Призрак Вдовы

«Осака. —….мертва. Что ж, впечатляет. — басит один из людей в черной однотипной форме, перетаптываясь рядом с бездыханным худым женским телом, что казалось всё ещё смотрела на этот мир широко распахнутыми голубыми глазами в обрамлении длинных черных ресниц.  — Ага. Безболезненно, быстро и выветривается меньше, чем за час. — соглашается второй мужчина, скрипя простывшим баритоном,— Когда её найдут, будет казаться, что это был сердечный приступ. Оба заинтересованно осматривают тело и заглядывают в безжизненное лицо. Искаженные сферой глазного яблока отражения смотрят на них зловеще и насмешливо с безразличным холодом. — А чем именно её отравили? — интересуется менее опытный сотрудник у старшего коллеги, внимательно вглядываясь в красивые, тонкие черты лица. — Ооо. Паучьим ядом. — восхищенно воскликнув отвечает басом мужчина, уже догадавшись кто является убийцей несчастной женщины.» Местоположение: засекречено. Штаб-квартира Щ.И.Т.а «Медицинский центр». Ореховые глаза плавно открываются, прогоняя воспоминания обратно в глубины памяти. Морок сна быстро сбегает от неё, оставляя удушающее чувство вины в груди, после мучающего сна, но некогда кошмара наяву. Всё чаще прошлое нагоняет её не только в ночных кошмарах, но и в жизни. Казалось только всё наладилось и устаканилась, но подобное чувство обманчиво, опьяняюще приятно. Оно усыпляет бдительность, притупляет рефлексы, забивает нюх. Враги не спят, только и ждут когда твой разум даст слабину, чтобы сломать и похоронить без почестей. Случай трёх месячной давности напомнил ей, как важно не терять бдительности даже в самое спокойное и тихое время — за частую это затишье перед бурей.  И снова больничная койка, светлые стены небольшой одноместной палаты, воздушные занавески на единственном окне и темные плотные шторы по бокам у стен — стандарт.  Приняв сидячее положение и свесив ноги с кровати Мармора растерла лицо прохладными ладонями. Нащупав ступнями тапочки она всунула в них босые ноги. Во всём теле по прежнему ощущалась слабость и некая скованность. В левой руке у загиба локтя был поставлен катетер и крепко приклеен медицинской клейкой лентой. Поднявшись на ноги и прихватив капельницу она побрела к дежурному посту. Нужно было побеседовать с Рейесом и найти кого-нибудь из агентов от седьмого уровня и выше.  Выйдя в просторный коридор и пройдя пару поворотов, женщина наконец-то примечает знакомую светлую голову (в прямом и переносном смысле) и бодрым шагов плывет к своему лечащему врачу.  Когда тот резко оборачивается и неожиданно натыкается на невысокую, по сравнению с ним, шпионку, шумно выдыхает видимо испугавшись и под веселую усмешку на отдохнувшем лице спешит проводить её обратно в палату.  За легкой приятной беседой проводит осмотр и невольно, доктор рассказывает хитрой женщине последние новости и сподвижки касательно состояния Стивена Роджерса. Тот находился в стабильном состоянии и никаких ухудшений не наблюдалось, мозговая активность была хорошей и росла, работа сердце и других органов была также стабильной. Точно прогнозировать, когда мужчина придет в сознание, было невозможно и то, что он вообще был жив — уже чудо.  Затратив ещё четыре часа на написание подробного отчета и заполнение электронных форм, засев в специально выделенной ей комнатке отдыха в окружении стопки чистой бумаги, планшета, новой капельницы рядом и с ручкой в зубах, образно разумеется.  Конспективная квартира ЩИТа,  Бруклин. Дом, милый дом. На часах часовая стрелка преодолела римскую цифру восемь — галочку и три палочки. За окном ещё было светло, но солнце уверенно склонилось над горизонтом грозясь вот-вот завалиться.  Нехитрый сытный ужин, бокал вина и незатейливая уборка перед сном. Марморе срочно нужно было чем-то занять руки, чтобы в голову перестали лезть назойливыми мухами воспоминания, а вместе с ними и чувства вины, сожаления и раскаяния. Каждый раз как эти три компаньона вновь забредали в её голову, до невыносимой боли сжимали сердце и рвали душу, от чего перехватывало дыхание, а на глаза наворачивались слезы.  В большинстве случаев удавалось задушить, задавить лихую троицу, но иногда разрушающие душу чувства  одерживали верх и погружали разум в хандру и апатию. Из такого состояния её пару раз вытаскивали психиатры и психологи ЩИТа ещё в далекие девяностые, когда она только обрела полную свободу над собой и своей памятью.  Когда она закончила с «незатейливой» уборкой часовая стрелка почти дошла до римской цифры три — три палочки. Быстро прибрав ведро из под грязной воды с дезинфицирующими средствами и промыв тряпку со швабры, Мармора добралась до освежающего душа.  Теплые струи греют макушку и обнаженную спину унося с собой весь прошедший день, все переживания и тревоги, оставляя гулкое биение сердца и звенящую пустоту в мыслях.  Заснуть получается сразу, как только ещё влажная голова опускается на полушку в свежей наволочке. 

***

— Какого хрена? — хрипит Мармора вместо приветствия, щуря едва открывшиеся глаза.         Утро началось с не унимающейся трели дверного звонка. А когда она наконец отворила дверь на пороге ее квартиры показывается Джеймс собственной персоной, закрывший перед этим глазок, а сейчас широко улыбающийся под ее сонным, недовольным взглядом.   — И тебе доброе утро, красавица, — Хоулетт теснит ее плечом, протискиваясь в квартиру.         Добредает до кухни, оставляя на кухонном столе подстаканник с двумя порциями кофе. Попутно изучает интерьер, вертя головой, как турист на экскурсии.   — Что пришёл? — хмуро спрашивает женщина пройдя следом на кухню и выхватив свои порцию бодрящего напитка. — Терпеть не могу, когда меня кидают в игнор, — снисходительно и невозмутимо поясняет Хоулетт, проходя мимо нее, чтобы заглянуть в спальню. — У тебя миленько. Приютишь…? — Я говорила, что работаю, — неотрывно наблюдая за осматривающимся мужчиной, Мармора скорее по инерции, чем взаправду продолжает недовольно ворчать. — Как ты меня нашёл, Джеймс?         Беспардонность этого канадского мужчины ничуть не раздражала женщину, а даже наоборот, придавала во всю ситуацию странного, но столь знакомого родного тепла.   — Не злись. Меня никто не видел, — он оборачивает в пол оборота и отмахивается, словно на какой-то пустяк. Возвращается за кофе. — Я должен тебе кое-что рассказать.         Мармора глубокомысленно молчит, смотрит прямо и крайне заинтересованно не читаемым взглядом давая понять ему, что слушает его предельно внимательно. — После наведенного нами шума, некоторые крысы побежали с корабля. И парочку мне удалось выследить, — под задумчивый взгляд зеленых глаз, брюнет продолжил, — Борис Тургенев поведал забавную историю, как некто, тебе уже известный, выложил крупную сумму, чтобы отыскать безымянную могилу на юго-западе России. — с неприкрытым интересом вглядывается в нахмуренное лицо женщины и натягивает веселую улыбку, сбрасывая градус напряжения. — Я так понимаю, проблем больше не возникнет?  Ещё одна лукавая улыбка на загорелом лице с той же темной щетиной на щеках и всё те же лукавые искры в золотых глазах.  — Если нет — я стану для него ночным кошмаром. — опасная предостерегающая ухмылка змеиться по пухлым губам, а на дне зеленых глаз пряшут черти.     — Вообще я за тобой. Хотел предложить тебе прогуляться. Или ты неважно себя чувствуешь? Он как-то поразительно быстро оказывается рядом, принимаясь ее… Когда руки Джемса бесцеремонно начинают ее ощупывать, осторожно, но чересчур нагло, она вздергивает брови в удивлении и с трудом сдерживает порыв расхохотаться. Просто перехватывает его руки, останавливая наглые действия.         Тот демонстративно поднимает руки.  — Я не домогаюсь. Просто убеждаюсь, что ты цела.         В этот раз лицо мужчины серьезное, пока она меряет его взглядом лукавых, смеющийся глаз.         — А что в мире закончились приключения на твою неугомонную задницу? — Да брось, — весело просит Хоулетт, отступая обратно к барной стойке. — Всего один день. Тебе стоит вынырнуть из своих супер-шпионских дел и уделить время старому другу.   — А знаешь? Ты прав.   — Я всегда прав. — с широкой улыбкой самодовольно произносит Джеймс, все так же стоя к ней лицом и смотря ей в глаза.         Она невольно закатывает глаза и позволяет себе широкую белозубую веселую улыбку. Давно она не выбиралась куда-то дальше продуктового— разумеется вне заданий. Внимательно осматривает спортивного мужчину с головы до ног и уходит собираться на их совместную прогулку. На улице всё ещё стояла аномальная жара и через двадцать минут вынудила искать крышу над головой.  Кафетерий, попавшийся им по пути неспешной прогулки, был самым обычным. В пастельных тонах, с ненавязчивым декором и множеством горшков с настоящими растениями. Небольшое и в этот ранний час почти пустое, если не считать двух явных любителей легкой атлетики с утра пораньше и персонала, лениво кучкующихся в районе барной стойки.  Руденко по привычке внимательно осмотрела светлый зал, изучила вид из больших окон, выходящих на небольшую и тихую улочку Бруклина, и решительно двинулась в сторону столика ближе к центру у стены. Мужчина уверенно идёт позади, следуя за спутнице без вопросов, доверив выбор места ей. Стул ей учтиво отодвигает и под увиденный взгляд усаживается напротив, как ни в чем не бывало принимаясь изучать меню. Она была готова признаться, что, несмотря на все знания об этом человеке, ощущает сейчас, снова, сильное влияние его обаяния.   Живой мимолетный взгляд глаза в глаза и привычная ненавязчивая ухмылка. Все как обычно. Сделав заказ у Сьюзи, а судя по бейджику на груди это была именно она — официантки подошедшей к ним через пару минут, женщина засмотрелась в окно. В мыслях возник неожиданный вопрос: когда она в последний раз так выбиралась?  А ответ затерялся в судорожных воспоминаниях прошедших лет, но так и не был найден — всё внимание притянул к себе мужчина напротив.  — Что у тебя происходит в жизни? — расплылся мужчина в широкой улыбке. — Ничего нового: работа, пара выходных, новая работа. И так по кругу. — скучающе отвечает Мармора с большим интересом разглядывая плакат на стене рядом, но быстро теряет интерес и к этому. — Ты так и не рассказал, что у тебя стряслось в жизни. — Зачем тебе выбелили волосы? — чуть склоняет голову и смотрит прямо, выжидающе ответа.   — Одно затянувшееся дело. Требовала история. — Быстро отмахивается женщина и требовательно впивается взглядом в друга.  — Любовных интриг не заводил. Влезал пару раз в чужие проблемы, помог уладить несколько вопросов парочке знакомых…— знакомый изгиб губ, готовых растянуться в широкую улыбку. И внимательный, не агрессивный взгляд человека, что жаждет рассказать и узнать вас получше. Длинный размеренный рассказ больше походил на сборник сравнений, шуток и сарказма — со стороны звучит, как полная неразбериха, но женщина понимала и внимательно слушала наслаждаясь компанией мужчины. —… Как услышал твоё имя от одно говнюка и ещё парочка его дружков активно интересовались твоим прошлым — разыскал, а дальше ты знаешь.  Она согласна качнула головой, заправила за ухо чуть распушившиеся белоснежные пряди волос и принялась за только, что принесенный кофе. Пару часов проведенных в прохладном, по сравнению с температурой на улице, помещении проходят за непринужденной беседой старых друзей и редкими воспоминания общего прошлого, что крепко связывало их. Прогулка продолжается в парке в плотной тени деревьев на деревянной лавочке в обнимку с трёх килограммовым ведром мороженного и только, что купленными металлическими ложками. — Ну бывай. — как всегда неожиданно  начинает прощаться Джеймс останавливаясь и разворачиваясь всем корпусом к ней. Добродушно щуря янтарные глаза заглядывает в зеленые напротив с неизменной, но сейчас особенно нежной улыбкой. Пытливо бегает по давно знакомым женским чертам лица, пытаясь запомнить все накопленные годами изменения: новые пару морщинок на лбу, белые выжженные волосы и сильно повзрослевший, даже состарившейся глаза. Мысленно мужчина подмечает, что та практически не изменилась за пятьдесят с лишним лет, но глаза выдавали подругу с лихвой.  Три месяца назад, расстались они в сильной спешке: пришлось прикрывать её спину и отвлечь внимание наемников на себя, пока женщина спешила добраться до их главного. Сейчас выпала отличная возможность запомнить её такой и со спокойным сердцем мчатся на встречу новым приключениям. — Опять прощаешься? — с тоской в глазах обманчиво весело хмыкает Мармора, также стараясь подробно запомнить внешность своего старого друга — канадского искателя приключений. Темные растрепанные волосы, смуглую загорелую кожу, темную щетину на щеках, янтарно-золотые глаза под густыми темными бровями. Эту неизменную, казалось вечную, как и её хозяин, кожаную куртку и тепло сильных рук, что всегда утешали её в самые тяжелые моменты жизни — что тогда в сорок четвертом, когда они только узнали друг друга, что три месяца назад, когда на душе вскрылись всё те же раны.  Мужчина молча стоял и долго смотрел в зеленые ясные, как прежде добрые глаза, а после сгреб в крепкие объятия.  Женщина невольно утыкается в сильную мужскую грудь, зарываясь носом в футболку. Джемс пах знакомо. Знакомо до образовывающегося сильного, жгучего тепла в сердце. Она облегченно вздохнула, чувствуя как сердечный бег замедляется, а тревоги отпускают разум, и почувствовала, как к волосам на макушке прижимается чужая щека.  Он вновь сжимает ее покрепче. Они отстраняются друг от друга неохотно, снова жадно разглядывая лица друг друга.  — Будь на связи. — очевидный укор не остается без внимания, а после молчаливого согласия одними глазами на загорело лицо мужчины возвращается знакомая лукавая улыбка.  — Завтра, в пятом часу вечера, приходи.— она широко улыбается плотно сжатыми губами, смотрит с печалью и нежной любовью.  Джеймс только мягко качает головой в отрицании и вновь склоняется к ней. Прижимается к самому уху опаляя его горячим дыханием и шепчет на грани слышимости, чтобы слышала только она:  — С днём рождения. Борись. Выпрямляется и смотрит с щемящей нежность на дне таких красивых глаз, силясь в одном взгляде передать всё испытываемое к ней. Мелькает, что-то родное, семейное, почти отцовское. Так быстро, что хватает только чтобы заметить.  — А сейчас мне пора. Нужно решить пару неотложных дел. — это последнее, что произносит мужчины и уверенно идет в противоположную ей сторону. Постепенно широкая мужская спина в знакомой кожаной куртке теряется в толпе. Сейчас было сложно поверить, что этот мужчина видел её совсем юной, когда ей было тринадцать, затем ещё через три года, почти заново познакомился с шестнадцатилетней разбитой девчонкой. Наблюдал издалека её взросление и возмужание в жестоком мире шпионажа. Было видно как Хоулетт мучает вина за долгое отсутствие в её жизни, пусть даже в виде наблюдателя. Это проскальзывало в мелочах, как в излишне проявленной заботе или показного беспокойства. Он не был джентельменом, но искренним в своих чувствах, хотя бы к ней — этого было достаточно, чтобы безвозмездно любить всегда и все сердцем хмурого, грубоватого, сурового канадского искателя приключений.