя супругу, вероятно, было гораздо сложнее, ведь он почти потерял его дважды. Темный простонал жалобно имя Лань Чжаня, а когда тот в ответ многозначительно хмыкнул, потерся лицом о плечо, прося ласки.       Кожей он почувствовал, как улыбнулся ему в шею Ванцзы, а затем оставил на ней влажный поцелуй и наливающийся кровью засос. Не вульгарный, пылающий своей безвкусицей, а тот что растает без следа через несколько минут. Сильные большие руки теснее прижали его к себе, а затем одна из них закопалась в волосах цвета воронова крыла, попутно освобождая их из плена сдерживающей резинки.       — Лань Чжань, — уже блаженно протянул Усянь.       — Мгм? — промычал Ванцзы в шею.       — А может ну его, этого потомка любителя вееров?