Shame on me for loving you

      Тот день стал для Клауса роковым. Дни менялись с невероятной скоростью, но ничего не менялось. В ту ночь она пытался сделать всё, чтобы вернуть её. Связывался с старыми ведьмами, которые отказывались, а после решительного нет, были зверски убиты. Клаус перепробовал всё. Но ничего не вышло.       Собрав свои вещи он уехал, как и планировал. Но планы резко изменились, когда милая Кэтрин нашептала, что в Новом Орлеане ведьмы готовят нападение. А после выяснилось множество подробностей. Беременность. Клаус мог стать отцом? Немыслимо.       В ту ночь он и подумать не мог, что маленькая ведьма, умирающая на его руках, предсказала будущее. У него и вправду появилась надежда. Ей стала Хоуп. Хоуп Майклсон. Сколько усилий ему потребовалось, чтобы защитить любимую дочь от всех врагов, которые выстроились в очередь, чтобы навредить его семье.       Маленькая Хоуп росла, словно на дрожжах, постоянно что-то узнавала, интересовалась. Но один вопрос застал гибрида врасплох.       — Пап, а мама твоя первая любовь?       Тогда великий гибрид — Никлаус Майклсон не знал, что ответить. Просто стоял и хлопал глазами, думая, как правильно сказать дочери, что он никогда не любил её мать, как ту самую. В тот день он ничего не сказал. Лишь отправил дочь спать, а сам ушёл в излюбленный кабинет. Достал старую пыльную картину, которую нарисовал несколько лет назад и убрал далеко за шкаф, чтобы не мозолила глаза и не ковыряла новые раны. И снова достал. Смотрит на голубые, словно небо, глаза, тёмные локоны на плечах. Смотрел на свою любовь.       Стискивает зубы до скрежета, швыряя картину в стену, хорошо, что кабинет в дальней части дома и его никто не услышит. Не должен показывать свою слабость перед кем-то. Особенно, перед семьёй. Картина разламывается, громка падая на пол, опрокидывая стоящие краски, пачкая дорогой паркет. А Клаус внимания на грязный пол не обращает. Пачкает джинсы, когда садится на колени, рассматривая, уже обломки, картины. Проводит большим пальцем по очертанию лица, а в глазах неприятно щипать начинает. Почему? Он счастливый отец, правитель Орлеана, семья его любит, а остальные бояться. Почему же тогда внутри так паршиво, смотря на портрет? Клаус не умеет любить. Его любовь больна. Он не смог бы сделать девчонку счастливой, она только бы страдала. Как Ребекка. Плакала бы ночами и умоляла, чтобы Клаус её отпустил, а он не стал бы. Держал бы рядом, потому что принадлежит она только ему. А она ведь не заслужила всего этого. Юная совсем была, а сейчас в могиле лежит. Клаус лично место выбрал. У озера, расположенное недалеко от её родного дома. Подумал, что ей там понравится. Сам на похоронах не появился, уехал уже. И не смог бы стоять там. Убил бы всех. Дэймона, который не уследил, Джереми, который привёл её в тот лес. А остальных ради забавы. Чтобы страдали. Клаус же страдал, хоть и не признавался в этом. Даже самому себе. Успокоился, когда родную дочь на руки взял. От неё энергия, как от Луны. Обволакивает, успокаивает, эйфорию даёт.       В ту ночь он и принял решение. Собрал все необходимые вещи, купил билеты. А на утро взял Хоуп и поехал. Она спрашивала постоянно куда они едут, зачем, почему. А Клаус молчал и сжимал ладони в кулаки до боли, вспоминая умирающие глаза. Она снилась ему несколько раз. Обнимала, целовала в лоб, просила, чтобы жил дальше. Ради неё Клаус и решил ребенка оставить. Луна попросила. Сказала, что судьба такая, так и должно быть.       Озеро встречает их ярким солнцем и приятным ветерком, обдувавшим лицо. Клаус идёт медленно. Словно что-то не даёт пройти дальше. Останавливается в нескольких метрах, внимательно смотря на небольшую надгробную плиту. Красивыми буквами выгравировано Луна МакКолл, вечная любовь.       — Пап, зачем мы здесь? — Хоуп тянет его за ладонь, указывая пальцем на плиту.       У Клауса ком в горле стоит, не знает, как подобрать слова, как объяснить ребёнку. Зачем он вообще привёз её сюда? Эмоциональный порыв, который никак не объяснить. Клаус присаживается на одно колено, чтобы быть на одном уровне с дочерью.       — Ты спрашивала, про мою первую любовь, вот она, лежит здесь, — сквозь ком старается сказать ровным голосом. Хоуп смотрит непонимающе, бегая взглядом с Клауса на плиту. А после Клаус рассказывает. Рассказывает, как познакомились, как влюбился, сам себе признаётся, что полюбил её, а не просто развлёкся. Хоуп молча слушает его, не перебивает.       — Эта та девушка, которая стоит там? — указывает пальцем на берег у озера.       Клаус оборачивается, и замирает. Смотрит на маленькую фигуру, которая заходит в воду по щиколотку. Срывается с места, за секунду оказывается рядом и просто смотрит. Поверить не может. Она перед ним сейчас. Его Луна. Но как?       Руку протягивает, касается плеча, разворачивая к себе. Всё та же Луна стоит перед ним с улыбкой на губах. Даже запах всё тот же. Слёзы скапливаются в уголках глаз, а Клаус не обращает на них внимание. Держит её за плечо, пытаясь понять. Но в голове, как назло, тишина.       — Любовь моя, — тихо шепчет Клаус, получая в ответ ласковую улыбку. Луна аккуратно касается его щеки, проводя ладонью по колючей щетине.       — Да, Клаус? — отвечает также тихо, но он слышит. Сердце бьётся так быстро, словно сейчас выпрыгнет из груди. Неужели правда и он не сбредил?       Кладёт ладони ей на лицо, притягивая к себе, вовлекая в поцелуй. Тёплые губы тут же отвечают, а руки зарываются в короткие волосы. Мира вокруг не существует, есть только он и она. Клаус прижимает её к себе так близко, насколько это возможно. Будто боится, что Луна прямо сейчас исчезнет из его объятий.       Отстраняется первый, но из кольца рук не выпускает, всё также жмёт к себе.       И тут мысль врезается в голову. Он не слышит, как бьётся её сердце. Осознание больно бьёт в грудь, выбивая весь воздух. В его руках Луна, чьё тело всё в крови. На глазах слёзы, руки покрыты чёрной сажей. Клаус хочет отпустить и отойти, но чужие руки крепко держат и не отпускают.       — Куда ты, любовь моя? — голос не похож на родной, приятный. Лишь хриплые стоны, которые больно бьют по ушам. — Ты не спас меня, дал мне умереть, — продолжает хрипеть голос, удерживая Клауса. Не спас.       Клаус не спас её. Дал умереть. Пришёл слишком поздно. Он виноват. Только он. Больше никто. Хочется взвыть от боли, нарастающей в груди. От осознания, что мог спасти и была бы она рядом. А не лежала где-то глубоко в могиле под сырой землёй.       — Папа! Папа! — слышится голос, но Клаус не оборачивается на него. Продолжает смотреть в голубые глаза, наполненные слезами и болью.       Пронзающая боль наполняет тело, заставляя согнуться. Из губ срываются хрипы, а футболка окрашивается в алый цвет. Клаус глаза поднимает, смотря, как его сердце сейчас бьётся в руках любимой. Падает на землю, а Луна смеётся. Хохочет во всё горло, крича о расплате. Что так должно было быть. В мыслях лишь продолжает кричать папа.

***

      — Папа! — ещё один крик Хоуп и Клаус резко поднимается. Он бегает взглядом по лицу дочери, а после шарит руками по груди. Чувствует, как сердце бьётся. Это был сон. Обычный кошмар, который снится ему уже в сотый раз. Клаус вытирает капли поты со лба, глубоко вдыхая. — Ты обещал, что мы сегодня выйдем в город!       — Да, да, точно, — выдыхает Клаус, скидывая с себя одеяло. Внутри всё ещё сидит мерзкий и липкий страх, который преследует его уже несколько лет. Старается откинуть эти мысли, сейчас он нужен дочери.       Луна МакКолл никогда не покидала его. Всегда стояла рядом, в любой момент. Держала руку на плече и охраняла. Клаус никогда не узнает, что она рядом, но ей этого и не нужно.       Луна МакКолл обрела покой, передав свои силы юной Хоуп Майклсон.