Дорога в десять тысяч ли ведет меня к тебе

      Стоило Чэнь Ши получить разрешение госпожи Сяо войти на ее территорию, он застыл на месте под ее прямым серьезным взглядом. Поклонившись, Сяо Син с благодарностью приняла завтрак, однако глаза ее внимательно следили за каждым шагом. Внимательно и заинтересованно.       – Я думала, таких людей, как Хуан Жэнь, закон не касается, – произнесла она полувопросительно.       – Как такое возможно? – удивился Чэнь Ши. – Перед законом все равны!       Едва заметно хмыкнув, она сняла мяньша.       – Вы не против, господин Чэнь? Она мне до смерти надоела.       – Конечно, нет!       Такие крепкие выражения не были чем-то привычным, ожидаемым от девы ее статуса, но отчего-то удивительно хорошо сочетались с нею, с ее четкой, слегка порывистой манерой говорить, почти мальчишеской резкостью движений, руками с сетью мозолей, шрамов и трещинок, как у рабочего человека. Заметив направление взгляда Чэнь Ши, Сяо Син подняла ладонь, будто выставляя вперед щит.       – Так уж вышло, господин Чэнь, что мы из простых людей. Никогда не боялись труда. Не все могут позволить себе отдыхать.       – Я бы и не подумал осуждать Вас, – пробормотал Чэнь Ши. – Вот только… Мазь Вам могла бы помочь. Ваша уже закончилась? Если да, я принесу еще.       Сяо Син помолчала и вдруг улыбнулась – скупо, но тепло, как если бы увидела кого-то близкого и очень долгожданного. И Чэнь Ши, словно молнией, поразила догадка. И как он не уразумел раньше? И лицо ее, даже невзирая на шрамы и ожоги, и движения, и манера говорить, даже упрямое нежелание принимать помощь – все было знакомым до замирания сердца!       Госпожа Сяо чрезвычайно похожа… на господина Ли!       – Почему Вы так смотрите на меня? Мы знакомы?       – Я... Вы напоминаете мне одного человека! – взволнованно воскликнул Чэнь Ши.       Сяо Син подняла брови.       – О. Надеюсь, хорошего?       – Самого лучшего.       – Это радует. И удивляет.       Что именно тут удивительного, Чэнь Ши не понимал. Однако спустя некоторое время, вынырнув из своих мыслей, Сяо Син все же пояснила:       – Видите ли, Вы тоже кое-кого мне напоминаете. Мо… – она запнулась на полуслове от волнения. – Моего брата.       Впервые за все время их знакомства Сяо Син говорила о ком-то родном! Неужели Чэнь Ши смог заслужить капельку ее доверия? Он не знал, что сказать, чтобы не ранить ее, поэтому начал осторожно:       – Как его имя?       – Он самый близкий мой человек, и даже наши имена… – у Сяо Син перехватило дыхание, и она вновь надолго замолчала. – Его… уже нет. Он погиб в пожаре. Тогда погибла вся моя семья.       – Как это случилось?       Госпожа Син не отвечала. Все-таки временами Чэнь Ши замечал влияние душевной болезни или же горя – она уходила в какое-то странное состояние и, даже несмотря на то, что точно слышала вопросы, не была готова ответить. Так что, поддерживая разговор, он никогда ни на что не надеялся. Просто показывал, что готов выслушать, если ей захочется.       – Должно быть, Вы тоже были заняты крестьянским трудом, – теперь уже Сяо Син кивнула на руки Чэнь Ши.       – А? Да. Я родился в деревне, а в Судебную палату попал по случайности. Мне очень повезло.       – Скромничаете напрасно. В Судебной палате Вы оказались потому, что там Ваше место. Такова судьба.       Чэнь Ши смотрел на нее во все глаза, забывая дышать. Слово в слово речь господина Блинчика! Путаясь и сбиваясь от волнения, он вдруг заговорил, сам не зная, к кому обращается – к ней, себе или кому-то еще:       – Не знаю, зачем Вам это, но я тоже потерял брата. И знаю, что бывает тяжело переживать это в одиночку. Поэтому, если Вам когда-нибудь захочется поговорить… Я буду рад помочь.       – Почему в одиночку? – спросила Сяо Син; в ее голосе послышалось скрытое беспокойство. – А тот, о ком Вы сказали? Не можете поговорить с ним?       –Ну… Он тоже кое-кого потерял. Не хочу его огорчать. Все непросто.       Сяо Син понимающе кивнула.       – Все непросто.       Несколько минут они стояли, дыша сладкой цветочной дымкой, пока госпожа Сяо первая не прервала молчание:       – Господин Чэнь. Это не мое дело. Но тот человек – если он Вам дорог, а Вы правда дороги ему – все равно видит, что Вам плохо. Он заслуживает услышать правду. В трудное время нельзя выбирать одиночество, пока рядом тот, кто предлагает руку помощи.       Все, что она говорила в твердой памяти, было удивительно осмысленным, настолько, что Чэнь Ши иногда забывал, что говорит с барышней не самого крепкого душевного здоровья. Помолчав, он собрался было с мыслями, чтобы ответить – вернее, спросить, как же так выходит, что сама она помощь принять отказывается – как Сяо Син обернулась на звук открывающихся ворот и резко поклонилась. Оказалось, то пришел Алибаба, запыхавшийся и слегка растрепанный, который сообщил, что господину Блинчику нужна помощь. Чэнь Ши торопливо поблагодарил Сяо Син, а, уходя, снова заметил на себе ее потеплевший внимательный взгляд.

***

      Довольно быстро и почти без потерь они с господином Блинчиком восстановили большую часть загадочных надписей, обнаруженных на пропавших купчих в комнате Хуан Жэня. По правде говоря, помощь ему почти ни в чем не потребовалась – разве что самую малость, когда засомневался с последним иероглифом. Тем, который Чэнь Ши запомнил лучше всего, потому что он больше остальных вгонял в краску. Поэтому, увидев, что господин Бин пишет неправильно и раз за разом заходит в тупик, Чэнь Ши выпросил кисть и, зажмурившись, закончил надпись самостоятельно. А, открыв глаза и поймав короткий растерянный взгляд Ли Бина, понял, что не он один уловил схожесть черт.       – А, – сказал господин Бин и поспешно уставился на иероглиф. – Да. Все верно.       Правда, Алибаба их переглядок все равно не заметил. Он смотрел исключительно на надпись и молчал. Господин Бин склонил голову.       – Не можешь прочитать?       – Могу, господин Ли, но все равно не понимаю. Тут написано «Ночная фея». Вы уверены, что это были купчие?       Господин Бин скрестил руки на груди и в задумчивости потер подбородок.       – Уверен. Более того, был написан точный вес каждой из поставок.       – Значит, это касается продовольствия, – заключил Алибаба. – Наверняка работники поместья знают, как это расшифровать.       – Помощи от них я бы не ждал. Тем не менее, спросить все равно надо. Займитесь поиском информации об этой надписи.       Поклонившись, Алибаба убежал. Посчитав, что это был общий приказ, Чэнь Ши хотел было сделать то же самое, но господин Бин остановил его:       – Не уходи. Ты нужен мне рядом.       – Для расследования? Что нам нужно делать?       На лице Ли Бина появилась сдержанная полуулыбка, так похожая на улыбку Сяо Син. Невозможно, что Чэнь Ши раньше не замечал их поразительного сходства!       – Обычно я не прошу тебя о таком, но думаю, что сейчас ты готов. Расскажи о своих соображениях по этому делу. Мне необходим твой взгляд.       – Мой взгляд?       От такой ответственности все мысли куда-то враз испарились, но Ли Бин, усмехнувшись, успокаивающе коснулся его руки:       – Ни о чем не думай. Просто говори. У тебя уже есть подозреваемые?       – Ну… По правде говоря, Блинчик, их так много, что как будто пока нет!       – Ты сказал «много», значит, подозрения все же есть.       Чэнь Ши едва начал думать об этом деле серьезно, но уже ощущал, как теряется в количестве вариантов.       – Я имею в виду… Ты всегда учил, что у любого преступника есть мотив. А еще каждый преступник обладал возможностью совершить преступление, иначе оно бы не состоялось. И, когда я пытаюсь соединить то и другое, у меня голова лопается!       – Не волнуйся. Давай начнем с начала. Что мы точно знаем к настоящему времени?       Здесь Чэнь Ши чувствовал себя как рыба в воде. В последнее время он часто помогал господину Бину составлять картину произошедшего и немного наловчился в этом.       – Есть два убийцы, – быстро заговорил он, – которые действовали независимо друг от друга. Один воспользовался ядом, поэтому ему необязательно было присутствовать лично. Второй боролся с уже одурманенным господином Ваном, и его движения говорят об отличных боевых навыках. А еще он по какой-то причине избегал господина Вана и не наносил ему удары, даже когда мог… В ночь убийства наставника поместье охранял лишь Хуан Жэнь, но он утверждает, что его не было на посту во время случившегося. Да! Еще есть свидетельства о присутствии в комнате «демона», но им пока сложно верить.       Господин Бин улыбнулся шире. В его глазах заплясали золотистые искорки.       – Вот видишь. У тебя отлично получается, продолжим. На очереди мотив. Попробуй представить, кто и почему мог желать смерти Юэ Вана?       Этот вопрос озадачил уже гораздо серьезнее. Чэнь Ши от напряжения даже вскочил и принялся ходить по комнате из стороны в сторону.       – Если Юэ Ван действительно был таким хорошим человеком, как о нем говорят, сложно представить такое! Например, Хуан Жэнь… Ему хорошо тут жилось, он был близким другом Юэ Вана, успевал обзаводиться чинами и угодьями. Так что ему незачем убивать наставника, разве нет?       – А что насчет Мин Чжи?       – Наставница Мин очень подозрительная. А еще она была у комнаты Юэ Вана в ночь убийства… Но я пока не понимаю, каков ее мотив! Ведь в случае смерти Юэ Вана она останется на улице, разве нет?       – Верно, ей некуда идти. Хуан Жэнь недвусмысленно намекал на ее происхождение. Что насчет остальных обитателей Юэхуа?       – Ученицы? Но наставник Юэ в них души не чаял, и они тоже его очень любят! Однако… это все же странно, что тайный ход соединяет покои наставника с женским крылом.       – Кроме того, достоверно известно, что девушки постоянно крутятся на кухне, поэтому подмешать в еду яд тоже могли, – господин Бин тоже поднялся на ноги, но, в отличие от суетящегося Чэнь Ши, застыл на одном месте, словно прекрасная статуя, сложив руки за спину. – Что до тайного хода, мы еще не осмотрели его, но я уверен – девушки не имели возможности пользоваться им самостоятельно. Однако через него точно можно возвращаться обратно незамеченными.       – Если предположить, что там был кто-то из девушек… Как ученица могла оказаться в покоях наставника? Да еще и поздним вечером?       Их взгляды встретились, и в этой паузе Чэнь Ши вдруг уловил ответы на свои вопросы.       – Блинчик, ты считаешь… его могут связывать близкие отношения с кем-то из учениц?       – Вполне возможно.       – Но у Юэ Вана была возлюбленная, Сяо Син!       – Совершенно верно, и мы пока не знаем, каковы были их отношения. Кстати, о Сяо Син.       Ли Бин сделал красноречивую фразу, и Чэнь Ши понял – он хочет услышать его мнение по поводу госпожи Сяо.       – Сяо Син? Нет. Она точно не при чем.       – Откуда такая уверенность? Не стоит забывать, что Сяо Син все же нездорова и...       – Сяо Син недавно потеряла всю семью и все еще убита горем. А наставник Ван спас ее, дал ей кров и заботился о ней! Не может быть, чтобы она не чувствовала даже простой благодарности.       Ли Бин помолчал.       – Возможно, это история спонтанной ревности, а не неблагодарности?       Чэнь Ши, сколько бы ни пытался, не мог представить этого и уверенно покачал головой.       – Сяо Син не убивала наставника Юэ.       – Чэнь Ши… – Ли Бин безнадежно покачал головой. – Я просто надеюсь, ты не забываешь о том, что каждый обитатель Юэхуа – наш подозреваемый. Каким бы порядочным он ни казался.       Чэнь Ши почувствовал, что густо краснеет. Об этом он не то что успел забыть – даже не думал. Как непрофессионально с его стороны!       – Я понял, господин Бин. Извини, такое больше не повторится.       – Нет, тебе не нужно извиняться, – мягко прервал его Ли Бин, коснувшись плеча. – Ты здесь, потом что ты сердце судебной палаты Минцзин. Но сердце очень легко разбивается. Понимаешь, о чем я?       Ты никогда не смог бы разбить мне сердце, хотел возразить Чэнь Ши, но вовремя прикусил язык, поняв, что звучит это еще более двусмысленно, чем все идиомы Алибабы вместе взятые. Поэтому он промолчал, но, увидев, как Ли Бин, опустив руку, коротко болезненно поморщился, тут же спросил, как плечо. Господин Бин сказал, что все в порядке (слукавил).       – Восстановление идет медленно, – пояснил Ли Бин, заметив на себе долгий напряженный взгляд Чэнь Ши. – Просто в ближайшее время я не смогу… изменить облик. Только и всего. Думаю, это не скажется на ходе расследования.       – Я могу помочь?       – Нет. Нужно время.       Нужно время – повторил про себя Чэнь Ши, направляясь с господином Блинчиком на беседу с Мин Чжи. Если подумать, всему на свете нужно время. Только иногда хочется, чтобы оно пробежало быстрее.

***

      Цуй Бэй и Сунь Бао ушли опрашивать работников поместья о шифрах «Ночная фея» и «Красивая девушка», а Ван Ци и Алибаба отправились в женское крыло, чтобы сообщить о смерти наставника. Ван Ци ворчал, что им досталась самая незавидная участь, что Мин Чжи зря все скрывала и столько тянула, ведь все равно ученицы узнали бы, а также что погода уже какой день стоит столь тоскливая и пасмурная, что он скоро станет унылее Цуй Бэя. Алибаба из всего этого понял только одно – у Ван Ци плохое настроение.       – Вы с Цуй Бэем поругались? – предположил он.       Ван Ци ответил, что он точно ни с кем не ругался. А вот поругался ли с ним Цуй Бэй, нужно узнавать у него самого.       На территории женского крыла их вдруг неспешно догнала Мин Чжи и предложила собрать девушек во дворе для тягостного объявления новостей. Пока наставница занималась этим, Ван Ци и Алибаба рыскали вокруг в поисках тайного хода, и небезрезультатно – в отдалении обнаружился небольшой люк, скрытый в зарослях пестрых ароматных цветов. Таким образом, ближе всего к тайному ходу располагались женские купальни и комнаты. Ван Ци заявил, что это странно.       – Я имею в виду, зачем ему тайный ход в месте, где он может беспрепятственно навещать любой уголок? – торопливо шептал он, направляясь к главному двору.       Алибаба согласился, но затем, подумав, сказал, что строение усадьбы и правила здесь своеобразные. А, значит, наверняка бывали моменты, когда даже господин Юэ не мог зайти в женское крыло. Например, в ночное время.       – Или в час омовения, – ехидно уточнил Ван Ци, снова махнув рукой в сторону купален. – И он, судя по всему, искал обходные пути.       Зачем взрослому мужчине тайно проникать в женское крыло в час омовения, Алибаба, к сожалению, вполне мог себе представить, как и Ван Ци. Но они условились ни о чем не спрашивать барышень, пока не поговорят с господином Ли и пока не пройдет поминальная служба по наставнику Юэ.       Печальные известия были сообщены ученицам быстро, и мрачное небо сделалось как будто еще печальнее. Девушки стойко переносили это, однако многие все же тихо расплакались. В числе них была одна из самых красивых барышень – кажется, Ван Ци упоминал ее имя, когда явился обратно в мужское крыло при полном макияже, правда, Алибаба его не запомнил. Ярко выделяющаяся среди остальных утонченной, нежной красотой, девушка сдерживала рыдания, но крупные слезы горя все равно катились по щекам, словно управляемые некоей неудержимой силой. Ее подруга, высокая и бледнокожая, долго печально смотрела на нее, будто не зная, что делать, после чего все же взяла ее за руку и легонько сжала.       Алибаба заметил, что Ван Ци тоже наблюдает за ними двумя.       – Мэй Ли и Чжан Юань, – едва слышно пропел Ван Ци, повернув голову.       – Подозреваешь их?       – Нет. Просто господин Ли приказал наблюдать за реакцией, вот я и наблюдаю. Но эта Чжан Юань всегда выглядит так, будто она в трауре. Сейчас ничего не изменилось. Над нею что, дождевая туча висит? Или она госпожа Несчастье?       Алибаба захлопал глазами, снова оглядев барышень. И что ему сегодня неймется, этому Ван Ци? Девушка как девушка. Цуй Бэй тоже всегда и всюду ходит с таким выражением лица, что не мешает Ван Ци называть его самым красивым юношей в Судебной палате. Упоминание Цуй Бэя заставило Ван Ци снова закатить глаза, после чего он отвел взгляд и резко замолчал.       – Поминальная служба начнется в полдень, – низким бесцветным голосом сообщила Мин Чжи. – Всем ученицам Юэхуа велено облачиться в траурные одежды. Не забывайте, что на территории поместья ведется расследование. Не мешайте господам чиновникам. Не отвлекайте их и не говорите с ними.       – Мы сами с вами поговорим, – поспешно добавил Алибаба. Девушки вдруг воззрились на него.       – Зачем? – тихо спросила Чжан Юань, до того более чем незаметная. – Мы подозреваемые?       – Не подозреваемые. Свидетели!       – Зачем нас допрашивать, если мы ничего не видели? – гневно выкрикнула Мэй Ли, смахнув слезы. – Нам нельзя заходить на территорию мужского крыла, тем более ночью! Спросите у кого угодно!       Алибаба попытался ее успокоить, однако она под влиянием эмоций распалялась все больше и игнорировала даже шипяще-яростные замечания Мин Чжи, угрожавшей, что запрет ее в комнате до тех пор, пока она не научится вести себя достойно в трауре. Мэй Ли выразила надежду быть запертой в самую темную из комнат как можно скорее и вознамерилась уйти, не дожидаясь разрешения, как вдруг, побледнев, пошатнулась и начала медленно оседать. Девушки с оханьем поймали ее под руки, а Алибаба и Ван подбежали, чтобы помочь привести ее в чувство. Именно в этот момент Алибаба услышал за спиной торопливые шаги и голос слуг:       – Наставница Мин! Прибыла замминистра Шангуань из Судебной палаты с официальным письмом от осмотрщика тел.       – Замминистра Шангуань? – радостно воскликнул Алибаба. Без лишних церемоний передав Мэй Ли на руки Ван Ци, он вскочил и обернулся. Верно! Прямо здесь, всего в нескольких шагах стояла Шангуань Цинь, прекрасная Цинь-Цинь, милее улыбки которой нет ничего на всем белом свете! Однако выражение лица ее почему-то было далеким от того, что он ожидал увидеть. Шангуань Цинь пристально посмотрела на приходящую в себя Мэй Ли, затем обвела взглядом всех присутствующих учениц, склонившихся в приветственном поклоне, и тоже поклонилась.       – Добрый день. Прошу прощения за столь внезапный визит. Думаю, меня проводили в женское крыло по ошибке. Очевидно, люди палаты Минцзин уже делают здесь все возможное, и мое присутствие здесь лишнее.       Она устремила на Алибабу короткий взгляд, от которого все внутри успело заледенеть, и вновь обратилась к Мин Чжи:       – Мне нужно переговорить с замминистра Ли.       Ее холодный тон не сулил ничего хорошего. Алибаба невольно поежился. Ах, верно говорят в его родной стране – нет никого и ничего страшней разозленной женщины!