Last for me

      — С-сука, — шикнул Хёнджин, задевая рукавом куртки только расставленную растяжку-ловушку со взрывчаткой в узкой лазейке между небольшим двухэтажным домом библиотеки и машиной, что служила преградой прохода в задний дворик.          Хёнджин выдохнул, замерев и перестав дышать. Оглядевшись по сторонам, медленно и аккуратно убрал руку с проволоки. Еще бы полсантиметра и рвануло бы так, что от него бы кроме красного пятна на радиус метров пяти ничего бы не осталось. Ещё вчера её тут не было.          Хван злобно сплюнул через стиснутые зубы. Он уже больше двух недель присматривался к этому району. И мог точно сказать, что людей в этой части городка не было и быть не могло. Когда-то, 12 лет назад, Джекоссо был маленький, милый семейный городишко с двухэтажными домиками и небольшими двориками вокруг, частными магазинчиками, школой, маленьким кинотеатром и церквушкой на окраине. Мечта любого семьянина…          Армия всех поувозила ещё в первые месяцы эпидемии. Те, кто осмелились остаться, были обречены. (Те, кого увозили в военные лагеря, тоже).         С момента первого зафиксированного случая больного «Patient zero» прошло ровно 28 дней до момента, когда считать перестали. Теперь с нуля начали отсчитывать живых людей. Зомби. Мир заполонили сраные зомби, как из компьютерных игр и комиксов. Мерзкие, безмозглые гниющие твари, которые днём и ночью хотели одного – свежего живого мяса. И чем меньше становилось мяса, тем агрессивнее становились эти твари. Мир превратился в хаос. Человечество, которое мы знали, вымерло. Самые сильные сообщества продержались два-три года. Но у зомби всегда было преимущество – они не зависели друг от друга. А люди зависели. И это делало их слабыми. Стремясь собираться в кучки, не имея достаточно еды и удобств, люди начинали ссориться между собой, привлекая стаю ‘застывшекровных’, и становясь отличным шведским столом. Власть поменялась и теперь во главе главенствующей и пищевой цепочки стояли живые ‘неживые’.         Хёнджин не был частью кучки. На момент катастрофы ему было двенадцать, и на то время он считался плохим уличным мальчишкой, позорящим своих родителей, школу, страну и всё человечество (со слов дедушки). Какая ирония, ‘неидеальный’ мальчик-одиночка благодаря своей неправильности оказался способен выжить даже там, где проебалась национальная армия. То, что так было плохо в том родительском мире, оказалось крайне полезным для этого теперешнего.          Хёнджин отполз назад за угол библиотеки и пересёк дорогу. Осмотрелся. Тихо. Вечереет. Где-то вдали слышен недовольный рёв голодной бездушной твари. Если не шуметь, то не прибежит. Зомби всё же имели лимит. Жизненно-топливные ресурсы нужны всем. И бесконечного голода не выдерживали даже они, банально усыхая ‘заживо’. Их было всё меньше, но те, что ‘выживали’ особенно долго за счёт диких животных, были крайне опасны и сильны. Лучше не нарываться.         Хёнджин нервно пожевал губу, перебирая варианты, кто мог поставить такую растяжку и как с ними разобраться. Кто бы это ни был, у них был доступ к ресурсам.          Сейчас взрывчатку днём с огнём не сыщешь, равно как и другие виды огнестрельного оружия. Хёнджин ходил с мачете. Сносить головы удобно, эффективно, тихо и интересно (особенно, подкравшись).          Парень вздохнул. Крайне не хотелось ввязываться в разборки с людьми. И не ввязывался бы, если бы в библиотеке не находилось его убежище со всеми его манатками, ресурсами и впечатляющим запасом еды, что он насобирал за последние две недели нахождения в этом городке. Да только за найденную коллекцию порножурналов стоило повоевать как следует. Хёнджин обжился в этом здании по-королевски. Оно было фактически не тронутым. Потому что во времена апокалипсиса никто книжки не читал. Главная цель была выжить. Поэтому здание с самого начала никого не привлекало. Еды там быть не могло. Хван же постройку оценил. Тепло, чисто, тихо, шумоизоляция отличная, есть что почитать и поджечь. А главное он там даже наладил водопровод. Не как хотелось бы, но дождевая вода собиралась в большую бочку. А сейчас сезон дождей. И воды вдоволь. Он даже мылся каждый день. Мог себе позволить. Найденная коробка хозяйственного мыла с лимонной отдушкой была джекпотом. Собранная по домам носибельная одежда, расческа, старая, ещё не раскрошившаяся, зубная щётка, нессохшийся паралоновый матрас и даже лампа горелка, найденная на чердаке.          Всё это он не мог оставить каким-то грёбанным засранцам, возомнившим себе, что могут без зазрения совести присваивать чужое, нажитое непосильным трудом, имущество.           Улица погрузилась в оранжево-красные оттенки заката. Минут через 20 наступит абсолютная ночная темнота. Нужно пробраться к убежищу и отследить удачливых засранцев. Хёнджин прокрался к растяжке и прополз под ней. Рычание зомбака, показалось, стало ближе, но всё ещё далеко, чтобы бить тревогу. Он потом с ним разберётся. Сейчас надо разобраться с наглецами и ‘объяснить’, что чужое брать нельзя.          Хван подошёл в двери чёрного входа. Толкнул. Дверь с трудом, но открылась. Эти долбоёбы выломали замок и подпёрли её коробкой с книгами. Ни шумовых ловушек, ни преград, ничего. Хёнджин поджал губы и осуждающе разочарованно помотал головой. С интеллектом у них слабенько. Как они выжили до сих пор? Вошёл. Запер дверь, подложив хоть ещё книг. Мачете наготове. Его уголок был на втором этаже в просторном кабинете для лекций. Хёнджин уже прекрасно знал обстановку и уверенно двигался в нужном направлении по кромешной тьме. Поднялся на второй этаж по деревянной тяжёлой лестнице. Тихо. Неужели спят? В конце огромного холла показалась полоска тусклого света его керасиновой лампы из приоткрытой двери. Хван нервно дёрнул губами. Люди… он не любил иметь с ними дело. Непредсказуемые, опасные, лживые. Вариант договориться он даже не рассматривал. Ему не встречались адекватные никогда. Вот и сейчас ожидается битва не на жизнь. Кто бы там ни был, острое лезвие оружия и эффект неожиданности сводят их шансы к нулю.          Хёнджин медленным и тихим шагом прокрался к двери, прислушиваясь. Тихо. Значит, всё-таки спят. Потянулся ладонью к рукояти двери и вдруг убрал руку, удивлённо округлив глаза. Стон??? Он услышал чей-то тихий стон?! Хван замер в нерешительности. Стон повторился. И это точно не от боли. Это звук удовольствия…         Убивать во время секса… как-то низко… Из-за двери послышался очередной стон, приглушённый, кряхтящий. Джин поджал губу и закрыл глаза, морща лоб. Ему тут что, стоять ждать пока они закончат? Это кринжово. Стон, ещё один…         — Блять, как охуенно, — послышалось из-за двери. Голос мужской. Низкий. Басистый. Такой низкий, что у Хёнджина зашевелились волосы на руках. И не только на руках. И не только волосы. — О-о-оо, ммм-мм. Охуеть, даже не больно.         Азиатские глаза Хёнджина медленно превратились в выпученные глаза тайского лимура. Что там происходит?!         Парень не выдержал и бесцеремонно прильнул к двери, совсем немного её приоткрывая. В комнате было темно. Тусклого желтовато-оранжевого света от лампы было мало, но ему хватило, чтобы увидеть главное.          Это был молодой беловолосый парень, а вовсе не мужик. И этот парень был один! И он был голый. И он (Джин сглотнул и опустил свой мачете вниз) сидел на его матрасе и дрочил. Хёнджин не помнит, когда такое видел последний раз. А вообще он такое видел? А он хоть стояк чужой вживую видел? Дыхание парня участилось. Стало жарко. Мачете никогда ещё не получал такой крепкой и мощной хватки на своей рукояти. Хван, быстро отупев, растерял все способности и навыки. Мозг приятными электрическими импульсами, разливаясь теплом в животе, плавно перетёк в пах, а тот, как известно, умных реакций не пошлёт.          — Пиздец. В сто раз лучше того баклажана.         Простонал беловолосый вторженец, и только теперь до Хёнджина дошло, что происходит. Парень не просто дрочил. Он сидел на коленках и трахал себя чем-то. Чем разглядеть было невозможно. Но удовольствие незванный гость испытывал неописуемое. Его голова запрокидывалась назад, глаза были закрыты, а рот, наоборот, открыт. Парень прогибался в спине и стонал так, что встал бы даже у зомби, а Хван же не зомби…          Через минуту, в радиусе не больше 6 метров, дрочили уже двое – длинноволосый блондин-вторженец и длинноволосый брюнет – ‘добродушный’ хозяин. Мачете, ‘повидавший’, казалось, уже всё на своём существовании, теперь уже точно завершил свой список полезности служения человеку. Ведь полезно оказалось не только его острое резвие, но и длинная деревянная рукоять, которой так удобно поджимать яйца.            Непотребство двух молодых мужчин продолжалось еще несколько минут. Но беловолосому было куда проще. Тот стонал и чувствовал себя абсолютно расслабленно, в то время как Хёнджин дрочил, скрепя зубами, душой и сердцем. Потому что приходилось сдерживаться, прятаться за собственной дверью, как прокравшийся чужак, и потому что хотелось трахать сейчас не свою руку, а живое мягкое тело с красивыми формами, как в журналах, что он изредка находил.          Из сладкого забытья Хёнджина вывели вскрикивания парня. Тот высоко выстреливал жирные струи спермы, аномально выгнувшись назад с запрокинутой головой и напряжёнными до трясучки бёдрами. Невидимый доселе предмет с громким чпоком вылетел из ануса пацана. И тут Хёнджина климануло.          — Ты трахался с моим обедом?!?! — воскликнул он, врываясь в комнату, и указывая концом своего холодного оружия на початок кукурузы под парнем. Гость от неожиданности шлёпнулся на спину и, распластавшись как раздавленный жук, со звёздочками в глазах достреливал тёплые струи на свой плоский живот. — Я ради него пол дня в мусорном баке просидел! А ты его себе в жопу!?         Юноша, застигнутый врасплох и шокированный появлением чужака, растерянно сжался от ужаса и стыда. Охеренный оргазм был испорчен. Он даже не заметил мощного стояка, нескромно выглядывающего из чужой полурастегнутой ширинки.          Как только затуманивающая мозг пульсация выплеснула последнюю каплю, беловолосый наглец бросил взгляд на свою катану, неудобно оставшуюся в дальнем углу у окна.         — Даже не думай, — Хёнджин с грозным видом преградил путь необычному незнакомцу и направил острое лезвие на голого (стоило признать) красавца. — Не в твоём положении рыпаться.          — Хорошо, хорошо, — парень испуганно поднял дрожащие руки в жесте капитуляции.       — С кем ты? — Хван осмотрел немногочисленные шмотки и оружие кукурузного маньяка. — Где остальные?         — Я один, — отозвался гость, боясь посмотреть на красивого брюнета в ответ. У того на кукольном лице было написано ‘дикий’.           — Врёшь, — Хёнджин прищурил глаз, подозрительно осматривая белое, без единого волоска на теле, худое существо на матрасе, на которое неугомонный член до сих пор подёргивался. — Такие как ты в одиночку не выживают, — надменно хмыкнул он и привычно зажал чувствительную головку рукой. Надо было угомонить непослушный орган, но у Хёнджина с этим бывали проблемы. Само не пройдет. Какого жить без секса всю жизнь?         — Какие ‘такие’? — возмутился парень. Что этому черноволосому мерзавцу не так? — Нормально я выж… — взгляд голубых глаз смело поднялся на возвышающегося над ним мужчину, но до лица оппонента так и не дошёл, залипнув на увесистом массивном члене. Слова застряли где-то в поперхнувшемся горле.         Хвана чужой взгляд не смутил ни капли. Он спокойно продолжил поглаживать мокрую головку, держа мачете в другой руке. Уже догадался, что белобрысое недоразумение безобидно, и единственный вред, который от него может быть – это еда, использованная не по прямому назначению.          — Имя.         — Феликс, — парень, сглотнув, понял, что сидел с открытым ртом. — Ты ‘одинокий волк’… — выражение лица юноши вдруг из испуганно-охуевшего сменилось на измумлённо-восторженное. — Я думал это выдуманные легенды!         Парень, не задумываясь, опустил руки и, оперевшись на них, сел в позу лотоса, прикрывая тут же пах ладонью. Страх исчез. Он с интересом разглядывал стоящего перед ним человека. Черноволосый, загорелый, весь в ссадинах и заживших шрамах. Руки мужчины были в мозолях. Сам одет во всё чёрное. Глаза Феликса засветились живым огоньком. О таких людях рассказывали безумные истории. Одинокие волки всегда одни. Они никогда не стремятся идти на контакт с людьми. Не могут находиться в обществе. Они сильные, не социализированные, дикие и никогда не следуют общепринятым правилам, кроме своих собственных. Всегда коллаборационисты , что делает их самыми опасными врагами, если дело коснётся ‘жареного запаха’. Розовый налитый орган, ласкаемый рукой хозяина, стал весомым дополнением к восторгу гостя.         Хёнджин же игнорировал внимательные разглядывания юноши, продолжая ленивые поглаживание. Смутить его может лишь прямая угроза жизни, а её сейчас нет.         — Почему один? — продолжил допрос Хван.          — Сбежал, — честно признался Феликс. — А тебя как зовут?          — Почему сбежал? — проигнорировал встречный вопрос Хёнджин.          — Не ужился с общиной, — недовольно закатил глаза белобрысый парень. Меньше всего хотелось сейчас рассказывать о том, что так хотел забыть.         — Им не хотелось жрать то, что побывало в твоей заднице? — ухмыльнулся Хван.         — Ах, ты!… — Феликс обиженно поджал губы. — Слушай, мне стыдно! Окей?! Я не знал, что это всё твоё. Я думал хозяина давно сожрали. Вот! — юноша метнулся с матраса к своему рюкзаку. Хёнджин дёрнулся следом, занося оружие вверх. — Воу! Воу! Стой! Я же голый! Вот. На!          Парень протянул из рюкзака три красных шарика. Хёнджин напряжённый и готовый ударить чуть опешил:         — Это… помидоры?         — Да. Забирай. Вместо кукурузы.          — Где ты их нашёл? — Хёнджин взял одну и втянул носом аромат, от которого навернулись слёзы. Забытый запах детства… запах бабушки…         — Сам вырастил, — Феликс поёжился от холода, но попросить одежду не решался.         — Сам? — Хван посмотрел на Феликса с недоверием, положив добычу на уголок матраса. — За что выгнали? — не отстанет же, пока не узнает.         — Да, блять, меня заставляли на девчонке жениться, чтобы как все детей родить. А я не хочу! — вспылил, цокнув, парень.         Хёнджин лишь приподнял бровь. Шутка про еду ещё уместна?         — Ты белый, — продолжил он изучать гостя, подходя чуть ближе. Людей последние годы встречалось мало, но белый, как снег, азиат… Такое вообще впервые. Чёртов член ноет. Странный упёртый стояк на этот раз. Голубоглазый юноша периодически косится на него, иногда покусывая нижнюю губу.         — Я такой родился. Мама говорила что-то с нарушенными генами.          Ликс так и стоит с рюкзаком в руке, прикрывая им пах. Хёнджин понятия не имеет, где там кто у них какие гены нарушил. Он протянул мачете вперёд, заставляя юношу отодвинуть ранец от паха.         — И лысый.         — Я не лысый, а ухоженный. Это банальная гигиена.         Феликс гордо поднял голову. Похоже этот брюнет понятия не имел о таких вещах. Страшно представить, что там у него под одеждой творится. Ликс поморщился, но тут же исправился. Мало ли его не так поймут.         — Сколько один?         — А? В смысле, как долго? Где-то пол года, — Феликс наблюдал, как перед ним беззаботно ласкают член и пытался сделать вид, что его это ничуть не беспокоит. — А ты вообще не стесняешься, да?         — Хёнджин, — прозвучал наконец-то ответ на давно забытый вопрос.          — Красивое имя… Приятно познакомиться. А сколько тебе лет? — Ликс наблюдает, как на него буквально подрачивают, по-немногу ускоряя движения.         — Не знаю, — Хван подошёл на пол шага ближе, не сводя глаз с белокожего красавчика.         — Ну как не знаешь? Сколько тебе было, когда эпидемия началась? — Феликс смущенно отводит глаза, пытаясь вести «культурную» беседу с диким малообщительным одиночкой, у которого по — несчастному случаю случился стояк, видимо, ещё до того, как его застали врасплох. Феликс вздохнул. Ебучая кукуруза….           — Двенадцать.        — Прошло двенадцать лет… Тебе двадцать четыре. Мне двадцать один. Ты н…          — Стони.          — Чтооо???!! — Феликс выпучил глаза, не веря услышанному.          — Стони. Как до этого, — Хван быстрее водит рукой по стволу, смотря сверху вниз холодным безэмоциональным взглядом.          — Эээ… Ты совсем одичал, да?… — юноша помотал головой, кидая взгляд на чужой член и мачете. — Я так не могу. Оно так не работает.          — Без моей кукурузы не можешь? — ухмыльнулся Хёнджин.           — Да, хватит меня уже ей подъябывать! — ну недалеко от истины, надо отдать должное. Только теперь перед глазами прекрасная живая альтернатива невезучему початку.            — Не ори. Шум привлекает заражённых.          Ликс нахмурился. Странная вышла ситуация. И выкрутиться из неё без странностей, похоже, не получится.          — Да не могу я. Я же не возбуждён.          Голубые глаза моргнуть не успели, как в свете лампы сверкнуло острое широкое лезвие мачете и оказалось у основания горла.           Ладно. Весомый аргумент.          — Ааах, — тихий притворный и почему-то позорный стон.          — Не так. Тогда было… — Хёнджину трудно подобрать слова, которых он не знает. Одинокая жизнь внесла свои коррективы в личность и поведение. — Как сука, по-бабски.          — Ммм, натурал… — прошептал Феликс, накрывая разочарованно лицо ладонью и поджимая губы. Вот же облом. Похоже, не стоит торопиться разрывать отношения с дружком из семейства злаковых. — Слушай, можешь, хоть отвернуться?          — К врагу спиной? — Хёнджин посмотрел на Феликса, как на полного идиота. — Ты пол года в спячке пробыл, поэтому выжил?          — Я тебе не враг, — Феликс обиженно и мило нахмурился. — Я одиночка, как ты.          — Ты феечка, — Хван издал тихий смешок. — Кукурузная.          — Да иди ты в пень!          — Стони, давай.           Держать оружие на вытянутой руке надоело. Хёнджин бесцеремонно положил его на плечо парня. Тяжёлое лезвие металла обожгло белую кожу неприятным холодом.           — М…ах… — заметно вздрогнув, юноша издал тихий звук.            — Ещё, — одобрил Хван и его нуждающийся орган.          — Ммм… аааах… — простонал Ликс ещё, заливаясь краской и закрывая глаза от стыда и смущения.          Хёнджин понял, что такая схема ему не проканает. Загнанная моська пацана не возбуждает. С таким успехом на свежую заражённую-обратившуюся дрочить куда приятней.           — Отвернись.           Хван убрал мачете и развернул его к себе спиной. Вот, теперь отлично. Округлые бёдра, тонкая талия, шикарная объёмная попка, нежные ямочки над ней… Красивый как баба, чёрт его дери.          — Не молчи.          — Тебе нельзя, а мне врага за спину, значит, норм?           Звонкий хлопок ладошки о сочную ягодицу и все возмущения прекратились. Под недовольные ругательства и стонущие звуки рука на члене задвигалась быстрее. Полминуты, и по комнате разнеслись тихие сдержанные пыхтения с завершающим выдохом через стиснутые зубы.          — Одевайся, — сказал Хёнджин, заправляя член в штаны.           Феликс развернулся с перекошенной физиономией, смотря, как брюнет застёгивает ширинку мокрой рукой и на белёсые капли на полу.          — Фу, я не могу так. Сперва надо помыться. Я же весь в своей сперме.          Хёнджин поднял бровь. ‘Вааааа, какая цаца избалованная’.          — Сколько ты жил один?           —  Пол года. Я же сказал.           — Сколько? — шаг ближе, — Ты, — ещё шаг. — Жил один?          Хёнджин навис над голубоглазым, чудом выжившим до сего момента, ‘чудом’. Феликс моментально ‘сдулся’. Эх, не прокатило…           — Неделю, — ответил он, виновато сжимая лямку своего рюкзака.          Хёнджин медленно вдохнул полной грудью и плавно закрыл глаза. Перед ним фактически нежилец… Пока ещё живой, но труп. Потенциальный заражённый-обращённый. И что с ним теперь делать? Хёнджин одиночка, но он не потерял до конца человечность. Отпустить эту принцессу восвояси? Он там вторую неделю не протянет.          — Сполоснись. Оденься. Ложись спать. Завтра на рассвете выходим.          — Куда? — радостно оживился Феликс.          — Я отведу тебя назад в твою общину.          Улыбка с лица парня сползла, как расплавленный воск со свечи.          — Я к ним не вернусь.           — У тебя нет выбора. Ты не можешь выжить один.          — Я не один. Я с тобой.          Холодное спокойствие Хёнджина начало пошатываться. Вот поэтому он ‘волк’, а не с людьми-занозами.          — Дважды повторять не буду, — Хван сделал шаг назад. — Я нянькой не нанимался и обуза мне не нужна.          — Я не хочу жить с девчонкой! — чуть ли не крикнул Феликс, — Ты-то должен меня понимать… — закончил он тише и свёл брови в умоляющей гримасе.           — Не должен, — Хёнджин спокойно подошёл к старому книжному шкафу и достал с полки, повидавшее атомную войну, полотенце. — В следующей комнате бочка с водой. Мыло там же. Чтоб быстро и без шума.           Он протянул парню полотенце, сам не зная, зачем это делает. Не в его правилах чужаков на ночлег пускать, но с этим белобрысым королём овощей это само собой получается.          Ликс, поджав губы, принял полотенце и с безнадёжным траурным видом пошёл мыться. Обидно. Хотя на что он рассчитывал? Что подрочив на его попку, дикий волк растает и, сжалившись, приютит? Спасибо, что вообще из него пазл своим мачете не сделал.         Феликс намывался довольно долго (по меркам Хёнджина), а сам Хёнджин стоял у двери охраной и охеревал, как тот пацан выжил неделю, если мозг на самосохранение не направлен? Ушёл мыться голый и без оружия. Не долбоёб ли? Хотя можно частично расслабиться. Опасности от него нет. Зато есть головная боль…        — Ты что использовал половину запаса воды?! — Хван чуть за сердце не схватился.           — Ну, да… тут же много, — звонкая оплеуха от большой ладони, кажется, заставила шестерёнки в светлой голове крутиться быстрее. — Аай! За что? — возмутился чистенький белоснежный гость.          — Я не знаю где и как ты жил, раз простейших вещей не понимаешь, но здесь всё по-другому. Вода, еда и другие ресурсы с неба не падают. Их либо нет, либо катастрофически мало. Добываются они потом и кровью в прямом смысле слова, и тебе бы лучше научиться уже ценить и беречь что имеешь, потому что общины ваши долго не существуют, и рано или поздно ты окажешься в условиях, которые в худшем случае приведут тебя к мучительной долгой смерти.          — Всегда есть другие, — возразил юноша, прекрасно понимая, что Волк прав. Пока Ликс был ребёнком, он сменил три общины за эти годы апокалипсиса. Они разваливаются по разным причинам, но всегда есть другие общества с такой же налаженной до терпимого жизнью.          — Есть. Только нужен ли ты им будешь? — Хёнджин прищурил глаз. — Времена, когда радовались каждому встречному прошли. Теперь выживают сильнейшие, а ты не сильнейший… и далеко не умнейший.          — Ты меня не знаешь! — Феликс возмущённо насупился, — Да, я не как ты… но и не как они, — парень не знал, как себя описать. Он с рождения был, как белая ворона, но всегда умудрялся быстро приспособиться в обществе, при этом не теряя себя. — Я… просто дай мне шанс, ок? Ты поймешь. Я не слабак!          Хёнджин вытянулся выше, наклоняя голову вперёд и смотря ему в светлые глаза холодным, испепеляющим чёрных глаз, взглядом. Парень перед ним действительно особенный. Особенный на внешность, на ориентацию и на поведение.          — Ты не слабак… Слабак бы со мной тут не стоял. Я бы не позволил. Но ты слаб. И исправить это можешь только ты сам.        Феликс смотрел, ожидая сам не знает чего, но что-то грело внутри надеждой. Надеждой на шанс.          — Позволь мне остаться.          — Нет, — резкий ответ грубым, ледяным голосом. — Не хочешь в свой лагерь, могу отвести в другой. Но со мной ты не останешься.          — Мог бы стать моим учителем.           — Это тебе не школа, и я тебе не сэнсэй. Мне не нужна компания или ноша в виде агранёма.           — Агронома… Слушай, дай шанс. Я могу быть полезным, клянусь. Я многое знаю.          — Или назад к своим, или к ‘соседям’.          Феликс раздражённо выдохнул громким сопением. Выжить одному, действительно, будет почти невозможно, он не как Волк. Вернуться назад – вообще не вариант. Ему там уже нет места. Не после побега…          — К ‘своим’ не вернусь.          — Завтра после восхода выдвигаемся. И я надеюсь, твоя катана не такая тупая, как её хозяин.          — Ээээй!!           — Шутка…