Взрослая психотерапия

      — Чёрт! — вырвалось из уст Габриэлы с яростным раздражением, когда она откинула учебник по математике в сторону. Книга с глухим стуком приземлилась на пол, а девушка даже не удосужилась поднять её. Каждое слово, написанное на этих страницах, казалось ей шуткой, злой и жестокой.       Устало потерев виски, Габриэла сняла с носа очки, и на мгновение почувствовала облегчение, как если бы сняла тяжёлый камень с плеч. Положив их на стол с легким раздражённым движением, она глубоко вздохнула, пытаясь избавиться от нахлынувших мыслей. Она проводила взглядом по комнате — её глаза, полные бессонных ночей, встречали лишь беспорядок.       Стены, окрашенные в холодные оттенки серого, казались ещё мрачнее в свете тусклого настольного света, а на столе неуклюже стояли кружка с недопитым чаем и открытая коробка с печеньем.       — Чертова математика… — пробормотала она, облокотившись на стол, как будто мир мог бы хотя бы на мгновение повернуться в её сторону. — Как вообще кто-то способен понять все эти чёртовы формулы? Эти кривые, числа и знаки, которые путаются в голове, как паутина…       Ненавидя себя за слабость, Габриэла вздохнула и встала с кресла, словно её тело отказывалось двигаться, требуя хотя бы немного отдыха. Она подошла к зеркалу, и на её отражение смотрела уставшая девушка, чьи глаза были затуманены от усталости. Под глазами красовались тени, почти синие, как будто она не спала целую вечность. Волосы, прежде аккуратно уложенные, теперь напоминали беспорядочную солому, взъерошенные и тусклые, как если бы она пыталась бороться с миром. Легкий шрам на щеке, который она не замечала, казался ей чересчур заметным, почти болезненным. Взгляд её был не просто уставшим — он был лишённым надежды, словно время оставило на её лице отпечатки всех тех ночей, что она провела в борьбе с учебой и собственными мыслями.       С тихим вздохом Габриэла взяла ватный диск и мицеллярную воду, пытаясь аккуратно снять остатки макияжа. Лёгкие, но непривычно холодные капли воды скользили по её коже, очищая лицо от всего лишнего, оставляя только холодную, уставшую реальность. Мысли о завтрашнем дне не отпускали её. Она слышала слова Аланы, которая настаивала, чтобы Габриэла поехала с ней в участок. Тетя всегда боялась оставлять её одну, а Габриэла всё больше понимала, как тяжело быть зависимой от других, даже если это её родная тётя. У неё было ощущение, что жизнь сводит её с ума, будто она — это просто фигура, которая не может найти своё место.       Осторожно причесав свои запутанные волосы, Габриэла сняла с себя футболку и переоделась в мягкую пижаму, которая казалась ей слишком тёплой для этой ночи, но всё же дарила какое-то успокоение. В голове всё смешивалось — нервы, усталость и тревога. Она направилась в свою спальню, и, как только её ноги коснулись мягкого ковра, ей показалось, как будто всё тело обрушилось на неё, требуя хоть немного покоя.       Обессиленно упав на кровать, она взглянула на часы. Тусклый свет ночной лампы заставил циферблат мигнуть в темноте: «04:56»       Скривив губы от раздражения, она мысленно выругалась и закрыла глаза, но сон не приходил. Мысли продолжали метаться в голове, не давая ей покоя, как разъярённая стая. Вроде бы она засыпала, но ощущение было, что ночь всё ещё в самом разгаре, и эта тягучая неопределённость тянула её в бездну, откуда не будет выхода до самого утра.

***

      — Я могла бы остаться и дома… — Габриэла безжизненно взглянула в окно машины, её взгляд скользил по унылым, заснеженным пейзажам, не задерживаясь нигде, как будто мир за окном не имел никакого значения.       Алана тяжело вздохнула, но не сводила глаз с дороги, уверенно маневрируя между припаркованными машинами и светофорами. Её лицо было серьёзным, а в глазах читалась тревога.       — Ты ведь знаешь, почему я боюсь оставлять тебя одну… — её голос был мягким, но в нём ощущалась скрытая угроза, как если бы она не могла объяснить, но очень сильно переживала.       Габриэла сжала губы, её голос с трудом прорвался через недовольство.       — Да, да… Я знаю… — ответила она, не глядя на тётю, и в её словах была заметна усталость, почти отчаяние. Каждое слово отзывалось в её сердце, как тяжёлый груз, но она не могла ничего изменить.       Алана оглянулась на неё, и в её взгляде мелькнула искренняя забота. Она попыталась смягчить своё поведение, словно это могло бы уменьшить барьер между ними.       — Пойми, я хочу тебе только лучшего, — произнесла она, её голос звучал чуть тише, нежнее. Женщина взглянула на Габриэлу с такой теплотой, что та почувствовала внезапную боль в груди. — Не забывай, мы с самого начала договорились об этом. Это наше небольшое правило.       Габриэла сжала пальцы на подлокотнике, чувствуя, как внутри неё зарождается раздражение. Она отвернулась в сторону и уставилась в окно, пытаясь не смотреть на тётю, не видеть её взгляд. Её мысли унесло в другое место, но сердце всё равно билось неровно. Она пыталась сосредоточиться на чём-то другом. Деревья, мелькающие за окном, были для неё идеальной целью для раздумий, но и они начали сливаться в одно серое пятно. Она начала считать их, как в детстве, но тут же потеряла счёт. С каждым деревом её мысли становились всё тяжелее, а чувство беспомощности внутри неё крепло.       Она не любила эту зависимость, не любила, когда за ней кто-то следил, контролировал её каждый шаг. Она всегда считала себя сильной и самостоятельной, но тут, в машине, почувствовала себя маленькой, как будто её жизнь вырвали из её рук и начали решать за неё. Она ненавидела правила. Проклятые правила! Они сковывали её, как железные цепи. Это напоминало ей о её отце.       Её отец был диктатором в семье, решал всё за неё, знал, что для неё лучше, по его мнению. Он всегда старался втиснуть её в узкие рамки, навязать ей свою правду, свои идеи о том, как она должна жить. Он не видел её, как личность — он видел лишь продолжение себя. Эта борьба с ним, его тирания и безжалостное стремление контролировать её жизнь стали основой всех её разногласий с ним. Ссоры, обвинения, жестокие слова — всё это оставалось в её памяти, как болезненные воспоминания, от которых она не могла избавиться. Чувство ненависти к нему переплеталось с чувством вины из-за того, что она не могла быть той, какой он хотел её видеть.       Но что важнее всего — она не могла быть самой собой в этих рамках, которые он для неё строил. И теперь, сидя в этой машине, она чувствовала, как снова оказалась в клетке — в клетке, из которой ей хотелось вырваться. Выбежать. Сколько можно быть под контролем? Разве не хватило уроков прошлого?       Когда машина наконец подъехала к полицейскому участку, Габриэла почувствовала, как её тело неожиданно напряглось. Она смотрела на здание — серое, холодное, с высокими окнами, словно готовое поглотить всё, что попадёт в его тень. Алана остановила машину с точностью, точно зная, где лучше припарковаться. Удовлетворённо кивнув, она проверила, чтобы Габриэла взяла все необходимые учебники и тетради — обязательства не заканчиваются даже в таких местах, как участок. Алана, казалось, не могла уйти без этого последнего уверенного жеста заботы.       Когда обе девушки вышли из машины, Габриэла почувствовала, как её ноги вновь становятся тяжёлыми, а воздух вокруг холодным и давящим. Он не давал ей дышать полной грудью. Впереди идущая Алана не давала Габриэле отставать, от чего та быстрым шагом нагнала тетю. Стоя у двери, она почувствовала, как ледяной ветер холодит её лицо, и пальцы девушки сжались вокруг сумки. В голове было тяжело, а мысли настолько запутаны, что каждый шаг по этому заснеженному двору ощущался как вечность. Она не хотела сюда идти, но у нее сейчас совсем не было выбора.

***

      Идя по коридору, Габриэла чувствовала на себе взгляды сотрудников. Тусклый свет ламп, отражавшийся от белых стен, и этот бесконечный, практически мертвый коридор с закрытыми дверями создавали чувство бескрайней пустоты. Казалось, что каждый взгляд в её сторону был как стальной обруч, сжимающий её грудь. Некоторые мужчины и женщины выглядывали из-за своих рабочих мест, оценивая её, почти как если бы она была незнакомым, опасным объектом, которому следовало настороженно подходить. Это вызывало у неё острое чувство дискомфорта, словно она двигалась не в офисе, а на казнь.       Шаги эхом отдавались по пустому коридору, а её сердце всё сильнее билось. «Тебе нужно как-то привыкнуть», — подумала она, но это не помогло. Её взгляд метался от одной двери к другой, как будто за каждой мог скрываться кто-то, кто её знает. Кто-то, кто будет её судить.       Когда она подошла к двери с надписью «Переговорная», Алана неожиданно оказалась рядом. Она открыла дверь с лёгким усилием, как будто сама дверь была для неё знакомым и почти личным пространством.       — Пока ты будешь заниматься здесь… — сказала Алана, обращая внимание на обстановку в комнате, — в пол первого я зайду, и мы пойдём обедать. Если что-то нужно, подойдёшь к кабинету «115», я буду там.       Она прошла в комнату и подошла к столу, отодвинув стул, который скрипел на полированном паркете.       — Хорошей тебе учёбы, Габриэла, — добавила она, подмигнув и слегка улыбнувшись.       С этими словами Алана быстро исчезла за дверью, оставив Габриэлу одну. Дверь с тихим щелчком закрылась, и комната поглотила её.       Переговорная была просторной, почти пугающе холодной. В центре стоял длинный стеклянный стол, его поверхность отражала серые, тусклые окна, как зеркало. Стулья вокруг стола были строгими и неизменно одинаковыми. Каждое кресло казалось будто бы приглашением к разговору - вернее не к разговору, а к обсуждению. Через окна врывался яркий дневной свет, будто невидимая рука разрывала темные углы помещения, пытаясь впустить в него хотя бы частицу жизни. Габриэла мгновенно ощутила, как этот свет давит на неё, будто хочет выдавить все её мысли, все её чувства.       — Гребаный свет… — пробормотала она сквозь зубы, подходя к окну и смахивая на ходу тонкий слой пыли. Она быстро захлопнула жалюзи, оставив одно окно чуть приоткрытым. Через щель оставалось достаточно света, чтобы можно было читать или писать, но всё вокруг стало сразу же намного тише и мягче. Атмосфера в комнате изменилась — свет больше не пытался проникнуть в каждую трещинку в её сознании.       Габриэла подошла к столу, села на один из стульев и начала открывать учебники. Листая страницы, она пыталась сосредоточиться на том, что лежало перед ней, но мысли всё равно уводили её в другое место. Это была непростая работа — запоминать формулы, понимать сложные теории, которые не имели для неё особого смысла. Головная боль только усиливалась, и время двигалось тягуче. Она не заметила, как прошло полтора часа, пока её взгляд не упал на часы.       «10:17»       Устало вздохнув, она сложила руки на столе и положила голову, облокотившись на ладони. Трудно было оставаться сосредоточенной — её мысли постоянно уводили её куда-то далеко, в туман.       В этот момент дверь переговорной открылась, и она услышала шаги. Габриэла подняла голову и увидела мужчину. Он был высоким, с кучерявыми темными волосами, обрамляющими его лицо, и в очках, которые придавали его образу загадочности. Его одежда не была свежей — рубашка выглядела как-то помято, а темные брюки, будто бы не успевшие разгладиться после утренней спешки, были на пару размеров больше. Лёгкая щетина и синяки под глазами придавали мужчине усталый вид, как будто он не высыпался уже несколько дней подряд.       Он остановился у двери, изучая её взглядом. Внезапно его лицо стало суровым.       — Кто вы такая? — его голос был низким и холодным, будто не ожидающим от неё ничего хорошего.       Габриэла, не менее холодно взглянув на него, подняла бровь.       — А вы кто? — спросила она, не сдерживая иронии.       Мужчина немного помедлил, а затем ответил, словно раздражённый её ответом:       — Я спросил вас первым, вам и отвечать.       Габриэла устала вздохнула, откинувшись на спинку стула. Это был ещё один момент, когда её терпение проверяли на прочность.       — Меня зовут Габриэла Прайс. Алана моя тетя, — произнесла она спокойно, вглядываясь в его лицо, пытаясь понять кто этот человек.       Её слова, казалось, несколько ослабили напряжение в его глазах. Мужчина на мгновение замолчал, словно размышляя, а потом его выражение лица стало более расслабленным.       — Ах, да… Алана говорила о тебе… — он вздохнул, как будто, наконец, вспомнил.       Мужчина, не торопясь, подошёл к столу и поставил на него кружку чая и пару печенек. Он сел, скинул пиджак и, откинувшись на стуле, с явным удовольствием сделал глоток. Он был так расслаблен, что казалось, будто его ничего не волнует. Но Габриэла заметила его лёгкую нервозность, едва заметную дрожь в руках, когда он поправил свои очки.       Наблюдая за этой картиной, Габриэла внимательно изучала мужчину. Она не могла не обратить внимание на его странное состояние. «Он явно не выспался», — мелькнула мысль у неё в голове, — «и живёт, похоже, один». Взгляд её был внимательным, она изучала каждую деталь. «Точнее, он точно живёт один. Если бы он жил с женщиной, вряд ли бы он так выглядел. Помятая рубашка, лохматые волосы, трёхдневная щетина…». Мужчина был отстранённым и, по всей видимости, не только от людей, но и от мира в целом.       Прошло пару минут, и Габриэла не выдержала, нарушив молчание.       — Вы мне так и не ответили, — её голос был тихим, но в нём всё же можно было почувствовать любопытство.       Мужчина встряхнул головой, как будто возвращаясь в реальность после долгих раздумий. Он взглянул на неё немного растерянно, похлопал глазами.       — Я Уилл, Уилл Грэм, — произнёс он, снова поднимая чашку чая.       Габриэла слегка наклонила       голову, недовольно поглядывая на него.       — Я немного получила не тот ответ.       — В смысле? — его лицо слегка напряглось.       — Я спросила вас, кто вы? Мне нужно не только ваше имя, — уточнила Габриэла, её голос стал чуть мягче, но всё равно с оттенком настойчивости.       Уилл чуть улыбнулся, но ответ был таким же сухим, как и прежде:       — Тогда вам нужно научиться правильно формулировать вопросы.       Габриэла была ошарашена его ответом. Она открыла глаза шире, не скрывая своего недовольства.       — А вы, вместо того, чтобы сразу на меня с вопросами налетать, могли бы и поздороваться, — её голос прозвучал с явным наездом.       Уилл на мгновение приподнял бровь, а затем, не моргнув, продолжил спокойно пить чай, как будто ничего не произошло.       Габриэла почувствовала, как её терпение на грани. Она не ожидала такого поведения от этого странного, явно усталого человека, который, кажется, вовсе не интересовался тем, кто она и почему здесь. Всё происходящее казалось ей каким-то странным и раздражающим. Она только что пришла в этот офис, где все взгляды на неё сводили её с ума, и вот теперь этот мужчина, с его презрительным отношением и безразличием, ещё больше выводил её из себя.       — Знаете, я не уверена, что понимаю, что вы вообще тут делаете, — её голос стал жестким, даже немного холодным, — но если ваша работа заключается в том, чтобы давать глупые ответы и пить чай, то вы можете это делать и в другом месте!       Уилл, похоже, не особенно удивился её тону. Он продолжал пить чай, даже не взглянув на неё. В его глазах не было ярких эмоций, лишь лёгкая усталость и странная отрешённость, как если бы он был уже далеко отсюда, где-то в своих мыслях, далеко от этого кабинета и от неё. — А вы действительно считаете, что можете понять, кто я и что я здесь делаю за пару минут общения? — он наконец поднял глаза, и в его взгляде появилась некоторая ирония. — Вы слишком многого хотите от меня.       Габриэла почувствовала, как её щеки начинают пылать от раздражения. Это был тот момент, когда она не могла больше молчать, потому что каждое слово этого человека казалось ей невыносимо тупым и неуважительным.       — Я ничего не хочу от вас. Я просто пытаюсь понять, кто вы, и почему вы так себя ведёте. Может быть, потому что вам совершенно наплевать на этот офис? Или вы просто устали от всех?       Её слова были резкими, но в них была не только злость, но и некоторый элемент усталости. Габриэла не ожидала, что разговор обострится настолько, но сейчас её не интересовало, как это скажется на её отношениях с этим мужчиной. Она просто не могла больше молчать.       Уилл, казалось, был немного удивлён её откровенностью, но он не растерялся. Он отложил чашку, послал ещё один долгий взгляд на неё и наконец сказал:       — Вижу, ты действительно настроена серьёзно. Ну ладно, я расскажу, но ты, похоже, не поймёшь. Я Уилл Грэм, а то, что я здесь делаю, тебе знать не обязательно. Я не обязан рассказывать тебе, что происходит в этом здании.       Габриэла сделала паузу, смотря на него. Его слова не произвели на неё ни малейшего впечатления, кроме как ещё большего недоумения.       — Это что, какая-то шутка? — спросила она, скрестив руки на груди. — Почему все здесь такие закрытые? Неужели никто не может просто нормально поговорить?       Уилл поднял брови, на его лице появилась лёгкая усмешка.       — Сколько тебе лет, Габриэла? Восемнадцать? Ты ещё не понимаешь, как это работает. Люди здесь не склонны к откровенности. Это не тот мир, где можно быть открытым и доверчивым. Здесь всё совсем по-другому. Люди одеваются в костюмы и улыбаются на камеру, но за этим скрывается… другое.       Габриэла почувствовала, как что-то в её груди сжалось от этих слов. Она не знала как реагировать и лишь внимательно следила за Уиллом, его мрачным выражением лица и холодной интонацией.       — Не знаю, что ты пытаешься мне сказать, — ответила она с отчаянием в голосе. — Но если это какой-то урок для меня, то я не уверена, что хочу его проходить. Я сюда пришла, чтобы учиться, а не сидеть в пустых кабинетах с людьми, которые не могут даже поздороваться нормально.       Уилл рассмеялся тихо, как если бы его слова были всего лишь шуткой, но смех был сухим и безжизненным, почти механическим.       — Вижу, ты не любишь этот мир. Но, увы, это реальность. И она не изменится. Если хочешь, ты можешь продолжать мечтать, но всё останется так, как есть. Мы все просто мелкие детали в огромной системе.       Габриэла почувствовала, как его слова начинают проникать в неё, как колющие иглы, и её горло снова сжалось от раздражения.       — Я не собираюсь быть чьей-то деталью, — проговорила она с твердостью, что казалось, она сама не верила в это, но что-то в её словах всё-таки было правдой. — Я буду кем-то большим. Не просто ещё одной частью чьего-то механизма.       Уилл как-то странно посмотрел на неё, и его взгляд был полон не то презрения, не то интереса.       — Посмотрим, — произнёс он, вставая из-за стола. — Возможно, ты все-таки найдешь свой путь, Габриэла. Но предупреждаю: это будет гораздо сложнее, чем ты думаешь.       После своих слов, мужчина быстрым шагом вышел из комнаты, оставив Габриэлу одну в этом странном, пустом кабинете, где её желание стать чем-то большим казалось теперь невероятно хрупким и непрочным.       Габриэла сидела за столом, ощущая, как её руки начинают дрожать от накопившейся ярости. Взгляд Уилла оставил в её голове странное, невидимое ощущение, как будто она оказалась на перепутье, где каждое её решение, каждый шаг мог привести её к чему-то совершенно непредсказуемому. Она не могла поверить, что снова столкнулась с таким отношением. Как будто её существование в этом офисе было просто случайностью, как будто она не имела права на что-то большее.       Она сжала кулаки, пытаясь успокоиться, но внутри неё всё бурлило. Что он имел в виду, говоря, что она не понимает? Это какой-то эксперимент? Или он просто пытался её сломать, выбить из колеи, как будто она была ещё одной беспомощной фигурой в этой игре?       «Я не собираюсь быть деталью», — мысленно повторила она, но слова звучали всё менее уверенно. Проблема была не в том, чтобы заявить о своём праве на большее. Проблема была в том, что она не знала, что ей с этим делать.       В голове продолжали крутиться слова Уилла, его равнодушие, его тень иронии. Но её не покидало ощущение, что это не просто случайная встреча. Он что-то знал, он видел в ней не просто очередного новичка. Почему-то Габриэла почувствовала, что его холодная манера была лишь маской. Может быть, он пытался её подготовить к тому, что скоро она столкнется с реальностью, которую невозможно изменить, как бы сильно она этого ни хотела.       Она встала и подошла к окну, открывая жалюзи. Свет, который раньше казался агрессивным и навязчивым, теперь казался тёплым, но недостаточным. Габриэла стояла и смотрела на город, не чувствуя ничего, кроме растерянности. Люди на улицах были такими маленькими, их жизни такими быстрыми и важными, в то время как её собственная жизнь казалась пустой, застрявшей где-то между чем-то, что она ещё не поняла, и тем, что она больше не хотела знать.       Что же она должна делать? Как найти свой путь в этом мире, который с каждым днём становился всё менее понятным?       Тогда её взгляд снова упал на дверь. Тихий скрип напомнил о том, что она не одна. Возможно, в этом офисе она и не найдёт того, что ищет. Но, возможно, именно здесь ей предстоит научиться быть сильной. Уилл, с его холодным взглядом и кажущимся безразличием, стал её первым испытанием. Она не могла просто уйти и забыть, не могла оставить свои чувства на полпути.       «Только не думай, что это конец», — сказала она себе, словно пытаясь убедить собственное отражение в окне. — «Только не думай, что ты не можешь изменить эту реальность».       Шагнув к столу, Габриэла взяла учебники и снова открыла одну из книг. Страница с буквами и цифрами не казалась ей такой пустой, как раньше. Она искала ответ не только в книгах, но и в себе. На этот раз она не позволила мыслям сбить себя с толку. Каждое слово, которое она изучала, каждый взгляд на цифры, всё это было её шагом вперёд.       «Я не буду просто частью системы. Я буду той, кто её изменит».