Ева

Твое решение не всегда верное

Адам и Ева продолжали жить в раю, наслаждаясь всеми благами Эдема. Ева стала более любопытной, чем прежде. Она задавала вопросы обо всём, что её окружало, просила Адама научить её всему, что он знал. Адам с радостью делился своими знаниями, терпеливо объясняя, как устроен этот мир, как жить в гармонии с ним. Он старался изо всех сил — всё для её счастья. Но где-то глубоко внутри его точило беспокойство. Должно быть, это из-за яблока, размышлял он. Оно изменило её, открыло ей правду о мире, которую, возможно, ей не стоило знать. Адам не хотел, чтобы это знание обернулось для Евы опасностью. Он никак не мог забыть тот момент: её лицо, искажённое болью, рыдания, разрывающие сердце. Он был рядом, но абсолютно бесполезен. Поначалу изменения в Еве были едва заметны. Адам был слишком влюблён в неё, чтобы замечать что-то неладное. Она была его душой, и он принимал её такой, какой она есть. Но со временем всё стало яснее. Ева становилась другой. Она чаще спорила, причём даже тогда, когда была не права. Её голос, раньше мягкий, теперь звучал резче. Она начала упрямо стоять на своём, даже если спор доходил до абсурда. Адам сначала пытался её успокоить, пытался понять, но чем дальше, тем больше чувствовал, что его слова отталкиваются от неё, как волны от скалы. "Может, я опять всё рушу," — думал он, глядя, как она отворачивается от него после очередного спора. Он искренне хотел уступать ей, не спорить, даже когда её голос становился громче, когда в её глазах вспыхивала непонятная ему ярость. Ведь он знал — они не идеальны. Они люди. Им ещё учиться. Всё стало яснее в тот день, когда он увидел, как Ева смотрит на него. Не как раньше. В её взгляде была не только боль, но и что-то новое: напряжённость. — Что с тобой? — наконец решился спросить он. Ева, опустив взгляд, тихо произнесла: — Я поняла многое, Адам. Я теперь вижу мир по-другому. — Из-за яблока? — его голос сорвался. Ева посмотрела на него с вызовом, будто вопрос сам по себе был для неё оскорблением. — Разве это плохо? Ты боишься того, что я стала другой? Адам замер. Он хотел сказать, что не боится. Но правда была в том, что он боялся. Не Евы, а того, что происходит с ней, с ними. — Нет, — ответил он медленно. — Я боюсь, что между нами всё изменится. Ева нахмурилась. — Адам, ты не понимаешь. Я стала видеть мир иначе. Я стала видеть правду. Люцифер показал мне, что у всего есть причина. У всего есть своя сторона. И теперь я не могу просто… закрыть на это глаза. Адам почувствовал, как его сердце сжимается. — Но эта правда… она сделала тебя другой. Ева вздохнула, её лицо вдруг стало мягче. — Я не хотела меняться, Адам. Но как мне быть, если я больше не могу оставаться прежней? Они долго смотрели друг на друга, словно искали ответы в глазах другого. Адам осознавал: она не виновата. И он тоже. Просто между ними встал мир, который они не успели до конца понять. А яблоко… Люцифер не просто дал ей знание. Он дал ей тяжесть выбора. И она несла её на своих плечах. А потом появились пятна. Черные пятна на кончиках пальцев, которые сначала выглядели, как обычные тени, с каждым днём становились больше. Теперь они поднимались вверх по ладоням, словно грязь, въевшаяся под кожу. Их поверхность напоминала ожоги: потрескавшиеся, шелушащиеся, с багровыми краями. Когда Адам случайно коснулся их, Ева вздрогнула и отдёрнула руку — прикосновение, похоже, приносило ей боль. Она выглядела болезненной. Щёки осунулись, глаза потускнели. Даже голос изменился — стал грубее, будто внутри неё что-то ломалось. Адам не знал, что делать. Он пытался говорить с ней, заботиться, поддерживать. Но чем больше он старался, тем сильнее она отстранялась. Очередной спор начался из ничего. Ева упрекнула Адама за то, что он забыл про её просьбу. Он пытался оправдаться, но она, казалось, даже не слушала. — Ты всегда так, Адам! Думаешь только о себе! — выкрикнула она, её голос дрожал от гнева. — Думаю о себе? Да я только и делаю, что думаю о тебе, Ева! Я пытаюсь тебе помочь, но ты всё отвергаешь! — Помочь? — она рассмеялась, но в её смехе было больше горечи, чем радости. — Да ты никогда меня не любил! Я для тебя просто замена Лилит, да? Адам замер. — Что ты сказала? — Ты слышал меня, — её глаза сверкнули яростью. — Я не Лилит. Я никогда ей не была и не буду. — Перестань! — голос Адама сорвался на крик. — Это глупости, Ева! — Нет, это правда! Ты не можешь её забыть, да? Всё, что ты видишь во мне, это её тень! — Замолчи! — он шагнул к ней, его руки сжались в кулаки, но не от злости — от отчаяния. — Ты понятия не имеешь, о чём говоришь! — Адам… — она смотрела на него, её лицо исказилось от боли, слёзы покатились по щекам. — Ты меня не любишь. Никогда не любил. — Замолчи! — Адам сорвался. — Хватит лгать! Ты говоришь это только потому, что тебе больно, потому что ты не можешь справиться с собой! Но знаешь что? Ты права в одном — ты никогда не будешь Лилит! Лилит хотя бы не вела себя так жалко! Тишина ударила по ним, как гром. Ева смотрела на него, её лицо застыло, а глаза наполнились чем-то таким тёмным, что Адам на миг испугался. Он понял, что перешёл черту, и сразу пожалел о своих словах. — Ева, я… Но она не дала ему договорить. Гнев переполнил её, взорвался, как буря. Она шагнула вперёд и с силой ударила его по щеке. Щелчок раздался так громко, что Адам на миг оглох. Его голова откинулась в сторону, но он не отступил. Он стоял перед ней, держась за покрасневшую щёку, и смотрел на неё широко открытыми глазами. Ева дышала тяжело, её руки дрожали. Она хотела сказать что-то ещё, но вместо этого просто отвернулась, закрыв лицо руками. Адам медленно опустился на колени. — Прости, — только и сказал он. Его голос звучал тихо, едва слышно. — Я не хотел этого говорить. Я просто… я боюсь, Ева. Она не ответила, но её плечи дрожали. Адам поднял руку, пытаясь дотронуться до неё, но остановился, не решаясь. — Я не хочу тебя терять, — прошептал он. — Не хочу. Знание — это была свобода. Ева ощущала её каждой клеточкой своего тела. После того как она вкусила плод, мир стал ярче, насыщеннее, будто снялась пелена. Она видела всё — каждую деталь, каждую тень, каждый уголок Эдема. Этот поток информации будоражил, захватывал дух, но вместе с ним пришло нечто новое, чуждое, разрушающее. Ева начала меняться. Она это чувствовала. Её голос стал резче, поведение — агрессивнее. Даже её мысли, некогда мягкие и ясные, теперь терзали её. Она находила раздражение там, где раньше видела радость. Иногда она смотрела на Адама и чувствовала, как внутри её что-то закипает. "Ах, Адам," — думала она. Её муж, её возлюбленный, её опора и защита. Когда-то его присутствие успокаивало её, дарило чувство покоя. Но теперь... Теперь она ловила себя на том, что начинает раздражаться на его слова, на его поступки, даже на его доброту. Почему? Ева не знала. Она пыталась найти ответ. Может быть, дело было в яблоке? Может, это знание, которое она обрела, изменило её слишком быстро, слишком резко. Она была не готова к этому, не готова увидеть мир таким, какой он есть. Правда открыла глаза, но вместе с ней пришла тяжесть, которая медленно разъедала её изнутри. Ева чувствовала себя опустошённой. Весь этот мир, наполненный правдой, казалось, только отнимал у неё что-то важное. Её душу, её личность, ту, кем она была раньше. Она теряла себя. Она делала больно Адаму. Каждый раз, когда спорила, когда кричала, когда упрекала его, она видела боль в его глазах. Но что-то внутри её будто наслаждалось этим. И эта мысль пугала её до дрожи. Она не хотела быть такой. Она не хотела делать ему больно. Но это происходило снова и снова. И ещё эти пятна на руках. Чернота, словно ядовитая плесень, постепенно покрывала её пальцы, поднималась выше. Она прятала их от Адама, от самой себя, но каждый раз, глядя на них, чувствовала, как что-то чужое разрастается в ней. А сегодня всё зашло слишком далеко. Ева очнулась от яркого звука. Её рука всё ещё была поднята, а Адам стоял перед ней с растрёпанными волосами и покрасневшей щекой. Она ударила его. Внутри неё всё оборвалось. — Что я сделала? — прошептала она, глядя на свою руку, которая ещё дрожала. Почему? Почему она не смогла сдержаться? Она любила его. Любила его всем своим существом, несмотря на всё. "Но что с тобой, Ева? Что с тобой происходит?" — голос в её голове был тише, чем обычно, но едкий, обжигающий. Она смотрела на Адама, но не видела больше ни его любви, ни его боли. Она видела страх. Он боялся её. И это разрывало её сердце. — Адам… — голос её дрожал. — Прости. Он простит её, это ведь не специально, он знает, она не виновата, он должен ей помочь, он должен был уберечь её, опять не смог, но Ева не смогла бы простить себя, она сама вкусила плод, сама приняла решение, и вот теперь она сделала больно любимому, даже если Адам и простит её — она уже себя не сможет, это чувство вины тоже новое чувство, и оно станет для неё ядом.