Спасибо, что спас меня...

-"Мой отец... Начал постепенно мне перекрывать остатки кислорода..." — проговорил монотонно и задумываясь мальчик, помешивая ингредиенты в сковороде, -"Или... Это делаю я? Ведь сейчас это замкнутый круг. Дом, школа, могила. Дом... Школа... Могила..." Ханагаки часто спрыгивал со стула, так как ему было необходимо каждый раз бегать в различные места, например следить за стиральной машиной, ведь та могла неизвестно по каким причинам попросту заглохнуть, приходилось по новой ее включать. Бегать так же приходилось для того, чтобы развесить бельё на сушилку. Такемичи благодарил, что у него имеется лишь кровать а не спальник, ведь его куда сложнее постирать, чем наволочку. -"Клетка... Зайчик... А где выход?..." — ребёнок старался хорошо выполнять домашние дела, ведь мать погибла, ответственность за быт оказалась на ребенке, ведь отец категорически отказался что-либо делать, -"Входная дверь это выход? Нет, ведь я снова приду обратно домой". Вернувшись с незаконченного задания "развесить белье", мальчик взял мусорный пакет, складывая туда стекло. Бутылки алкоголя. Такемичи так же имел наглость выливать остатки не допитого пойла в раковину, -"Меня будут пытать... Если я попробую убежать... Но мне ..." — Ханагаки пытался преуспеть со всеми делами, ведь если дело начато, он мог не забыть о нем, напоминая каждый раз, что у него есть незаконченное дело, -"Я... Почему я вообще должен находиться здесь?... Здесь тухло, больно, страшно..." — ребенок убрал мусорный пакет, взяв другой. Раскрыв его он начал собирать различные другие остатки, по типу сигарет, и не нужной макулатуры в том числе и газет у которых пропал давно "срок годности", -"Почему я не могу пойти работать и жить в храме рядом с могилами?" — мальчик туго завязал мусорный пакет, -" Я боюсь приведений, но... Их там точно не будет, потому что они упокоены с миром и отдали душу для своего перерождения", — ребёнок вздрогнул, когда послышалось шипение и тому пришлось бросить уборку, вернувшись к еде, -"Им хорошо, им спокойно", — перемешивание блюда, этот звук жарки и шершавая поверхность сковороды давали хоть какое то спокойствие, расслабление, -"Им спокойнее чем живым, потому что они не будут ни о чем переживать, ведь все уже давно пережили", — он помешивал уже почти готовое кари, запах блюда заставлял слюну наворачиваться на языке, однако мальчик игнорировал это, продолжая пассивно находиться в раздумьях, которые явно готовили его, дабы проглотить, отрывая каждый раз по одному кусочку, -"Даже о теле переживает только живой, и то не всегда... Это так странно... Будто зомби которыми пугают в комиксах я уже видел". Ребёнок наконец завершил приготовления блюда. Посмотрев на часы он сам себе кивнул, соглашаясь на авантюру, а именно - положить сейчас порцию для отца, который должен прийти с минуты на минуту. Это рискованный ход, ведь тот мог задержаться на неопределённое время, что еда может попросту остыть, а ребёнок просто не успеет выложить еду в другую миску, помыть тарелку и наложить по новой. За такое Иошайо крайне недоволен, ведь он так же ещё достаточно голодный. Воспоминания на секунду перекрыли мысли. Воспоминания о страхе, боли и недовольства отца, который поднял руку на мальчика за такую провинность. Ханагаки покрутил головой, смахнул слезы при этом успев положить палочки рядом с блюдом на чистый, только недавно отмытый от грязи, стол. Оттирать то, как отец тушил сигареты об мебель было не простой задачей. -"В храме наверное хорошо..." — Такемичи застопорился, смотриваясь в рис и на палочки, будто снова возвращаешь в момент, когда мужчина всадил их в рис, говоря о скорой смерти лишь одним жестом. Воспоминания ужасного состава должны быть если не ликвидированы, то хотя бы зажаты в рамки, так мальчик и поступил, уводя мысли в то начатое русло, -"Много работы, но это плата за нахождение там... Нужно подождать ещё 10 лет и тогда все будет хорошо", — он отряхнул руки. Единственное, что он сделал для того, чтобы блюдо не остыло, это накрыл полностью прозрачной крышкой от сковороды. Задание выполнено. Ханагаки не захотел включать плеер, пусть он и был заряжен полностью, ведь если плеер включён, мысли отключаются. Он целенаправленно пытался думать о всяком лишь тогда, когда занимался какой либо муторной задачей, которую он не любил. Закончив с одним из дел, мальчик побежал в ванную, дабы набрать в тазик воду, помыть полы. -"Почему я сказал про 10 лет так, словно это 10 секунд?..." — ребёнок смотрел на бегущую воду из крана, которая гулко билась о тазик, она была такой странной, прозрачной, будто не из мира сего. Почему? Сам ребенок не знает. Вода словно для него была действительно чем то странным в этом плане, будто такое не должно быть,существовать, хоть это и обыденность. Всё чаще Ханагаки клевал носом и хотел просто провалиться в небытие. Вода уже приготовлена для мытья пола, Такемичи осталось только обмакнуть тряпку, правильно её сложить и пройтись по полу. -"Я выбрал поход в социум, но в том то и дело, что я не могу понять, как быть..." — мальчик выжил ненужную воду, сложил тряпку, и начал проходится ею по полу. Маленькое тело позволяло ему достаточно быстро со всем справляться, но ноги когда мальчик отталкивался от пола, дабы совершить чистку, часто скользили, -"Потому что ведь единственный социум который мог бы помочь и я бы постарался влиться, это школьный класс... Попросить отца, чтобы он перевёл меня?" — этот вопрос заставил Такемичи поскользнуться, но он снова не предал этому значения, продолжая находится в болоте мыслей, пока тряпка все становилась грязнее от пыли и другого мусора, -"А что для этого нужно? Мои оценки слабые, классы забиты, менять людей словно фигурки на шахматной доске просто из-за того, что ребёнку не комфортно находиться в классе никто не будет. Слишком большая просьба..." — ребенок промыл тряпку, выжил и направился в совершенно другое место, где придётся повторить чистку. Тело мальчика уже гудело от нагрузки. При этом не только на физическое тело но и психологическое несло свой груз. Всё чаще Ханагаки уходил далеко в дебри, всё чаще забывал где находится, и что он делает. Благо холодная тряпка, когда мальчик от напряжения сильно ее сдавливал, возвращала его обратно. -"Японцы стеснительные... Я это часто замечал. Они не хотят разговаривать, кто не входить в состав тех, кого они знают... Коллег... Одноклассников... И даже там, они будут находить лишь одного или двоих людей, собираясь в кучку", — Такемичи шёл по скользкому полу, пытаясь держать равновесие и не упасть. -"Кучку..." — он прищурил глаза, когда держал тазик, выливая в туалет ненужную грязную воду, -"Точно... Кружки!" — его лицо сразу же преобразилось, однако быстро потухло. Ребёнок оставил тазик в ванной, где ему и место, положив тряпку там же, на этот же тазик, лишь раскрывая ее, чтобы она высохла на нем, -"Но... Я плох в литературе, физически тоже, рисование я не люблю, хоть и восхищаюсь. А если я не буду рисовать, зачем я тогда там нужен?" Ханагаки поник, тяжко вздыхая. -Как всё сложно... -"Японцев напрягают "активные люди", потому что японцы сдержаны... А я полная противоположность сдержанного грациозного, и умного человека... Барьер слишком большой. Мне страшно", — липкое чувство холода и жара в области грудной клетки заставлял лоб покрываться испариной. Ханагаки пошатнулся от чувства тумана закрывающий рассудок. Мальчик резко покрутил головой, и это действительно помогло, на некоторое время. -"Ладно.. А..." — внезапный звук поворота ключа заставил ребёнка остолбенеть и быстро поменять свои планы, как можно скорее ретироваться в свою комнату, когда как входная дверь, с для нее характерным звуком, приоткрылась, предъявляя на порог мужчину. Ханагаки не знал куда себя деть, и потому просто стоял рядом с кроватью, спиной к дверному проёму. Сложно заставить себя даже создать прикрытие хоть каким либо делом, например той же домашней работы. Ребёнок даже сам не понимал, почему стоит здесь, может потому что липкое состояние усталости и твёрдость болей в теле, дали мальчику понять, что ему нужно на что-то облокотился, иначе это сделает само тело, и достаточного грубо? Ему нужен был отдых. Живот заурчал. Время еды. Но она под надзором отца, потому Ханагаки отказался от этой потребности. -"Я слишком сильно увлёкся, и совсем про неё забыл. Ладно, я попозже дойду до кухни, нужно лишь услышать как дверь в комнату родителей закрывается. Всё... Просто", — он сглотнул голодную слюну. Нахождение на кровати калачиком давало лишь обратный эффект, а не хоть какое то расслабление. Хотелось есть всё больше, Ханагаки от этих мыслей даже невольно кусал то губы, то внутреннюю щеку. -"Нет...я так не могу, нужно..." — он облокотился полностью на кровать, раскрыв руки, -"Нужно что-то делать, если я не буду ничего делать то это только будет плохо мне. Что-то делать... Что-то..." Такемичи сквозь силу стиснув своё недовольство, поднялся с кровати, ощущая себя так, словно прилип к ней и пришлось странным делом свое тело вырывать, при этом оставляя одежду вместе с частью кожей со спины прилипшим к матрасу. Усталая голова ребёнка повернулась в стороны стола с учебниками, и не дописанной домашней работой, ведь звонок отца, что приказал выполнить его поручения, не дал толком начать мозгу плавится от огромной ненужной информации. -Пора снова... Проливать слезы над тетрадками, — процедил тот, и медленно сполз с кровати на холодный пол. -"Отец не буйствует, не позвал меня для выяснения... Значит всё хорошо, значит я всё сделал правильно, или значит ему не до меня, что тоже ведь хорошо..." Лампочка в комнате светила и иногда мигала, пока Ханагаки находился в полной прострации, полностью лишая себя права на здравое мышление над уроками, заполняя свою голову более важными и интересными для дальнейшего его выживания вещами. Ручку Такемичи крутил в пальцах, этот трюк выполнялся не умело и та всё время падала на стол, но иметь хоть какое-то движение ребёнку хотелось, потому он продолжал крутить бедную ручку до тех моментов, когда она падая обливала синими чернилами часть листа. Ходить по комнате было запрещено, звуки скрежета пола будут выводить мужчину на гнев, Ханагаки старался этого не допускать, пытаясь минимизировать какие либо увечья, что забирали на себя энергию для заживления. Стараясь влиться в обычное русло, имея за собой иной корабль, было крайне сложно. Летучая мышь пытается влиться в норы к полевым. Словно квадрат пытались засунуть в отверстие для круга. Бредятина, но никто не даст нож, для того, чтобы срезать углы. Но... Нужно ли вообще их срезать? Так много странных примеров. Они напрягают. Они не утешают. Они наоборот давят на ребёнка, который и так не знает, как быть. Ручка снова упала на стол, только после этого мальчик понял, что долгое время не моргал, это привело всё к некому дискомфорту глаз, смотря на то, что уже поздно, а свет продолжал гореть и нервировать, всё только усилилось в эффекте. Пришлось ребёнку протирать глаза но продолжать гулять там, где детям явно быть не положено. -"Мысли о суициде?... Почему отец говорит, что скоро они заполнят мою голову?" — Ханагаки сжал в руках ручку, начиная крутить головой в капризе, будто это поможет ему. Будто мир это родитель и смиловаться сможет, позволив ребёнку то, что он хочет. Пожалуйста. -"Не хочу умирать... Не хочу! Не хочу! Не хочу! Если я умру, то я умру, а это значит не смогу выполнить обещание. Не хочу подводить маму! Ей и так было плохо, не хочу умирать! Я хочу жить как и все люди! Почему мне нельзя жить как все люди? Хотя бы в более тёплой семье, где мама будет счастлива... Пусть в этой семье и будет два человека, или вообще лишь она одна, но счастливая. Пожалуйста... " — слезы снова явились на лик. Как же много они проливаются, при этом печально, что проливаются от горя и отчаяния. Ханагаки шмыгнул, вытер руками слёзы, продолжая замутнёным взглядом искать текст с учебника и списывать в тетрадь. Такемичи не знал о чем этот текст. Он просто списывал. Ручка просто водилась по тетради и чертила иероглифы похожие как на листах учебника. Ханагаки словно забыл свой родной язык, мозг не хотел тратить силы понапрасну, ведь считал это не нужной информацией. В тетради ребенка явно будет большое количество ошибок, но об этом он волновался в самую последнюю очередь или даже не волновался вообще. -"А дети выживают в других семьях?" ... — вопрос громко и гулко отбился по стенках черепной коробки. -"А другим детям тепло в кровати?"... — эти вопросы будто доносились из далёкого неясного где конец чёрного угла головы, эхо заставляла быть эти вопросы более настойчивыми и громкими, делая из них "важные вопросы, без которых ты не проживёшь." -"Другие дети счастливы со своими родителями?"... — вопрос был иным. Вопрос тихо сказан им же в свои же уши. Ребёнок не может не узнать своего голоса. Это знание и дало спокойствие вместе с облегчением. -"Если да... То это очень хорошо. Я надеюсь что таких как я мало", — Такемичи лишь сейчас заметил, что текст закончился, не проверяя его он лишь засунул тетрадь в учебник, наугад доставая новый, -"Не хочу слышать, что таких детей много. Не хочу. Я хочу слышать что-то хорошее..." — Ханагаки, если бы имел за собой взгляд на себя со стороны, удивился б тому, что не смотря на бардак в голове он продолжал словно робот функционировать и продолжать делать то, что от него нужно. Однако если бы действительно был взгляд со стороны, отношения к действиям как "робота" отключение и погружение в автоматизацию это единственный плюс. -"Я не хочу есть каждый раз что-то испорченное. Они заставляют меня это есть. Они заставляют меня глотать отвратительную непонятную пищу, которая больше походит на падаль. Не хочу... Я это выплюну", — математика самый его ненавистный предмет, не желая самостоятельно решать примеры, тот достал с выдвижного ящика стола калькулятор, продолжив путешествие по волнам вопросов. -"Почему людям плохо?" -"Для чего людям плохо?" -"Зачем людям плохо?" -"Почему люди не могут быть счастливы?" -"Почему люди злые?" -"Почему мы не можем быть в безопасности и тепле?" -"Почему люди начинают меня пугать? Они превращаются каждый раз в непонятных отстранённых существ для меня. Мне страшно, что будет в будущем"... -"Боюсь, как же я этого боюсь"... -"Страх"... -"Страх"... -"Страх"... -"А... Зачем людям страх?" -"Почему люди у других людей вызывают страх?" -"Котики не бояться друг друга если их правильно познакомить, получается... Людям нужен какой-то самый главный во всем мире "человек" которого примут абсолютно все, и он спокойно должен налаживать контакт людей друг с другом,чтобы они друг друга не боялись?" -... -"Тогда получается, что люди глупые... И не самостоятельные, пугливые и... не котики". Ханагаки смотрел в стол, удивляясь своему же умозаключению хлопая глазами. -"Котики это хорошо..." — проговорил про себя ребёнок, мягко и по детски улыбнувшись, продолжая на немного приподнятом настроении входить в мерзкое болото математических вычислений. Стук ручкой по столу. Стук частый. Стук может идти даже в какой-то бит. Стук. Стук. Стук. Стук по столу ручкой. -"Ой!" — Такемичи осознал, что стучит по столу, лишь тогда, когда ручка соскользнула с поставленной траектории, -"Я был слишком шумный?!" Ханагаки оторопел, прислушиваясь к дому, стараясь даже не дышать. Мальчик пытался уловить что угодно, но больше всего это шаги отца. Ребёнок хотел узнать, где мужчина сейчас находится, и сколько времени ему даётся на придумывание отмазки для своего спасения от недовольного отца, но... Слышен был лишь тихий звук возможно телевизора. Или это было с улицы? Не ясно. Но факт остаётся фактом, Такемичи не слышит громких и грубых шагов Иошайо. Ханагаки выдохнул с облегчением. Мальчик почувствовал словно выдохнул свою душу, настолько тому было спокойно, от мысли отсутствия прихода отца. -"Значит, это было не так громко... Это хорошо... Я... Я ещё не научился быстро продумывать отмазки, я... Путаюсь и боюсь. Мне страшно..." Такемичи покрутил головой. Нужно возвращаться к уроками. К урокам возвращаться однако решили только руки. Голова снова работала на автомате. Ханагаки достал другой учебник, с другими заданиями. Как же ненавистно, что задания все разные, слишком много приходиться думать на разные вопросы, когда как у самого в голове мысли раскрывают темы и по хуже. Когда как в голове мысли меняются одна за другой, заставляя меняться и эмоции ребёнка. Они сами выберут что сейчас нужно. Вот он спокоен, тут страх, тут гнев, тут страх, тут гнев, тут можно найти что-то весёлое, но это снова накрывается коркой страха. Мысли о жизни не блестят радостью или хоть чем то позитивным. -"Узнать больше о маме с отцом..." — Ханагаки застопорился, ощущая эту затяжную уже тишину, до одури пугающую тишину. Она никогда не предвещала за собой ничего хорошего, абсолютно ничего. Ребёнок смотрел в проем, и видел в темноте накрученной фантазией лишь силуэт отца, который выливает в раковину растворимую таблетку. -"Если я буду знать больше о них, я увязну в ещё большем страхе... Я не хочу... Отец много сигналов дал, чтобы я не лез туда, в эту пропасть"... — ребёнок вернул свой взгляд на чистые листы тетради, -"Мое любопытство заставило заткнуться мои мысли о том, что я хоть там найду безопасность. Если я возьму снотворное, я провалюсь в глубокой сон до конца своих дней. Персонажами сна будут я... и-и большинство незнакомых мне родственников отца. Я не буду в том социуме в котором захочу. Я попаду в бо́льшую клетку, чем эта"... — он оглядел свою комнату, отсутствие двери снова заставило невольно содрогнуться. -"Я не знаю что там... Но точно не то, что мне нужно"... — ребёнок сглотнул всю ту же голодную слюну, теперь же на кухню его не пускали его же мысли. Они заставили мальчика посидеть ещё немного, уверив его возможным фактом "отец будет спать". Решив вопрос с едой, он вновь переключился к предыдущему размышлению. -"Да, я хочу знать больше о маме с отцом, но не так. Я проглочу все те страшные вопросы, которые крутятся у меня в голове. Я знаю, что отец имеет двойное дно, но я не хочу смотреть за кулисы, мне страшно. Моя свобода не стоит ответов на эти вопросы которые не затыкаются!"... — слова прозвучали твёрдо, но за каждой такой защитной твёрдостью всегда стоит та самая мягкость и слабость. -"Но, эти вопросы так давят"... Ребенок осознал, что снова вернулся не туда, потому грубо сам себе и отрезал: -"Какая разница? Все равно, пусть продолжают, мне не интересно их слушать!" Однако мягкость продолжала, со своей для неё удивительной, напористостью, со своей логикой, которая имеет место быть: -"Ответы на вопросы даст больше раскрытия а значит большое понимание, а если я больше буду понимать, значит меньше буду бояться чего то неожиданного"... Защита парировала: -"Но... Я ведь буду бояться если узнаю точно не что-то неожиданное, а то, что является истинной!" Ребёнок принял решение покрутив головой. -"Не хочу! Уж лучше бояться неожиданности, чем то, что от меня скрывают. Это же не зря скрывают, при этом раскрывают, хоть и по частям, значит мне это не нужно!" Диалог закончился победой защиты,а так же продолжением муторного писательства домашнего задания. Ребёнок проспал лишь часть времени с предоставленного ему оставшегося куска, но зато сумел прошмыгнуть на кухню, подкрепившись, однако еда съеденная вот только несколько часов назад уже усвоилась в организме, потому сонный мальчик, что чуть ли не падает стоя ровно, находился снова в стадии голода. Ханагаки протирал глаза, и под мертвую тишину дома пустился в путь до второго пункта. Дорога была не такая уж и длинная, однако энергия ребёнка была подпорчена, тело еле плелось и старалось запнуться, дабы просто на что-то прилечь и заснуть, пусть это была не кровать, а тротуар. Голод всё так же был компаньоном и помощником, нет, не ребёнку, а его желанию спать. -"Бенто это роскошь... Еду ещё нужно приготовить, про сон... я промолчу'', — Такемичи хотел хныкать от переполняющих эмоций, однако вот уже он подходит к школе, потому пришлось их спрятать в потаённый ящик. Закрывая там эмоции мальчик смотрел на них с жалостью в глазах, говоря : "я приду к вам попозже..." Находясь, как обычно, за дальней партой, ребёнок хотел... много чего, однако всё это объединяло лишь одно — покинуть место "сознательной жизни". Прервал поток желаний спокойный, но требовательный голос учительницы. -Вам придётся сдать ваши тетради, для проверки домашнего задания. Дабы не толпиться возле учительского стола, прошу одного из учащихся немного помочь учителю и пройтись по каждой парте забирая тетради. Проверка займёт весь урок, в конце вам их снова предоставят. У вас должна иметься вторая тетрадь, по учебнику будет идти самостоятельная работа, на оценку. После, вторые тетради, так же предоставить мне на стол, — закончив та указала на одного из детей, назвав имя и вновь попросила об этой просьбе. Одноклассник не смел перечить учителю потому кивнув, начал выполнение поручение. Такемичи положил тетрадь на край парты, сам углубился в свою сумку, когда тот уже подходил к нему. Ханагаки делал вид, будто ищет там вторую тетрадь. Он не хотел встречаться взглядами с одноклассниками, сейчас нет желания, сил, а так же, не понятно для самого мальчика, но ему было неловко. Пережив странный прилив неловкости Такемичи заставил себя углубиться в самостоятельную работу, дабы немного отдохнуть, смотря на то какие лёгкие задания учительница продиктовала и записала на доске. Ханагаки действительно старался выполнять задания правильно и хорошо. Старался над своим почерком и следил, дабы не потерять нужные знаки препинания в важных местах, однако такую сосредоточенность вскоре нарушил тихий смех одноклассников. Они старались быть менее шумными, но ничего не выходило хорошо. Такемичи выдохнув решил всё же оглянуться. Причина смеха детей, как оказалось, была ошарашенная учительница, которая удивлённо и глупо пялилась в тетрадь, хлопая глазами. То, что написано было в тетради не укладывалось у неё в голове. Забавно, что эта реакция продлилась целую минуту с перерывами на то, чтобы протереть свои глаза, видно по зрачкам, перечитать текст, пролистать страницы, а после посмотреть на обложку тетради,думая что какой-то ученик перепутал с другой, но нет, это точно была тетрадь по её предмету. -Так. Пожалуйста, приступайте обратно к самостоятельной! Дисциплину, пожалуйста, держим! — проговорила строго та, но снова вернула недоумевающий взгляд к листам, Такемичи последовал её примеру. Осадок от неясных действий педагогини остался. Звонок прозвенел действительно безумно быстро, ребёнок даже не заметил как раздали тетради, и как все по новой сдали свои вторые. Ханагаки словил неловкий взгляд женщины, ему это не понравилось. На перемене большинство детей разбежались в разные стороны школы, но вот учительница не собиралась уходить так быстро, подойдя к Такемичи. Напряжение нарастало в теле мальчика. -Ханагаки, можешь остаться после уроков на обыденный со мной разговор 5-ти минут? Это важно, — тон звучал крайне обеспокоенно. Такемичи ничего не оставалось как неуверенно кивнуть в ответ. Женщина улыбнулась. -Вот и славно. Пожалуйста, Ханагаки, не забудь о моем маленьком наказе. Он снова кивнул, ощущая как его тело сжимают тисками. -"Я точно что-то сделал не так..." — настороженный взгляд смотрящий за тем, как та медленно покидает кабинет, быстро сместился на тетрадь, которую тот ещё не открывал. Ребёнок нервно сглотнул, его рука дрогнула, но все же взялась за предмет. Открывать ее было сложно, но мальчика это остановило лишь на несколько секунд. Тетрадь по японскому языку вернулась красная. Почти весь текст пестрил так, словно его пронзали тысячу мечами. Страницы истекают кровью, по вине Такемичи. Неутешительный балл и удивлённое замечание учительницы — это подпись смертного приговора. -"Мне... Мне наступит конец..." — руки Ханагаки задрожали, сердце забилось чаще, захотелось исчезнуть, или стереть этот момент, а может перемотать, перемотать момент с возможным наказанием от отца, всё что угодно, но только не это. Только, пожалуйста, не это. -"Если я вырву с тетради листы, отец это заметит... И тогда мне влетит ещё больше, за то, что я пытался его обмануть..." — тетрадь почуствовала жёсткое напряжение рук ребёнка и немного помялась, -"Он проверяет тетради и считает листы. Если я скажу, что мне нужно было вырвать два для контрольной он мне не поверит, позвонит учительнице... Так же на этом листе уже имеется старая отметка, выше домашнего задания, даже если перепишу... Я не смогу скопировать отметку", — зрачки дрожали, из глаз потекли солёные обжигающие слезы, они словно гладили то место, которое возможно пострадает, после того, как эта информация просочиться в уши Иошайо. -"Черт... Это конец... Меня и там и там ждёт провал... Полный провал..." Остальные уроки прошли без каких-либо особенностей, однако Такемичи знал, что проверка домашних тетрадей увенчается ужасным провалом. -"Ещё раз, на заметку... Никогда... Не смей... Делать уроки... С чертовыми...Мыслями! Никогда! Лучше закрой им рот плеером! Никогда! Это явно плохо кончится. Плохо кончится..." Хоть действительно уроки прошли гладко, но ребёнок сидел на иголках. На переменах картина не менялась никак. Ханагаки с ужасом ожидал, когда же закончиться школьный день, и наступит этот самый диалог на "5 минут". -"Надеюсь, отец не убьёт меня по причине позднего прихода на несколько минут... " Такемичи не мог найти себе место на собственном стуле, часто стараясь себя чем то занять. Что угодно, лишь бы не думать об этом. Вход пошло абсолютно всё, что можно было придумать и совершить на уроке. От действительно выполнения заданий, до терроризма черновика. За этот промежуток времени, черновик облили чернилами большое количество раз, разными способами. Ноги Ханагаки так же не находились на месте, они часто тихо, желательно не заметно для других, болтались. Ребёнок успел даже попробовать снова свою кровь на вкус, благодаря тому, что жевать свои же губы карается её каплями. Ханагаки не волновался на счет женщины, и что та могла его отругать, он привык слушать претензии учителей, но единственное что он до безумия боялся, это то, как отец медленно поднимает трубку телефона и слушает претензию по отсутствию повинности. Единственное, что он явно возьмёт на вооружение, если находиться в плохом настроении, это расстрел. Ханагаки лишь надеялся и молился, чтобы у Иошайо было хорошее настроение и всё отделалось грубой пощёчиной и другими наказаниями, которые можно вытерпеть. -"Пожалуйста... Пожалуйста... Пожалуйста... Пожалуйста... Пожалуйста... Пожалуйста!" Ребёнок действительно был безумно искренним в своих желаниях, мольбах. Прозвенел звонок об окончании последнего урока. Он звонкой трелью дал по ушам и по всему маленькому телу мальчика. Струны натянутых нервов колыхнулись, заставляя издать тихий писк неожиданности. Такемичи снова летал в своих мыслях, поедая за этот день только стресс, сидя так же на своем месте, дожидаясь прибытия учительницы, пока класс уже полностью опустел. Он смотрел в парту, думая о том, как будет выходить из ситуации, но как на зло, в голове пусто, и даже глаза пересыхали, приходилось моргать куда чаще. Время тянется слишком медленно, это Такемичи всегда выводит из себя. Время всегда играет с ним плохую шутку, вот поэтому он с ним в раздоре и нормально не может найти общий язык, то опаздывая, то приходя не вовремя, не в то место, не в то время. Ханагаки было хотел уже собираться домой, так как подумал, что педагогиня сама запамятовала на счет него, а он не желает получать за чужие ошибки вдвойне, но... Послышался этот самый звук отбывания туфель по деревянному полу. -"Не забыла..." — с досадой протянул Такемичи, когда учительница раскрыв дверь вошла в кабинет. Снова отдались каблуки по полу в этой тишине и женщина присела за учительский стол, положив свою вещи на него, упершись локтями в стол, сложив руки вместе, а подбородок прислонив к этим самым рукам, она тяжко выдохнула, смотря на Такемичи. Их разделяло достаточно большое расстояние. Это было не заметно, когда в классе находились другие люди, но теперь, они одни, и это действительно... Неловко. От этой неловкости Ханагаки решил спрятаться хотя бы зрительно, потому, увёл взгляд в пол. Женщина же, не хотела иметь с этим способом убежать ничего общего, продолжая, сама того не ведая, нагнетать обстановку своим пристальным взглядом. -Ханагаки... — наконец та собралась с мыслями. -А? Д-да, — голос мальчика дрожал. -Ты слишком далеко, пожалуйста, присаживайся на переднюю парту, не знаю как долго будет диалог, но лучше присядь. -Там ведь место другого человека... -Это теперь свободное место до его прибытия. Не волнуйся, это всего лишь на считанные минуты. -Хорошо... — ребёнку пришлось согласиться с более авторитетной личностью. Сидеть за чужой партой было действительно олицетворением фразеологизма — "находиться не в своей тарелке". -Ты наверное уже осознаешь, почему я решила с тобой поговорить, наедине... Извини, что задержала. -Д-да... Осознаю...— Такемичи покрутил головой на последним слова, таким образом отмахиваясь. -Ханагаки, это... Это меня просто поразило, до глубины души...Я... Впервые за годы такое вижу, это выглядело как издевательство. -Нет, это не издевательство. И-извините, я... Я просто увлёкся и... -Увлёкся? — женщина подняла удивлённо бровь, -чем? -... — руки на штанах сжали их до безобразия сильно, кажется вместе с тканью одежды цепкие пальцы захватили ещё и кожу мальчика, но тому было это даже, странно раздумывая, в плюс. -"Нужно ли говорить, что мои мысли были разные? От хороших семей до... суи..суи... Суицида. Нет. Рассказывать об этом точно не нужно" — он вновь помотал головой. Женщина же продолжала ждать ответ. -Вот чем, Ханагаки? Пожалуйста объяснись. -Плеер...с-слушал... — выпалил ребёнок первое, что попалось на ум. Ложь. В голову грубым ударом, прокалывая чуть ли не сердце, вбилась ложь. Мерзость. На языке наворачивается блевотный вкус, сейчас тело явно желает убрать это, но почему то избавиться решила от этого используя то, что находится внутри. Не трогайте пищу, она и так доставалась с трудом. Правда, там её уже явно нет, потому, реакция организма ещё более абсурдная. -Плеер? — женщина отнеслась к этому с недоверием, -Ханагаки, как можно было так слушать... плеер? -Я не знаю... -В смысле "я не знаю"? Ханагаки, твой почерк стал в разы хуже и текст... Это... Это не передать культурными словами. Я не поняла, что это. Иероглифы скачут, то ты видно терялся и забывал где писал, потому текст повторяется... Потом, — она запнулась, наверное потому как постаралась стереть это из своей памяти, дабы более себя не травмировать ещё больше, -что там было ещё то?... -... — Такемичи молчал, он помнил какие ошибки совершил, но говорить о них учителю, это как суду предъявить все свои грехи самостоятельно, и сказать то, чего суд и вовсе возможно не знал. -Так же иероглифы, это кошмар. Это не японский, это...это... Что это? Древний неизвестный язык? Уверяю, нет таких иероглифов даже в китайском языке. Они у тебя на себя не похожи, теневая копия. Ты списывал и не знал, что списывал? Будто тебе, ребёнку, дали какой то текст, трактат,на бог знает каком языке, и ты списал его вместо домашнего обычного японского текста. Какие то закорючки там где не надо... Потом... — она тяжко вздохнула, -Слишком много перечислять. Я... Я... Я просто поражена. -Извините...— мальчик не мог ничего предпринять, кроме извинений. Лишь извинения, которые явно ни к чему не приведут. Водой из тазика поливать огромный пожар, размером с лес, такая себе идея. Женщина замолчала, а ребёнок не хотел продолжать, думая, что если не будет являться собеседником и действительно предоставлять диалог, то будет легче уйти как можно скорее. -Ханагаки, вот скажи мне... -М? -Я задам очень личный вопрос, но как взрослая и как учительница, которая должна брать на себя хорошую такую ответственность за детей, мне нужно это знать... Можно? Ханагаки напрягся сильнее. Учительница же продолжала дожидаться ответа. Такемичи, спустя длительную минуту раздумий и взвешиваний, на свой страх и риск кивнул. -"Это нужно знать. Если я не узнаю, это плохо кончится. Учительница может сделать что-то такое, к чему я не буду готов, и всё... Мне конец. Если это ещё и связано с отцом, то я умру долго и мучительно... Нужно знать, если хочешь выжить, и думать на перед..." -Ханагаки... Как у тебя корректно так спросить... — она понизила свой голос, став тише, будто кто-то подслушивает за дверью, женщина даже ближе наклонилась к мальчику но держала дистанцию, дабы дать не давящую обстановку, -над тобой применяется физическое или психическое...насилие? -А? -Тебя в семье... Ругают?... Наносят увечья?... Давят на тебя? -... -"Я знаю, что это такое, не нужно мне об этом рассказывать так внятно..." — ошарашенный ребёнок старался понять, как теперь выкрутиться из этой ситуации, ведь вопрос стоит, прямо говоря, его жизни. -Прости за доставленные неудобства, просто... Это действительно важно знать, и это не шутки, а огромная проблема... -... Ханагаки уводил глаза в сторону, в горле пересохло и мальчик ощущал, будто сейчас потеряет сознание. Странное чувство, словно педагогиня не осознавая ударила мальчика ножом и вытянула оружие, заставляя его жизнь убегать с тела струёй красной, как эта самая ручка рядом с вещами женщины, нитью, а может даже и ручьем, смотря на то, как в глазах потемнело. -Просто может ты...Извини меня пожалуйста, за мою некомпетентность... Послал к черту учёбу из-за этого?... -Всё хорошо, — резко выпалил ребёнок смотря в парту. Он хочет сбежать. Ни к чему ему здесь находиться. Просто бежать. Скрыться. Улизнуть, -Нет ничего, — сбежать, просто сбежать. Нельзя такое рассказывать, нельзя. Тайна. Нельзя. Будет больно. Нельзя. Уже было одно предупреждение. Нельзя. -Всё нормально — три лжи подряд. Блевать тянет куда сильнее. Глаза мальчика теперь отдавали лишь потухшим небом без звёзд. Ни единой когда то хоть какой то искры. Ханагаки хочет спрятаться и закрыть тему. Просто закрыть тему, закрыть уши и не слышать вопроса женщины. Закрыть. Закрыться и убежать. -Точно? — учительница была мягкой, она явно не верит мальчику. -Да... Вполне, — четвёртая ложь, Ханагаки словно вываливает из своего рта георгины , которые его пожирают изнутри, лимит вранья явно превышен. -Точно? Ханагаки, я же вижу по твоему поведению, что-то явно не так. Не бойся мне доверится. -... -"Даже если скажу что всё плохо вы же ничего не сможете сделать.Это только обрушит на меня шквал недовольства моего отца. Он будет кричать за то, что я плохо скрывал всё происходящее, а потом изобьёт меня. Он выкрутится. Он всегда выкручивается из ситуации. Поэтому будет плохо только мне. Он выкрутиться, а я нет. Отстаньте... Прошу... Не нужно ничего говорить отцу о том, что вы знаете, о чем догадываетесь, он меня убьет", — Такемичи помотал головой. -Я уже сказал свой ответ, мне больше нечего говорить вам... -"Не нужно угадывать что там... Без вас будет легче... Мне страшно... Если вас найдут из-за меня, мне будет куда более отвратно чем сейчас. Прошу не нужно... Вы ничего не сделаете, ваше любопытство вас и сожрёт... " -Ханагаки... -Пожалуйста, просто я до сих пор не могу отойти от смерти мамы, мне нужно слишком много времени... — из глаз снова показались слезы, потухший взгляд вернул себе капли жизни, пусть они и катятся вниз, к земле, они всё равно, продолжают быть для ребенка в стрессе спасением. -... -"Даже если вы узнаете... Что вы сделаете? Вызовите ... Полицейских? Опеку? Они не помогут. Или что? Вы разрешите находится в своем доме? Но мой отец такого не простит... Он узнает... Он точно узнает..." Фантазия мальчика предъявила ему одну ветку развитий сюжета. Концовку будто в игре наугад. [Иошайо смотрел недовольно, презрительно на ребёнка. Он был чуть ли не взбешён, пусть его руки и были замкнуты друг с другом на груди, но это не мешает ему их раскрыть для нанесения телесных повреждений. -Где ты, мать твою, шляешься? — тон грозный грубый до ужаса и грохота в ногах, -Я знаю сколько времени занимает дорога от дома до школы и обратно, во сколько заканчиваются уроки и во сколько нужно приходить. Ты не попадаешь по времени, Такемичи. Мне это не нравится. Что? Задержка по урокам? — скептически переспросил тот, подняв свою бровь, -Ты бредишь? — он резко нагнулся к мальчику, смотря на того хищным взглядом, -Хорош мне лгать! Прям нагло в лицо! — успокоив свой прилив, он снова встал прямо, его тон поменялся на серьёзный, пронзающий, -Я звонил, нет в школе каких либо таких уроков и нет по тебе такой задержки, так как это нарушение. -И что это на тебе? — он грубо обвил взглядом с ног до головы мальчика, -Хах, блядь, крошки от печенья? -Чё? Угостили одноклассники? Однако ты ведь ни с кем не водишься. При том от тебя пахнет не весть чем, — он прикрыл рот тыльной стороной руки, -Ты кому то в дом заходил? Не лги мне, я же узнаю правду. -Гости? Что за бред?...— Иошайо свирепел с каждым ответом ребёнка, -Японцы не приглашают домой, максимум в кафе, так удобнее, а тут прям домой... Не ври мне, я же вижу, — это провал, тон голоса мужчины стал повышаться, -что твои доводы и отмазки рушатся как карточный домик! —раскрытие рук и грубый замах] -"Я получаю удар, теряю равновесие... И падаю на пол, прикрывая рукой щеку, на которой в скором времени покажет огромный синяк... Спасибо... Помогли", — ребенок окатил женщину серьёзным взглядом , та от этого вздрогнула, не понимая как действовать с этим мальчиком. -"Если скажу, что хожу к учительнице вас обвинят в педофилии... Отец сделает из этого шум, много шума... Вас будут ненавидеть", — Ханагаки прилагал много усилий, дабы не сказать это вслух. -... — та лишь тяжко вздохнула уводя глаза в сторону. -Я действительно поступил ужасно с моей тетрадью по японскому. Если хотите я могу полностью её переписать. -Не стоит. -Я не смогу исправить оценку? -Раз на то пошло, я попозже тебе предоставлю дополнительные задания, это важно для твоей дальнейшей оценки, так что прошу тебя, не слушай плеер когда занимаешься уроками. Ханагаки кивнул. -Думаю... Можешь быть свободным. Такемичи встал и поклонился. -Спасибо за дополнительные, я постараюсь хорошо их написать и исправить свой почерк. -Хорошо... Ханагаки ты хороший ребёнок, если нужна какая-то помощь обращайся. -Я действительно вам искренне благодарен, — Такемичи надел рюкзак, и постарался как можно быстрее покинуть класс, точнее само здание школы. -"Каждый дом чем то пахнет... Объятия тоже сулят взять на себя часть запаха человека... Если ты находишься дома у человека, ты становишься частью другой атмосферы..." — проговорил мальчик, меняя свою обувь внизу, дополняя свои мысли на счёт первой ветки развития событий. Улица встретила его тихим ветром. Давление от того, что улица это огромное пространство, хоть и напичканное лабиринтами домов, спало. Такемичи стало легче дышать. Ханагаки только после того, как минуты две постоял впитывая свежий воздух, осознал, что у него болела голова. И то это ребёнок понял, так как она медленно перестала болеть так сильно. Находится на большой территории и вправду хорошо, и даже куда безопаснее чем находится дома, однако мальчик вспомнив об отце, поспешил домой быстрым шагом, на сколько это было возможным, ведь слабость от отсутствия еды превышала проблемы и так не особого любителя быстрого прибывания с одной точки в другую. Плеер сегодня снова лишь лежит в сумке, так как мысли забиты совершенно другим. Ханагаки вновь вернулся к диалогу с учительницей. Стресс отстал от мальчика лишь по причине того, что женщина не доставит ему никакого вреда. Накрученные мысли крутились ведь лишь вокруг отца. -"Или как по другому она сможет помочь, кроме дополнительных? Будет снисходительно относится и прощать мои проблемы в домашке? Меня убьют мои же одноклассники... Это точно. Здесь просто не нужно быть гением. Фантазия и здесь решила помочь мальчику, раскрыть теперь уже второе ответвление возможного сюжета, только уже теперь "второго выбора". [Одноклассник толкнул Такемичи в шкаф, настолько, что тот вздохнуть не смог. Его тень нависла над Ханагаки. -Че? Слишком прекрасный что ли? — недовольно проговорил тот, показывая своё искреннее презрение и гнев, сложив руки на груди. Второй одноклассник так же решил подойти, добавив и свои слова, пропитанные ненавистью и обидой. -Совсем уже тютю? Ты всегда был странным, а тут тебе ещё и поблажки дают, пока мы пашем чтобы заслужить хорошую оценку! Отвратительно! — он пошел дальше каких то звуков со рта, ударив ногой об шкаф, рядом с головой Ханагаки. Третий одноклассник так же решил вмешаться, но не для помощи, а продолжать топить того, кто явно не барахтается,дожидаясь момента, когда им надоест и он всплывёт на вверх наконец вдохнув воздуха. -Согласен. Что-то ты слишком для этого класса. Поставь сюда любое слово. Уходишь в свои мысли фиг пойми куда, имеешь за собой странные реакции, не видишь учителей, одноклассников, находишься один, и при этом часто с синяками, что за тупая фигня? И тебе за красивые глазки оценки хорошие ставят?! Хотя ты не заслуживаешь даже более низкой оценки! Ты совсем что ли?! Мерзость! Первый снова встрял. -Вот бы мне получать поблажки просто за то, что я сижу на уроке и при этом летаю в облаках. Я ради этих оценок не сплю ночами, а ты тут решил на что-то у учительницы надавить и она сразу от жалости тебе оценки дарит! Что за?! Второй добавил: -Ха-а! ха! На контрольной так вообще завалишь к черту! Но посмотрите у него же такие хорошие глазки, — голос ребёнка стал издевательским, не скрывающий своего гнева, -давай ка за них хотя бы баллы накину, дабы не "неуд" был. Он же у нас такой... бедный ! — последнее слово было проговорено через зубы, замах кулаком.] -"Я и так получаю косые взгляды и смешки от того, что летаю в облаках смотря в одну точку не моргая или не могу контролировать эмоции когда думаю о чем то. Я удивлен, что меня после моей панической атаки в школе до сих пор предпочитают не замечать, а не гнобить выселяя из класса. Не замечают, находясь в своих мирах, игнорируя как таковое моё существование, это хорошо. Мне так легче. Я сам ещё больше от класса отстранился... Но... Оценки. Им очень сильно важны оценки и рейтинг, потому что так говорит/учит, классная руководительница. Они друг друга убить готовы за то, чтобы выйти к доске и ответить на вопросы. Они словно проклятые каким то злодеем который заставляет их друг друга постепенно... Не знаю как это называется, когда животное к другому животному подносят и заставляют их драться. Вот это мой класс... Я умру если мне будут действительно за красивые глаза оценки ставить. Потому что у меня не получается быть активным, потому что... Просто не хватает сил. Я будто умираю!" Он от недовольства пнул камешек на дороге, держа за лямки свой рюкзак. -"Что вы сделаете?... Ничего. Огласка? Бред. Отец подавит огласку. Он меня убьёт раньше, чем вы прибудете на место. Никому нет дела до детей... Пойдёте к директору? Меня уже туда водили за этот месяц... Директор с ним ласков, а отец выглядит как второе солнце и самый прилежный отец которого на свете не сыскать... Отец говорил, что никто не поверит. Отец говорил, что директор ведётся на лицо и на подарки... Отец говорил, что он будет его огораживать. Отец уже многое мне показал за этот месяц... Отец сказал, что социум на его стороне". Снова фантазия предоставила ветку, только теперь третьего варианта. [-Вот что вы несете? — проговорил недовольно директор, массируя переносицу, -что... вы... несёте? — он грубо выдохнул и так же грубо вернул свои руки,находящееся в "замке" на стол, -Вы вообще видели этого человека? Он просто светится! Приятный, образованный гражданин Японии! Имеющий за собой всё самое наилучшее! Какой вам, надеюсь небеса просят, бьет своё чадо?! Не слыхано, это просто не слыхано! -Но послушайте...— встряла учительница, стараясь быть более требовательной, -у Ханагаки имеются гематомы на различных частях тела, он зашуганый, отстранённый и... -Помолчите, — мужчина на отрез отказался слушать дальше, даже выдвинул руку, дабы та поняла требование, -Вы лишь пытаетесь оправдать ребёнка. -Что?... — женщина ошарашенно смотрела на директора. -Мы уже давно выяснили, что ребёнок крайне буйный малец, — мужчина начал вести диалог, таким тоном, словно объяснял глупому человеку самые наипростейшие вещи, принижая её достоинство, -Всё время вот, лезет в драки на улице. Мне жаль Иошайо Ханагаки, он потерял свою жену, а сын так вообще его не слушается и приносит проблемы на голову. Он гуляет неизвестно где. Сбегает из дома. Не учиться нормально.Ужас! А ведь Ханагаки такое доброе создание! Прощает ему это всё, боится повредить, так как мальчик отходит от смерти матери, но а ребёнок этого вообще не ценит. Повторяю, ну не может такого быть, чтобы он бил его. Это все манипуляции! -Что? — снова удивилась женщина последним словам. -Да-да, манипуляция! Знаете вот, когда отец запретит что-то ребенку, а тот такой "я пойду в полицию и скажу, что ты меня бил!" При этом крича :"Ты плохой отец, потому что запрещаешь мне влезать в драки!" Не понимая, что это ради его же блага... -... — у учительницы от логики директора пропал дар речи, она пыталась переварить всё сказанное ранее, а тот продолжал давить. -Ну вы же взрослый человек! Вы же учитель! Понимаете? Учитель! А ведёте себя, — он окатил её взглядом с ног до головы, -хуже подростка. Ведётесь на провокации детей. Ну не глупо ли? Вот скажи мне? — но после не дождавшись ответа, отрезал, -Свободны. -Что? Но! — женщина подскочила со своего места, однако мужчина был этим крайне недоволен. -Я сказал, свободны! ] Ханагаки спроектировал картинку по ответам собственного отца, о том как он говорил о различных доводах так называемые "взрослых", попивая алкоголь и довольствуясь реакцией мальчика. Картинка была очень реалистичная, ведь мальчик точно видел эти черты директора. Здесь не будет ошибки. И эта одна из истинных концовок "третьего варианта". -"Я действительно ценю, что она очень хочет помочь. Но, я боюсь, что её могут лишить хорошей жизни. Отец разобьёт в пух и прах жизнь человека, который просто находился рядом и предложил руку помощи. Я не хочу вредить людям...они такие хорошие и заботливые, они ведь должны наслаждаться жизнью, а не смотреть на обломки своего когда-то спокойного существования только из-за тщетной попытки помочь..." — Такемичи ощущал, как хотел пить, желудок хотел употребить хоть что-то, лишь бы заполнить пустоты. Скоро ребёнок окажется дома, и чем ближе дом, тем слабее и медленнее его шаги. -"Мне кажется... Если я буду с другими детьми, я их тоже отправлю на смерть. Странные мысли, но рядом со мной находится отец, который явно не адекватный. Поэтому, стоит быть осторожнее с социумом, чтобы не быть причиной их смерти или причиной их раздора с самим собой. Отец скорее всего поставил ограничение на социум и если ему не понравится человек, с которым я буду находиться, он его уберет... Лучше держаться подальше, ради их хорошей жизни. Надеюсь хоть у кого-то она будет хорошей... " Вот и дом. Пора открывать дверь в пыточную. Стук. Ключи в замочной скважине. Поворот. Скрипучая дверь открыла пасть клетки для возвращения жертвы обратно с прогулки. В нос снова ударил запах табака и алкоголя. Как же было прекрасно на улице минуту назад. Нужно скорее зайти в дом, не нервировать мужчину, если он всё ещё тут присутствует, ведь это лотерея. Дверь Ханагаки закрыл тише, чем открыл. -Я дома... — оповестив, он закрыл дверь на ключ, а после оставил его на полке. Снимая свою обувь, убирая в специальное хранение для неё, Ханагаки напряжённо вслушивался в дом. Странно. Никаких лишних звуков издаваемый людьми не был слышен. -"Или это из-за того, что у меня немного слух стал хуже из-за пистолета?" — Ханагаки решил быстрее добраться до своей комнаты. Находясь в доме, он ещё больше почувствовал желание желудок к питьевой воде или к какой либо еде. -"Чёрт... Нужно куда-то убрать портфель... Нет, точнее нужно убрать тетрадку", — Ханагаки постарался это сделать как можно быстрее. Покрутив головой, мальчика не придумал ничего лучше как спрятать её под большую стопку других тетрадей в столе, положив на самое дно. -"надеюсь не заметит... Скажу сдал. Как же меня воротит!" — подпрыгивая не месте Такемичи решил побыстрее сбежать с комнаты в ванную, дабы избавиться от рвоты и сухости рта. Ханагаки находился в ванной, его зубная щётка который раз проходилась по языку и который раз мальчик выплёвывал пенистую белую пасту. Который раз он споласкивал полость рта, умывался холодной водой. Выплёвывая жидкость, Такемичи на секунду ощутил странное чувство опасности, которое прошло безумно быстро. Мальчик ощутил себя, будто героем из фильма ужасов, когда персонаж находится один в доме, допустим в той же ванне, а неведомое создание проскочило в проёме своим спокойным царским шагом, будто говоря, что это ее территория, и тому придётся склонить голову в поклоне, дабы не быть сожранным. -... Это странное чувство заставило застопориться на секунды. -"Отец?!" — Ханагаки оставил щётку в раковине и рванул в свою комнату, не заботясь о том, что его шаг создает шум. Оказавшись в проёме, тяжело дыша и рассматривая обстановку он понял, что это действительно конец. Иошайо стоял в комнате рядом со столом и выдвинутым ящиком, в его ногах валялся открытый портфель, а в руках находилась та самая спрятанная тетрадка. Его лицо было олицетворением смерти. Он улыбался, достаточно ярко улыбался. Его улыбка отдавала явным нетерпением, будто он получил сейчас то, что хотел. -Я слишком расслабил тебя, я смотрю, — он закрыл тетрадь и помотал ею вверх-вниз в воздухе, уделяя таким образом внимание, -твоя тетрадь по японскому языку это нечто. Что за каракули? — он снова её открыл, с первого раза на нужной странице и повернул к ребёнку, который пытался понять, что его ждёт дальше, -И почему синие волны решают прикрыться красными большими сгустками крови? Ты из синего моря красное решил сделать? Или ты Иисус? И поэтому всю эту воду решил превратил вино? Только вот, — мужчина снова заглянул в тетрадь, -смотрю, это учительнице не понравилось. Так как её замечание говорит само за себя, — грубо закрыв тетрадь он с шумом и жёсткостью приземлил её на стол. -Почерк так же отдаётся по всей твоей тетради, я уже говорил, что этим ты очень похож на свою мать. -... Ханагаки смотрел в пол. Тело неистово дрожало. Такемичи просто хотел подготовиться. Такемичи просто хотел чтобы это всё закончилось. Такемичи просто хотел не чувствовать боли. -"Привыкнуть, почему к этому нельзя привыкнуть? Почему? Почему? Почему? Почему?" Он ожидал, что мужчина просто напросто подойдёт к нему, возьмёт за грудки и грубым движением кинет об стену, при этом ещё несколько раз ударив по разным частям тела, просто потому, что мог себе это позволить. Ханагаки уже фантомно ощущал его руки на школьной одежде и как земля падает из под ног. Однако... -Я придумал тебе наказание, — Иошайо полностью повернулся к Такемичи, подошёл ближе и немного наклонился, -Устроишь мне-е... — мальчик пытался смотреть в эти налитые безумием глаза отца, и переварить всю ситуацию. Энергии на бурные реакции осталось не так много. После некой театральной паузы, Иошайо хмыкнув проговорив лишь одно слово, -танец. -Что? — Ханагаки это не на шутку ошарашило. Он было подумал, слух с ним сыграл злую шутку, потому тихо переспросил, -Танец? -Да, — мужчина довольно кивнул, -Развлечёшь меня, сынок, — он встал прямо потрепав по голове продолжавшего находиться в шоке мальчика. -"Танец... Нет... Что-то будет. Бред же. К-какой танец?" — Ханагаки даже встрепенулся от непонятного электрического тока прошедшего по всему телу. -Ну тише, чего ты так реагируешь? Состояние у тебя я смотрю крайне... не крайне. Сойдёт. -... -"Как я должен это понять?"... -Пошли. -Куда? -На место твоего танцпола, куда ещё?— он засмеялся направляясь вон из комнаты. -... -"Мы уйдём с дома?"... — Ханагаки медленно прошёл за отцом. Но мысль была не верна, они наоборот пошли в глубь дома. -Я... не умею танцевать. -Научишься. Здесь нет ничего сложного. Ханагаки наконец-то осознал, что они прошли и кухню, и спальню, и туалет с ванной. Встав перед той самой злосчастной дверью. -"Отец попросит постоять здесь? Он там забыл какую-то вещь?"... Но и это оказалось не верной теорией. Иошайо открыв дверь своим ключом,приказал ребёнку зайти внутрь. -Живо. -Э?... -Я долго ждать не буду. Заходи, или я тебя туда самолично запихаю. Под гнётом недовольного лика мужчины Такемичи все же дотронулся до дверной ручки, раскрывая дверь. Тёплый белый свет, Ханагаки застопорился, на что мужчина цыкнув подтолкнул его вперёд. Мальчик чуть было не упал на пол, но все же сумел удержаться, отступив от дверного косяка два шага. Отец последовал за ребёнком, закрывая дверь , при том закрывая так же на ключ. Ханагаки отчётливо услышал этот поворот в замочной скважине. -"Меня здесь убьют"... -Слушай, — Иошайо похлопал ребенка по плечу, проходя далее внутрь, -Поиграем здесь. Притащил сюда потому что тут места достаточно и всё так, как я хочу. В коридоре не получится этого сделать, в комнате той тоже, будет мешаться кровать, кухня, будет мешаться стол, "твоя комната" — он сделал кавычки пальцами, -мне не нравится. -А... — Ханагаки начал рассматривать то, куда его затащили. Первое что ударило, так это запах, его толком нет, вернее нет вони. Ребёнок понял... Комната чистая. Она просто стерильная, словно в больнице. Не пахнет табаком, не пахнет алкоголем. Словно совершено другой дом. Дверь в эту комнату телепорт в другое пространство. Оно просто есть... Будто действительно приписали комнату с другого мира в этот. Это заставило впасть в оцепенение. Глаза Такемичи пытались уловить всё, при этом не ловили ничего. Ханагаки видел и анализировал всё в разброс, что первое попадётся на глаза, а потом заберёт внимание. На очереди мальчик заметил огромный шкаф, именно там, на полках он нашел то, что всегда видел на столе. Только это были другие бутылки, явно очень дорогие. -"Алкоголь стоит на полках... Но не пахнет", — он метнул взгляд на хороший дубовый стол, заметив уже старый, знакомый предмет,-"Есть на столе пепельница, но она чистая и там нет ни единой крупицы внутренней части сигареты... Пугает... Как же меня это пугает... Я хочу обратно. Я хочу обратно чувствовать омерзительные запахи, обратно видеть свой дом, обратно видеть то, к чему привык, но не это... Я не хочу... Что-то будет... Мне не нравится". Взгляд продолжал гулять и ловить новые различные предметы. Большое количество книг на полках. Различных книг. Ханагаки прищурившись мог разглядеть, что там имеется разные рода книги, от фантастики до научной литературы, психологии. Такемичи осмелился и подошёл ближе лишь из-за того, что его снова толкнул отец. В шкафу же стояли не только книги, но и папки, большое количество различных папок. Ханагаки прочитал на них одно единственное обозначение: "я". Их было достаточно. Насчитывалось более 7 штук. -Отец...— ребёнок сам того не замечая, открыл рот для вопроса. -М? — мужчина же прошел к столу, сев на хорошее офисное чёрное кресло, повернувшись к Такемичи. -Что такое... папки "я"? -Хах. Эти папки "я", одни из частей моей души и вселенной моей головы. Тебе не стоит туда влезать. Папки были различных цветов. Синие. Красные. Жёлтые. Такемичи даже заметил среди остальных папку "Х", не известно, что это за инициал,было похоже на крест. Это одна единственная подписанная этим инициалом папка. -Папка... Икс? -Это не икс. Это первая буква. -Буква? -Я взял алфавит другого языка. -Это папка не вселенная отца? -Частично. -... — Такемичи продолжил разглядывать кабинет дальше. На полке ребёнок заметил коллекцию маленьких черепов, от такого он даже вздрогнул. Они не были потёртыми и за ними явно ухаживали. Стояли внизу шкафа коробки, спрятанные за дверцами, их там явно было достаточно, и не известно, что в них хранилось. Полицейский орден. Полицейская кепка. Медали. Награды. Кубки. Это было в не малом количестве, при том явно с различных мероприятий и предметов, которые безумно друг от друга отличались. Другая полка имела за собой тематику фотографий. Там даже находились альбомы. Но так же, как гирлянда весели фотографии хорошего качества,на которых изображены неизвестные для мальчика люди. Когда как другие фото были скрыты в альбомах, другие весели как гирлянда, которую можно легко повредить, то две фотографии отличались. Они находились в рамках. Очень знакомая фотография находилась именно в рамке. Приглядевшись ребёнка пробрал холод. -"Мой 8 день рождения... Снимок... Это копия той фотографии?... Я уже давно пытаюсь её не видеть..." — а рядом находилась вторая незнакомая фотография, протянувшая на себя внимание. В другой же были так же три человека, только два ребёнка и один взрослый человек, скорее всего это была женщина, но ее лица не разобраться , ведь фотография на том месте была подпорченная, чем то на подобии огня. Возможно зажигалкой, а возможно, кто-то потушил окурок об лицо женщины, неизвестно. Рядом с этой женщиной стояли двоя детей. Оба мальчики, лет 9-10, их лица не были обезображены. Один лучезарно улыбался и был немного ниже другого, когда как второй имел за собой спокойный, отстранённый и даже замученный взгляд, при этом спокойный и гордый лик. Женщина находилась по середине, одна рука держала плечо одного, вторая другого, будто скрепляя их, а может и вовсе показывая, что те под её началом. Ханагаки показались они знакомыми. Спрашивать отца, это лезть не в те дебри, потому мальчик отказался, и заострил внимание на рядом стоящий громоздкий фотоаппарат. Но, осознав, что находится в комнате Иошайо,а не в музее, мальчик резко сместил голову к нему. Однако его внимание привлек опять же не мужчина. Огромная доска прибитая к стене в стороне от сидящего отца. Та была полностью увешана различной макулатурой. Вырезки, росписи, стикеры. При том, это было так гармонично и имело свой порядок даже по взгляду. Объединяли это все красные красивые нити, по всей доске. Ханагаки правда решил смотреть на отца, но опять же внимание привлек теперь уже стол. На столе было безумно всё чисто. Стояли те же новые папки, стопка не ясных возможных документов, органайзер для канцелярии.Имелась даже чернильница, Ятатэ, видно отец занимается старой каллиграфией используя кисти. Такие Такемичи видел лишь на картинках в учебниках. Такемичи поимел наглость оглянулся назад, и увидел в углу на против двери, ещё большую интересную вещь. Спортивный лук со стрелами. -Отец... Стреляет из лука?... -Да. Ханагаки метнул взгляд на другой угол, где находился шкаф, мальчик поразился, что не сразу заметил там нахождение гитары. Задний план решил забрать на себя ребёнка, а тот и не сопротивлялся. Очередь пришла рассматривать стены. Они поразили мальчика сильнее чем лук или гитара. -Что ты на стены так пялишься? Будто впервые их увидел,хотя с рождения в клетке сидишь,хах. -Нет... Просто... Они абсолютно белые... -Угу, как в псих больнице, скажи. Такемичи пожал плечами. -"Никогда там не был..." -Я лишь знаю, что белый цвет... Траурный цвет... -Вот, это ты сейчас в тему сказанул. -Что? — слова мужчины заставили медленно спуститься на землю. Дурман от комнаты отца увел мальчика в неизвестном направлении. Стресс стал медленно возвращаться к ребёнку. -Пока ничего. -"А... Я заперт с отцом, у которого есть пистолет, есть лук, есть просто его тело..." — глаза Такемичи начали снова впопыхах рассматривать комнату. -Ты так всё разглядываешь, — мужчина крайне этим забавлялся, не скрывая этого, -И тебе так не комфортно, будто зайчик попал в капкан, капкан подняли, а заяц пытается глазами понять, как дальше выживать и что делать, ведь ноги находятся в ловушке. Отгрызть их не получится, смотря на тот факт, что он висит вверх ногами и не удастся дотянуться. Да даже если и получится, убежать вряд ли далеко сумеет, — глаза Иошайо прищурились, в них ребенок снова увидел колыхание огня из преисподней, где скоро он явно будет находиться, ведь мужчина не хочет уже оттягивать, -Ну, насмотрелся, и хватит, — он хлопнул в ладоши, -Я дал тебе время, чтобы ты привык к новому месту, немного снял стресс интересом, а сейчас... — Иошайо начал копаться в столе, нагнувшись. Ханагаки сглотнул видно последнюю слюну, так как мальчик снова поучаствовал, как рот устраивал засуху. Такемичи начал медленно отходить к двери, пока взгляд мужчины смотрел вниз. -Я конечно драил эту комнату до блеска,Но-о, хах, я не прочь ее немного опорочить грязью, — послышалась странная возня, похожая на поворот ключа, после этого на стол Иошайо положил... Такемичи увидевший предмет покрылся безумным ужасом. -"Пистолет"... Ханагаки снова вспомнил, о том случае. Только пистолет был немного другой, странно удлинённый чем то железным. Мужчина не удостоил чести рассказать что это. -Не волнуйся, убивать не буду, я говорил про танец, а не про убийство, — Иошайо издевательски хмыкнул и вновь поставил на стол новый предмет только это уже был теперь... -"Это ведь... Урна... Мамы..." — земля ушла из под ног. Взгляд остекленел. -Узнаешь? — мужчина же нахально улыбался, -По глазам вижу узнаешь, какой прекрасный сын. Ханагаки крутил головой. -"Бред. Прах давно не дома. Его нет", — он начал набирать чаще воздух, глубоко дышать , -"Его унесли. Не верю", — сердце мальчика отдавалось в мозг ужасно грубыми ударами, -"Это не прах мамы... Не верю, это просто что-то похожее... Нет... Не верю... Ни за что не поверю!" -Согласись, урна твоей матери красиво смотрится в этой комнате, дополняя собой интерьер. -... — ребёнок не знал как реагировать на это. -"Почему он достал урну? Там ведь ничего не должно быть... Она пустая... Отец выстрелит в урну и заставит меня танцевать на осколках?" Иошайо открыл урну, а после встал с места, хватая ее одной рукой, другой взял пистолет. Такемичи вздрогнул от того, что мужчина поднялся. Ханагаки от ещё большей паники сдерживал зрительный вид, что отец меньше, но сейчас, он снова над ним возвысился. Иошайо в первый раз ударил урной по столу,дабы привлечь бегающие глаза мальчика к себе. Это подействовало. Ханагаки прижался к холодной стенке горячим от страха телом, его дрожащие зрачки смотрели в глаза мужчины, не отводя взгляда. В тупике. В ловушке. Дверь закрыта. Обе двери закрыты, и входная и кабинет. -"Лучше бы я получил за то, что не закрыл дверь, если бы он дал мне шанс сбежать, я мог бы выбежать на улицу... Чёрт. Чёрт. Чёрт. Чёрт!" — на Ханагаки накатывала паника, слёзы начали наворачиваться на глазах. Молчание мужчины, и его довольный взгляд заставлял сходить с ума. -Я... Я... Не умею танцевать. — ребёнок хотел проговорить отказ, однако почему то удалось вымолвить повтор слов, будто мозг от стресса проиграл лишь то, что производил ранее. -Под дулом пистолета ты не только танцевать научишься, но и летать, хах, как герои комиксов. -... — Такемичи видно не понравился способ отца, как заставить мальчика исполнить свою мечту — стать героем. Мужчина приказал мальчику встать по середине комнаты. Ханагаки, для спасения своей жизни, смотря за тем, как рука с пистолетом вздрогнула, решил выполнить заказ. В глазах темнеет. Тело стало более тяжёлым. Если тот подойдёт и просто прикоснётся к ребёнку, ребёнок просто упадёт головой об пол. Иошайо засунул пистолет в карман, пока рука окунулась в урну. Ханагаки искренне просил, чтобы от туда мужчина просто достал сверток с названием песни для танца из десятка других, что угодно, но только не мысли о прахе. Мужчина подойдя немного к ребенку с довольным лицом высыпал с руки серый странный порошок. Сердце Такемичи отбило гулко, лучше бы ему выстрелили в тело, но только не это. Мозг сразу же поставил в ассоциацию - прах. Иошайо не стал пачкать вторую руку, высыпал с некого расстояние остальное находящиеся в урне, а после спокойно поставил её на пол. Ханагаки увидел нечто похожее на кости, которые он самолично собирал железными палочками. -... Реакции попросту нет. Мальчик не знал, как реагировать. Что делать? Это действительно прах? Это действительно кости? Ханагаки уже ничего не понимал. Как же он сейчас хочет упасть в обморок, дабы это просто не видеть. А зачем он это сделал? -Танцуй, — ответ не пришлось долго ждать. -А? -Я... Сказал... Танцуй. На этом, — он кивнул в пол, -танцуй, — глаза отца пожирающе ожидали представления. Ребёнок ошарашенный стоял как вкопанный, словно дерево. Забавно, будто дерево прахом накормили, дабы оно дало больше плодов. Мужчина хлопнул в ладоши, отойдя ближе к столу. Хлопок в ладоши напугал, однако Такемичи засмотрелся как от этого действия витал на секунды прах. Иошайо недовольно скривился от отсутствия действий ребёнка, выхватил пистолет с кармана и ударил им по столу. Второй удар. Такемичи только смотрел в пол, пока из глаз струилась влага. Иошайо решил поторопить мальчика, потому поднял руку с пистолетом, сделав выстрел попав под ноги ребёнку. Ханагаки рефлекторно закрыл уши и отпрыгнул. -Хо-о, я сказал тебе танцевать, а не прыгать, зайчик. -"Выстрел...другой. Не настолько громкий..." — но уши мальчика зазвенели. -Танцуй. Воспроизведи любые три движения на прахе, тогда я тебя отпущу. -Нет! — мальчик закрывал уши, начиная крутить головой в отказ. -Я выстрелю в голову, — он наклонил свою голову в бок, -Не уж то ты хочешь вот так обесценить все старания матери? Серьёзно? Она за тебя готова была душу отдать, а ты решил, что хочешь умереть в свои 8 лет? -... -Мать не обидеться, если ты таким способом выживешь. Мать будет плакать, если ты просто поставил её мёртвое тело выше чем своё живое, смотря на то, что она оберегала тебя и именно твое тело, психику, — Иошайо заливал в уши мальчика такие странные слова, на которые ребёнок начал поддаваться, -Она мертва, ты жив, значит ты должен продолжать жить, она ведь этого так хотела. Давай, — он показал три пальца, -всего лишь три движения. Я считаю. -... — пустые глаза продолжали смотреть на прах. -Ну же, Такемичи. Поддавался только ради жертв матери. -Мама... Это ведь мама... -Может быть. Ханагаки вздрогнул. -Если станцуешь, я раскрою карты. Такемичи, всего лишь три абсолютно любых движения на прахе. Любых. Пусть это будет даже нелепо, ведь это спасёт твою жизнь, и мать будет довольна. Ханагаки не знает, что такое танцы. Да, мальчик несколько раз видел танцующих людей, но сам не танцевал, а так же, он сейчас совершенно забыл все движения. Голова попросту пуста. -Я жду-у, — он снова в недовольстве скривился, -Или ты прикажешь мне хуйнуть ещё раз в пол? Дабы ты отфигачил смертельный танец. Ханагаки помотал головой. -"Мои уши не выдержат, моё сердце тоже"... -М-м, ну тогда, танцуй самостоятельно. Давай, — Иошайо кинул ствол на стол, начиная отбивать ритм хлопая в ладоши и постукивая ногой. -Любые движения считаются? — какой же тихий и такой дрожащий голос. Мужчина чудом слышал слова. -Твои ноги должны танцевать на прахе. Ханагаки сглотнул воздух и сделал неуверенный шаг дрожащей правой ногой вперёд, у мужчины появилась довольная улыбка, мальчик правую руку теперь держал в воздухе на уровне груди, левую руку просто увел в лево держа так. -О? -"Это..." — мужчина действительно удивился и на секунды забыл даже отбивать ритм. Мальчик продолжил. Продолжая держать в таком состоянии руки, ребёнок левую ногу увел в лево, и полностью на неё облокотился, поднимая правую ногу, а после её же ставя вперед левой, поворот, и мальчик снова поставил правую ногу к левой ноге, закачивая эти три движения. -Вальс... Такемичи опустил руки, как же его трясёт. -... -... Иошайо похлопал глазами, а после ярко улыбнулся. -Ха-ха, какая милота! — звонкий голос мужчины заставил мальчика прижать свое тело, чтобы выглядеть ещё меньше, -Ха-ха, из всего ты выбрал вальс? Да ты романтик! Где ты это нашёл вообще? -Не помню... Не знаю... Кружится... Всё кружится... Темнеет... Всё темнеет...— говорил тихо мальчик, как же ему противно, ноги омыты прахом. Иошайо подошёл к ребёнку, и проговорил мягко и так приятно: -Молодец, отец доволен. Ты отыграл свою часть договора, я проговорю свою. -... -Это не прах, это имитация. Прах твоей матери действительно не находится дома. Это даже не прах чего-то живого, это просто не прах. Мальчик услышав слова мужчина, мимолётно улыбнулся, его безумно быстро отпустило словно он упал с огромной высоты. -"Я не осквернил маму..." Ребёнок не удержался, упав в безмятежный обморок, со слезами облегчения на глазах.