Сага о Саде. Выживут самые дерзкие

      Когда Хантер очнулась, во рту ощутила явный привкус ностальгии. Она пришла в себя, с трудом передвигая конечности — как раньше. Проснулась в Омбражи — как раньше. Рядом спал лицом в подушку Дэмьен, выглядящий, как труп — как раньше. Приведя себя в вертикальное положение, Хантер с трудом вспомнила окончание прошлой ночи.       Ее простили за измену. Простили совсем, безоговорочно, безо всяких условий. Привезли домой, напоили всем, чего захотелось, раздели, расцеловали в коленки. Буквально вымолили разрешения, ублажили и шепотом попросили поклясться никогда не уходить.       И больше о произошедшем не напоминали.       — Дэмс, — шептала она ночью, закуривая сладко веющий вокруг косяк. — Ты меня любишь?       — Да, — отвечал он сонно, но твердо.       Что-то безнадежное и одновременно сладкое селилось от этого в душе. Наслаждение, за которое еще наверняка придется дорого заплатить.       По пробуждении Хантер решила, что раз уж все так традиционно складывается, традиция уходить по-английски тоже придется весьма кстати, так что не стала будить Дэмьена и на цыпочках сбежала из его покоев вниз, чтобы надеть туфли и выскользнуть из главного входа незамеченной ни прислугой, ни хозяйкой дома, с которой она тоже заимела нехорошую традицию сталкиваться поутру.       Водитель из Фелль дель Олив прибыл скорее, чем Хантер успела заморозить ступни в легких лодочках, любимый благородно-алый Крайслер принял в свои объятия как фешенебельная утроба, Хантер согрелась и почти отрубилась вновь, но приехали быстрее, чем слиплись глаза.       Стоило ей переступить порог дома, как сразу стало ясно: что-то не так, как обычно. Обычно прислуга в доме Люка была тише воды, ниже травы, Хантер не знала точно, распорядились ли так хозяева или это негласное правило среди работников, но тишина в Фелль дель Олив стала почти привычной. Сегодня, однако, стоило ей переступить порог, Хантер очутилась в целой симфонии из негромких, но волнительных звуков.       Мимо пробежали две девушки-горничные, протащив чемоданы, из столовой слышался смех — кажется, у Люка и Детты были гости. Хантер справедливо рассудила, что после ночи возлияний она не то чтобы приличный собеседник, так что постаралась потише пробраться к себе, но неудачно споткнулась на лестнице и по инерции выругалась. Следом ее догнал очаровательно-елейный, полный потаенной, но отчетливо заметной раздраженности голос Детты.       — Хантер? Спустись-ка к нам.       Кричать о своем ненамерении было бы, пожалуй, слишком грубо, особенно учитывая, что Люк в кои-то веки хозяйничал лично, так что Хантер поспешила спуститься, нацепила обратно туфли и вцокала в столовую.       Ее глазам предстала неожиданная картина — гость был всего один. За столом напротив Детты и Люка восседала женщина, и Хантер, несмотря на жуткое похмелье, постаралась включить смекалку.       Держалась гостья уверенно, даже фамильярно, на вид была немного старше Детты и чем-то неуловимо на нее похожа — тот же узкий разрез глаз, придававший взгляду хитрости, та же форма небольшого рта, так же поджимает губы, и брови так же сходятся на переносице, одна выше другой. Спустя мгновение Детта подтвердила догадку:       — Познакомься, это моя сестра Фрэн. Она поживет у нас какое-то время. Фрэн, это Хантер… мы про нее рассказывали.       — Очень рада, — без намека на радость сказала Фрэн, вытянувшись за столом. — Значит, это с тобой проблемы.       Хантер не ожидала вот такого налета в лоб, но ее нынешний вид вообще-то не оставил шансов. То, что с ней проблемы, было заметно невооруженным глазом. Лицо, как правило, после тусовок было помятым и серым, походка неуклюжей, а белки глаз на раз выдавали весь спектр веществ, которыми хозяйка накануне излишне увлеклась.       — Какие проблемы? — выдавила идиотскую улыбку она. — Вообще никаких проблем…       — Я за тебя возьмусь, — неожиданно заявила Фрэн, чем вызвала ядовитую довольную улыбку сестры. — Не волнуйся, Детта, уже через месяц девочка придет в подобающий вид. Люк, ты ведь не будешь против?       Конечно, просить помощи у отца Хантер не стала бы, но по его взгляду тут же поняла, что помогать он не будет. Хитрый взор Люка окинул ее с ног до головы, как бы говоря «посмотрим, как ты с этим справишься», и он кивнул.       — Разумеется, нет, Фрэн. Твое влияние еще никому не шло во вред.

***

      Напрасно весь поселок ожидал новых траурных мероприятий в школе Сесила — вопреки совестливым угрызениям и здравому смыслу Олдос матчей не отменил. Более того, тренировки проходили в школе в штатном режиме, а портрет в траурной рамке повесили только на второй день, казалось, для галочки.       Раз уж никто из соигроков и соседей не хотел оплакивать безвременно ушедшего беднягу, Жардан Рояль символично разрыдался за всех аккурат в утро знаменательного дня матча полуфинала турнира. Погода испортилась еще в середине недели, с океана неприятно задуло, небо два дня подряд было затянуто серыми тучами, то и дело моросила холодная взвесь, а в пятницу громыхнуло.       Дождь полил с утра и даже не думал останавливаться, так что к полудню Олдос спешно натягивал над главным турнирным кортом навесы. Весь поселок преобразился — мокрый камень особняков помрачнел, окошки не сверкали привычно в золотистых солнечных лучах, и с парадно украшенных вилл разом сошел их привычный лоск. Серые лужайки провожали случайно забредших неприветливо поникшими деревьями и кустами, проглядывая сквозь мокрые скалящиеся решетки.       В день матча в поселке не осталось ни одного человека, кто не потянулся по инерции в школу Сесила — больше было элементарно некуда. Неделю Жардан молчал, а после фееричной тусовки у Уоттса народу явно было что сказать, так что повод весь поселок воспринял как обязательную программу.       Как ни странно, одним из первых на трибуну, посветив лицом вместо билета, пробрался Кэмерон Уоттс. Он был трезв, очень задумчив и прилично одет — в общем, весь полностью не-как-обычно. Пораньше он пришел лишь затем, чтобы не пробираться, когда толпа уже набьется, потому что сегодня как пить дать на корте соберется рекордное количество его неприятелей, а у них нынче есть веский повод как следует его пережевать.       Поселок, конечно, немного успокоился по поводу прошедшего процесса с обвинениями в хранении и прочих подвигах, но ожидать, что жители перестанут злиться, точно не стоило. Для старожилов Уоттс уже привычно весь целиком был синонимом ко всему самому пренеприятному и неблагополучному; прибывшие недавно обгладывали свежую кость с еще большим энтузиазмом, так что друзей у Кэмерона на корте уже привычно не наблюдалось. Был, конечно, вариант не приходить вообще, но он справедливо решил, что, если продолжит затворничать, лишь отсрочит публичную показательную казнь, а, вероятно, еще и усугубит ее. Стоило расправиться с этим поскорее, глядишь, подергают перья и успокоятся.       Поднявшись на трибуну — взор у Уоттса был острым, как у ястреба, так что он по возможности выбирал места повыше, — он уселся сразу на два места, закинул ноги на спинку сидения впереди и открыл банку энергетика. На корте внизу сновали ребята-помощники, что-то ровняли, переставляли, один бегал со смешной машиной, которая сушила вымокший за утро травяной настил.       Чем больше народу прибывало, тем яснее Кэмерон подмечал, что настрой в Жардан нынче невеселый. Конечно, бедняга О’Берли точно был тут кому-то дорог, но Уоттс был почти уверен, что дело обстоит в другом. Словно затянувшаяся непогода заморозила, забальзамировала жителей в подвешенном состоянии.       К весне Лос-Анджелес обычно разогревался, а нынешний февраль оказался похолоднее прочих: девочки все еще щеголяли в шубках и шарфах, но всем жителям поселка уже наверняка не терпелось скинуть верхнюю одежду и вытащить из гардеробных купальники и шорты. Кэмерон держался особняком — он терпеть не мог жару, так что нынешняя погодка радовала до того, что даже сумела вытащить Его Величество из прокуренного дворца.       Фокусируя зрение на разных по степени разодетости фигурках, пробирающихся по трибуне, Уоттс ненадолго задержал свой взор на двух из них — так и есть, к нему приближалась средняя Ферлингер с каким-то смутно знакомым пареньком.       — Хани-Бани, — лениво поприветствовал Кэмерон, скинув ногу с сидения впереди. — А где твой пандообразный друг?       Хантер села около него с таким усталым видом, будто на часах было не одиннадцать утра, а по меньшей мере полночь, и сразу закуталась в отороченный мехом черный плащ. Темные очки явно выдали, что ночка удалась, а сияющий улыбкой приятель явно выдал, что он из завсегдатаев тренировок теннисной школы.       — Не знаю, может, уже помер, — передернула плечами Хантер на вопрос, слабо усмехнувшись. — В последний раз, что я его видела, был без сознания. А у меня дома совсем мрак, отцовская жена привела себе подмогу, чтобы меня выжить.       — Тебя разве выживешь, — присвистнул Уоттс. — У нас, вот, не получилось… Кто это с тобой такой бодрый, аж зло берет?       Обернувшись, точно забыла, с кем пришла, Хантер схватила ртом воздух и галантно указала ладонью на своего спутника:       — Уэсли Хорнер, мой друг и приятель Вудкастера. Играет здесь на турнире. А это Уоттс.       — Знаю, — довольно ответил Хорнер, протянув ладонь.       Поглядев на нее, Кэмерон пожевал и с сомнением уставился на владельца.       — Приятель Вудкастера, играет на турнире… знаешь, Хани-Бани, так себе реклама.       — Да ладно тебе, — усмехнулся Уэсли, но руки не убрал, только зазывно пошевелил пальцами, кивнув на край фляжки, что виднелся у Уоттса из кармана джинсовой куртки. — Дай хоть с ней поздороваюсь.       Кэмерон издал смешок и вытащил фляжку, протянув пареньку, тот с довольным видом отхлебнул щедрый глоток. Уоттс наблюдал без слов, но по какой-то неведомой причине этот новенький Хорнер у него раздражения с первого взгляда не вызвал. То ли потому, что отпил из его тары, не побрезговав, то ли потому что мисс Ферлингер назвала его своим другом.       — Раз ты разбираешься, скажи, что нас сегодня ждет, — кивнул Уоттс на корт. — Там, говорят, будет буча века. Нет?       — Будет буча века, — кивнул Хорнер, шутливо нахмурившись. — Ты, небось, и сам в курсе. Грэг и Чемпион друг друга ненавидят по ряду причин, так что всяко выйдет интересно.       Хантер приняла фляжку из его рук и хорошенько приложилась, безрадостно глядя на корт. Уоттс проследил за ее взглядом и вскинул голову:       — А ты за кого болеть пришла, красавица? Или просто послушать, как эти мускулистые девки стонут?       Она наконец улыбнулась из-под своих очков и закинула ногу на ногу, сверкнув алой подошвой туфли.       — Да просто время убить охота, — ответила Хантер лениво. — Ну и… глядишь, подерутся на корте, тоже приятно.       — А ты, приятель Вудкастера? — кивнул на него Уоттс. — Только не говори, что ты «на технику смотришь», меня от этого дерьма воротит.       — Чего мне уже смотреть, Сесил меня раскатал в четвертьфинале, — фыркнул Хорнер. — Теперь вот, надеюсь, Грэг его сделает, просто чтобы спесь сбить.       — А Грэгову спесь кто сбивать будет? — улыбнулся Кэмерон. — Ой, дайте мне мою живительную влагу.       Он отобрал у сладкой парочки свою фляжку и стал пить оттуда сам. Корт мало-помалу наполнялся людьми — в ложу прямо напротив трибуны, где они сидели, поднялось семейство Вудкастер — значит, их сынуля уже прибыл. Внизу послышался какой-то неразборчивый шум, Уоттс обратил взор вниз, к своему удивлению поймав себя на мысли, что ищет глазами определенного человека. Мотнув головой, он отпил побольше из фляжки, в этот момент с досадой обнаружив, что она опустела.       — Так, Уэсли Хорнер, с тебя новый бурбон, — проворчал он.       — Не вопрос, после матча поехали все вместе в город, как следует накинем в память о Уэйне, — передернул плечами тот.       — Я за, — коротко вставила Хантер.       «Ну, а почему бы и нет?» — справедливо решил Уоттс. Уэйн был ему совершенно по боку, но накинуть за счет этого парня, да еще и в компании совершенно не напрягающей мисс Ферлингер было даже заманчиво. Дурацкая мысль проскочила сразу после, Уоттс задавил ее, как окурок в пепельнице.       Спустя пару мгновений стала ясна причина шума внизу — вошла сразу целая процессия из особенных: поднялся в вип-ложу по правую руку от Уоттса Мэтьюз, закутанный в пухлый спортивный бомбер, за ним вплыла в шубке с длинным ворсом и украшенном драгоценностями поясом Мануэла, как обычно, на высоченных каблуках тоненьких, обтягивающих ножки, как чулки, замшевых сапог. На голове Принцесса соорудила мини-экспонат, собрала шикарные локоны в высокий хвост, а среди копны вороных завитков проглядывали тонюсенькие тесемки с нанизанными сверкающими камешками. Искрящаяся, как всегда.       Следом за ними проследовали нога в ногу одетая в розовые юбки и белый мех Мэдли Вудкастер, которой, видать, опостылела семейная компания в ложе, под руку с Аделией. Последняя заставила Уоттса позорно отхлебнуть из пустой фляжки еще раз — слава богу, никто не заметил провала.       Она вошла в ложу вместе со всеми, непроницаемо приветливая, болтала о чем-то с Мэдс и одновременно со всеми присутствующими — прямо, как раньше. Ей помог снять замшевое пальто Джо Крик, с хорошенько разукрашенной рожей, которого явно изо всех сил обхаживала за грехи Вудкастера его сестра. Адель расправила локоны, набросила кашемировый шарфик и вдруг, словно почувствовав на себе взгляд, развернулась наверх и вперилась оперенным стрелками взглядом прямо в лицо Уоттсу.       Было б чем подавиться — он бы подавился. Но вместо этого, попытавшись как-то повежливее отвести взгляд, просто в тупую отвернулся. Аделия закатила глаза и через этот финт повернулась обратно, Уоттс выдохнул с облегчением. Вряд ли он мог бы кому-то объяснить, почему произошедшее накануне сковало его таким напряжением по отношению к Аделии — в прямом смысле не хотелось видеть ее больше никогда, ах, если бы это было возможно!       За следующую ночь Кэмерон много мыслей успел передумать, но в одной утвердился точно и почти сразу — он жутко пожалел о содеянном. Что только взбрело ему в голову, когда он решил поддаться на ее дурацкие игры? Аделия Ройе не одна из тех девушек, с которыми можно получить удовольствие, а после забыть; она из тех, с кем получаешь удовольствие кратковременное и весьма сомнительное, а вот проблем потом огребаешь целый воз. А если Уоттс в чем и смыслил в этой жизни, так это в проблемах — и задницей чувствовал, что они уже не за горами.

***

      Веселья на трибунах, к которому игроки и завсегдатаи на корте уже привыкли, нынче не наблюдалось. Пускай толпа и собралась, от нечего делать, хотя бы на какое-то маломальское развлечение, а все же по-настоящему развлекала игра в теннис только избранных. Хантер, спасибо Уоттсовой фляжке, слегка согрела нутро, даже не посмотрев на то, что вписалась в компанию людей, принимающих на грудь в девять утра, потому что по трибунам пробегал заметный сквозняк, а из-под купола то и дело долетали мелкие капли ледяного дождя. На корте вовсю врубили подсветку, Хантер казалось, что уже вечереет (так она успокаивала свою совесть относительно выпитого). Пока она спускалась по трибунам, мысли лихорадочно разбегались.       Все последние дни ей не удалось поймать Олдоса в стенах школы, а, быть может, она намеренно не стремилась к разговору, потому что все еще не была уверена, что поступает правильно. Судя по всему, Крик уже сообразил, что о его ставке стало известно общественности, но Хантер проверила — сумма в сорок тысяч баксов с букмекерского счета никуда не делась. Это подтолкнуло ее к мысли все-таки слить ставку Сесилу-старшему.       В конце концов, именно он подрядил ее заняться тотализатором, так что было бы справедливо поставить его в известность. Как объяснить свою осведомленность, Хантер уже придумала — Мэдли Вудкастер весьма удачно обмолвилась, что о ставке Джо сообщил ей лично. Стало быть, он мог сообщить и при свидетелях.       Если Олдос не судил матчи, он, как правило, наблюдал их из своего кабинета на втором этаже, панорамные окна оттуда выходили на корт и давали возможность обозреть площадку от угла до угла. Там Хантер его и нашла.       Неясное напряжение перед матчем всегда пронизывало школу, даже если погода была хорошей — дрожащее предвкушение игроков, тренеров и зрителей передавалось по воздуху и искрило мурашками по спине. Сегодня словно сама природа напряглась вместе со всеми — вспышки молнии отблесками падали на трибуны через щели в основании купола. Хантер еще подумала, что раз так, стало быть, денек и вправду будет не из легких, но не придала этому значения.       — Мистер Сесил? — окликнула она, постучав по косяку.       Олдос обернулся и приветливо кивнул, улыбнувшись, как он это обычно делал — лишь слегка поджимал губы и прищуривал глаза подобрее. Иногда Хантер казалось, что по-другому он уже и не умел.       — Что-то случилось, Хантер? — спросил Олдос, кивнув на свое кресло, но она предпочла постоять.       — Сэр, мы с вами как-то говорили насчет одного… дела, — начала она и сразу увидела, как Олдос сверкнул глазами, окидывая ее внимательным взглядом. — В общем… вы просили меня об одолжении, и я… кое-что узнала, так что должна поделиться с вами.       — Хм, ну и что же? — вскинул голову Сесил, скрестив руки.       Напротив своего панорамного окна, на фоне грозовых отсветов, стоящий статно, почти грозно, Олдос напомнил ей какого-то греческого бога в гневе. И отчего-то почудилось, что гнев на сей раз не обойдет стороной и ее.       — Вас интересовали ставки, — неторопливо, стараясь говорить размеренно, чтобы скрыть нервозность, начала Хантер.       Она прошлась по кабинету, сложив руки, как и он, подсознательно желая его задобрить.       — Видите ли, Джо Крик действительно сделал ставку на свой матч с Тафтом, — продолжила она. — Я бы, конечно, не стала придавать этому какое-то особое значение, но… ставка сорок тысяч долларов, — вскинула брови она. — Впрочем, в конце концов… Джо мне описывали как парня самоуверенного…       — Да, это верно, — неожиданно отозвался Сесил. — Джо такой. Так в чем дело?       — Дело в том, что он сделал точно такую же ставку в сорок тысяч и на этот матч, — выдохнула наконец Хантер. — И если в своей победе он мог быть уверен от простого тщеславия, то теперь… Сэр, я боюсь, как бы у него не появилось соблазна навредить Грэгу под всеобщую шумиху, связанную с Касом.       Повисло молчание, Сесил оглядывал корт, словно размышляя, и именно в этот момент Хантер кожей почувствовала, что что-то не так. Прямо как дома в день приезда Фрэн, прямо как всегда, когда что-то неумолимо шло не так, а она уже ничего не могла поделать. Она где-то облажалась.       — Присядь, — коротко выдал Сесил после минуты молчания.       На сей раз она послушалась и опустилась в кресло.       — Я понимаю, что ты волнуешься за Грэга, — проронил Олдос, повернувшись. Теперь на фоне редких вспышек молний он нависал над ней почти угрожающе. — Но я, вообще-то, полагал, что могу довериться тебе, Хантер, именно потому, что ты контролируешь свои эмоции. Так мне казалось.       — Что-то не так, сэр? — кашлянула она. — Я должна была сказать раньше, я знаю…       — Да, раньше, чем сказала Грэгу, — кивнул Олдос.       Он наконец отвел взгляд от корта и опустился за стол напротив нее. Хантер впервые довелось побывать под гневом Сесила-старшего, и теперь она поняла, почему под его гнев даже такие наглые засранцы, как Вудкастер, старались не попадать. Это была не ярость, не разочарование, а что-то чудовищно давящее, заставлявшее дыхание сбиваться, а мысли путаться. Олдос умел выглядеть как человек, с которым не стоило ссориться.       — Обе ставки, о которых ты говоришь, Джо Крик сделал по моему поручению, — спокойно сказал Сесил. — Более того, из моего кошелька. Если тебе удалось проникнуть так глубоко — в чем я, впрочем, и не сомневался, — то ты могла бы и сопоставить факты относительно Крика и его ставок.       — Я пыталась, — горячо заверила Хантер. — Но… откуда вы знали, что я смогу?       — Ты же дочка Люка, — пожал плечами Олдос. — Да и не такое это сложное дело, если задаться целью, а ты была мотивирована донельзя. И все же… эмоции тебя подвели. И тебя, Брут.       Он постучал пальцем по столу, а после поднял голову.       — Ты ведь понимаешь, что в случае победы в матче с большим коэффициентом выигрыш выплачивается из средств, поставленных на победителя?       — Да, но смысла ставить нет, — вспомнила Хантер слова Уэсли. — Ведь выигрыш в таком матче будет существенным, только если на противника тоже поставили сорок штук. Олдос улыбнулся.       — Все еще не догадалась?       И тогда у Хантер в одно мгновение сложилось все. И то, что она слышала от Уэсли о ставках, и об отношении к этому делу Олдоса. Такой дурой она себя еще не чувствовала — она была в одном мгновении от того, чтобы разгадать всю эту путаницу самой, но оступилась на самой последнем шаге.       И теперь стремительно летела вниз, теряя очки каждый раз, как ее голова встречалась с очередной ступенькой по пути к земле.       — Если ставка выигрывает, букмекер платит из своих, — шепотом подтвердила она свою догадку. — Вы хотите разорить их…       — Да, и если мой сын сегодня победит, это будет последним гвоздем в крышку их гроба, — пояснил Сесил. — На матчи с маленькими коэффициентами РоялБет больше ставок не берут, так что пришлось поставить на что посущественнее. Именно поэтому я просил тебя узнать, кто из моих игроков делает ставки.       — Вы хотели быть уверенным, что никого не утянете, — осознала Хантер. — Черт… я должна была догадаться.       — Не должна была… но мне жаль, что не догадалась.       Олдос снова поднялся и глянул на корт — там прозвучал сигнал к началу разминки.       — Вы злитесь? — спросила Хантер напрямую.       — Да, — кивнул Сесил-старший и обернулся на нее.       От одного этого взгляда Хантер интуитивно поднялась, поняв, что ей вот-вот дадут под зад.       — Не на твою недогадливость, конечно, — качнул головой он. — Последнее, что мне было нужно перед финалом турнира — это грызня игроков, да еще из-за ставок, которые делал я, и которые, по-хорошему, я хотел бы сохранить в секрете. — Он снова перевел взгляд на Хантер. — Ты должна была сразу прийти ко мне.       Ей ничего другого не оставалось, кроме как кивнуть. Теперь, когда все кусочки паззла сложились, она кристально ясно сознавала, что должна была делать. Она себя нехило переоценила: все же основатели Жардан Рояль явно не лыком были шиты в делах, чтобы их на этом поле пытаться переиграть.       — Я понимаю, чего ты добиваешься, — продолжил Сесил, глядя на корт. — Хочешь выгрызть себе место здесь, не фамилией единой, так ведь? Понимаю, как никто. Но для этого вначале надо отрастить зубы, Хантер. Займись этим.       Позорно кивнув, она скомкано попрощалась и пошла прочь. Напрасно она считала Олдоса узколобым спортсменом, не видящим дальше своего корта. Стоило уяснить раз и навсегда: все, кто жил в Жардан, давно обзавелись зубами, которыми до костей впились в свое место. А у тех, чье место было столь высоким, зубы явно росли в три ряда, и совать ладони им в пасть было делом крайне опрометчивым.

***

      Непогода всем в этот день немного создала настроение. Мануэла, прощаясь перед матчем с Эндрю, заметила, что и он сам был каким-то «пасмурным». Не было того воинственного воодушевления, с которым Сесил обычно шел на матчи — он будто заранее устал.       Поднявшись на трибуну в компании Джонатана и Адели, — прямо как раньше — Мануэла ощутила непогожий настрой у всех, а от лучшего друга он передался и ей. Закутавшись посильнее в кашемировый шарф с рисунком, похожим на барбарис, она оглядела заполненный ранним сумраком корт. По трибунам гулял ветер, около нее присела Аделия, она недовольно обернулась на вбежавшего вдруг в дверной проем ложи Грэга — тот подозвал Мэтьюза, и оба они резво исчезли из поля зрения.       — Надо же, Уоттс теперь на игры ходит, — заметила Мануэла.       Она нарочно заговорила об этом — каждый раз, как она упоминала Уоттса, Адель вела себя так, словно ее били миниатюрным шокером. Вот и теперь — маленько дернулась, осмотрелась и насупилась, глядя перед собой.       — А куда ему еще, бездельнику, деваться, — бросила она.       — Ты так и будешь молчать о нем? — жирно намекнула Мануэла, расстегивая шубку.       Адель бросила на нее взгляд, в котором она сразу уловила сомнение — Аделия явно еще не успела отвыкнуть от их неприятельских отношений. Но была и обратная сторона медали — Мануэла одна знала об их с Уоттсом связи, а Адель точно скорее умрет, чем расскажет кому-то еще.       — А что я должна говорить? — напустив на себя как можно более равнодушный вид, дернула плечиком Адель. — Не первый и не последний мужик для одноразового секса.       — Ну, Кэмерон Уоттс-то, как ни крути, мужик даже для одноразового секса особенный. Я бы даже сказала — из ряда вон.       — Забыли, — отрезала Аделия.       Мануэла едва заметно улыбнулась почти торжествующе.       — Что там, кстати, у тебя и Сесила? — как бы невзначай вдруг проронила Аделия. — Больше он на тебя не претендует?       Ах, как она наверняка хотела, чтобы это вышло ответным ударом ниже пояса! Мануэла поймала себя на мысли, что излишне злорадствует. Все же делить ей с Аделией больше было нечего (если вообще когда-то было), и она увлеклась. Однако напряжение между ними развеялось еще не до конца.       — Да он и не претендовал, — невинно заявила Мануэла. — Были всякие… неурядицы, но мы их решили.       Она покосилась наверх, где увидела сидящую рядом с Уоттсом Хантер, и уже представила, как после игры поделится всеми своими сокровенными мыслями с ней.       — То есть все? — вскинула брови Аделия. Ее веснушчатый лоб пошел мелкими складочками. — Опять друзья?       — Ага, — легко отозвалась Мануэла.       На ее лице наверняка не проскользнуло ни тени сомнения — ну, а как же иначе, ведь Мануэла была убеждена в том, что говорит правду.       Прозвучал свисток, Джонатан вернулся в ложу, и Аделия благоразумно замолкла. Под всеобщие овации на поле стали выходить игроки, как обычно, сначала Грэг, а потом Сесил — его выход всегда назначался последним, дабы сопернику не доставалось унизительных затухающих аплодисментов.       Однако даже при этом аплодисменты, под его выход стремительно нарастающие, тоже были фоном не из приятных. Впрочем, Вудкастер давно привык к общественной любви к Чемпиону, а уже к нелюбви к своей персоне привык того пуще. Он прищуренно оглядывал корт с хитрой улыбкой, помахивая в сторону тех, кто выкрикивал ему слова поддержки. Началась разминка, Джонатан рядом с Мануэлой переплел пальцы с ее, уложив ладонь на подлокотник.       — Что Грэг хотел от тебя? — спросила она.       — Да так… — хмыкнул Мэтьюз. — Ерунда… хотел узнать насчет Сесилова здоровья. У меня с ним был последний тренировочный день.       — Что именно? — нахмурилась непонимающе Мануэла.       Она была осведомлена о здоровье Сесила куда больше, чем Джонатан и кто-либо еще из знакомых, и в этот момент похвалила себя за то, что не сказал ему об этом ни слова. Но сразу после одернула — неужели Джонатан стал бы подкладывать Эндрю свинью, даже если бы знал? Разве у него есть повод?       Мануэла поняла, что все прослушала. Мэтьюз уже замолк, приглядываясь к корту, и она решила сделать вид, что сказанное просто ее совершенно не волнует. Напряжение, посеянное погодой, неясным настроем игроков и тренеров, теперь усугубилось отсчетом до начала матча. Мануэла вдруг вспомнила, что этот матч очень важен, а она проводила Сесила как обычно. Может, надо было сказать что-то особенное?       Она поймала себя на мысли, что внутри все дрожит от нетерпения. Показалось, что из ложи недостаточно хороший вид, стоило бы спуститься пониже…       Свисток прорезал тишину, и трибуны вяло зашумели в знак готовности. Разминка кончилась, Грэг запрыгал на одной ноге, Сесил что-то шептал, приблизив к губам ручку ракетки.       Никогда еще Мануэла так сильно не желала ему победы.       Первые подачи прошли в тишине, как всегда. Выверенные движения Эндрю, резкие — Вудкастера, все как обычно.       И тогда Мануэла поймала себя на мысли, что же не дает ей покоя. Что-то было не как обычно. Что-то неуловимое в воздухе или в тех словах, которые Сесил сказал ей перед матчем… Что же он такого сказал…       — …Мануэлита? — Она очнулась, поняв, что Адель толкнула ее в бок. — Тебе не очень интересно, вижу? — усмехнулась она.       — А… я просто задумалась, — ответила Мануэла, поправив волосы. — Простите, я сегодня плоховато спала, вот и… голова не варит.       Джонатан или не заметил, или не догадался ни о чем предосудительном. Конечно, внимания к Эндрю она проявляла обычно даже с излишком — станется порадоваться, что она хоть минуту его проигнорировала.       — Кто ведет? — спросила она у Мэтьюза, тот деликатно усмехнулся.       — Грэг, — ответил он.       — Что ты ответил ему? — вдруг спросила она, не отрываясь глядя ему в глаза. — Что ты ответил Грэгу на его вопрос?       — Ману, с тобой все в порядке? — удивился Джонатан. — Ты сегодня совсем рассеянная… Таблетки свои пила?       — Что ты ему ответил? — нахмурилась она требовательно.       — Да ничего не ответил, почем мне знать, — рассмеялся непонимающе Мэтьюз. — Я ж не врач, да и… даже если б знал, не полез бы. У них там с Сесилом и так проблем хватает… Да чего ты так напряглась?       Он прищурился и слегка пригнул голову, говоря тише. Это вряд ли помогло бы — Мануэла кожей чувствовала, как Аделия за ее спиной вся обратилась в слух.       — Ничего, — выдохнула Мануэла, потерев переносицу обеими руками. — Просто… Грэг подлец, захочет — вытянет из тебя что ему надо, ты и не заметишь.       — Хорошего же ты обо мне мнения, любимая, — улыбнулся Джонатан.       От приступа стыда ее спасла его снисходительная усмешка — а она знала, что в таких вещах Мэтьюз совершенно не умел притворяться.       — Да нет… Не в тебе дело, — улыбнулась виновато Мануэла. — Все в поселке знают, что Грэг хотел сделать, — шепотом сказала она. — Мне это… не дает покоя.       — Ой, брось, — подала голос с заднего ряда Мэдли, жующая жевательные конфеты. Мануэла вздрогнула. — Поверь мне, Мануэлита, ничего этот сопляк бы не сделал. Он только звездеть горазд, ты же знаешь.       После того они весело зацепились языками с Аделией, Джонатан успокаивающе погладил Мануэлу по колену. От сердца у нее немного отлегло — наверное, она ждала, что кто-то скажет это вслух. Но все прошедшие события, якобы-смерть Вудкастера, обмороки Эндрю и эта чертова погода ее заставили порядком разнервничаться. То и дело она во всяком видела врага.       Прозвучал механический голос, объявивший брейк-поинт Грэгу. Все внутри Мануэлы сжалось, но она не подала виду. Проигрыш в матче, даже если до этого дойдет — не самое страшное, Сесила миновало кое-что пострашнее. Она мысленно сделала вдох-выдох.       До конца первого сета Сесил почти сравнял счет, но все же проиграл одно очко. Для начала матча это было нормой, так что трибуны все равно хлопали ему, как победителю.       — Пойдешь вниз? — спросила Мэдс, поднимаясь со своего места.       — Нет, — бросила Мануэла. — Внизу холодно, а удачи Сесилу я уже желала.       Игра шла так легко и даже скучно, что она старательно забила подальше сковывающую дрожь, вызванную навязчивым чувством, что что-то не как обычно. Убедила себя в том, что просто накрутила себя, что это просто дождь и нервы.       Мэдли полюбезничала с Криком, который с разбитой мордой старался особо не высовываться, попытался взять ее на слабо, чтобы не ходила к брату, но Мэдс послала его по матери, ослепительно улыбнувшись и послав воздушный поцелуй.       Наверное, только Мануэла заметила, как близняшка скривилась, стоило ей отвернуться на мгновение перед тем, как выйти из ложи.       Тогда Мануэла приосанилась на сидении, а затем без слов поднялась, положив на свое место сумку.       — Решила все-таки навестить Эндрю? — насмешливо спросила Аделия.       — Нет, — ответила Мануэла, решительно подтянув потуже хвост на макушке. — Я навещу Грэга.

***

      Мануэла спускалась к корту быстрее чем обычно, потому что то, что она хотела сказать, сложно было уложить в пару секунд, а значит, стоило дать себе побольше времени. Грэг нашелся в коридоре раздевалок, куда он ушел специально, чтобы встретиться с сестрой — Мэдс никогда не выходила к полю посреди матча.       Пройдя по коридору как можно более заметно, Мануэла остановилась, скрипнув каблуком по каменной плитке. Можно было подумать, что Грэг и Мэдли ругались — оба были нахмурены, она ему что-то втолковывала шепотом на повышенных тонах, он смотрел поверх, сложив руки на груди, и делал вид, что выслушивает последнюю чушь. Обоих присутствие Мануэлы нисколько не смутило.       — Ты адресом ошиблась, — только сказал Вудкастер.       — Нет, я к тебе, — возразила она.       Мэдли, услышав это, удивленно обернулась, а затем отвернулась обратно и еще несколько раз шепотом обругала брата, напоследок ударив ладонью в плечо.       — Я понял, — сказал Грэг устало. — Иди обратно.       — Будь мужиком, — только сказала напоследок Мэдли, а после требовательно поманила брата пальцами, чтобы наклонился.       Он послушался, она схватила его лицо ладошками, несколько раз поцеловала в переносицу и без слов пошла прочь, подмигнув по дороге Мануэле.       — Ну? — спросил он, остановившись и поправив напульсник на запястье. — Чему обязан такой чести?       Не церемонясь, Мануэла подошла ближе и схватила его за ухо, постаравшись вцепиться ногтями побольнее. Грэг зашипел, а она потянула, заставив его наклониться и к себе.       — Что ты там выспрашивал у Джонатана, отвечай, — процедила она.       — Чего? Да ты вообще о ч… — простонал он. — Ауч! Отпусти!       — Говори, а то хуже будет! — прорычала Мануэла.       Конечно, Грэг одним движением мог бы и освободиться, и задать ей в ответ, но отчего-то Мануэла знала, что он послушается. Не из страха или уважения, а из… каких-то особых сложившихся между ними отношений.       — Ладно-ладно, только отпусти! — рявкнул он, потирая ухо. — Психованная… ничего такого я не спрашивал. Просто уточнил, что там Мэтьюз думает об игре…       — Чего? — скривилась Мануэла. — Что ты несешь, черт тебя дери?!       — Да блин… сколько он поставил, — наконец устало признался Грэг. — Довольна? Чего ты тут строишь, сама ж небось тоже ставишь.       Она замерла.       — Ставлю, только… это все? — непонимающе помотала головой Мануэла. — Ты спросил только об этом?       — А о чем еще? — удивился Вудкастер.       Старательно обдумав все, Мануэла пришла к выводу, что Грэг вряд ли так быстро сориентировался бы соврать ей. И даже если бы решил — это уже было бы ни к чему, любая информация, что он выудил у Джонатана, будет полезна вне зависимости от того, как много людей о ней узнают.       — Значит так, — решительно ступила она, схватив Вудкастера на этот раз за ворот. — Я за тобой слежу. Все за тобой следят, и Бензли, и я, и Сесил — все. Понял? Оступишься еще раз — и узнаешь, какова я в гневе. Ты меня хорошо понял, Грэг?       — Угрожать ты не умеешь, красуля, — растрогано улыбнулся он. — Но не боись: не сделаю я твоему драгоценному Сесилу ничего, да и не собирался. Хватит с меня заговоров… и так чуть коньки не отбросил.       Он деловито потер ухо еще раз, а после зачесал ладонью спавшие на лоб платиновые волосы. Мануэла отпустила его футболку и вскинула голову, вперившись прямо в светло-карие холодные прищуренные глаза.       — И сколько Джонатан поставил?       — Не ставил он ничего, — цокнул разочарованно Грэг. — Сказал, хрен вас, болезных, разберет, смотрите не кончитесь прямо на поле. Пожалел бабла. Все, допрос окончен?       Прозвучал сигнал к началу второго сета, в коридор выглянул кто-то из помощников тренера, вопросительно вперившись в стоящую там парочку. Мануэла вздохнула и без слов пошла прочь.       — А поцеловать на удачу? — насмешливо крикнул ей вслед Грэг.       — Надеюсь, ты продуешь, — бросила она, недовольно поджав губы.       Он рассмеялся, и смех гулко разнесся по всему коридору, вылетел на поле, где еще не начали шуметь. Увы, неудачи Вудкастеру желали так часто, что Мануэла была почти уверена: это самый лучший заговор ему на победу.

***

      К середине матча небо посветлело — тучи над куполом ненадолго рассеялись. Все еще было промозгло и пасмурно, но убрались подальше неуместно наплывшие на Жардан сумерки, и сразу стало как-то повеселее.       Впрочем, кому угодно, но только не Бензли. Он смотрел матч из ложи, которую снял для своей семьи и друзей Джордж Вудкастер — оттуда был хороший обзор, да и компания Олдоса в последнее время Бензли поднабила оскомину.       Шел третий сет, и половина корта затаила дыхание, скрестив пальцы, чтобы он стал последним. Грэг пока вел, правда с весьма небольшим отрывом, но были все шансы закончить поскорее — ему стоило поднапрячься и взять всего один гейм, тогда матч досрочно закончился бы его победой. Впрочем, глядя на спокойные лица Сесила и его папаши, Бензли с тоской осознавал, что, кажется, эти поддавки были запланированы.       А вот поддавки, в которые он вторую неделю играл с Касом, запланированы не были. Дилер окончательно канул в лету, не помогли даже показания Риддла. Больше всего Бензли боялся, что он больше вообще не покажет носу — и это значит, что ему придется закончить расследование, опираясь лишь на те факты, что он уже собрал.       Те, что не дали ему еще ни одной зацепки.       Федералы уже готовили дело в висяки, шли разговоры об обысках, кто посмелее готовился к мерам поактивнее мозгового штурма. Но Ройе чувствовал, что тупой силой он Каса ни за что не возьмет. Как минимум потому, что именно на то дилер и рассчитывал.       Отслеженные федералами точки, откуда были отправлены сообщения, ни им, ни Бензли так и не удалось связать. Это были совершенно случайные места — как будто дилер выбрал их, ткнув в карту наугад. Но Ройе четко ощущал — логика есть. Он ее просто еще не понял.       А его недогадливость уже и так встала ценой в немало человеческих жизней, так что Бензли решил начать с начала. С самого начала, отследить путь убийцы с того момента, когда он сам все это заварил.       Уэстбрук рассказал о той вечеринке, где Кас якобы мог подслушать заговорщиков — обычное, ничем не примечательное сборище у Уоттса, август, университетские и школьные каникулы. По рассказам Артура там даже не было особо шумно в этот день, прямо-таки как назло, ничего особенного.       Бензли уже составил с его слов и свидетельств названных им имен полный перечень всех гостей. Конечно, большую часть городского сброда никто не вспомнил, но они были Ройе и не нужны. Нет, чудовище по имени Кас создал кто-то из местных.       Они все были там. Хозяин, его ближайшая свита: Марлоу, Мэтьюз, Дюаваль, Вудкастеры, вечно парой, Изабель Кикенфилд, а также Сесил-младший и Мануэла. Ни самого Бензли, ни, слава богу, его дочери не было в стране — они как раз гостили в Марокко, так что даже Аделия не смогла подсказать ничего путного о той вечеринке. Только мрачно взглянув на дату еще раз, проспавшись после своих фееричных выходных, Адель упомянула, дескать, именно на этой тусовке случился адюльтер, из-за которого они с подругой поскандалили на открытии турнира.       Эта лирика Бензли мало интересовала. Он советовался с Люком, тот ясно помнил, что отпускал дочерей к Уоттсу в ту ночь. Помнил он о таком всегда, потому что в радиусе двадцати метров от любого места, где в одиночку ночевали девочки, всегда был наготове отряд из пары надежных ребят Люка. А у таких ребят обычно все записано.       Девочки в свою очередь ничего путного не вспомнили. Все свои, все как всегда, никто не умер — значит, тусовка уже удалась.       Однако Бензли был почти уверен, что что-то упустил. Человека ли или деталь, которая делала присутствие кого-то из названных в Виньябле в ту ночь особенным. Он знал, с кем стоит поговорить, и чьи слова дадут ему намного больше информации, но гордость не позволяла пока цензурно общаться с Кэмероном Уоттсом, особенно после того, что наплела Аделия. К утру она, конечно, заблеяла, что пошутила, дескать, от обиды, но Уоттс и без того у Бензли вызывал реакцию с мощностью в пару килотонн тротила.       Сет кончился победой Сесила, зашумели нестройно разными по окраске эмоциями трибуны. Выйдя из ложи, Ройе направился по проходу вниз, на корт — там было куда посвежее.       Спустившись, напротив он заметил компанию. В центре мелькнуло лицо, которое теперь всегда цепляло взгляд и заставляло зубы сжиматься. Уоттс сидел как ни в чем не бывало, будто не устроил в минувший уикенд очередной притон у себя в поместье, подвергнув угрозе сотни людей. Как будто не посмел залезть под юбку его, Бензли, совсем еще юной дочке, практически школьнице!       А, впрочем, было рядом и лицо, которое привлекло внимание не меньше. Прямо около Кэмерона премило болтала с ним, как закадычная подружка, Хантер ныне Ферлингер. Стало быть, она якшается с этими отбросами, не лучшая заметка в личном деле, которое она здесь, в Жардан, так старательно собирает. Пора было расколоть этот орешек как следует.       Поймав ее взгляд, Бензли едва заметно подал знак одними глазами. Он был уверен, что такая смышленая девчонка, как Хантер, поймет. Она прищурилась, что-то сказала Уоттсу на ухо и резво спорхнула со своего места. Подождав, пока она подойдет, Ройе предусмотрительно спустился еще ниже, к выходам на корт, где чуть меньше случайных зевак могли быть свидетелями их разговора.       — Что-то случилось? — спросила Хантер несколько напряженно, зайдя в тень арочного прохода.       — Нет, — качнул головой Бензли. — Хотел узнать, как поживает твой брат.       — Не знаю, — напрямик ответила она. — Я у него с тех пор не была. И не собираюсь. А к чему вам это?       — Хантер, думаю, ты девушка неглупая, — склонил голову Бензли. — И ты понимаешь, что к сегодняшнему дню у меня к тебе накопилось достаточно вопросов, чтобы я их задал.       На ее лице отразился страх. Неужели не попал? Неужели не ожидала?       — Слушаю, — несмотря на это, храбро кивнула она.       Бензли сложил руки на груди и бросил прищуренный взгляд на корт. Он рассчитывал на большее сопротивление, почему-то уже настроился на мини-противостояние с этой ершистой девицей.       — Ты сказала, что Вудкастер сделал ставку, пока якобы был мертв. Откуда ты узнала об этом?       — Со счетов букмекера, — спокойно сказала она. — У меня есть пароли от рабочих аккаунтов РоялБет, так что я мониторила все ставки.       — Неужели? — вскинул бровь Бензли. — Зачем?       В это мгновение тень какого-то недоброго замысла проскользнула по лицу Хантер, словно она уже смирилась со своей участью, а теперь вдруг вспомнила о козыре, припрятанном в рукаве.       — Олдос Сесил попросил меня, — склонила голову она, внимательно поглядев ему в лицо. — Он дал мне задание, но я его перевыполнила.       — Как это так? — старательно изобразив заинтересованность, продолжил Бензли.       Такие допросы, когда несчастная жертва даже не понимает, что она на допросе, он любил особенно.       — Я должна была узнать о ставках, которые делают в Жардан, — рассказала Хантер. — Но я вскрыла не только ставки игроков, но и его собственные. Ему это не понравилось.       Она так повела бровью и едва заметно закатила глаза, что Бензли подавил улыбку.       — Значит, Олдос подрядил тебя узнать о ставках? — Он решил дать ей последний шанс. — Почему он решил, что тебе это удастся?       — Он сказал, это потому что я Ферлингер, — передернула плечами она. — Но для этого не нужно быть Ферлингер. Я просто поговорила с нужными людьми, вот и все.       Помолчав с мгновение, она приосанилась. Ройе терпеливо ждал, тянул, как жвачку. Он буквально наслаждался тем, как она в нетерпении пытается подобрать достаточно непринужденные слова, чтобы повторить то, что он, по ее мнению, прослушал.       — Ну, а почему, говоришь, он был недоволен? — наконец сжалился Бензли.       — А… — со всей непосредственностью выдохнула она. — В общем, он решил разорить букмекерскую контору, вот и ввалил туда как следует деньжат. Я не так поняла, сказала кому не надо… Но откуда же мне было знать, верно, сэр?       Она посмотрела на него, ожидая поддержки, а взгляд буквально замер на нем, ожидая реакции. Даже жаль было огорчать ее… Но Бензли сложил воедино все, что услышал и увидел, помножил это на свои далеко не скудные познания в психологии и прибавил опыт. Хантер действительно была Ферлингер — причем в самом хорошем смысле этого слова. У девчонки был талант. Но, как и все представители этого семейства, свой талант она решительно сливала в трубу. Поначалу все шло хорошо — одно за одним она завоевывала сердца своих ровесников, втиралась в доверие, к кому-то подбирала ключи, к кому-то — отмычки, а против кого-то сама врезала замки понадежнее. Но чем больше у Хантер получалось, тем больше она о себе думала. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что сделки с Сесилом-старшим и доверие, оказанное Бензли, вмиг вскружили ей голову. И Хантер оступилась.       Потому, что не заучила, а если и заучила, то весьма непредусмотрительно позволила себе забыть: как бы сильно жители Жардан ни грызлись меж собой — они были жителями Жардан. Одним племенем. А вот она пока не была его частью.       — Значит, девочки проинформировали тебя относительно моей неприязни к Олдосу. — Бензли не стал тратить время на представление. — И ты решила, что доросла до того, чтобы нас стравить?       Он почти слышал, какими словами ее осадил Олдос, — была же причина такого отчаянного поступка, и она явно крылась в ее провале с его делами — и его слова явно были вдвое мягче тех, которыми Бензли собирался спустить среднюю мисс Ферлингер сегодня раз и навсегда с пьедестала обратно на землю.       — О вашей неприязни я ничего не слышала. — А она держалась достойно, только пальцами стиснула вторую ладонь так, что те побелели. — Я лишь решила, что вы как рука закона должны о таком знать.       — Разумеется, как рука закона я об этом знаю, — припечатал Бензли.       Хантер едва заметно прикрыла глаза. Она осознала, что все это время вела игру, в которую вступила уже проигравшей.       — Я поясню тебе кое-что о Жардан, Хантер, — продолжил он, вновь бросив взгляд на корт. — Раз уж ты любишь вынюхивать, поделюсь, так сказать, валютой на твой вкус. Олдос Сесил занимается вещами куда более незаконными, чем ставки. Так же, как и твой отец. Как и я. Видишь эти трибуны? Видишь эти постриженные лужайки? Эти мраморные дворцы, фонтаны, автомобили с турбинными двигателями? Видишь эти часы? — протянул руку он, продемонстрировав свои любимые Убло на кожаном ремешке. — На это не зарабатывают на работе, Хантер. Не откладывают на сберегательный счет и не копят в банке из-под муки.       Она молчала, побледнев, но смотрела на него неотрывно, надо отдать ей должное, ни на секунду не отвела взгляда.       — Здесь ворочаются суммы, которых ты даже на картинках не видела. Люди, которые владеют этими особняками, делают такое, от чего твой друг Грэг Вудкастер поседел бы. Если хочешь удивить меня — придется очень постараться Хантер. Потому что ты права. Я — рука закона.       Выпрямившись, теперь он довлел над ней, как монумент, ощущая даже маленькую толику гордости за то, что сумел-таки пристунить эту выскочку.       — Только вот закон здесь, — наконец продолжил он, склонившись к ней, — совсем другой. И — я рука не того закона, которым ты привыкла защищаться. Я — закон, который перемалывает таких, как ты, и выплевывает ради того, чтобы кто-то смог поставить себе новый теннисный корт.       — И вас это устраивает?       Не может быть! Не показалось? Она подала голос! Бензли только усмехнулся.       — Ты в Жардан Рояль, Хантер Ферлингер. Ты ходишь в Гуччи, ездишь на Крайслере и любишь побаловаться первосортным порошком. А значит, тебя это тоже устраивает.

***

      Кратковременная ясность вскоре вновь сменилась непогодой — несмотря на купол, на трибунах повисла неприятная дождевая взвесь. В ложе из-за этого стало душно, Мануэла и Адель сбросили верхнюю одежду, Мэдли повела Джо в ложу к своим родителям. На ухо она обмолвилась Мануэле, что, дескать, прикрывает зад братцу за ту драку, что он и Крик устроили в Виньябле. Пришлось обхаживать приятеля по всем канонам.       Вот-вот должен быть начаться четвертый сет, трибуны подустали от однообразного зрелища, даже Аделия, которая за время своего недолгого романа с Сесилом вроде как прониклась, теперь глядела скучающе. Мануэла же ждала подходящего момента, чтобы расспросить Джонатана о его обмане, а лишние уши ей были совершенно некстати.       — Адель, а ты никого навестить не хочешь? — спросила непринужденно она.       — Кого? — подняла бровь та. — Там двое моих бывших, с обоими я расходилась со скандалом. Нет, спасибо.       Джонатан усмехнулся, Мануэла невольно улыбнулась вслед.       — А чего это ты меня гонишь? — прищурилась Адель. — Секретничать хотите?       — Нет, — протянул, не пряча улыбку, Мэтьюз. — Мануэла хочет меня песочить за вранье. Начинай, милая, я готов.       — Что ты… — осеклась она, вытянувшись на своем месте. — Откуда ты взял?       — Ну, как откуда, — рассудил он. — Ты бегала к Вудкастеру из-за того, что я сказал тебе, как пить-дать хорошенько съездила ему за такие вопросы по шарам, а он тебе выдал, что говорил со мной вовсе не об Эндрю.       Аделия, слушавшая все это с гримасой культурного шока, бесшумно рассмеялась.       — Ой, и ничего такого сложного, — отмахнулась, сдувшись, Мануэла. — Конечно, я бы ему съездила… Я только не понимаю, зачем врать?       Джонатан на это только пожал плечами.       — Пришлось бы объяснять, почему Грэг меня об этом спрашивает, а из этого вылезло бы и то, что ставлю я каждый раз…       — Я тоже ставлю, делов-то, — фыркнула Мануэла.       — М-да? — улыбнулся удивленно Мэтьюз.       — Я тоже, — вставила Аделия, которая взяла откуда-то жевательные конфеты Мэдс и набила ими рот.       — Леди, — уважительно поджал губы Джонатан. — Я был о вас худшего мнения!       Мануэла совсем отвлеклась от своих дурных мыслей. Угроза от Грэга оказалась пустышкой, Джонатан не злился на ее нервозность, да и матч шел как по нотам. Они стали весело переговариваться, признаваясь друг другу в маленьких шалостях со ставками, и обстановка постепенно совсем потеплела.       К концу пятого сета все трое все чаще глядели на корт, Аделия одну за одной отпускала отвратительно смешные шутки про Вудкастера, Мануэла наблюдала за тем, как Сесил лихо отбивает удары и в душе уже праздновала его победу. Грэг взял первые два сета, Сесил — два других, последний был решающим, и всю игру Сесил вел. Кто-то развернул растяжки на трибунах в его честь, запрыгал, поддерживая, троица пересела поближе к бортику.       Осталось всего несколько подач, настала очередь Вудкастера, он азартно постучал мячом о настил и приготовился. Мануэла по привычке опустила взгляд на Эндрю.       — Если получается, что коэффициент равный… — объяснял что-то на пальцах Аделии Мэтьюз.       Слова плыли фоном. Мануэла, не отрываясь, смотрела на Сесила, и прямо на ее глазах с ним что-то произошло. Он сделал несколько шагов по линии взад-вперед, медленных, четких, поднял руку и приложил к своему затылку.       — Мануэла? — позвали ее, но она не откликнулась.       Только бросила взгляд на Олдоса — он неотрывно смотрел на сына, должно быть, с тем же выражением, что и она.       Они оба это заметили.       — Мануэлита, что такое? — спросил Джонатан, тронув ее за руку.       — С ним что-то не так, — произнесла она, словно не своим голосом.       Прозвучал свисток, Грэг размахнулся, с громким щелчком отправил мяч в сторону соперника, Сесил смотрел прямо на него. И в тот момент, когда мяч пролетел в паре сантиметров от его виска, даже не пошевелился.       На пару секунд он замер, как статуя. Громкий дружный изумленный возглас трибун словно заставил его очнуться — Сесил заозирался и первый же взгляд, который он беспомощно бросил по сторонам, упал на Мануэлу.       Она обнаружила себя стоящей у самого поручня, вцепившись в него со всей силы.       — Что это было? — непонимающе спросил позади нее Мэтьюз.       Она хотела бы крикнуть ему что-то про то, что он сглазил Эндрю своим трепом, но мысли сбились в кучу. Сесил на ее глазах уже хорошенько потряс головой, размял плечи и кивнул арбитру, что готов к новой подаче. Трибуны зашумели, Грэг снова подал, и на сей раз мяч встретился с неприятельской ракеткой. Мэтьюз и Адель обсуждали что-то по поводу концентрации и уровня влажности, а Мануэла все еще сидела молча.       Спустя всего пару секунд Сесил блестяще обвел Грэга по линии и выиграл матч. Овации и аплодисменты заполнили корт, Мануэла вновь увидела взгляд Эндрю, обращенный к ней сразу после победы — конечно, он первым делом искал ее, чтобы увидеть в лице гордость и радость. Но встретился только с ужасом. И сразу что-то отчаянное, испуганное появилось и у него в лице. Он поспешно стер это, пошел жать руки Грэгу и тренерам, а Мануэла осталась одна со своим страхом.       Однако ненадолго. Поднявшись, она в последний раз бросила взгляд на Олдоса. На сей раз он тоже посмотрел на нее — и страх они поделили уже на двоих.

***

      Пожалуй, единственным, кто не придал особого значения произошедшему, был Грэг Вудкастер. Уж кого-кого, а его такими фокусами не проймешь, тем более что только ленивый про неизвестную Сесилову хворь не трепался. Грэг отмахивался от всего этого как от белого шума, списывая на излишнюю любовь соперника выделываться.       Проигрыш его нисколько не задел — все эти турнирные дрязги уже поднадоели, обладателем кубка он однажды уже был, так что в элитный клуб дверь, считай, открывал ногой, а дела насущные теперь были куда интереснее игр.       Все его мысли были только о новой работе, на которую приспособил его отец. Бедняга Джордж надеялся, что приструнит сына, запугав столь своеобразным делом, но, сам того не ведая, преподнес Грэгу самый роскошный подарок.       Любитель порока, исследователь самых темных глубин своей души, Грэг взялся за дело с энтузиазмом, с каким Сатана берется за поджарку грешников на сковородках. Если и было дело, подходящее ему больше, чем это — так за него точно полагалась смертная казнь.       В первый же день, как следует отоспавшись, он взял с собой сестру и поехал в «Рококо». Там он велел вывести из апартов всех девиц, что были в здании, поставить перед ним в ряд и оставить наедине. У Голди и той, что постарше, ее все звали мисс Брианна, сразу наверняка завелись самые похабные мысли, но останься они в помещении, явно были бы разочарованы.       Первым делом Грэг внимательно осмотрел всех девочек, заставив раздеться до белья. Не из праздного желания попялиться на молодую (и довольно дорогую) плоть, а по делу. На двух девицах он нашел довольно хорошо замаскированные следы побоев — у одной на лице, а другой — на спине. Рассказывать девочки вначале отказывались, пока Грэг не ударил по столу.       — Значит так, — рявкнул он. — Повторите, что я заставил вас запомнить, когда пришел сюда.       — Вас зовут мистер Вудкастер, и вы наш новый хозяин, — сказала, как по нотам низенькая со стрижкой каре.       — Не наш хозяин, а хозяин «Рококо», дурында, — поправила с улыбой другая, высокая брюнетка с веснушками.       — А я не против, чтоб у меня был такой хозяин, — улыбнулась первая.       Грэг снова нетерпеливо хлопнул ладонью по импровизированному столу. Мэдс позади него заулыбалась, но продолжила молчаливо наблюдать. Она с самого начала не лезла, что для Мэдли Вудкастер было сродни нонсенсу — не лезть в дела брата! Но что касалось «Рококо», тут Мэдс вела себя прилежно, как монахиня. Видно, и ей отец как следует пояснил, почему он выдал эту работу Грэгу и почему только ему одному.       — Замолчите, — резко сказал Грэг, заставив девиц попятиться. — Я хозяин этого заведения, а значит, здесь все мое. Ясно?       — Ясно, — кивнули в разнобой девушки.       — Что за побои на третьей и седьмой? — повторил он, а затем закатил глаза, нетерпеливо порылся по карманам и вытащил бумажник. — Ах вы ж… что я сразу-то не догадался. Кто первый расскажет — получит сотню!       Девочки не двинулись, Грэг закатил глаза повторно.       — Тысячу, — поправил он.       — Ну, — открыла было рот девица с каре, но другие на нее зашипели.       — А ну дайте ей сказать, — рыкнул Грэг.       Стриженная вышла чуть вперед, сложила руки на груди, ничуть, разумеется, не стесняясь наготы, и передернула плечиками.       — Мисс Брианна иногда приводит мужчин в комнату четыреста три, — сказала она, сорвав с уст подруг раздосадованный вздох. — Она тогда приглашает туда ту, которая провинилась. Эти мужики из четыреста третьей любят отлупить девочку. Извращуги.       — Ясно, — отрезал Грэг. — Как же мисс Брианна решает, кто провинился?       Помявшись, подала наконец голос другая активистка, с веснушками.       — Провинилась обычно та, которую эти придурки заказали, — фыркнула она. — Мисс Бри только так называет «провинившиеся». На самом деле это кто угодно, кроме Карми.       — А Карми что? — не понял Грэг.       — А Карми это я, — воздела ладонь вверх красивая блондинка, стоящая с краю. — Мисс Бри меня ставит к тем, что хочет нераспакованных девочек. У меня… анатомия нужная. Поэтому я должна быть неповрежденной.       — И ты тут единственная «целка»? — усмехнулся удивленно Грэг.       Его слэнг девушкам явно понравился, они робко заулыбались.       — Были и другие, но их треплют, — передернула плечами Карми. — А мне все нипочем.       Обернувшись на Мэдс, Грэг молча качнул головой, словно спрашивая поддержки. Она поджала губы и многозначительно покивала. Открыв двери, Грэг позвал в комнату Голди и мисс Брианну. Как только они вошли, то непонимающе поглядели на раздетых девиц, потом на нового управляющего.       — Как еще вас мисс Бри обижала? — спросил спокойно Грэг.       Все молчали, тогда он спохватился и, дернув купюру в тысячу, протянул ее стриженной девочке. Она взяла недоверчиво, словно впервые ей кто-то что-то давал по-честному.       Грэг достал из портмоне новую бумажку и помахал.       Карми почти выбежала вперед.       — Она говорит мистеру Вудкастеру, что у нас тут просто райское спа, а на самом деле приводит своих клиентов и деньги себе берет, мимо кассы!       — А я даже ее брату один раз отсосала… — грустно призналась стриженная.       — Она говорит, если мы кому-то скажем, то этот ее брат нас всех отсюда увезет к себе в Азусу и там будет продавать мексиканским бомжам, пока не кончимся!       — А сэр, ваш отец, якобы и не заметит… — поддакнул кто-то.       Мисс Брианна на глазах налилась багровым цветом.       — Сэр, клевещут эти твари, — чинно, скрипя зубами, наконец сказала она. — Вы их больше слушайте, они…       — Почему на девицах побои? — ледяным тоном спросил Грэг.       — Почем мне знать? — встрепенулась она. — Откуда мне знать, где они, шлюхи, мотаются вне работы, а? Сами небось на улице задарма…       — Мы что, дуры задарма с кем-то? — фыркнула обиженно Карми. — Нам тут хорошие деньги перепадают, когда вы их мимо кассы не прете!       — Мы не шмары какие-то уличные, — покивала стриженная. — Я хожу в один зал с Беллой Хадид…       Девчонки обиженно загудели, Грэг сложил руки на груди и стиснул зубы.       — Бардак, — обратился он к мисс Бри. — А что Голди? — спросил, подняв взгляд. — Обижала вас Голди?       Девицы поразмыслили и помотали головами.       — Ну вот и разобрались, — расцепив руки, кивнул Грэг и ткнул пальцем в мисс Бри. — Уволена. Собирай монатки и проваливай. А ты, Голди, принеси мне список всех девочек, что тут работают. С фото.       — Очень интересно получается, — взвилась мисс Брианна. — Как это я уволена? Вы таких решений принимать не…       — Ты будешь мне говорить, какие я решения должен принимать?       Грэг спросил это голосом, в котором явно просквозил металл, внимательно просверлив собеседницу взглядом. Она осеклась.       — Меня… меня нанимал ваш отец…       — Голди сейчас посчитает для меня твой долг моему отцу, — медленно добавил Грэг. — И не дай бог, ты мне его до завтра не отсчитаешь до цента. Я лично найду для тебя мексиканского бомжа, с которым ты всю сумму будешь с неподдельным энтузиазмом отрабатывать. Поняла?       — Да, сэр, — сипло брякнула мисс Бри.       Девочки, толпящиеся позади нее, только сейчас, кажется, стали осознавать, что произошло. Они зашептались, кто-то не удержался и уже счастливо хихикал с подружками о своем. Стоило мисс Брианне покинуть помещение, Грэг повернулся к Голди.       — Никакой больше комнаты четыреста три, — распорядился он. — Если появятся клиенты с такими запросами, скажи, что наше заведение для них не подойдет. Оно элитное, а они пускай ищут себе притон попроще. Поняла?       — Да, сэр, — с сомнением отозвалась Голди. — Я надеюсь только, что сэр понимает, о каком контингенте идет речь.       — Нет, Голди, — улыбнулся хитро он. — Я понимаю, о каком контингенте в таком случае речь пойдет!

***

      Стоило корту наполниться овациями, а воздуху — неосязаемого торжества Сесила и всех, ему благоволивших, у Уоттса резко испортилось настроение. Всю игру он скоротал с этим новеньким, Хорнером, и парнишка оказался что надо. Говорил по делу, не ерничал, иллюзий относительно никого из поселка не питал, да еще и мозгами, кажется, обделен не был. К пятому сету он и Кэмерон забились обязательно хорошенько накинуть после игры. Полматча рядом ошивалась мисс Ферлингер, а потом сказала, что выйдет в туалет, и больше не вернулась.       Только теперь, когда пронзительная сирена, оповещающая об окончании первого полуфинала, вернула слух всем, у кого не было, и лишила всех, у кого был, Уоттс углядел Хантер, поднимавшуюся обратно.       Кругом заиграла ненавязчиво какая-то веселенькая музыка, но голоса ее почти заглушили. Повалились на поле мелкие сдержанно-белые конфетти, тренера и помощники так и носились по разнонаправленным диагоналям туда-сюда. Сесил, стало быть, теперь претендент на титул чемпиона турнира в этом году, какая неожиданность.       — Что это тебя так сильно задержало в уборной, мэм? — спросил Уоттс, когда Хантер подошла к сидениям, чтобы забрать свои пожитки.       Она не ответила, и Кэмерон смекнул, что это так себе знак. Мисс Ферлингер обычно молчаливостью не отличалась — наоборот, трепалась, как заведенная, попробуй ее заткни. Уэсли, наклонившись, чтобы выглянуть из-за Уоттсова плеча, тоже настороженно нахмурил брови.       — Все в порядке? — уточнил он.       — Нет, — выдохнула Хантер, выпрямившись.       Уоттс только теперь заметил, что выглядит она порядком помятой. То ли ревела, то ли бахнула чего-то.       — Помнишь нашу схему со ставками? — спросила она у Хорнера. Он кивнул. — Так вот забудь. Нет больше ни схемы, ни ставок. И букмекера скоро не будет.       — Почему? — вскинул брови изумленно он. — Ты же сказала, что все под контро…       — Нихрена не под контролем! — взорвалась она. — Нихрена и не было под контролем никогда. Это я так думала.       Она плюхнулась на сидение между ними, где сидела до того. Ноги Хантер беспомощно разъехались, она провела ладонью по щеке, словно стирая воображаемые слезы.       — Что случилось, Хани-Бани? — серьезно спросил Кэмерон. — Ты же знаешь, что можешь мне все рассказать.       — Да если б было, что рассказывать, — проскулила она в ладони. — Я обосралась, Кэмерон. По полной. Перед всеми. Перед Уэсли — у нас с ним маза была по ставкам вашим местным… мало того, что я испортила ему всю малину, так еще и…       — Не переживай так из-за этого, — ободряюще похлопал ее по плечу Уэсли. — Ну… провалилась и провалилась эта ставочная богадельня. Во-первых, не так уж я там и завязался, а во-вторых, ей-богу, через пару недель откроют новую.       Хантер обернулась на него, поглядев жалобно, словно он и не представлял масштаба трагедии, а она не решалась сказать ему все целиком.       — Да черт с ними со ставками, — покачала головой она. — Сесил-старший доверил мне задание по ним, а я… Так ладно бы просто облажалась, я ж… господи, сказать стыдно. Я его дела заложила Бензли…       — Бензли? — дабы убедиться, что не ослышался, повторит Кэмерон.       — Ага, — с отчаянной легкостью кивнула Хантер. — Бензли.       И Уоттс, и Хорнер синхронно откинулись на спинки сидений. Не то чтобы Ройе был какой-то особо опасной фигурой… но даже при всей своей слабоумной решительности Кэмерону не пришло бы в голову влезать в дела основателей Сада. Сколько бы он ни плевался при виде Сесила и его семейства, сколько бы ни копил злобу на проклятого Бензли — тут ставки были высоковаты. А беднягу мисс Ферлингер тормозить никто не научил.       — Ну и… как он отреагировал? — спросил Уоттс.       — Как-как… несложно догадаться, — фыркнула Хантер. — Он, естественно, о делах Олдоса знал, а меня пропесочил так, что… думала, самолично выволочет из школы, а потом и из Жардан.       — Ну, на это он права не имеет, — опомнившись, успокоил ее Кэмерон. — Скалиться на тебя он сколько угодно может, но твой папаша тоже вроде не лыком шит, да?       — Мне теперь это мало чем поможет, — вздохнула она. — Все, что я делала здесь, теперь в трубу спущено. И моя репутация, и я сама… они теперь навечно меня заклеймят последней дурой.       Хантер снова уткнулась в ладони лбом, и тогда Уоттс смекнул, что для нее это нечто большее, чем просто стресс от давления такого человека, как Бензли. Кэмерон и сам не любил бывать у Ройе в немилости — а так как был в ней почти всегда с тех пор, как ему минуло шестнадцать, то старался просто не попадаться лишний раз на глаза. Сила, которой Бензли обладал и распоряжался в своих кругах, в пределах ограды Жардан становилась почти безграничной, так что, когда он своим пропитанным металлом голосом принимался отчитывать кого-то, приправляя змеиным взглядом, даже самым смелым бунтарям поселка становилось не по себе.       Но мисс Ферлингер явно волновалась из-за этого куда сильнее, чем следовало бы.       — Зачем тебе это все, Хантер? — спросил Уоттс. — Все эти… интриги, Олдос… зачем ты хочешь влезть в их дела?       Она подняла голову и посмотрела на него, пожалуй, впервые так беззащитно.       — А сам как думаешь? Я новенькая, Кэмерон. Все еще помню, каково это — быть здесь чужой. Я должна зацепиться так сильно, как только смогу…       — Поверь, лапуля, ты зацепилась достаточно сильно, — покровительственно кивнул Хорнер. — Как минимум, я не отличил. Расслабься, у тебя же сейчас лучшие годы — ты вырвалась из своего захолустья, нажила кучу денег, друзей вроде меня и Уоттса, живи да радуйся!       В который раз за этот день Кэмерон — тот еще любитель поспорить просто ради развлечения — не нашел, что возразить.       — Хорнер дело говорит, — только и поддакнул он.       — Ты не понимаешь, — процедила Хантер в сторону Уэсли. — Конечно, как тебе понять… никому из тех, кто тут в масле катался всю жизнь, не понять…       — Ну, только давай без этой своей плебейской гордости, договорились? — хохотнул Уоттс. — Ты давно здесь прижила местечко, и не потому что Люк твой папаша, а потому что характер у тебя, Хани-Бани, жардановский. Ой, да я не первый, кто тебе это говорит.       Он поднялся, потянувшись, и смекнул, что толпа у выходов с трибун рассосалась.       — Пойдем, — распорядился Кэмерон. — Мы с твоим приятелем выбрали для нашей маленькой вечеринки одно замечательное местечко, так что наберись сил.       — Я не поеду, — решительно отрезала она, поднявшись и взяв свою сумку.       — Как это? — опешил Уэсли. — Хантер, ну что за дела? Без тебя никакого колорита у тусовочки не будет…       — Дэмс заедет за мной, — бросила она глухо, не оборачиваясь.       Хантер уже начала спускаться вперед них, когда Хорнер сделал пару шагов и остановил ее, схватив за локоть.       — Надеюсь, ты не собралась наделать глупостей от расстройства? — спросил он тише.       А ее словно до бешенства вывела одна эта фраза. Хантер выдернула локоть из его ладони и ощетинилась.       — Да что ты?! Не твоего ума дело, что я собираюсь делать! — рявкнула она. — Оставь меня в покое, Хорнер!       Она побежала вниз по ступенькам, оставив обоих спутников в легкой степени недоумения. Уэсли потер подбородок и только пожал плечами, глянув на Уоттса.       — Ей-богу, как бабы любят себе усложнять жизнь, — изрек он.       Кэмерон не старался что-то там отследить, но то, что своим выпадом Хантер Уэсли задела, было очевидно. Он разочарованно покачал головой и кивнул на выход.       — Если бы только себе, — коротко отозвался Уоттс, пока они неторопливо спускались по трибуне.       Впереди с нижнего ряда готовилась вывалиться в проход целая ватага каких-то малолеток, Уэсли и Уоттс прибавили шагу, решив проскочить раньше. Хорнер пробежал быстрее, Кэмерон же почти боком проскользнул перед толпой и на ступеньке ниже с размаху влетел в кого-то так, что оба рухнули на бортик и едва не перевалились за него на корт.       — Какого хрена?!.. — прозвенел над ухом знакомый голос, Уоттс опомнился и взглянул в лицо тоненькому силуэту, который он пытался удержать на ногах над самым полом. — Уоттс, у тебя глаза есть?! — рявкнула на него Аделия, одной рукой пытаясь поймать валящиеся с головы солнечные очки, а другой схватившись за его воротник.       — Да там… мы спешили, — буркнул он, наконец ставя ее на ноги.       — Ты мне ребро сломал, по-моему… — простонала она, возвращая очки на место и ощупывая свои миниатюрные бока. — Что за наказание…       — Все хорошо? — вклинился меж ними Уэсли. — Что за авария?       Аделия отделилась от бортика и обратила свой грозный взгляд сразу на обоих. Уоттс сам не знал, почему так оторопел. Целый день он пытался с ней не пересекаться, так толком и не признавшись себе, что пришел сюда, подсознательно ища встречи именно с ней.       — Смотрите, куда идете, в следующий раз! Свиньи пьяные!       — Ой, Аделия, прикрой… лицо свое, — поморщился Кэмерон, зачем-то попытавшись подобрать слова повежливее. — Так визжишь, что у меня сейчас уши лопнут. Иди, куда шла, проход загораживаешь.       — Что за скот, — фыркнула недовольно Адель. — Чуть все кости мне не переломал, еще и нахамил! Смотреть противно…       — Ну так не смотри, — чертыхнулся Уоттс и, толкнув ее плечом, пошел прочь.       — Эй, погоди, — схватил его за рукав Хорнер. — Кэмерон, леди права, ты провинился. Надо бы извиниться.       Кратковременная вспышка ярости сменилась липким, холодным, пролившимся где-то в груди страхом. Захотелось убежать подальше, как ребенку, но Уоттс с трудом себя одернул. Это уже перебор.       Медленно обернувшись на стоящую около бортика, сложив руки на груди, Аделию, он недовольно смерил ее взглядом. Она сжалась, вся худенькая, миниатюрная, подпоясанная в своем песочном пальто, с пушистыми волосами… Злая, аж кончик носа дрожит. От осознания того, что довел ее до бешенства, Уоттс невольно ощутил желание улыбнуться.       — Прошу прощения, что ненароком вас задел, Ваша Честь, — елейно проговорил он.       — Он ерничает! — пожаловалась она Хорнеру, будто он тут заделался мировым судьей.       — Кэмерон, посерьезнее, — попросил тот.       Испустив тяжкий вздох, Уоттс поднял глаза к небу, где ни в кого не верил, после опустил голову и сдался, покивав.       — Ну будет, Адель. Прости, что налетел… я не нарочно, тебя не видно было.       Она вроде как осталась удовлетворена, Кэмерон уже собирался уйти, когда Хорнер вдруг вскинул палец кверху и выдал:       — А какие у тебя планы, Аделия? Не хочешь ли пропустить с нами пару бокалов в честь… в честь чего мы? — обернулся он.       — У тебя кто-то умер, — напомнил мрачно Уоттс.       — Ах, да! — просиял Уэсли. — В память о безвременно ушедшем Уэйне… Я знал его.       Он потупился в приступе внезапной скорби, Кэмерон закатил глаза, ожидая, когда Адель уже наконец откажет, чтобы освободиться от этого дебильного диалога, в который Хорнер его втянул. Но тут она распахнула свой ядовитый рот и выдала:       — Да, пожалуй, что хочу.

***

      По большей части Аделия согласилась на предложение этого бойкого паренька, только чтобы хотя бы мысленно доказать Мануэле, что все эти ее намеки беспочвенны и по сути своей первородная чушь. Ну, и еще немного доказать самой себе, дескать, Уоттс действительно первый попавшийся для стандартного одноразового секса, ничего более.       Казалось бы, не было ни одного повода решить иначе, но именно сейчас Адель почему-то вспомнила, какой взрывоопасный характер принимали все ее столкновения с Кэмероном, и это наводило ее на какие-то неправильные мысли. Ничего такого, она по-прежнему его презирала и не считала за толкового члена общества, но такая неожиданная и неожиданно удовлетворительная близость с ним сбила мысли в кучу.       По дороге в Эл-Эй она хорошенько заучила по имени Уэсли Хорнера, которого мельком видела в школе Сесила да пару раз в компании других теннисистов где-то вне ее. Он выглядел холено и одновременно небрежно, водил шикарную спортивную машину, а еще не стесняясь легко общался с Аделией на равных, чем безо всяких материальных доказательств убедительно намекнул о своем происхождении. С Уоттсом он, кстати, говорил так же.       Они приехали в бар, который внешне выглядел как притон в стиле андеграунд, но по встречавшей их хостес, улыбочкам барменов и ценникам в меню Адель поняла, что только выглядел.       — По какому принципу вы выбрали это место? — обратилась она к Хорнеру.       За время поездки она вообще заметила, что с ним ей говорить куда проще.       — Уэйн любил этот бар, — пояснил Уэсли. — Ну и… мы решили, что это будет символично.       Все трое сели за стойку, бармен разлил так быстро, будто каким-то образом догадался и заготовил заказанное заранее. Хорнер вскинул бокал с отменным выдержанным виски в центр.       — Давайте выпьем за нашего безвременно ушедшего друга! — провозгласил он. — Уэйн О’Берли плохо играл в теннис… употреблял допинг на корте и постоянно задирал нос из-за своего папаши-миллиардера…       Кажется, тост зашел куда-то не туда, Хорнер сосредоточенно нахмурился. Уоттс вздохнул, закатив глаза.       — Чувак был очень молод, — коротко бросил он. — Он, как и все мы… заслуживал побольше времени. Помянем.       Уэсли воодушевленно покивал и протянул бокал вперед, Аделия чокнулась о его бок своим длинным хуррикейном с пина-коладой. Кэмерон махнул стаканом рома в знак солидарности, и троица выпила.       — Черт, неужели ничего хорошего про него сказать не сможешь? — взяла Адель Хорнера на слабо после второго бокала.       — Нет, ну… — задумался тот. — О’Берли был складный мужик, такой… видный. Девки вешались.       — А еще трахался он потрясно, — послышался позади неуверенный, но бойкий голос.       Адель и Уэсли обернулись. Позади за столиком на одного сидела незнакомая девушка с короткой стрижкой, но Аделия вдруг, приглядевшись, поняла, что уже видела ее однажды.       — Криста, — махнула стопкой с чем-то цвета текилы та.       Голос у нее был звонкий, но лицо зареванное, и пила она тут явно не первый час. Адель оглядела гостью с ног до головы и поняла, что оплатить счет самостоятельно Криста точно не сможет. По всему ее виду было заметно, что она тут от отчаяния.       — Ты его знала? — сочувственно спросил Хорнер. — Блин, соболезную тебе, Криста, давай-ка садись к нам!       Она пожала плечами и, взяв свои две оставшиеся полными стопки, пересела за стойку.       — Уэсли, — протянул руку он, пожав ее тонкую ладонь. — Мы вот на матче были, а потом подумали… надо бы отдать дань памяти, так сказать.       — Кэмерон, — без капли какой-либо эмоции бросил Уоттс, качнув бокалом.       — Да, я знаю, — закивала Криста. — Я… была у тебя как-то в Виньябле…       — В Виньябле только сам черт не бывал, — мрачно заметил Уоттс, отпив.       А по его лицу и впрямь можно было сказать, что он скорбит — а иначе как объяснить, чего это оно было таким скорбным?       — Чего ему бывать, он там хозяин! — рассмеялся Хорнер и тут же опомнился, погрустнел, бросив взгляд на Кристу.       — Нет, — покачала головой она, прочистив горло. — Нет, я не про вечеринки… Я у вас бывала, когда… когда Скотт умер. Тот строгий адвокат нас всех опрашивал. Мы тогда… мы тогда были втроем…       Криста бросила стопку, закрыла руками лицо и расплакалась. Даже Аделию кольнуло изнутри неприятное чувство — и Скотт, и Уэйн были близки этой девице, а теперь оба мертвы.       — Ладно, давайте-ка выпьем еще, — распорядилась она, отводя ее ладони от лица. — Меня зовут Адель. Тот строгий адвокат — мой отец.       — Да-да, я знаю, — снова повторила Криста. — Я вообще-то… я вас всех знаю. Я учусь в КГН, и у нас девчонки про вас не замолкают.       — Само собой, — отмахнулась Аделия. — Бармен! Дважды по две текилы.       Стопки появились так быстро, что она и опомниться не успела. Адель отодвинула в сторону свою пина-коладу и взялась за текилу. Пока опрокидывали, Криста выдала все: и то, как ей повезло учиться в колледже Мэтьюза, и то, как все девчонки с курса мечтали задружиться с мажорами, и то, как ей одной это удалось. Криста познакомилась со Скоттом Рэншоу, надеялась к нему прицепиться, но он сам оказался добряком, и позволил кататься на себе, стоило ей только состроить достаточно восторженное лицо.       — Они там все мечтают, чтобы за ними бегали, как за Сесилом, — клялась она, будто не замечая закатанных глаз Уэсли. — Скотт был из тех, кого не очень-то любили, без титулов, так, массовка… он всех «фанаток» поил и кормил в три горла, водил везде за собой, ему так нравилось делать вид, что он как Сесил, не хуже…       А потом, дескать, появился О’Берли, и он пользовал ее, как вещь, сколько знал, потому что она с первого дня была от него без ума.       — Они оба были… — всхлипывала она. — Оба были такие… Я не любила Скотта, ей-богу, но он был такой хороший парень. А Уэйн… мне иногда кажется, я как-то связана с тем, что их обоих больше нет.       — Глупости, — покровительственно поднял ладони Хорнер. — Кас убил обоих и хрен его еще знает, почему.       — Говорят, это Сесил виноват, — полушепотом призналась Криста. — Что это он науськивает Каса, что он свихнулся на своих победах и…       — Бред, — неожиданно бросил Уоттс.       Криста словно и забыла, что он еще здесь, и Адель, признаться, тоже. Она и сама уже открыла рот, чтобы возразить, но вот от Уоттса не ожидала.       — Нужны они Сесилу, — продолжил неохотно он, сделав еще глоток. — Даже если бы он боялся за свое местечко, пошел бы травить воротил вроде Мэтьюза или Грэга…       — А вдруг и до них доберется? — встрепенулась Криста.       Кэмерон усмехнулся, а Уэсли, порядком недовольный тем, что его даже не упоминают, фыркнул:       — Не доберется он ни до кого. Сесил хочет, чтобы все думали, что он фанатик с нимбом. Мол, на все готов ради кубков. Только этот сукин сын куда хитрее.       Уоттс окинул его взглядом, в котором наконец проскочила искра эмоции — впервые с тех пор, как они вошли в бар. То было одобрение.       — Да, — кивнул он. — Да, верно говоришь. Сесил прикидывается тупицей, потому что такие тупицы — с задором — всем нравятся. А он не тупица, вот уж точно не тупица, ни разу.       Адель отпила, и тогда оба обратили взгляды на нее. Криста тоже подняла глаза, будто бы все трое ждали, что она тоже поделится экспертным мнением.       — Ага, — просто отозвалась Аделия, поглядев в бокал. — Эндрю… любит из себя простака строить. А изворачивается получше вашего.       — Так я и знал, — покачал головой раздосадовано Уоттс, хлопнув стой стакан залпом, и жестом подозвал бармена. — Я всегда знал, только мне никто не верил.       Алкоголь, разнящийся в градусах, быстро дал в голову, и Аделия вскоре уже ощущала, как окружающее приятно плывет. Криста перестала плакать, заулыбалась, Хорнер развел ее на рассказы о том, каким Уэйн был козлом, и это ее как будто немного успокоило. Теперь он сам рассказывал лениво и ей, и Уоттсу с Аделией разом о своем детстве, проведенном на гоночном треке — отец Уэсли, как оказалось, владел одной из команд Формулы-1.       — Я тогда решил, что точно стану гонщиком, — мечтательно рассказывал Хорнер, развалившись на высокой спинке барного стула.       — Так чего ж не стал? — спросил насмешливо Кэмерон.       — В пятнадцать втюхался первый раз, — сказал Уэсли и улыбка сошла с его лица на этот короткий миг. — Расшибся не сильно, больше испугался… Но помню, как мама тогда рыдала. Решил, что… как бы ни любил это дело, в профессию не полезу. Лучше буду теннисистом, как она. Она у меня даже на Открытом бывала…       Язык у него не заплетался от выпитого, как у многих, а напротив, становился резче и ярче, слова лились быстро, как речитатив. Уоттс, уже хорошенько надравшийся и непривычно молчаливый, выпил с ним за матерей. Аделия примерялась.       С первого мига знакомства искра у нее к мужчине бывала или сразу нет — всегда. К Хорнеру ничего подобного она не ощутила — он был добряк, с ним тянуло поговорить, но телесно его не хотелось. Во всяком случае не так сильно, чтобы за это цепляться. Парень он был симпатичный, высокий, с тонкими пальцами, орехового цвета волосами и длинным носом — не таким, как у Уоттса, ему как будто дверью прищемили за то, что опять куда-то влез — а аристократичным, по-английски горбатым.       Ко всем Уэсли сразу относился как-то приязненно, но с душой, когда Адель начинала что-то говорить, он оборачивался и слушал неподдельно внимательно. На руке у него была странной формы татуировка — какой-то черный неровный многоугольник. Адель о нем спросила.       — А, это я в школе сделал большую глупость, — усмехнулся Уэсли. — Набил кое-что дебильное… исправить не вышло, поэтому забил нахрен все сплошняком.       Почему-то от этого Адель улыбнулась. Она давно не встречала в тусовках, подобных жардановским, таких душевных людей. Рядом с такими ей бывало неловко, потому как себя она душевной точно не назвала бы.       Уэсли шепнул, что пришла ему мысль утешить Кристу как-нибудь еще, помимо слов, и отсел с ней за ее столик, якобы поговорить о личном.       — Мстит, — мрачно выдал Уоттс, когда они ретировались.       — Что? — не поняла Адель.       — Мисс Ферлингер мстит, — пояснил Кэмерон. — Она его отослала куда подальше днем. Что-то у них там…       Аделия отмахнулась, а после задумалась. Еще недавно она обожала сплетни о том, кто с кем и в каких обстоятельствах. Давно ли это перестало ее интересовать?       Чужая личная жизнь теперь стала казаться хаотичным топким болтом, в которое не хотелось даже соваться. Со своей бы разобраться для начала.       — Раз Уэсли сейчас ее увезет… — замялась Аделия, опомнившись. — То и мы… по домам поедем, значит.       — Ты можешь к ним присоединиться, — заметил Уоттс, качнув бокалом.       Вроде как пошутил, но улыбки не получилось. Он явно напрягался оттого, что она здесь.       — Что-то ты сегодня не весел, — заметила Адель, взявшись за стопку с текилой.       Там оставалось на донышке, стекло со стенок после того, как она опрокинула. Аделия для вида махнула эти пару капель еще раз.       — Да я вроде и обычно не клоун, — заметил Кэмерон.       — Нет, обычно ты как раз клоун, — вскинула бровь Адель. — Чего ты так напрягся-то? Только не говори, что это из-за того, что у нас было.       Он едва заметно вздрогнул, но глаз на нее не поднял, просто смаковал свой ром, будто был тут один.       — А это-то тут при чем, — бросил он в никуда.       — Чтоб ты знал, мне вообще все равно, — сказала Адель. — То есть… Не напрягайся, это был просто секс.       Кэмерон наконец улыбнулся, словно поймал ее на чем-то и покачал головой. Его молчание выводило Аделию из себя. Ей вдруг почудилось, что она одна ощущает это напряжение, что на самом деле это она на взводе из-за того, что у них было. Что она блефует, а ему на самом деле все равно.       — Так что можешь не смотреть на меня так, — закончила она.       И несмотря на то, что она замолкла и не собиралась продолжать, Уоттс отпил и коротко поморщился.       — Адель, отстань. У меня баб было больше, чем ты женских имен знаешь. Мне плевать.       Он поднялся, отставил стакан и пошел прочь, на ходу махнув Хорнеру в знак прощания.       Аделия осталась на месте совершенно одна, ощущая, как внутри нее буквально закипает все. Все без остатка ее существо было в полнейшей ярости.       И она так и не поняла: то ли из-за «нет, это мне плевать», то ли из-за «да как ты смеешь плевать вообще», а то ли, быть может, из-за «ах, плевать? Ну, это мы еще посмотрим».